Начало: http://www.proza.ru/2017/05/24/2195
«Ты становишься жаден, неукротим, молишь: «Родная, не мучай!» О, повластвую я, пускай плод повисит, морс брусничный стоит недопит, полный жбан его в сенях, за всю войну отсижусь у тебя на коленях! Тягуче протянем мы вместе, глотками, гранёный стакан, пока не увижу, как мною ты дьявольски пьян! Но не спеши, не спеши, не спеши!.. Лучше сядь на диван, покури, подыши, и счастливой женой налюбуйся». Суть наслаждения не в секундах эякуляции, она в предвкушении и в долготе полового акта. Как заверяют сексологи, среднестатистический длится одиннадцать минут, период фрикций до семяизвержения составляет две с половиной минуты. Но этого мало для поэта, творец вдохновенен и неутомим, шаблоны ему не указ, талантливость происходит от сочетания сексуальных уклонений с работоспособностью. Аллегро – анданте, распаляясь и остывая, сменяя потенцию импотенцией, Шатров намеренно избегает разрядки. Оргазм испытывает мозг, а не самодурный капризный орган, амуров торчок, бабья радость, ему не прикажешь, сладость наслаждения в самом действии. Шатрову нравится созерцать картину влажной стыковки. Блестящий, словно намасленный фасцинус пыряет вагину то ниц, то навзничь распростёртой подруги. Утробное чваканье придаёт действу шумливый характер. Он склоняется и ловит губами коричневые соски ускользающих грудей, попеременно засасывает как оголодавший малютка. Тянется к лицу, проталкивает язык вглубь её раскрытого рта, касаясь нёба. Накладываясь и толкаясь, языки образуют сочленение верхнего уровня. Партнёры замирают, отдавшись усладе двойного соединения. Восставший уд как шпага, вложенная в ножны, – влагалище для колющих оружий.
Дав ему обмякнуть, Шатров возобновляет натиск, перемежая толчки паузами покоя либо сменой позы. Таранит, бодает, ввинчивается, этому действу есть страница глаголов. Слышна бредовая околесица разноречивых просьбиц: «Ох, наподдай же, сладенький, наподдай!.. Подожди, погоди, останься… Ай, пронзи меня до пупка!..» Зрачки её пьяных глаз закатились под веки. Если взглянет, там дурное сомнамбулическое выражение. Помесь умопомрачения и вины за блаженство, что незаконно вкушает. Половое влечение связано с чувством греховности, да распутная бесовка снова в беспамятстве экстаза. В непристойной позе с задранными вверх ногами она выглядит любострастно, чрезвычайно возбуждает его. Случай подвергнуть низложенную дневному осмотру радует пытливого Шатрова. Хляби половозрелой кобылы разверзлись, в них хочется улезть с головой. Символически вернуться в материнское чрево, откуда вероломно извергли в одном из вятских сёл. Круглые колена задраны, дебелые ляжки разведены на стороны, от его резких толчков студнем колышутся осевшие груди с маячками взбухших сосков. Золотое правило куртизанок: «Наслаждаюсь сама и дарю наслаждение». Она взваливает голени на плечи ему, отдаётся в охотку, всей тушей. Крепко обняв тучные ляжки, Шатров всё плотней налегает на неё. О, эти женские ноги на сильных мужских плечах! Музейная классика, экспрессионизм! Сладко лежать прижатой щитом груди и плоского живота, вобрав твёрдый ствол целиком.
