Люпиновое поле

Я ехала, они стояли в своей красе, я остановилась, пошла к ним. Когда мне цветы дарят, сразу представляю засохшие лепестки, падающие на пол, мокрые стебли, протыкающие мусорный пакет и склизкий ободок внутри вазы. Но от этих люпинов уйти было нельзя. Я стала срывать их, ломая у самой земли, наткнулась в траве на тетрадку, клеенчатая обложка свернулась в две трубочки, а исписанные листы лежали прямо. Дома цветы заняли полкомнаты, стали в сто раз красивее, и я готова была вымыть за них хоть сто ваз. Почерк в дневнике был неважный.
* * *

ИЮЛЬ
14 июля, суббота. Взяли Бастилию, и теперь каждый год они должны праздновать по жаре. Дачники разобрали весь хлеб. На меня напала грусть.

15 июля, воскресенье. Собирала зверобой, ромашку, цикорий, клевер, тысячелистник, душицу, всем этим тихо пахнет в доме.

16 июля, понедельник. Услышала по радио песню на стихи, которые есть в маминой потрепанной книжке Песнь любви. Теперь хожу и пою, заканчиваю и снова начинаю, она короткая.
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной молю ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому что с Ней не надо света.

17 июля, вторник. Десять дней как прошло 07.07.07. и все переженились, дробненький для свежести дождик прошел. На рынке продавщицу спросили, откуда черника, она выпалила: из рязанивладимирскойобласти.

18 июля, среда. Любовь моя пока не кончается, смотрю на тебя издалека, иногда на тебя с женой.

19 июля, четверг. Спала после обеда, проснулась круглая, и к холодильнику, а там баклажаны с орехами, спать днем стыдно, но сладко.

20 июля, пятница. Гладила белье, много пододеяльников, включила Сашкин диск, грустное чередовалось с радостным, и каждый раз рисунок на ткани совпадал с музыкой.

21 июля, суббота. Перечитала написанное, захотелось все почиркать, не буду. Среди миров, в мерцании еще пою. Сама делала пирожки. Из одного смородина вытекла и дотекла до пирожка с капустой, не поместившегося на первый противень, я его первым и съела, потом был второй, третий, потом я перестала считать.

22 июля, воскресенье. Дачи затихли, цветы выглядывают из-за заборов, ждут или не ждут они следующую пятницу? Не люблю, когда цветы на отдельных клумбах, люблю, когда они вперемежку с морковкой и луком.

23 июля, понедельник. Весь день ветер гоняет теплый воздух, который можно пощупать.

24 июля, вторник. Редко кому давление впору бывает, одних - недодавливает, других – передавливает.

25 июля, среда. Ночью был сильный дождь, а утром похолодало, я в свитере и ветровке, но лето еще будет.

26 июля, четверг. Сегодня целый день задыхаюсь, вдыхаю, а воздух не проходит, только иногда попадает, куда надо, день такой спокойный, а я измучилась.
27 июля, пятница. Убрала весь дом, особенно люблю выстиранную под краном на улице тряпку на забор вешать и знать, что осталось только руки помыть, ходить по дому босиком, под ногами ни сориночки, и прохладно. Задышка моя еще не прошла, сердце не бьется, а трепыхается, но сегодня получше. Дядя Коля умер, болел долго.

28 июля, суббота. Сегодня похороны были, я ходила. Когда прихожу в дом, где покойник, чувствую себя виноватой. Была с родителями на кладбище, потом на поминках, думала ничего есть не буду, а потом втянулась, сидела за столом и на родителей оглядывалась, чтоб убедиться, что мои-то живы, что они есть, слава Богу. Когда с поминок расходились, все несли в салфеточках пирожки и конфеты, а говорили уже про огороды, и слезы повысохли.

29 июля, воскресенье. Как легко дается мне упование.

30 июля, понедельник. В лесу появились чернухи.

31 июля, вторник. Опять на работе обсуждали засолку огурцов, к концу я пропахла укропными зонтиками и хреном, то ли листьями, то ли кореньями. С каждым годом число засолочных школ и сект множится.

АВГУСТ
1 августа, среда. Сидели с Сашкой на реке, смотрели, как молодые утки купаются. Умерли один за другим два режиссера, Сашка говорит, великих. Сказал, что ему все время фильмы снятся, а родственники – никогда.

2 августа, четверг. Приходила тетя Зина, сказала, что после дяди Колиной смерти в дом заходит только на ночь, делает что-то во дворе или берет сумку и идет по поселку, как будто зачем-то, а сама просто так. Плачет, а он ее бил пьяный, раньше внучки каждое лето приезжали, есть малину и пить козье молоко, теперь только фотографии на буфете.

3 августа, пятница. Дождь набросал крупных бриллиантов в зеленые тарелочки настурций.

4 августа, суббота. Все прореживают свеклу, морковь и приносят нам, все говорят, нате, сделаете винегрет.

5 августа, воскресенье. Вечером сегодня не нашла в сердце своем ни капли любви. Перебрала всех. Ни к кому. От всех хочется отвернуться в раздражении или безразличии. Совсем плохо.

6 августа, понедельник. Села писать, пока дома никого нет, но сначала включила радио, чтоб услышать хорошую песню, услышала очищение кишечника, блажь или необходимость? Через него усваива. Выключила. Ты с женой уехал отдыхать. На море. Включила. Зуд от грибка стопы выбивает из привычного ритма.

7 августа, вторник. Папа сделал лавку моей мечты, лежала на ней наполненная огородной едой, там огурец, тут малина с крыжовником, потом горох попался. Все такое разное, разноцветное, все из одинаковой черной земли, не-по-сти-жи-мо.

8 августа, среда. Мне нравится, когда папа называет меня Манюней, сейчас крикнул с улицы: Манюнь, скажи время, боится пропустить новости.

9 августа, четверг. Вчера привезли Катьку, утром она не хотела чистить зубы, а я ее уговорила, потом спрашиваю, ну, что, Катя, теперь у тебя рот свежий? Она: свежий. Я: а раньше какой был? Она, подумав: черствый. Ручки, ножки – ниточки, но тискать все равно приятно, похрустывает. Олимпиада будет в Сочи, мне это все равно. Вчера, когда стелила постель, сказала вслух: день прожит, и надо было добавить зря/не зря, а я не знала, и ни про один день в своей жизни не знаю.

10 августа, пятница. В ночи взрывались огурцы.

11 августа, суббота. У всех орет радио, суббота. А бируши выпадают из ушей. А завтра разъедутся.

12 августа, воскресенье. У Светки 1 сентября свадьба, нас пригласили.

13 августа, понедельник. Приходила тетя Люба деньги брать в долг, сказала, что оба сына запили, и что она им по очереди сигареты прикуривает, потому что у них сильно руки дрожат, и водку наливает.

14 августа, вторник. Долго поливала, усталость во всем теле, спать.

15 августа, среда. Ела, сидела на лавке под деревом, слушала, как яблоки плюхаются на землю, даже не дозрев как следует, большие ветки ломаются. Роди, роди, да не перераживай, говорит бабушка.

16 августа, четверг. У Сашки горы книг на столе, полу, и все время прибавляются. Говорили о любви, сказал, что, если б ее не было, Земля б на хрен давно разлетелась на кусочки, и я успокоенная пошла домой по теплым лужам.

17 августа, пятница. Думала про думание, в детстве, когда засыпала, представляла, как я сижу зимой в поле на здоровом одеяле, прикрытая сверху другим одеялом, снега нет, дует холодный ветер, на нижнем одеяле много конфет, печенья и пряников, и я все это ем. Каждый вечер перед сном вызывала такую картинку.

18 августа, суббота. Мимо дома ходят прекрасные дачницы, а с ними маленькие дочки в розовом. Мне нравятся почти все девочки от двух до пяти, к мальчикам ничего такого не испытываю, хотя бывают исключения. У меня ведь тоже может родиться маленькая девочка с золотой кудрей на затылке и пискучим голосом, от которого мурашки. Какие у них бывают щечки после сна и тепленькие пальчики, и розовые пятки.

19 августа, воскресенье. Сколько же рабочие из кирпичного дома батонов покупают, бедные. Видела Саида, который в прошлом году рыл у нас траншею, ехал на велосипеде, похоже опять ездит двадцать километров до работы и обратно. Шел сильный дождь, я говорила себе, что мне до этого Саида нет дела, но настроение испортилось.

20 августа, понедельник. Вечером у телевизора родители выглядят очень постаревшими, а днем в огороде или за столом ничуть не изменившимися.

21 августа, вторник. Говорили с Сашкой, вернее слушала его, получается, что слова, как это не вовремя, означают нашу разгармонизацию с жизнью, у которой не вовремя не бывает, а в каждый момент происходит только действительно нужное тебе.

22 августа, среда. Во всем почти мире горят леса, лучшее, что есть на земле.

23 августа, четверг. Льет и гремит. От чего зависит погода? От настроения. Посуда грязная, вещи разбросаны, пойду, начну потихоньку.

24 августа, пятница. Валялась после обеда в поту с набитым животом, помидоры, чеснок, сливочное масло, хлеб, чай, шоколадный батончик ваниль-мокко, при засыпании причудилось, что ничего нет, ни тебя, ни меня, ни лета, только совместный вкус чеснока и шоколада во рту.

25 августа, суббота. Смотрели с бабушкой ‘Дело было в Пенькове’, я в первый раз от начала до конца, потом пели про камень за пазухой, мучили песню, не зная слов. Сейчас глянула на часы - 23.32 - и почувствовала острый впрыск счастья, поступивший из ночи через открытое окно.

26 августа, воскресенье. Купила пряники, Люся сказала, что у нас делают, заварные на меду без всяких добавок, внутри повидло из какого-то фрукта. Или ягоды.

27 августа, понедельник. Похолодало, я тебя по-прежнему люблю, но сейчас оно не болит, а лежит тихо, небо вечером было уже не летним.

28 августа, вторник. Папа посбрасывал с чердака прям на траву старые Новые миры и Иностранные литературы, некоторые еще до моего рождения. Я сидела в пахучей траве, копалась в журналах, почти в каждом обнаруживалась живая капля, а то и больше, автобиографические заметки Т. Уильямса, речь Шагала, муравьи, которые интеллигентные, читали вместе со мной, остальные таскали былинки туда-сюда, им пофиг. Чудно было видеть на бледнющих страницах слова Чайка Джонатан и Юра Живаго.

29 августа, среда. У Дома культуры новая Доска объявлений, на ней свежими буквами написано 1.английский язык, 2.бальные танцы, 3.восточные танцы, 4.игра на гитаре. Я хожу мимо не один год и хочу заниматься первым, вторым, третьим и четвертым.

30 августа, четверг. На остановке мальчишки сладко ругались матом, пришел автобус и увез их, подошли мужики и продолжили нехотя, надоело за всю жизнь, а я будто там и не стояла.

31 августа, пятница. Это лето кончается. Вечером гуляли с Анькой, руки замерзли, хоть перчатки надевай. Были видны сразу три фейерверка, огни летели прямо на нас, но не долетали. Услышала в телевизоре: никто и никогда не будет любить тебя так, как я! Откуда она знает, кто, когда и как будет его еще любить? Хотя, конечно, понятно, о чем она.


О С Е Н Ь
СЕНТЯБРЬ
1 сентября, суббота. Были на свадьбе, Светка в белом платье и фате, я себя представила в таком наряде, и захотелось провалиться. Виктор Петрович спросил у папы, когда меня будут замуж отдавать, папа выпил водки. Я боюсь замужества и не представляю его. Тетя Тоня выпила и говорит: когда я из ванной голая на кухню захожу, Лешка голову отворачивает и говорит, прикройся, а раньше просил, откройся, тебя Лешка не поймешь… И смеется. И невесело. Мужики деньги на пол бросали, когда дарили, потом их подметали и в шапку складывали.

2 сентября, воскресенье. Перед входом в магазин сидела кудрявенькая собачка, ее гладил мальчик с большими черными глазами, ребенок рабочих, которые кирпичный дом на углу строят. Из магазина вышла женщина с загорелыми ногами в шортах и закричала: не прикасайся к собаке, чурка. Я еле выдавила: зачем вы кричите. Она и не услышала, мальчик сказал: собака замерз, я его грел.

3 сентября, понедельник. Седая женщина в очках в одной руке несла три георгина, в другой - набитый пакет из аптеки. С новым учебным годом!

4 сентября, вторник. Вчера легла в постель и почувствовала, что хочу, чтоб в ней кто-то был, пусть кто-нибудь другой, лишь бы живой. Люблю тебя, а это так, из-за осени.

5 сентября, среда. На улице и в магазине все время слышу, быстро иди сюда, брось сейчас же палку, положи на место печенье, вообще домой отправлю… Дети терпят, как-то выкручиваются, кладут маленькой ручкой печенье обратно, а когда становится невыносимо, начинают реветь. И тогда, если-ты-сейчас-же-не-замолчишь-я-не-знаю-что-с-тобой-сделаю, кричит сверху родной человек. А другой мамы нету. Я хожу меж полок магазина и шепчу, мамы, дети – это люди. Кажется, они не верят.

6 сентября, четверг. Дортмундская Боруссия неоднократно мешает спать по ночам, бьет свои голы через дверь. И мадридский Реал тоже.

7 сентября, пятница. Ни блинов, ни пирожков с картошкой не хочется, а жизнь все равно больше, чем любовь. А Любовь (большая), говорят, больше жизни.

8 сентября, суббота. Мама сказала, что моя прабабушка говорила: держи копеечку так, чтоб из нее сок тек. И заматывала сэкономленные денежные бумажки в клубок шерсти, чтоб было очень трудно достать. И жили, и умерли очень бедно. Где-то в Библии было хорошо сказано: иной сыплет щедро, а ему еще прибавляется, а другой бережлив сверх меры и все равно беднеет. И про не оскудеет еще.

9 сентября, воскресенье. Мне бы пошли имя-фамилия вера зануденко.

10 сентября, понедельник. Жил уже прилично тому назад Федя, мучился долгами, писал к сроку, а теперь в литературе особенно иностранной шагу нельзя ступить, чтоб не наткнуться. Листала Генри Миллера, рассуждения про утробу мира и вдруг Ставрогин.

11 сентября, вторник. Можно ведь взять и выйти из этой жизни в другое место, женские монастыри действуют, но пока не хочется обрезать себя по контурам кельи, надо у Сашки попросить хорошее кино.

12 сентября, среда. Делали яблочный сок, и я его пила, хотя в прошлый раз казалось, что больше никогда в рот не возьму.

13 сентября, четверг. У ясеня желто-зеленые космы из листьев и сережек так спутаны, что хочется расчесать.

14 сентября, пятница. Вчера перед сном дошло, что обидела папу. Лежала без сна с открытыми глазами, ждала утра, чтоб загладить-исправить. Утром закидала его вежливостями и вниманиями. Он отошел, у меня отлегло. Надо проверять слова на границе, до того, как они на язык попадут.

15 сентября, суббота. Закон кармы бабушка вмещает в поговорочку Что не варят, то не едят.

16 сентября, воскресенье. Все ходят и пьют пиво, и, если поотнимать у них банки и бутылки, случится страшное?

17 сентября, понедельник. Стирала летние вещи, стали раньше включать в доме свет, который после лета кажется желтушным.

18 сентября, вторник. Как-то я хорошо представляю, что все сосуды во Вселенной сообщающиеся.

19 сентября, среда. НАЧАЛОСЯ БАБЬЕ ЛЕТО. Заходила в церковь, батюшка, когда не в рясе, а в костюме, совсем не страшный, домашний, ходит, переваливается по залитому солнцем двору, на рабочих покрикивает.
20 сентября, четверг. Ты заходил сегодня в магазин, и я поздоровалась, бедное мое сердце.

21 сентября, пятница. Мою и сушу на солнце летнюю обувь.

22 сентября, суббота. Достала, просмотрела, мыши, клопы и тараканы моего прошлого не превратились в мелкие цветочки и снежинки, а так и остались мышами, клопами и тараканами.

23 сентября, воскресенье. Отпущенное мне женское время идет, и временами разрывная тоска у меня. Как сейчас.

24 сентября, понедельник. Сашка предложил поехать с ним завтра на медовую ярмарку в Москву, взял у друга машину, я согласилась. Мама сегодня купила трехлитровую банку меда.

25 сентября, вторник. Ехали долго, ярмарка рядом с парком Царицыно. Премного меда и пасечников! Ходили, смотрели, кто откуда, пробовали без конца. Я нахватала больше, чем собиралась, и Санька тоже, потом отнесли все в машину и пошли в сам парк. Там зеленая трава, желтеющие и краснеющие деревья, бледный кирпич дворца, оранжевые и бордовые цветы на клумбах, голубое небо, белая вода прыгает под музыку, солнце, тепло. Мы бродили и бродили, размякли и даже не разговаривали, все вокруг были такие же мягкие и медленные. Домой приехали, когда было уже темно, я разгружала сумки и старалась не смотреть на мед, а мама пооткрывала все банки и начала пробовать.

26 сентября, среда. Кто-то взял и на целый месяц продлил нам лето. Наелась нежных голубцов и напилась чаю с липовым дальневосточным медом. Из чувственных наслаждений у меня только еда. Вчера за рулем Сашка был такой красивый.

27 сентября, четверг. Давно где-то прочитала, что человек-творец является проводником Божественного во времени, и поделила людей, бывших и настоящих, на творцов и не. Творец сначала познает сотворенное до него, а потом передает ЭТО вперед уже в форме собственного плода. Плодом насладятся многие, но только избранный передаст ЭТО дальше, в своей, новой форме. Быть проводником – значит, быть всегда. Остальные живут, чтоб размножаться, пробовать плоды в свободное время, а потом умереть. Наверное, это как-то примитивно. Кто определит, что такое ЭТО, что есть золотой плод, а что не совсем? Сколько вокруг сотворенных книг, фильмов, песен, которых, кажется, лучше б и не было.

28 сентября, пятница. Прости меня, Господи, за глупый и, наверное, грешный вопрос, но кто к тебе ближе Моцарт или Сергий Радонежский?

29 сентября, суббота. После леса слабость страшная, лежала на лавке, приоткрывала глаза, как Андрей Болконский (а он приоткрывал?), смотрела в голубющее небо сквозь полуголую грушу, облачка меняли рисунок, внутри плескался густой как кисель белогрибной суп, о-о-осень.

30 сентября, воскресенье. Листья желтеют все сильнее и, я не могу это остановить.

ОКТЯБРЬ
1 октября, понедельник. Явился тугой хрусткий от солнца октябрь, я открыла все окна, включила музыку и стала танцевать, точнее, прыгать от радости, но быстро начала задыхаться, потому что наелась яблочного пирога. Важное открытие этой осени: если открытый яблочный пирог в полуготовом состоянии густо посыпать орехово-сахарно-масляной крошкой и поставить допекаться, а потом, если пить чай с еще теплым пирогом и поглядывать из окна на клены, то это ой-ей-ей что такое получается.

2 октября, вторник. Не задыхаюсь, сердечко стало хорошим, бьется потихонечку, не выпрыгивает.

3 октября, среда. Хорошо, что есть торшер и бра, а не только верхний свет как раньше, и можно зажигать их в разных сочетаниях.

4 октября, четверг. Пошел дождь, но еще не страшный, частый долгий, но еще не совсем осенний.

5 октября, пятница. Сегодня видела, как много людей, не знаю, как назвать, кавказскоазиатсконерусских шли к электричке, в магазине сказали, что они едут в Москву молиться, что у них большой праздник. В магазине говорили, что кругом одна чернота, что скоро они у нас мечеть построят, а церковь снесут. Я представила, что они нашу церковь ломают, жгут и подумала, что не смогла бы ее защитить и ударить бы никого не хотела во имя Христово.

6 октября, суббота. Говорят, что есть маленькое знакомое нам сознание и большое бессознательное, которого мы совсем не знаем. Лежала и думала, как бы пробраться в большое и посмотреть, что у меня там, с этим заснула, часа через полтора проснулась. Снились маленькие блестящие самолетики, которые низко летали над цветущим полем, поле было неровное, в ложбинках, я в них попадала, а кто-то невидимый давал мне руку, помогая выбраться.

7 октября, воскресенье. Была в церкви, только вошла, ко мне подошла цыганка и попросила написать записки о здравии. Я чуть было не сказала, что мне самой надо писать, но вспомнила, где я, и согласилась. Она начала диктовать имена, сначала медленно, потом быстрее, написала я записки четыре, думала все, а она из карманов достает целую кучу клочочков с именами и просит еще оттуда всех переписать. Сто пятьдесят Романов, несколько Раис и Татьян.

8 октября, понедельник. Пиво в поселке пока есть.

9 октября, вторник. Утром на несколько минут была проглочена твердым осенним воздухом, потом выплюнута.

10 октября среда. Попала под листопад, один лист сел на голову, другой проскользил по плечу, когда же я стала под них подставляться, они начали увертываться.

11 октября, четверг. Глядела на распластанный газетный лист, закрыла глаза, в глазах осталась скидка на пальто 70 % сексуально привяжу мгновенный результат отворот/приворот сход/развал жалюзи рольставни окна двери откачка жидких отходов.

12 октября, пятница. Не выпал снег, а полетал в воздухе, похолодил щеки белыми лапками и исчез.

13 октября, суббота. Этот дневник как журнал Лиза, чуть философии с психологией, потом случаи-путешествия, потом рецепты, не хватает вязанья и кроссворда.

14 октября, воскресенье. Покров. Без конца падает снег. Сегодня в церкви молодой батюшка сказал, что на 90 % все исповеди – это жалобы на других людей. Сижу в тепле и сегодня, кажется, уже никуда не пойду, хорошо любоваться снегом из окна, с чашкой чая и конфеткой в руке. А трудно было на колени вставать, когда все становились, а как это сзади выглядит, ой, а вдруг какие не те знакомые увидят, ой.

15 октября, понедельник. Была в лесу, там была весна, осень и зима сразу, зеленые листья, желтые листья и снег.

16 октября, вторник. Делала селедку под шубой и поленилась выкладывать ее слоями, как положено, взяла и перемешала все как винегрет, получилось еще вкуснее, чем обычно. Моя любовь к селедке под шубой выходит за гастрономические пределы.

17 октября, среда. Совсем не умею спорить, кипячусь, горячусь и порю ерунду. Не ввязывайся! На все споры налагаю запрет.

18 октября, четверг. Только разобрались со своими яблоками, как папе дали мешок антоновки, Катька, когда увидела их разложенными на веранде, спросила с вытаращенными глазами: а зачем вам столько вот столько?

19 октября, пятница. Сон снился долгий, я хожу по красивенькому с маленькими домами ночному городу, ищу тебя и никак не могу найти то место, и такая тоска, какой наяву не бывает, наяву она всегда жизнью разбавлена. Вдруг навстречу большая мягкая собака, и она на меня наваливается, было немножко приятно.

20 октября, суббота. В аквариуме осталась одна рыбка, было семь, она редко бывает неподвижной, почти все время плавает, когда-нибудь она умрет и всплывет наверх, как всплывали ее подруги. Что у нее там внутри переменится, чего у нее уже не будет, из того, что есть сейчас? Я не разумею. Почему бьется сердце? Родителей пригласили на день рождения, ушли приодетые, я брожу по дому, кажется, ничего не чувствуя. Жгла свечи, сидела в обнимку с шерстяным барашком, привезенным Саней из Иерусалима, думала, чего я хочу.

21 октября, воскресенье. Это прям беда, я не помню концы романов, даже самых расклассических, героев помню, что говорили, что делали и ели помню, конечно, а чем дело кончилось - провал. Почему? На последних страницах я уже где-то в другом месте? Почему? Но вкус прочитанного в душе остается, живет во мне даже без концов и как-то меня меняет, надеюсь.

22 октября, понедельник. Привезли и установили компьютер.

23 октября, вторник. Взять время, как полый шар тонкого стекла, ходить с ним медленно, долго чистить зубы, проследить, как именно кофе из чашки попадает в живот, изучить рисунок на двух уже оторванных квадратиках туалетной бумаги, что там сегодня, розочка или овечка? А оно все равно тает, и будет таять, и ничего не останется. Сашка принес Луи Армстронга, Сашка говорит мне обо мне как об особенной, и мне приятно, и не кажется незаслуженным.

24 октября, среда. Сделала зарядку, вытерла пыль, доела запеканку. Надо выходить на улицу, там серенько, но тепленько.