Кладёт ладонь на взъерошенный лобок, теребит хохолок цепкими пальцами; рука инструмент универсальный. Нащупав, трёт эрегирующий похотник, не прекращая тыкающих движений. Ах, валкие сиськи! Ух, сдобный живот с воронкою пупка и открытые шлепкам ляжки, и обрамление жёстких курчавых волос цвета ночи в расщелине вокруг двойных срамных губ! Как бесстыдно прекрасна в разврате нагая раззявленная кобылица!! Эка, зудит ненасытное влагалище!!! Сколько ни пихай, ему всё мало! Взнуздал, оседлал, подтянул подпруги и начищаю дыру под чёрным хвостом!.. Идёшь к женщине? Не забудь прихватить берёзовый веник! Баня будет паркая, отхлещу докрасна. Высунешь лживый язык и станешь ловить вздыбленный хер разинутым ртом. Ах, стойкая эрекция и женская прорва! Выдеру, отхарю, вздрючу и в хвост и в гриву, по тридцать первое число! Покажу высокую горнюю любовь! Россыпь мурашек проймёт эрогенные зоны, воспаришь в эмпирей, ниспадёшь в жар и в озноб. Забудешь, что есть на Урале большой город Е-бург. Простите, в какой деревне сгорела баня, когда и зачем? Будем знакомиться наново. Заалеешь как заря, сомлеешь как пареная репа! Засажу, напялю, вперю, вдую, выпорю, влуплю; вжарю, замандячу, почешу, употреблю, впердолю… Запоминай, нерадивая, глаголы русского языка, что не доучила в школе. Мою твердь в твою хлябь!.. Род мужской не опозорю!.. Памятным впечатлением детства был матюгающийся вятский комбайнёр. Шатров иногда сопровождал процесс ругательствами, принуждал и её срамословить. Она конфузилась, лепетала что-то невнятное шёпотом. Он бывал нагл, терпелив и настойчив. Звериная страсть требует адекватных выражений, уместных в бане. Нецензурная брань пикантно электризует. «Не слышу!.. Громче!.. Повтори!.. Не то уйду, останешься недо… вольная!..» Женщины предпочитают мужей, всецело занятых ими. Однако у дела конкурентов нет. Сама краткость полового акта говорит о его никчемности.
Великий господин Ян ложится на спину, а госпожа Драгоценная Инь садится верхом на Нефритовый Стебель. Затем как беззаботный дебил подпрыгивает, а он размышляет о красотах горы Таганай, что в окрестностях Златоуста. Вскоре их души воспаряют на высочайшую недостроенную телебашню. Не путай секс-зоологию каденции с эфирной нежностью прелюдии. Как ни возноси половой акт, обладание с истязанием внешне схожи, он полон скотского непотребства – свирепый Самсон раздирает пасть обезумевшей львице. Набрякший кровью, готовый расплеваться слизью мужской половой член. Похожая на колотую рану срамная щель сопит и чавкает. Несуразные позы и гнусные звуки, пугающие гримасы лиц – не предмет изящной словесности. Античные греки презирали женщин как низший пол и ввели понятие платонической любви. Платон полагал, что в палестре ничего нет смешнее, чем вид обнажённого женского тела рядом с мужским. Нагие низложенные женщины неинтеллигентны. Взамен бесплотной сказочной феи взалкавшая тебя босопятая простоволосая баба. Мычания, стоны и всхлипы, неконтролируемые сознанием, стоялый запах конюшни. Полчаса изнурительной скачки и сумятица финала; воспевающие оргазм писаки безбожно врут. Просто два органа взбухли кровью и пульсируют от взаимной мастурбации нежных зон. Цвет сексуальности кроваво-красный; и всё-таки, – нет зрелища более притягательного и цепенящего. Женское лоно манит, к влагалищу рука тянется, да не за что ухватить!..