25 октября, четверг. Устала на работе, а дома радость в виде подключенного Интернета.

26 октября, пятница. Выборы президента в марте, и я вдруг подумала о тебе с политической точки зрения, а вдруг ты такой как телевизор, и даже любовь моя пошатнулась, потому что мне важно, чтоб ты хороший был.

27 октября, суббота. После двух выглянуло солнце, березы горели, я шла медленно, между губой и носом легла паутинка, я шла, она не рвалась, держалась какое-то время, через несколько шагов – другая легла на то же место. Была на рынке, купила густую-густую, желтоватую сметану.

28 октября, воскресенье. Перевели время. Ела желтую сметану, яблоки не кончаются, пойду мыть соковыжималку.

29 октября, понедельник. Мои деньги маленькие, но я не хочу больших, многая суета.

30 октября, вторник. Белый туман, в который мне сейчас выходить. Когда прищурившись смотришь на опавшие листья на дорожках, получается китайский или японский шелк, на влажной земле длинненькие, еще не пожухлые листочки с ивы - шифон на блузку; на том же фоне – круглые сухо-коричневые листья орешника - крепдешин на платье. У меня такой одежды в помине нет, у бабушки была, с бантиками.

31 октября, среда. Начиталась в Интернете смешного и страшного до рези в глазах, лежала потом на спине, звала себя шепотом Марусьмаруся, никто не отзывался. Грустить радостно, когда никто не мешает, лежать и знать, что никто не придет и не порвет грусть, но не в смысле жалеть себя, а жалеть всех.

НОЯБРЬ
1 ноября, четверг. Теплыми губами в теплом доме ела ледяные розовые виноградины с промозглого рынка от промозглых продавцов.

2 ноября, пятница. По телевизору обещают зиму, ветер дует холодный. Сегодня приснилась бабушка Тоня. Она была очень… не знаю, как сказать, тихо-неземно-печальная. Я во сне понимала, что она умерла, я спросила: тебе там больно? Ответила: нет. Страшно? Нет. Я это спрашивала, потому что она выглядела так, будто ей и больно, и страшно. Она сидела, платье не очень длинное, коленка открыта, я поцеловала ей темную коленку. Пошла в церковь, чтобы подать записки, и попала на поминальную службу. Батюшки, став в круг пели Упокой, Господи, души усопших раб твоих. Осталась до конца, ушла радостная, это надтреснутыми голосами пение загарантировало мне, что здесь и там не то что будет все хорошо, а уже хорошо сейчас.

3 ноября, суббота. Сторож из розового дома подметал перед воротами, потом стал сильно трясти березы, перепуганные еще живые листья полетели вниз. Старался к приезду хозяев, неохота ж сто раз подметать.

4 ноября, воскресенье. Казанская, в церковь не пошла. Сашка звал меня в Москву на спектакль, я отвечала ‘да’, а сама думала, как-нибудь обойдется, и не поедем. Что за неохота сидит у меня внутри?

5 ноября, понедельник. Но день выходной, на земле немного снега, и свет другой. У красивого дома стояла красивая машина. Хозяин ходил перед воротами, глядел, как они сами в сторону уползают, и говорил по телефону: ну, дорогая, не волнуйся, я все сделаю, чепуха, не волнуйся… А что надо сделать, чтоб я не волновалась? Ничто не йдет на ум, да и некому, да и не волнуюсь я.

6 ноября, вторник. Ела калину с голого куста, ягоды были грязненькие, вкуснотища, потом плоские косточки долго во рту перекатывала.

7 ноября, среда. Совею с каждым днем, все позже ложусь и позже встаю, если не на работу. Обидно, что белый день короткий у себя ворую. Ничего не читаю. Увидела по телевизору очередное про изнасилования и убийства, поставила диск наугад, оказался Свиридов, послушала трубы, перестало быть страшно и противно. Нашла молитву, в которой просят христианской кончины живота нашего, безболезненной, непостыдной, мирной. Чтоб запомнить безболезненной непостыдной мирной, составила из первых букв слово бином.

8 ноября, четверг. Сегодня с Аниным племянником двух лет ездили к невропатологу. Он то и дело принимался плакать: “маму, маму, хочу к маме”. Я ему дурила голову, как могла, он был на грани, кое-как доехали, но когда увидел, как мы с Аней надеваем бахилы, так разрыдался, что уже ничего не помогало. Чем эти синенькие пакетики его напугали?

9 ноября, пятница. Ходила одна в сосновый лесок: одна белка и один эксгибиционист, у нее хвост пушистый, у него – нет. Хороший молодой лесок, больше туда одна не пойду.

10 ноября, суббота. Пила кофе, за окном мокрый мутняк. Думала вот о чем. А что, если б я увидела Джоконду в какой-нибудь маленькой картинной галерее или, например, прогуливаясь по Арбату. Я бы ее увидела? Думаю, что нет.

11 ноября, воскресенье. Глухомань временная, от осени отъехали, к зиме не подъехали. Прочитала в журнале объявление: Дочка и мама для гурмана, и телефон.

12 ноября, понедельник. Каждый год примерно в это время между школой и почтой начинают долбить асфальт.

13 ноября, вторник. Не те не те не те мысли в голове, никакие безвкусные, а хочется сладких.

14 ноября, среда. Не, не сладких, родниковых. Вчера навалило снега, на столько же сантиметров повысился уровень радости в организме, хочу поставить елку, чтоб она уже горела в доме. Нет, даже не родниковых, а не мыслей.

15 ноября, четверг. Дай Бог здоровья, нет, правильнее пожелать Царствия Небесного человеку, который когда-то где-то (в Сибири?) в первый раз взял и завернул комочки измельченного мяса в лепешечки из теста, сварил, а потом полил маслом или сметаной. Ела пельмени, стонала от удовольствия.

16 ноября, пятница. Двенадцатый год я стою в магазине среди густо написанных книг, в наполненном смыслами пространстве, может случиться, что премудрость проникнет в меня через кожу?

17 ноября, суббота. Получается, что я тыщу раз на дню нарушаю самую, кажется, простовыполнимую заповедь: Не поминай имени Господа Бога твоего всуе. Или здесь что-то другое имеется в виду?

18 ноября, воскресенье. Душевный равновес хрупкий, сегодня проснулась хорошо, но что-то звякнуло, и простые вещи, что обычно радуют - не радуют. Потом все восстановилось, но отчего оно там бьется?

19 ноября, понедельник. 10 градусов мороза, стали шершавыми руки, надо спасать. Вкусно, как сдобные сухари, хрустел снег под ногами.

20 ноября, вторник. Видела мужчину, который обещал все сделать и женщина с ним. Сделал?

21 ноября, среда. С работы шла медленно, солнце грело спину. Все грехи между собой в каком-нибудь родстве, а зависть с жадностью дочка с матерью или рОдные сестры.

22 ноября, четверг. Вчера папа смотрел программу Время, на фоне нашего флага на весь экран президент, говорил про наших плохих людей, которые продаются за коврижки не нашим плохим людям, потом выступали наши, видимо, хорошие люди, говорили, вылупив глаза, про свою любовь к России. Бабушка посмотрела минутку, сказала, та чи они там все поочуманели, и, махнув полотенцем, ушла на кухню.

23 ноября, пятница. Люди ненавидят/любят не за что-то, а просто потому что в сердце имеется ненависть/любовь, а когда она/она есть, всегда найдется, куда ее/ее приложить. Ирина Констатиновна ненавидит зятя за то, что он не вдоль, а поперек срезает уголок на пакете с молоком.

24 ноября, суббота. Река покрылась кусковым льдом, бабушка с внуком стояли на берегу, мальчик колотил по льду палкой, бабушка приговаривала: вот ты все выдумываешь, а на самом деле…, дальше я не услышала, а про себя бабушке сказала, что, на самом деле никакого на самом деле нету. На магазине и столбах повесили белые бумажки уважаемые избиратели. Что мне представляется, когда говорят Россия? Бугор, на котором лежит Шукшин и колотит кулаком землю, сволочь я сволочь (или тварь), а она говорит, Господи, да что ж вы такие все…

25 ноября, воскресенье. Когда на меня нападает лень, я с ней борюсь, когда на меня нападает большая лень – я заранее отказываюсь от борьбы. Невозможно взять в руки тряпку и протереть полы, и чем проще действие, тем оно невозможнее.

26 ноября, понедельник. Когда чистила картошку, заболела правая рука, и я решила поменять, не руки, а то, что они делают, взяла нож в левую, а картошку - в правую, и не смогла. Потом стала проверять на тысяче других мелких дел, и поняла, что все у меня давно распределено по рукам, и если поменять местами, получается плохо или совсем не получается.

27 ноября, вторник. Листала-читала в магазине книжку, наткнулась на слова, переписала их на листок, теперь переписываю сюда. О Христе. ‘Здесь нет философии. Его изречения – это слова ребенка, окруженного чуждым, дряхлым и больным миром. Никаких социальных размышлений, никаких проблем, никакого умствования. Как тихий остров блаженных, покоится жизнь этих рыбаков и ремесленников с Генисаретского озера среди эпохи великого Тиберия, вдали от всяческой мировой истории, без малейшего представления о жизненной реальности, в то время как вокруг сияют эллинистические города со своими храмами и театрами, с утонченным западным обществом и с шумливыми развлечениями черни, с римскими когортами и греческой философией. Когда его друзья и спутники состарились, а брат распятого возглавлял кружок в Иерусалиме, из рассказов и изречений, которые ходили из уст в уста по маленьким общинам, собрался живой образ столь потрясающей одухотворенности, что он породил собственную форму изображения, не имевшую образцов ни в античной, ни в арабской культуре: Евангелие.’ Автора напишу завтра. Хочется прочитать это Сашке, но боюсь, начнет критиковать, а мне будет обидно.

28 ноября, среда. Когда на небе является солнце, в голове включается круглая золотая музыка.

29 ноября, четверг. Ездили с Сашкой в Москву, обратно он меня проводил до Ярославского, а сам остался. В зале поездов дальнего следования на стене жирная линия и названия городов: Кемерово, Иркутск, Хабаровск, Улан-Уде, Пхеньян, это то, что запомнила, ужас, какая страна. Серые люди, выпавшие из этих городов, валялись под стеной на лавках и кушали что-то серое.

30 ноября, пятница. Немолодые он и она плелись c кошелками с рынка. Он ей: хорошую я тебе идею подал? - За што? - За холодец.


З И М А
ДЕКАБРЬ
1 декабря, суббота. Пройдет время, и наихудшие опять окажутся наилучшими сынами России и с глазами, переворачивающими душу, нарисуются в школьных учебниках, и останутся там, и пойдут о них нести во все пределы, а про теперешних лучших и не вспомнят или вспомнят нехорошо. Опять. Опять. Видимо, так Надо.

2 декабря, воскресенье. Давно не писала про свою любовь, она ушла на глубину, я ее почти не чувствую.

3 декабря понедельник. Села писать еще неумытая, не хочу покупать новогодние подарки, не хочу составлять список кому что, прошлый Новый год был совсем недавно, я еще помню-ю-ю, как ломала голову, опять ломать.

4 декабря, вторник. На дворе полу зима, бросала камни в реку, большие - лед пробивали, маленькие – по нему прыгали. Надо обустроить праздник внутри себя.

5 декабря, среда. Прошлась за пряниками, промочила ноги, не завезли, глядя на землю вспомнила чеховский желто-бурый кисель на мостовых. Еще вспомнила, как ездили с Сашкой в Мелихово. Свернули, как сказали люди, увидели, валяющийся в грязи на обочине гнутый указатель Усадьба Чехова. В тот год отмечали 100-летие со дня его смерти. Побывали в доме, экскурсовод рассказывала с большой любовью. При виде его кровати и столика сжалось сердце. Потом прошлись по двору, осень была, дождик, измельченный в пыль, который бабушка называет мгычкой, редкие вороны, серенькое небо. Перед домом невнятный пруд, который, как сказали, был гордостью хозяина. Думаю, наши дачники посмеялись бы над этим гидросооружением. На площадке перед усадьбой какой-то мальчик, садясь с родителями в машину, говорил, что здесь как-то бедно, и, что лучше б он на “Ночной дозор” сходил.

6 декабря, четверг. После поездки долго чувствовала себя девицей Подзатылкиной, которая замечательна тем, что ничем не замечательна.

7 декабря, пятница. Сашка подсказал классное новое наслаждение, захожу на Youtube и слушаю, и смотрю свое любимое, сколько хочу; Пьяццоллу, Каллас, разные кумпарситы, танго-милонги и Кустурицу. Пора ставить елку.

8 декабря, суббота. Лучше всего на свете я умею спать, на спине- животе- калачиком, но самая сладкая моя поза – полу на животе, полу на правом боку, поджав под себя левую ногу, как папа.

9 декабря, воскресенье. Батюшка часто говорит звонко, без души, нельзя ж каждое воскресенье быть одинаково проникновенным, но иногда у него хорошо получается. Сегодня, когда говорил о важности покаяния, вдруг как строгий родитель, сказал про Иуду: ничего лучше не придумал, пошел и повесился, вместо того, чтоб раскаяться. Даже у него была возможность.

10 декабря, понедельник. Елку не поставила, не хотелось идти за ней, коробку от пыли вытирать, елку доставать, елку от пыли вытирать, устала.

11 декабря, вторник. Сашка приходил, пригласил на концерт в Москву 23 декабря на оркестр Гергиева. Когда слушаю классическую музыку, вдруг устаю и выключаю, интересно, как я целый концерт высижу.

12 декабря, среда. Намерзлась, лежу на диванчике, скрючившись, и представляю, что еду в Абакан, мне неизвестный, а кому-то родной, видела на платформе поезд Москва – Абакан.

13 декабря, четверг. Разглядывала сегодня в магазин приходящих, как по-разному выглядит румянец на молодых, средних и старых щеках. Зачем я внутри себя тороплю время?

14 декабря, пятница. Стеменело, мы все – картошки в сером мешке, живущие в погребе, чтоб дольше сохраниться, где-то наверху есть крышка, открыв которую, можно увидеть солнце.

15 декабря, суббота. Зимой от телевизора никуда не деться. Про то, как отнимают активы, уводят деньги за границу и спят с женой шефа, с наибольшим интересом смотрят те, у кого ни активов, ни денег, ни жены шефа сроду не было.

16 декабря, воскресенье. На капюшон с шуршанием сыпалась крупа маная, как написано на рынке, и ложилась на землю кучками.

17 декабря, понедельник. Вчера, когда елку ставила, прибила палец, теперь на нем черный волдырь с рисовое зернышко, не болит. Есть ли где такая статистика, какой процент людей все-таки обретает Царство Небесное, и какова динамика двух тысячелетий?

18 декабря, вторник. Черная штучка на пальце стала плоской. Белого света не хватает, электрический - невнятный, в магазине сказали, что мощней лампочек не бывает, только в ванной и не тускло жить. Весь долгущий вечер, начавшийся в 15.50, я ждала, когда наступит завтра и светло будет уже везде.

19 декабря, среда. Никола зимний - звучит уютно, в Николин день две тысячи седьмого года нажарила я пирожков с горохом, идет дождь.

20 декабря, четверг. Пусть мне приснится, кто за мной стремится, загадала в почти самую длинную ночь, чтоб у жениха было побольше времени. Снилась бирюзовая прозрачная вода, она заполнила весь двор, подступала к порогу, мама и папа в ней плавали, а я бегала по дому и никак не могла найти купальник, потом сообразила, что можно и без купальника, побежала к воде, а сон кончился. Сегодня на миг выглядывало солнце. Сидела вечером во тьме, смотрела на зажженную елку, закусывала вчерашними пирожками, которые специально разогрела, и думала, что у кого-то жизнь все-таки похожа на июньский день, а у кого-то все-таки на декабрьский.

21 декабря, пятница. Как много слоящихся ногтей, ломких волос, испорченных стиркой свитеров, жирных пятен на одежде. На одежде, плите, коврах, в головах. Сколько болей в желудке, суставах, целлюлита, угрей, изжоги, пота, морщин, описаных детей. И все это, как снегом, присыпано перхотью. Выключила телевизор.

22 декабря, пятница. Я в доме одна, растеклась по пространству, раз, и мама пришла, я мгновенно скручиваюсь в свои пределы, явился другой мир, и я становлюсь другой, и, что ни делаю, делаю теперь с поправкой, хотя от меня ничего не требуют. Двадцать второе, когда шла сегодня по улице, уловила, что уже немножко сама не своя, как от бокала шампанского, что уже в предновогоднем чудесении. Ждала, ждала концерт, а сейчас неохота голову и ногти в порядок приводить. На часах 22.22.

23 декабря, суббота. Сколько же я, а сколько мама за свою жизнь перешинковала лука с морковкой! А бабушка, а прабабушка, а в глубине веков! И сегодня мои пальцы побелели так же, как ее, ее и ее, когда она, она и она прижимали скользкое белое тело к плоской деревяшке. И так же как у них выступили слезы.

24 декабря, понедельник. На концерте было хорошо, овал потолка, бело-синие кресла, смычки взлетали, падали и прям при нас делали острую блестящую до зажмуривания музыку, как так можно? Потом он говорил как музыка таким голосом. А вечером было тошно, от контраста концерта и жизни, это не преувеличение, правда, к горлу что-то подступало.

25 декабря, вторник. Не наше Рождество, вчера в полночь вышла на улицу, поглядеть звезду, на небе была сизая муть. Для покупки новогодних подарков приходится закручиваться, раскручиваться и вытягиваться в струнку, все это надо раньше делать, я знаю это уже не первый год.

26 декабря, среда. Открылся магазин качественной одежды из Европы на вес, взять и накупить три-пять кило к празднику. Сегодня спрашивала себя, есть ли мне разница, живу я в могучей стране, которую все боятся или в не могучей, которую не боятся. Если боятся, мне от этого неудобно, стыдно. Ведь страна со страной все равно, что человек с человеком. Что ж хорошего, если тебя соседи боятся или другие люди.

27 декабря, четверг. Всегда любила 27 декабря. Уроков уже не задают, елка уже в спортзале, но еще не, и вот-вот.

28 декабря, пятница. Вчера перед сном вспомнила штиблеты небритого Гергиева, и настроение улучшилось, черные, блестящие, на тоненькой подошве. Сашка рассказывал, как весной был на его концерте и слушал поэму Море или о море, я не знаю ни поэмы, ни моря толком, я хожу и думаю про большое скопище соленой воды и нот.

29 декабря, суббота. Уже 0.08 завтрашнего дня, сижу утихоспокоенная в белом халате, если пошевелюсь, Новый год не придет. Хочу непроизнесения слов, а чего еще не знаю.

30 декабря, воскресенье. Смотрю в Youtubе Максимову и Васильева в Щелкунчике, называется Grand pas de deux, она в белом, он в красном, а музыка такая большая, она про всех, про все, про всегда. Вселенная. А когда он это писал, в Клинупивоколбса, наверное, было темно и холодно, как сейчас.

31 декабря, понедельник. Спала долго и все на свете во сне перевидала, еще вчера решила, что сегодня не буду выходить, ни к кому подключаться не хочется, родители уехали. На моем шампанском написано напiвсолодке, папе кто-то подарил. Сашка мне пожелал осознанной жизни, договорились встретиться на этой неделе. Шесть вечера, позажигала свечки, заварила чай. Вчера наткнулась на твою фотографию, лицо обдало меня такой роднотой, что я быстренько спрятала его подальше. Петард не много. Почти 00.00. Бой курантов неприятен, поэтому не включаю.

ЯНВАРЬ
1 января, вторник. Петардисты угомонились не так уж и поздно, часа в четыре. После завтрака вышла погулять, тишина особенная, снега почти нет, подмерзшие земляные дорожки в конфетти и местами в застывшей рвоте, одни кучки свекольные, селедка под шубой, другие - желто-бежевые, оливье-крабовый-мимоза. Если у народа перед Новым годом позабирать майонез, вот бы он растерялся. На горке несколько детей и парочка отцов, кажется, со стиснутыми зубами, медленно проехала скорая, первоянварская картинка стала полной. Когда подходила к дому, опять стали стрелять. Смотрела концерт Венского оркестра, ждала увертюру к Летучей мыши, которую слышала у Гергиева, не было, все равно засахарилась Штраусом и растеклась в кресле. В 22.23. первого дня Нового года подкралась старая тоска средней тяжести. Пойду, допью шампанское прикрытое двойным листиком фольги и уже выброшу бутылку.

2 января, среда. Вчера вечером от Интернета болели глаза, в блогах собачатся на политические и человеческие темы, в начале спора я еще соображаю, потом начинаю плыть и не понимать иронию, и кто за кого. Мат бывает злой, когда по врагам строчат пулеметом, и беззлой, когда просто так всех направо налево, я пытаюсь воспринимать его нормально, но... он, как несвежее дыхание, вроде ничего страшного, что у человека изо рта пахнет, а неприятно ж. Мир полон злых борцов со злом, где-то вычитала я.

3 января, четверг. На новогоднем досуге придумались десять подзаповедей на ближайшее время. Не включай телевизор. Не веди пустых разговоров по телефону. Вообще меньше говори. Не учи. Больше гуляй. Делай зарядку. Не блуди по Интернету. Задвинь еду в служебное положение. Не суди. Ходи в церковь.

4 января, пятница. Снилось двойное нехорошо, вроде я замуж выхожу, за кого-то не того, тоскливо, я еще могу отказаться, но понимаю, если откажусь, снова буду одна, и снова тоскливо, и думаю, хоть бы все это скорее хоть как-нибудь кончилось. Мороз. Родители еще не приехали. Болтаюсь по дому, жгу свечи, ем, летят новогодние деньки и рулоны туалетной бумаги. Уже несколько дней молчу, говорю только здесь, не открывая рта.

5 января, суббота. Хорошо бы просыпаться каждое утро с новыми глазами, новой головой, когда это хоть чуть-чуть получается, какая свежесть небесная.

6 января, воскресенье. В церкви утром стало плохо, ноги подкашивались, слабость, вышла, не дождавшись конца службы. Сейчас сижу в тепле и умиротворении. Так часто и с удовольствием ругают время, говорят, что оно безнравственное, жестокое, нестабильное, еще какое-то нехорошее, а когда было хорошее? Кто, кому, когда и где мог обеспечить уверенность в завтрашнем дне? То, что я родилась сейчас, а не в недалеком прошлом при Сталине, расцениваю как большой кармический приз за что-то мне неведомое.

7 января, понедельник. Так много отовсюду Рождества, все кричат халва, халва, сладко ли? Мороз и солнце, ела, гуляла. Когда солнце светит на тебя, тебе неинтересно, как там у других, когда оно уходит, вертишь головой и, если видишь, что оно где-то в другом месте, думаешь, что это несправедливо.

8 января, вторник. Вечером шла мимо симпатичных парня и девушки и услышала: я же сказал, что люблю тебя, на х-- мне это еще доказывать? Праздники можно разделить на две части: до РХ и после РХ, вторую часть гуляют полухотя, бегают туда-сюда уже с маленькими тортиками и с тощими пакетами, в которых всего-то одна бутылка.

9 января, среда. Нажарила цыплят с чесноком, дух от этого в доме удивительный. Помыла голову и села. Мысль о том, что нужно встать и сделать, что-то еще, полезное или бесполезное, вызывает тошноту. Сидела, крепко обняв барашка, от него пахло пылью, надо бы постирать или почистить, завтра приезжают родители.

10 января, четверг. Оттирала содой желтые масляные пятнышки в холодильнике, содрала кожу на костяшках двух пальцев, щиплет. Святочная неделя, люди звонят, поздравляют друг друга с праздником, говорят, надо бы встретиться, говорят, обязательно, и не встречаются, и слава Богу.

11 января, пятница. Все помешались на Одноклассниках, спрашивают, там ли я, говорю, что нет, они говорят, а че? Я прошерстила в голове все возможные контакты, никого не хочу, как хорошо, что это не обязательно. О, сколько нервных и ненужных связей. И не нервных тоже.

12 января, суббота. Мама сварила холодец, он еще не застыл, стоит прозрачный. Легкий-легкий будет у меня завтра завтрак. С хреном.

13 января, воскресенье. Вечером летали редкие снежинки. Ездила с Сашкой в Москву на концерт в католический собор. Три слоя мурашек сошло, пел хор девочек, был саксофон и орган. Музыка на тебя сверху и сзади, я завернулась в пальто, прислонилась к колонне и глядела на распятие, кажется, что католики знают что-то, чего не знают православные и, наверное, наоборот. Утром я заходила в нашу церковь, а вечером там была, мне и там, и там хорошо быть. Может, все-все-все вместе разнобогие люди что-нибудь немножкое и знают, а когда начинают превозносить Своего перед чужими, ниточка с небом рвется, а они не замечают и орут как дураки. Где-то прочитала, что религиозности всегда хватает для ненависти, и не всегда для любви. Нет, в оригинале было как-то короче и выразительней, но не помню.

14 января, понедельник. Вчера Сашка оставил меня на лавочке в торговом центре, сам пошел искать банкомат. Я сидела долго и хотела плакать горько, много чужих людей. Хуже чем мне было только полосатой уборщице, приехавшей издалёка, вокруг нее все были вообще чужие, а надо было еще шваброй по блестящему полу без конца шмаргать. Захотелось не избавиться от одиночества, а усилить его и шагнуть в какую-нибудь совсем черноту, чтоб потом, конечно, выйти, пришел Сашка, вышли. На спине у уборщицы было написано Чистый свет.

15 января, вторник. Люди в метро по отдельности обыкновенные, а вместе – страшные. Стертость лиц, застылость взгляда и одежная унылость, если не молодые. Беременным женщинам место уступают женщины, мужчины, конечно б, тоже уступали, если б видели, но они спят, роняя слабые головы на слабые груди каждые 5 секунд.

16 января, среда. Очень понимаю, что наиглавное – любовь к Богу-Творцу-первопричине. Проверяю, есть ли она во мне. Вроде есть, а сколько, достаточно или мало? Еще страх Божий есть. А чего больше, страха или Любви? Страх ощущаю, кажется, сильней, чем Любовь. Боюсь несчастий, болезней, смертей близких и своих, конечно. В молитвах чаще всего просьба о помиловании. Господи помилуй. То есть все-таки страх, а не Любовь. А как любить То, Чего боишься?

17 января, четверг. Когда я на полсекундочки представляю, как забита вопросами и задачами голова какого-нибудь губернатора, замминистра или президента Франции, я ужасаюсь их несвободе, и более всего ужасаюсь тому, что они это добровольно, да еще и с боем добивались.

18 января, пятница. Уговорила маму испечь медовик. Все делала сама, она только подсказывала. Когда на золотой корж плюхала ложку крема и начинала его размазывать, вспоминала грузинский фильм, в котором женщина делала красивые торты на заказ, представляла себя ею.

19 января, суббота. Торт, переночевавший на кухне, стоит красавцем. Накрыла его кастрюлей и вынесла на веранду. Праздник сегодня, не выходила, смотрела из окна, снега мало, у дерева болтается некрупная ворона. Торт оказался обыкновенным, ничего восхитительно домашнего в нем нет, сметанный крем простит, съела два больших куска.

20 января, воскресенье. Вчера завела будильник, чтобы пойти в церковь, а утром не встала. Когда встала, уговорила себя не ругать себя очень. Думала-думала, что меня там отпугивает? Люди? Необходимость стоять, если не в толпе, то все равно бок о бок? Почему? Или просто лень.

21 января, понедельник. Такое солнце в окна, такой мороз снаружи и так тепло в доме, что душа постанывает сладко.

22 января, вторник. Надо попросить Сашку снять фильм, в котором бы люди, приходя домой, сначала разувались и мыли руки, а потом уж ругались-мирились-любились.

23 января, среда. Правая рука у меня всегда холоднее левой, и пальцы не такие чувствительные, как на левой, что-то неладно.

24 января, четверг. Собаки таскали у помойки замерзшее черное пальто с большим воротником. Люди живут бессветно, в браках вокруг счастья не видать, когда терпят, когда кусаются, а я хочу среди миров в мерцании светил, а по-другому нема никакущего смысла.

25 января, пятница. Как на пять минут попасть на небо: в темном соборе орган, скрипка, женщина и Ave Maria Каччини, чтоб не разобрать, где кончается голос, начинается скрипка и тихо вплетается орган.

26 января, суббота. Гладила белье, за праздники накопилось. Перед тем как перевести в другой мир, Господь дает какой знак или нет?

27 января, воскресенье. Батюшка на проповеди сказал, что жизнь наша держится на похоти плоти, похоти очей и гордости житейской. Грусно без т.

28 января, понедельник. Тесто для вареников лучше делать на горячем молоке, оно тонко раскатывается, хорошо лепится и очень нежное на вкус.

29 января, вторник. Чем-то меня всю заволокло. Писателей грубо делю на новозаветных и ветхозаветных. Если после прочтения чувствую Надежду от прочитанного, автор проходит в новозаветные, если нет – нет. С временем их жизни это не связано.

30 января, среда. Мужчина из желтого дома приезжал с другой женщиной.

31 января, четверг. Из головы хочется все вынуть, протереть мозги сначала влажной, потом сухой тряпочкой и заложить обратно, проверяя по ходу, нельзя ли чего выбросить.

ФЕВРАЛЬ
1 февраля, пятница. Я делаю много глупостей, многие из них делаю часто периодически. Пример: поставить перед собой чашку кофе, сделать глоток, взять в рот печенье или кусочек шоколада и кому-нибудь позвонить, а когда ответят, прошепелявить, обжигаясь, извини, я сейчас не могу говорить. Или во время разговора подойти к мойке, включить кран, чтоб наполнить водой кастрюлю, стоящую там с утра, и начать перекрикивать бьющуюся об дно струю.

2 февраля, суббота. Смысл жизни раза три в день подсказывает желудок, в остальное время приходится без подсказок.

3 февраля, воскресенье. Дни недели я представляю так, как они выглядели в школьном дневнике. Пн живет вверху слева, сб – внизу справа, а воскресенье каждый раз убегает из страниц и болтается где-то под столом.

4 февраля, понедельник. Хожу по скользким дорогам, боюсь упасть, не падаю.

5 февраля, вторник. Мама, мама, мамочка, ну, почему я иногда бываю почти грубой с тобой, резкой уж точно. Прости меня, сейчас на бумаге прям напишу: я больше так не буду, я постараюсь, больше так не!!! Сдерживайся, скотина!

6 февраля, среда. Все-таки упала. С тремя десятками яиц в одной руке и бутылкой вина – в другой. Мягко, на три счета, на попу, ничего не разбила, лежала, держа сумки высоко в руках, и хохотала.

7 февраля, четверг. Ела и рассматривала перловку, одни зерна лежали полосочкой вверх, другие – вниз, когда жевала, старалась размять жемчужную тугость каждого зерна. Не хочу ничего специального на День рождения, хочу, чтоб вся жизнь была специальная.

8 февраля, пятница. Погашение дня все-таки случилось, в три часа еще и опять казалось, что он никогда не кончится, так и будет сиять, а в двадцать минут пятого стало ясно, что уйдет, как другие. Буду ждать завтра и смотреть, что там.

9 февраля, суббота. Сегодня крупный дождь по стеклу, смотрела на капли, стала каплей, лежала на вертикальной поверхности стекла, смотрела то в дом, то на березу, потом потекла вниз.

10 февраля, воскресенье. В молитве написано не уповай, душе моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту… Красота - скорый поезд по платформе 42 км, когда так и не успеваешь прочесть, откуда он и куда.

11 февраля, понедельник. Немолодая женщина с детской коляской говорила по телефону: ‘Я сочла нужным поставить Светлану в известность, сказанное ею было воспринято достаточно спокойно…’ Захотелось постучать ей по голове чем-то легким, навроде голубого воздушного шарика: го-во-ри-по-че-ло-ве-чес-ки.

12 февраля, вторник. Когда включен Моцарт, любая работа смысленная, мыла сапоги, потом полы, потом коврик в прихожей чистила, и все было высоко. Чудик австрийский.

13 февраля, среда. Вчера ночью в открытое окно шел уже весенний воздух, я вертелась на подушке, хотела нюхать весну, от волос пахло жареным луком.

14 февраля, четверг. В пять минут четвертого тишина ватным молотком прибила меня к дивану, я вставала, чтоб взять семеренку, и снова ложилась. Может это Большая Блажь, которую надо сбросить и за что-нибудь взяться.

15 февраля, пятница. Некоторые стихи люблю до обмирания, но в жизни не прочитала до конца ни одной поэмы, рифмы в большом количестве укачивают, я теряю смысл и бросаю.

16 февраля, суббота. С Днем рождения. Сыр и колбаса муж с женой, всегда парочкой.

17 февраля, воскресенье. Ездили с папой в Москву, купили мне сапоги с большой скидкой, на каблуке, замшевые. В Москве тоже солнце, я грелась и почти не смотрела по сторонам, когда сверху такая благодать, все равно, что справа и лева. Мама вчера приготовила нежную баранину с морковкой, чечевицей, чесноком и зеленью, такой густой суп, мы ели его из пиал. Еще осталось.
18 февраля, понедельник. На левом боку долго не полежишь, сердце, остается правый, может, есть еще какие неоткрытые бока?

19 февраля, вторник. На столбах висят щекастые кандидаты в депутаты. Ходила в новых сапогах, удобно и тепло, там, где асфальт, цокала. Иногда, приходя на работу, не могу разомкнуть уста, чтоб сказать здравствуйте, приходится насильно, хотя все хорошие.

20 февраля, среда. Подступает 23 февраля, папа, конечно, был бы рад, если б я была Мария Шарапова, или хотя бы, чтоб он мог сказать: Маруся в Москве-на фирме работает- вышла замуж-родила ребенка.

21 февраля, четверг. А Маруся не в Москве- не на фирме- не вышла- не родила. Шторы отдернула, окна грязные после зимы, долго думала, что б съесть на завтрак, ела сало с горчицей и черным хлебом, запила кофе. Никого нет, хожу голая, искупанная в солнце, когда на душе очень хорошо как сейчас, та же душа начинает побаливать от хорошо.

22 февраля, пятница. Кажется, у Сашки появилась в Москве девушка, актриса с лицом, фигурой и ногами, прислал много фотографий, и я углядела, как он там на нее смотрит.

23 февраля, суббота. Гуляла, когда вышла, был натуральный дождь, потом посыпалась крупа, потом закончилась, редкие дети в свекольных и морковных куртках на сером, к дачам понаехало много машин, стоят как быки, полу грязные, полу омытые дождем, а хозяева в это время, кажись, наливаются водкой, три выходных, надо ж что-то делать.

24 февраля, воскресенье. У дружеских привязанностей есть срок, мы с Анькой, кажется, уже прошли пик сладости общения. Почему терять друзей страшно Бог не приведи, а если кончилось? Часто простые скучные разговоры из-за чего-нибудь общего, дома или работы, неправильно называют дружбой.

25 февраля, понедельник. Когда ела борщ, казалось, что он тут же всасывается в каждую клеточку тела, так я его хотела. Не было сметаны, нельзя было есть чеснок, только вкус борща. Теперь он плещется под кожей и пылает свеклой на щеках с ушами.

26 февраля, вторник. Похоже, напоследок они решили посбрасывать сверху весь снег, он шел так густо, что при каждом вдохе несколько снежинок попадали в горло, приходилось их выкашливать.

27 февраля, среда. Когда произносят смиренную фразу Бог им судья, говорящий обычно уже в курсе, как именно должен рассудить Бог, и надеется, что Тот не подкачает. А еще говорят: видно Бог есть, когда происходящее совпадает с нашим разумением, а когда нет, то: чудовищная несправедливость. И еще, после того, как рассказали о каком-то своем случившемся счастье, обычно добавляют: видно за все мои страдания Бог послал мне…, или, в лучшем случае: не знаю, может быть, за все мои страдания Бог послал мне …. Человек поищет, поищет и обязательно найдет справедливое объяснение для Божьей награды. А для кары? Иногда говорят: за грехи, но чаще - недоумевают, за что?

28 февраля, четверг. Шла по воде лужной, благодарная старым сапогам, за то, что не промокают, облезлые снаружи, верные внутри. Шла и ждала, из-за какого поворота появится любимый, из-за поворотов выбегали собаки, сами или с хозяевами, к концу прогулки левый мизинец все-таки помокрел. На листовках, где просят прийти на выборы, хочется написать идитинахрин, место есть.

29 февраля, пятница. В лишний день светило нелишнее солнце. С утра чистила ванну и унитаз, люблю, когда в доме чисто, не люблю убираться, самое страшное – пылесос, не выношу это чудище с трубкой. Работаю, как пансионатная уборщица, которой быстрей надо целый этаж оходить и домой.


ВЕСНА
МАРТ
1 марта, суббота. Была на похоронах, на нашей улице много людей мрет. Кажется, чем больше покойнику любви недодали, тем больше убиваются, вывод простой: любить при жизни.

2 марта, воскресенье. Дождь. Иоанн Кронштадтский сказал, что, когда человек долго не исповедуется и не причащается, душа его начинает смердеть страстями.

3 марта, понедельник. Без пяти двенадцать еле-еле продрала глаза, прищурилась на будильник, может все-таки одиннадцать, нет двенадцать, встала, чувствуя себя свиньей, потом отошла, потом повалил мокрый снег.

4 марта, вторник. Сашка принес книгу, Сергей Аверинцев, сказал, что трудная, но что нужно читать потихонечку, сказал, что если уж совсем что-то непонятно, можно пропускать и читать дальше. Некоторые Сашкины книжки не могу читать, открываю, начинаю, а мозги не врезаются в написанное штопором, а уходят вверх. Опять смотрела в словаре имманентный и трансцендентный, опять запомнила, опять забуду. У меня голова большая внутри, но без полок, в ней навалено всего без разбору. И еще она – коридор, знания приходят-проходят- уходят.

5 марта, среда. Хожу ни красная от любви, ни голубая от мечтаний, ни желтая, ни розовая, а серовато-сероватая. Зачем хожу?

6 марта, четверг. Самое лучшее, что люди придумали за все свое время – музыка. Или это они не сами, с помощью? Я в ней ничего не понимаю, но очень сильно ее чувствую. А ведь еще придумали музыкальные инструменты, и сколько!

7 марта, пятница. Папа сказал, наши воспоминания, как метро, по одним линиям ездим часто, по другим – редко, а по некоторым – никогда, хотя они существуют. И у каждого есть своя кольцевая, по которой он гоняет и гоняет.

8 марта, суббота. Утром золотые блины и белая сметана. Сегодня на одном подоконнике видела букет из трех гвоздик, цветы тоскливились в целлофане, и аж на улицу было видно, что их дарили и принимали без любви, атаквосьмоемарта.

9 марта, воскресенье. Саша приглашал сегодня на концерт в собор, отказалась, дома тошно и ехать никуда неохота.

10 марта, понедельник. На земле много сухости, весна. Когда я ни хрена не делаю, лежу долго и гляжу на пыль, оправдываюсь тем, что я как раз не Марфа, а как раз Мария.

11 марта, вторник. Как приятно уйти из дня в середине дня, укрывшись потеплей.

12 марта, среда. Прочитала, что гордость так наш глаз устраивает, что мы видим недостатки в других, а добродетели в себе, а в смирении наоборот.

13 марта, четверг. Температура 37, 9, мутно за окном, пью клюкву и временами чувствую себя хорошо. Самый мыслимый для меня житейский уют – комнатка, в которой жили Кай, Герда и бабушка в мультике, кажется, там было много цветов в горшках и вязанье. А потом пришла Снежная Королева.

14 марта, пятница. Температура высокая, и мне это нравится, плыву, маму слышу сквозь вату. Несмотря на то, что днем сплю много, вечером часов в двенадцать сладко засыпаю.

15 марта, суббота. Если одним словом сказать какая я, то - перепуганная, на всех фотографиях видно, на видео тоже, а голос, будто за мной собаки гонятся, и я говорю на бегу. Кто и когда меня перепугал, не помню.

16 марта, воскресенье. Все лежу, за окном свинцовое. Пришли в голову слова бездарность и бездарная жизнь.

17 марта, понедельник. Когда я слышу про большие катастрофы и бедствия, я говорю, какой ужас, но внутри, кажется, остаюсь спокойна, что б ни случилось, хоть потоп, сколько б людей ни погибло, каждому достается только одна смерть, обещанная при рождении, остальное - форма, помпейско-везувийская, горбольничная или на своей постели во сне. Предсмертные муки могут быть или не быть, но это не связано с количеством умирающих одновременно. А знание про сочтенные волосы, делает все это почти не страшным.

18 марта, вторник. Мужчина из желтого дома был опять с другой женщиной, гуляли с собачкой.

19 марта, среда. Села прочитать Нагорную проповедь. И, когда читала, мысли были такие: хорошо бы этой родственнице и этой подруге дать Ее прочитать, т.е., читая, я вспоминала соринки, а бревен было не видать. Не ново.

20 марта, четверг. Утром выходила, шла тихонько, меня подключили к здоровью, по трубам потекла жизнь. Три головки салаки плавали в луже у входа на рынок. Город в воде, но по бокам черного снега еще много. Пригляделась к людям, что копошились с лопатами у храма: чтоб раскидать снег, христиан не хватает, а чтоб убить черного – хватает.

21 марта, пятница. Я живая, как последняя рыбка! вуживуживуживу шудышудышудышу шупишупишупишу чемзачемзачемзачем, темзатемзатемзатем.

22 марта, суббота. Про прощеное воскресенье и прости меня думала. Я готова всем это говорить, но не хочу, чтоб понимали, что я всегда жалею о содеянном. Прости, но не подумай, что раскаиваюсь, фигня получается.

23 марта, воскресенье. Даже Аньке своей совсем, даже по пустяку, как трудно сказать, я была не права, прости.

24 марта, понедельник. Опять мартовская невкусность всех продуктов и всякой еды, есть хочется, брать что-то в рот не могу.

25 марта, вторник. О вере лучше ни с кем не говорить, не лазить туда языком. Хорошо бы верующих узнавать не по да вы что, сейчас же пост, а по незлобию.

26 марта, среда. Лежала плоско без подушки, окна пооткрыты, воздух сладкий идет, тепло. Нельзя ж сказать, что я без любви живу, я ж люблю многа-а, деревья, родных, себя, еду, музыку.

27 марта, четверг. На недостроенных дачах застучали молотки.

28 марта, пятница. Женщина из желтого дома беременная. Муж – обрезанный муж-чина, жена – обрезанная жен-щина. В браке вертикальное должен (должна) ложится на горизонтальное должен (должна), образуется сетка-клетка. В такой-то день, в такой-то час, хочешь-не хочешь – то, в сякой-то – сё.

29 марта, суббота. Утром опять ее видела, за ночь у нее сильно вырос живот.

30 марта, воскресенье. Ходила в ботиночках и пальто, лёгко плечам и ногам.

31 марта, понедельник. Очень солнце и тепло.


АПРЕЛЬ
1 апреля, вторник. Когда в разговоре хочу что-то вставить, рассказать что-то, меня не слушают, и тогда я начинаю тараторить, чтоб успеть, пока не перебили. А зачем?

2 апреля, среда. На лицо Одри Хепберн могу смотреть бесконечно.

3 апреля, четверг. Без зеркала знаю, как мои глаза выдают злость и зависть, которые я хотела бы спрятать.

4 апреля, пятница. Мужчины на нашей улицы круглеют, заплывают чем-то и в сорок опять становятся похожими на мальчиков, трохи с приглуповатыми лицами.

5 апреля, суббота. Читала Сурожского о Царствии Божьем, чувствовала радостную равновесность его слов и того, что внутри. Читаю хорошее предложение, останавливаюсь, встаю и хожу, чувствую себя легкой, и при этом всегда нахожу что-нибудь съесть, между прочим.

6 апреля, воскресенье. Личный опыт – великое дело, но как хорошо, когда людям удается уразуметь, что он не универсален, что бывает и по-другому.

7 апреля, понедельник. В открытое окно звонят колокола, ветер в нашу сторону, хорошо слышно.

8 апреля, вторник. Хочется написать здесь мое самое любимое: Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть.

9 апреля, среда. Слушала Моцарта, наверное, нельзя так много слушать Lacrymos’у, а я не могу напиться, ненормальность. Мурашки по всему телу, а вот внизу живота тихо.

10 апреля, четверг. Почти куда ни глянь, заблестели на солнце послезимние горы бутылок, и все говорят, какие свиньи, значит, бутылки сбрасывают с других планет или все-таки это делают говорящие какие свиньи, но в моменты, когда это свинством не считается.

11 апреля, пятница. Соседей немножко обворовали, меня вызывали в милицию, позвонили и назначили время, пришла, прождала полтора часа, оказалось, что человека, который меня вызвал, нету, что он после ночи. Полы там не мылись тысячу лет, но по ним все-таки ходят и ногами часть грязи разносят, а по плинтусам не ходят, и они черноневообразимые, надо бы свидетелей вроде меня обязать ходить по плинтусам. В отделении уголовного розыска продырявленные двери, поломанные стулья, вспоротый диван, по стенам Родина-мать, портреты Жукова, Конева, Гимн России, клятва, воздуха нет. У окна листок, на нем напечатано: У окна не зал ожидания. Стойте у того кабинета, Куда пришли. Стульев в коридорах нет, из открытых кабинетов - мат и шансон.

12 апреля, суббота. Помыла окна!!! Получилось, потому что не собиралась, сначала захотела только наружные подоконники протереть, и потихоньку втянулась, даже не устала.

13 апреля, воскресенье. Зеваю без конца, так проходит воскресенье, ела шпроты и два раза пила разводное какао. И нет ощущения, что не так проходит.

14 апреля, понедельник. У сирени вылезли листочки и появились манюсенькие кисточки с цветочками. У Аньки Истина - то, что она читает в данный момент, про другое не заикайся, попробуй про Восток, когда она про Запад и наоборот. У меня, кажется, тоже так.

15 апреля, вторник. Разговаривали с Ольгой Петровной, сказала ей, что в последнее время не хожу в церковь и что мне хорошо. А она говорит спокойно: конечно, хорошо, крест отодвинула. Слова радуйтеся и веселитеся в церкви поют так, что ни радоваться, ни веселиться не хочется. Это моя испорченность или, как говорят батюшки, поврежденность из-за гордыни. Похолодало.

16 апреля, среда. Позвонили из милиции, просили зайти теперь в 77 комнату, на более высоком этаже, почище, на стенах Курская и Сталинградская битвы и Родина-мать. Из Москвы с папой прибыл любимый хлеб, сыр, торт, гранаты, и солнце выглянуло, а вчера норовил снег пойти. Обедать.

17 апреля, четверг. Пишу сюда пестренькую ерундушечку, другого рисуночка у меня нету.

18 апреля, пятница. Сон приснился, страшный, не буду писать какой. Проснулась с колотящимся сердцем, и по окнам, тихо-тихо, на часах 3.26. Я живая, могу встать, подойти к окну, лечь, одеялом укрыться и подумать, что до Абакана еще далеко, можно поспать.

19 апреля, суббота. Просмотрела вчера 8 1/2 с того места, когда начинают рушить декорации, когда он садится в машину, чтоб уехать, а критик говорит, как правильно он поступает, отказавшись от съемок, и что в мире и так много лишнего, и не надо добавлять смятение к смятению, и глупо верить, что другим пойдет на пользу убогий каталог его ошибок… А он соглашается, а потом говорит, ЧТО ЭТО ЗА ВСПЫШКА СЧАСТЬЯ? Замерла до самого fine, потом заснула с музыкой, счастливая тем, что он будет снимать кино.

20 апреля, воскресенье. Сейчас уезжаю с папой в Одоев, его сестра заболела, она одна.

21 апреля, понедельник. Приехали, красивые луга, река, а то, что человек наворочал, то наворочал, к своим некрасотам привыкла, чужие угнетают, заборы из шифера, сараи из железяк, газовые желтые трубы высоко вдоль улиц, исключения - церкви, сверкают себе на пригорках. На площади памятник Ленину, папа сказал, когда дедушка мимо проходил, всегда шапку снимал.

22 апреля, вторник. Есть люди, преисполненные самых добрых намерений, выполнить которые им всегда что-то мешает, и тогда они сетуют горько, что ж я такой-то, не сделал то-то, и силой этого сокрушения они себя прощают, значит, я все-таки хороший, раз мне так неприятно, и так до следующего раза, когда опять что-нибудь помешает сделать хорошее. Я сама такая, сетовальница.

23 апреля, среда. Спросила себя, хочу ли я детей, завидую ли подругам, у которых они есть? Думаю, что завидую.

24 апреля, четверг. Ездили в монастырь, не очень далеко от Одоева. Только вошли, навстречу монах, здравствуйте, не можете ли помочь монастырю? Папа полез за кошельком. А он говорит, поработать с часок, поднести на кухню овощи и картошку почистить для братии. Папа и тетя Нюра сказали, что с удовольствием. Повел нас на кухню, по дороге спросил, откуда и давно ли приехали, когда узнал, что только что и в первый раз, говорит, тогда не надо, тогда лучше здесь походите. А папа говорит, нет, давайте мы поработаем, а потом посмотрим. Мы с тетей Нюрой чистили картошку, папа ее носил, а потом чистил свеклу с морковкой в другом, холодном помещении. А мы - в теплом, было еще несколько женщин отовсюду, кто приехал на неделю, кто на три дня. Чищенную картошку складывали в ванную с водой. Через час монах пришел за нами, пойдемте, говорит, я вам маленько монастырь покажу и расскажу. Я не ожидала такого внимания. Тетя Нюра говорит, а можно мы еще полчаса, кастрюлю дочистим. Через полчаса он снова пришел, папа говорит, вы женщин и мужчин отдельно сажаете, а монах говорит, конечно, зачем же вместе, лишние помыслы, да еще на Страстной неделе. А я подумала, и правда, когда чистили картошку, вошел мужчина и спрашивает, матушка, а есть еще какая-нибудь емкость для моркови? Я глянула на его хорошие кроссовки и джинсы, выглядывающие из-под длинного фартука, и стала думать, что ж он такого натворил, что прибыл сюда трудиться. Женат ли? Лишние помыслы. Монах провел нас, рассказал про храмы, говорил просто, на прощанье сказал, приезжайте, благодарил, подарил иконки, даже неловко было.

25 апреля, пятница. Мы вернулись. Останавливались в каком-то городке купить воды. Рядом с киоском стоял ржавый автобус без окон и колес, на руле прошлогодняя лебеда, у киоска народ за пивосигаретами топчется, пьет-курит, отходит за автобус, в одну сторону идет улица Салтыкова- Щедрина, в другую – Гоголя. Они б не удивились. Великий пяток сегодня, батюшки еще в черном, но во дворе уже ставят столы для освящения, значит, воскреснет. А у меня антияичное и антикуличное настроение, хочется провести рукой и стереть всю эту пестроту. В слове Пасха нет звонких согласных.

26 апреля, суббота. Родители уехали, я раздрызганная. Утром гуляла одна, маленькие березовые листочки на фоне неба, как будто Пасха уже наступила. Читала Евангелие, этот жирный черный шрифт с детства страшит меня Страшным судом. Ищете убить меня, потому что слово Мое не вмещается в вас.

27 апреля, воскресенье. Христос воскресе. Воистину воскресе. Собираюсь на улицу, думаю, там должен ходить благостный народ. Ой, сколько сумасшедшей красоты оконных резных наличников видела я по дороге в Тульскую область, они, в основном, на ветхих деревянных домах, которые, чует сердце, скоро исчезнут, буду надеяться, что эта красота выживет, не будет съедена стеклопакетами.

28 апреля, понедельник. Встречаются знакомые, приехавшие домой на праздник, спрашивают, как дела? А у меня все дела внутри, что-то растет во мне ветками внутрь, показать или рассказать не могу, и талдычу всехорошовсенормально. Когда была в монастыре, на доске объявлений перед монастырской стеной прочитала предупреждение верующим не брать и не читать газету Дух христианства, которую распространяют у монастыря, потому что в ней хулящие церковь статьи. А неподалеку, на источнике, мужчина дал мне несколько номеров этой газеты, сейчас их посмотрела, там про жидовствующих священников, евреев, которые нарочно крестились, про других врагов церкви, про то, что своего врага надо любить, а врага церкви крушить. А где какой? Еще было такое выражение: околоцерковные экуменистически настроенные слюнявые интеллигенты. И еще про то, что весь Запад гнилой, и только мы.

29 апреля, вторник. Зачем тогда монахи и монахини оскверняют себя мобильниками и фольксвагенами, сделанными на гнилой земле? Когда уходила с работы на термометре в окне было 25. Устала, была одета теплей, чем надо, пришла, разделась, ходила по комнате и ела колбасу, включила телевизор, он меня стал душить узенькими лацканами дикторши, прической волосок к волоску, словами, выключила, доедала колбасу в тишине. Завтра сделаю салат, надо расходовать многие крашеные яйца. Почитала еще один номер Духа христиантсва, во всех статьях ругаются, баптисты, иеговисты, еще кто-то, одни говорят, Христос такой, другие, нет, Он такой, третьи, нет, Он не такой, выясняют, ходил ли Он по нужде, и кидаются словами из Писания.

30 апреля, среда. К вечеру потянулись дачники с тумбочками на крышах машин и пораздавливали на дороге все блестящие еще теплые козьи какашки. Люди самозабвенно муравейничают. Потом мрут. Успевая или не успевая перевезти на дачу все тумбочки, а закатанные банки – обратно.

МАЙ
1 мая, четверг. Солнце. Поискала, в сердце нет ненависти, нет врагов, и даже ближние мне друзья, если только не залезают в мое маленькое личное пространство. Возлюби любой конфессии ближнего своего.

2 мая, пятница. Вчера ночью смотрела французский фильм, в конце, когда он ее все-таки нашел и унес на руках, я расплакалась, никем не унесенная сама дошла до кровати и быстро заснула, хотя, когда шла, планировала пострадать еще.

3 мая, суббота. В следующий понедельник еду с бабушкой в Москву в глазную клинику.

4 мая, воскресенье. День незаметно разросся, солнце в саду в девятом часу, бывает, в груди появляется сладкая хрустящая сила и уходит вверх, благодарность, за то, что живу?

5 мая, понедельник. После того, как узнала про Катынь, почитала, как наши солдаты в Пруссии женщин насиловали, Победа мне подотравлена, не делятся люди на русских и немцев, как в детстве. И что ни прочитаю из свежей истории России - горько и стыдно, за то, что делали со своими, с чужими, я говорю только о фактах из энциклопедий и биографий. Если стыдно становится за кого-то – это тоже род осуждения?

6 мая, вторник. Радоница, ездили на кладбище, когда уходили, я стала закрывать калитки в оградках, оказывается, их надо оставлять открытыми, да, открытыми лучше.

7 мая, среда. Гуляли с Сашкой меж по правде изумрудных озимых полей, собирали сухие коровьи лепешки, они легко брались на совок и скидывались в мешок, пахли не навозом, а травой. Привезли домой, родители были рады.

8 мая, четверг. Ковырялась с клубникой, видимо, в расчете на ответную благодарность дней через сорок с чем-нибудь.

9 мая, пятница. Вечером ходили с Сашкой на площадь, в микрофон вечно орали про вечную память, немножко медалей, много пива.

10 мая, суббота. Если учесть возраст мальчиков и девочек, что выкрикивали вчера стихи, поэтических отцов и дедов пора менять на прадедов и прапрадедов, только новых стихов не пишут.

11 мая, воскресенье. Здоровенными колесами взъехал джип на зеленую травку у церкви, хлопнув дверью, из машины вышел папа с мальчиком и повел сына к причастию святых Христовых тайн. Все-таки он взъехал, подумала я сначала и сцепила зубы, все-таки он повел, подумала потом и расцепила, все-таки я сцепила, подумала еще потом, вверху блестел крест.

12 мая, понедельник. Приехали рано, до открытия клиники, потом долго ждали приема, и я вдоволь насмотрелась на неопрятную старость, что плохо видит и плохо ходит, в холле на висячем экране плавали картинки с мелкими цветочками и звучала музыка из Завтрака у Тиффани, но ничей взгляд не прояснился, никто не улыбнулся, а ведь это их время. Не до того. Про процедуру бабушка сказала, что ей Лазарем в глаза светили. Из клиники поехали на вокзал, в электричке с нами ехал молодой священник, все передние зубы вставленные, золотые. Гостил у родителей, а ехал в деревню, где служит, говорил, что по воскресеньям в церковь приходит человек десять, что живет один, при церкви, дома все делает сам, даже просфоры печет, иногда помогают две бабушки, они же и поют.

13 мая, вторник. С бабушкой я вела себя не на 100 % хорошо, это меня царапает. Свинья все-таки упрямая, в каких-то моментах простых не могу уступить. Нашла перед кем показывать свое знание Москвы! Городские люди на земле бывают мало, они или подняты на несколько метров над или опущены под.

14 мая, среда. На асфальтовой дорожке, ведущей к детскому саду, рядом с нарисованным розовым мелком солнышком влажный растянутый презерватив.

15 мая, четверг. Ты сегодня заходил и бумагу покупал, я обслуживала, давала сдачу, и руки мои не дрожали. Вокруг цветущие яблони цветущие груши цветущие вишни цветущие сливы вокруг.

16 мая, пятница. Читаю Аверинцева, некоторые предложения и после трех раз яснее не становятся, некоторые поняла даже очень хорошо, в общем, стыдно за копание в своей самости, за несмирение. Но там у него такой свет, который, даже осветив все мои несовершенства и дезертирства, все равно окрашивает бедное мое бытие в Радость.

17 мая, суббота. Гуляла, бессмысленно болтались дети на качелях, никак не раскрывалась в полную кисть сирень, опадал вишневый цвет, ветром его сдувало в ложбинку вдоль дороги, я шла по лепесткам. Хочу записать вот что из книжки. “Однако человек устроен вертикально. Прямохождение, столь характерное для человеческого естества, со знаменательностью иконы или иероглифа возносит чело и очи – над более чувственными устами, лицо в целом – над грудной клеткой, сердце – над тем, что Бахтин назвал “телесным низом”. Нижнее не отвержено, не проклято; но оно должно быть в послушании у высшего, должно знать свое место. Этот принцип сам по себе характеризует не то чтобы христианскую этику, а попросту человеческую этику; человек достоин своего имени в такой мере, в какой подчинил свое тело – своему духу, своему уму, своей воле и совести.”

18 мая, воскресенье. Были на шашлыках с Анютой и Сашком. Нашли хорошее место, тонкие березы кольцом и круг однотонного неба сверху. Все делал Саня, мы помогали, у него получалось красиво, оставили поляну чистой, только траву помяли.

19 мая, понедельник. Тошнит от вещей в доме, хотелось, чтоб их было меньше, для меня идеальаный дом – почти пустой. Хотя в моей комнате овца, плед, книги и скакалка лежат невозмущенные и несмущенные и, кажется, им хорошо здесь быть.

20 мая, вторник. Вокруг кленовые листья с ладонь, я каждый день здесь хожу, и опять просмотрела, когда они такие лапастые развесились. Дней через сто они пожелтеют, опадут, скукожатся и будут растоптаны. Я боюсь зимы? А ведь она приходила не раз, и я ее жила, и радовалась, и смерти не надо бояться.

21 мая, среда. Пасмурно, на работу не идти, сделала зарядку, сварила кашу, приняла ванную, намазалась кремами, легла, во все открытое окно густо пели птицы, я слушала и впадала в сон. Разбудил папа, пришедший раньше положенного. Большой пустой день, занимаюсь тем, что мама называет Маруся переводит время, сколько уже перевела, сколько еще переведу.

22 мая, четверг. 8 градусов, вышли с Катькой в поле, она расправилась вся, зажмурилась от ветерка и говорит, а давай пойдем далеко-далеко, я говорю, давай, она впереди, сделала несколько шагов, остановилась, оглянулась, а где наш дом? - вон. - пошли домой. Вся зеленая земля в желтках одуванчиков.

23 мая, пятница. Лежала, хотела, чтоб кто-нибудь позвонил, никто не звонил, лежала, набирала домашний с мобильного и мобильный с домашнего, слушала сладкие звонки. Раньше сами себе письма писали.

24 мая, суббота. Сегодня последний звонок в школе. Ощущение, что живу давно-долго-столет. Подсчитала, во сколько лет мне надо было родить, чтоб у моего ребенка сегодня был последний звонок.

25 мая, воскресенье. Подташнивает от интонаций и голосов на радио. Напекла блинов, завернула в них растомленную курагу, блинные трубочки полила растопленным сливочным маслом и ела. Отчего это меня тошнит? Дождяра, пошла за линзами и на рынок, линзы уже закрылись, воскресенье, на рынке холодная вода с зонта стекала за шиворот, у новой сумки ручка не гнется, когда пыталась достать кошелек, ручка толстым швом колотила меня по переносице или, попадая на глаза, перекрывала видимость, и я шарила вслепую.

26 мая, понедельник. Потеплело. Нынче пение птиц – не пение птиц, а театральная фонограмма, которую включают при свидании в парке на скамье, когда он собирается сказать ей о л. Такое оно нереально-оглушительное.

27 мая, вторник. Сегодня в воздухе появилось лето. Еще родился троюродный племянник. Когда человек рождается, спрашивают пол-вес-рост, какое будет имя, когда уходит, рост и вес уже никого не интересуют, спрашивают, сколько годичных циклов он здесь отциклил, и почти всегда находят названное число недостаточным. Собираемся проведать младенца и роженицу, скорей всего, увидев, я умилюсь, а если нет, все равно придется умиление изображать, ойтигосподиносопырочка.

28 мая, среда. Извечная надежда на детей, о, этот далеко пойдет, потом он вырастает и идет близко, но как раз к этому времени во спасение поспевают внуки, которые уж точно… далеко-О-о.

29 мая, четверг. Какое счастье, что обходятся без нашего решения, что мы приходим в мир не по своей воле и не по своей уходим, и никто ничего не знает наверняка, и Большая Тайна есть.

30 мая, пятница. Утром на солнечной кухне раздумывала, как бы поинтересней провести эти выходные, к концу кофе, пройдя небольшой круг возможных мест и людей, решила остаться дома.

31 мая, суббота. Зачем я начиталась на ночь всякой дряни, хрени и хряни в Интернете, где почти все ошибаются с тся и ться.


ЛЕТО
ИЮНЬ
1 июня, воскресенье. Гуляли с Сашкой, он сорвал мне пару веток сирени, растущей на улице, навстречу бабушка, которая в церкви во время службы собирает деньги, ходит с подносом и повторяет с праздником вас, здоровья вам. Она увидела обрыв веток и стала говорить, как не стыдно, а еще приличные молодые люди, и совсем была непохожа на себя в церкви. А сирень ведь надо обрывать, чтоб на следующий год черные головешки на кустах не торчали. Сказал, что ждет, когда зацветут люпины, и мы к ним пойдем, и поцеловал меня за высоким кустом, и у меня все перевернулось.

2 июня, понедельник. Еще сказал: цветами небо оседает на землю.

3 июня, вторник. Лето началось с того, что смотрю я на себя в зеркало и радуюсь отчего-то. Перед сном слушаю в Youtub’е увертюру к Летучей мыши, оркестр с Карояном, десять минут счастья на ночь.

4 июня, среда. Долго спала под дождичек, во сне жарила черные котлеты на черной сковородке. Жду, когда зацветут люпины, нельзя сказать, чтоб это было совсем неожиданно, но все равно ошеломле.

5 июня, четверг. Ездила с папой в Москву, купить белые мокасины. Пробки и пробки, а над ними флаги на продажу. Сколько разноцветной чепухи понастроили в Москве. Туфли купила, скорей красивые, чем удобные. Еще купила черные перчатки в сеточку, 770 руб. Точно знаю, что на люди в них никогда не выйду, cпрятала в шкафу, когда никого не будет, буду надевать и руками вертеть перед зеркалом. Когда ехали вдоль кремлевской стены, спросила у себя, что испытываю, ответила: страх и неприязнь. Почаму? Микроскопическая гражданочка, одна миллионная с хвостиком часть Народа.

6 июня, пятница. Дубовые листья в этом году с мякотью, как у столетника. В день рождения Пушкина завтракала в перчатках. Вчера на ночь смотрела в Интернете ролик с мамой Ходорковского, вернее слушала ее. Потом смотрела его фотографии, все больше через решетку. Больно, но еще и хорошо оттого, что другие люди есть. У него все более и более становится лик. Спаси их Господи и помилуй.

7 июня, суббота. Когда я думаю о самоубийстве, я ж обо всем думаю, еще и подумать не успеваю, как является НЕЛЬЗЯ. Даже слова такие страшно писать. Нельзя притрагиваться, не мое. Как хорошо жить в светлости, зелени, цветах. С Пасхой нам на веревочках спускают рай, который после Троицы начинают потихоньку поднимать обратно.

8 июня, воскресенье. Пришла из церкви с пятью просфорами. После большого весеннего перерыва, ничего особенного, чувствую только, что крыша есть, голубая. У маленького дедушки, что стоит у Серафима Саровского, на спине ветровки написано Beckham, дедушка кланяется, Бекхем исчезает, распрямляется - появляется.

9 июня, понедельник. У магазина женщина продавала тюльпаны в цинковом ведре, к ней подошла другая, почти голая, кажется, не в себе, спросила, можно ли поближе поглядеть, хозяйка разрешила. Неодетая наклонилась к ведерку, позаглядывала внутрь раскрывшихся цветков, потом выпрямилась, стояла, улыбалась мимо всех, кивала головой и приговаривала у Бога всего много, у Бога всего много, я подошла, тоже позаглядывала, красиво.

10 июня, вторник. Футбол, подхожу, смотрю, когда голы и окончание матчей, раньше радовалась за тех, которые прыгают друг на друга, теперь вижу других, которые долго воду пьют и вещи непослушные собирают, а майки у тех и других одинаково мокрые. Опять трудно дышать.

11 июня, среда. Была на рынке, перед глазами черешни абрикосы абрикосы черешни. Душа болит.

12 июня, четверг. Сказали, что сначала это был День независимости, а потом День России. Пусто-пьяно-бессмысленно. Посчитала деньги, чтоб понять хватит ли до зарплаты, не хватит.

13 июня, пятница. Опять все просто. Толстой и индусы о смерти: Степень страха, который мы испытываем перед смертью, указывает на степень понимания нами жизни, полезно примеривать себя к этому страху, чтоб судить о своем росте или умалении. Смерть неизбежна для всего рожденного, как рождение неизбежно для смертного. Где были и куда уйдем – не знаем, знаем, где сейчас есть. Я - на диване, солнце, побывав на левой, дальней и правой стенах, покинуло комнату, меж стен лежу я, середина Того, про начало и конец Которого ничего не известно.

14 июня, суббота. Березы к Троице готовы, а я какая-то балда. Услышав по ТВ повторенные несколько раз слова любимая дочь, папа сказал, что для него это тавтоложная тавтология.

15 июня, воскресенье. Толстой почти сто лет назад говорил, что в скором времени люди откажутся от убийства животных ради мяса и сапог, как когда-то отказались от поедания людей. Пока не получилось. Когда говорят, что в воскресенье еще можно, а с понедельника никак нельзя, я с большим или меньшим успехом могла себя заставлять, но сейчас, кажется, начала чувствовать или осознавать или не знаю что, последование: животное-живое-убийство-кровь-труп, и голова, и желудок поворачиваются в сторону гречки, риса, тыквы, миндаля, картошки, яблочка, капусты, чечевицы… Заметила, что крупы и овощи без соседства мяса и рыбы раскрываются полнее, становятся богаче на вкус.

16 июня, понедельник. Когда я валялась на лавке после высадки лаванды, подставив белые ноги солнцу, почувствовала между сердцем и животом, что есть только я и Создатель, остальные – его представители на Земле.

17 июня, вторник. От Юли ушел муж, она приходила к маме, рассказывала, сегодня Максим ходит и канючит, где папа, что отвечает Юля - не слышу. Максик очень привязан к Вадиму, думаю, что Вадим скажет сыну, когда появится, ну, придет за зимними вещами. А Юля у него не первая жена, а Макс не первый сын. Он скажет: Макс, не переживай, я полюбил другую тетю, ты вырастешь и поймешь, потому что ты тоже сначала полюбишь одну тетю, потом другую, потом совсем другую, не переживай, Макс.

18 июня, среда. Было вяло. Интернет был пуст.

19 июня, четверг. Рондо. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных, а мы пойдем грешить, чтобы завтра или послезавтра снова прошептать в сокрушении: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных, а мы пойдем.

20 июня, пятница. Сашка прислал Allegretto из 7 симфонии Бетховена. У-ух.

21 июня, суббота. Открыли сезон, первый в этом году пьяный джип посшибал кусты, лавочку у магазина и завяз в рогах старой сливы. Кажется, природа говорит дачникам не пей, насладись мною на трезвую голову, а им слышится: водка водка и пивас.

22 июня, воскресенье. Освободиться б от дел, забиться б в угол, чтоб никто не трогал и думать. Забилась, не трогают, думаю, о том, чтоб хоть какие, любые дела, увели бы меня из угла.

23 июня, понедельник. В 16 – 19 лет я читала Бунина, Куприна, Цветаеву, многих других послеоктябрьских эмигрантов и все, что могла найти о них, и жадно выискивала, как и где у них проявится тоска по Родине, была счастлива, обнаружив у Цветаевой но если по дороге куст особенно рябина. Теперь не понимаю, почему мне было так важно, чтоб они тосковали.

24 июня, вторник. Ласковые ночи без тьмы, нынче миру нечего скрывать. Сашка прислал любимую песню, теперь знаю, что она называется ’Les feuilles mortes”. Учу слова: сетюн шансон кёну рассмбле муа ки теме туа ки меме ну вивьён… Дальше будет потом. Грустно-сладко грустить о любви ушедшей, грустно-грустно – о не приходившей.

25 июня, среда. Рвала траву, теперь она лежит на куче, вянет и думает, чем я ей помешала? Хочется сказать прости, мы ее дерем неистово, а она была здесь до нас и будет после.

26 июня, четверг. Ходила к люпинам, когда увидела их издалека, захотелось сжать сильно, а когда подошла, трогала тихонько, пускала розовость меж пальцев. Сначала сидела параллельно цветам, перпендикулярно земле, потом лежала параллельно земле, перпендикулярно цветам. Когда случается какая-нибудь неприятность, первой приходит мысль о наказании, потом об испытании, а далее любезно рисуется, что это и не наказание, и не испытание, а просто шлепок от любящего Отца для приведения тебя в чувство. И становится лёгко.

27 июня, пятница. Сил нет. Сплю и сплю.

28 июня, суббота. Пытаюсь проснуться и не могу, нет сил.

29 июня, воскресенье. Кажется, у Бога были на меня планы, кажется, я их не угадала, будет ли еще попытка?

30 июня, понедельник. Мечтаю написать хотя бы один рассказ Чехова.

ИЮЛЬ
1 июля, вторник. От жары я совсем одурело. Вот придут холода, подостынет голова, и тогда...и тогда... будет так же как всегда.

2 июля, среда. Думаю по порядку и постепенно про сотворение мира евреев Моисея скрижали Иоанна Крестителя Иордан, про желание Отца отдать Сына Своего Единственного, про Гефсиманию Пилата Крест, про то, что Сыном нам показали, что есть Человек, силюсь и вроде поднимаюсь куда-то, но…, так и не зацепившись, соскальзываю вниз, собрать воедино и постичь не мо гу.

3 июля, четверг. Привлекательности во мне сейчас столько, что некоторые мужчины на меня обращают внимание, смотрят или даже рассматривают, снизу вверх, сверху вниз, пока идут навстречу, но потом головы уже не поворачивают, я проверяла.

4 июля, пятница. Кленовые листья пока зелены.

5 июля, суббота. Последнее время понравилось слушать джаз. Другая музыка меня собирала и собирает в кучу, как единицу, а джаз растворяет, и мне это нравится.

6 июля воскресенье. В открытое окно ни быстро, ни медленно шла на меня ночная свежесть, сетка не пропускала никого лишнего кусачего, это ли не счастье? И тишина.

7 июля, понедельник. То ли утро пришло ко мне, то ли я к утру, мы встретились, сидим улыбаемся друг другу.
* * *


Я опять там ехала, они уже отцвели, остановилась у магазинчика купить воды, большой женщине долго взвешивали сахар, продавщица со сдачей сунула ей пакет пряников. Сегодня Марусе сорок дней, Господи, время летит, Царство Небесное, Люсь, если у таких молодых сердце, что там у нас... Тяжело подняв набитые сумки, она вышла, я расплатилась и тоже вышла, разорвала пакет, откусила, внутри было повидло из какого-то фрукта. Или ягоды.