«Встану неспешно, расправлю кровать, но ты не спеши целовать, обнимать. Я царица сегодня, мой раб, меня ты разденешь. И когда без любви мы начнём умирать, я покорная сдамся, и стану твоею. Ненасытною буду я, измучу-измучу, по капелькам выпью тебя, зацелую! Чтобы нигде, никогда, ни в какие года, ты не взглянул на другую!..» Ба, кого я вижу!.. Оказывается, голая женщина обладает лицом; однако, какое оно неприглядное. Расслабься, душка, мы вдвоём надёжно заперлись в нетопленой бане, занимаемся делом небесполезным и очень приятным. Но лицо искажает время от времени болезненная гримаса, то ли мучительного наслаждения, а может неутолённого сладострастия. Вдобавок от прилива крови оно пунцовое, в нездоровой красной сыпи. Она тужится, словно флейты ветров полнят её изнутри. Сейчас родит недоноска или банально облегчится; выпустив зловонные газы, громоподобно пукнет, и деревенский люд набежит сюда с дрекольем и вилами. «Эй, ротозеи, мужланы! Поддайте жару, плесните на каменку!..» Шатров грубо лапает её ляжки, тискает и сминает титьки, насилует поверженную как варвар. Им полновластно правит безусловный рефлекс. Тазобедренные толчки, внедрение мяса в мясо, на всю длину и глубину. Член неутомимо полирует и без того гладкое нутро. Встречным движением таза она бойко подмахивает ему на всю амплитуду. Любимая вечерняя забава всех многочисленных народов.
Они похожи на коней, что с мерной побежки вдруг понесли, не выбирая дороги. Мокрые тела блестят как лакированные, щекотливые струйки пота делают совокупление ещё сладостнее. Дыхание её прерывисто, и сходят с медоточивых уст невнятные слова. Чарующий момент за вздох до апогея. Темп фрикций учащается, проникновение всё резче и полней. Она отдаётся со щедротой последнего раза, словно намерилась взметнуть Шатрова до потолка. Как остервенелый он будто забивает штырь; сейчас оттащат, не дав добить. Учащённое дыхание и тряска тел, бешеный ритм безотчётного вбивания мяса в мясо. Мощный выплеск накопленных энергий, короткое замыкание в мозгах. Любите и размножайтесь! Близка точка эякуляторной неизбежности. Ах, какой пассаж! Люди становятся орудиями своих орудий. Все ощущения сошлись на входе в матку, его оросит сейчас живительный сгусток. Влагалище искусной женщины сродни доильному аппарату, оно заиграло, схватывая головку подрагивающего члена, он неудержимо готов толчками извергнуть сперму и пресечь нестерпимость вожделения. Единый оргазм! Бурный апофеоз физической стороны любви. Шатров где-то читал, что у свиней он длится тридцать минут. Толчок, ещё один, невидимое взору синхронное истечение, смешение животворных начал. Неуправляемая конвульсия сотрясает немыслимо напрягшееся женское тело в момент разрядки. Полюбовники соединились и обмерли. Тела затопляет томность приятного опустошения. Голова её безвольно запрокинута, глаза спят, а рот полуоткрыт. Полнее доверия не бывает: она впустила его в себя и впала в нирвану.
Благовоние оплодотворённой вульвы; развитое обоняние и здесь нелишне. Бабы пахнут селёдкой разного посола. Определённо лукавый завлёк отведать терпкий солоноватый нектар с ароматом мускуса и грибов. Расширим рамки плотских утех, всё дотошно испробуем. Сегодня он с упоением созерцал животное действо. На прекрасном лице возлюбленной нега удовлетворения и покоя. «Полежи на мне. Так приятно сознавать, что обессилила тебя!..» На банный полок натекла из её гениталий лужица. Взрывчатая смесь, из которой родятся дети и творения искусства. Всё живое из яйца; те два, что в мошонке, похожи на плоды авокадо, вечнозелёного растения семейства лавровых. Неистовые и экстатичные они извели все силы в неравной схватке. Она лежит брюхом вверх как снулая рыба, распластав вялые плавники. Лицо в осыпи волос, видна синяя жилка на открытой вые. Лоно и стегна грузно придавлены им, но вагина выпихнула опавший пенис, как нечто использованное. Горячку возбуждения сменяет прохлада, голова включилась в работу, ей нравится думать. Дождевые тучи иссякли, вновь прояснилось. Как после парильни хочется туесок холодного квасу, хотя бы глоток воды. Шатров с ленцой гладит ублажённое тело подруги, разом потеряв к нему былой интерес. Женское сознание возвращается к реальности дольше.
«…Мысли смешались, голову мнут. Боже, как стала грешна, что любовь вытворяет со мною!.. Деревня, весна, на всю Русь тишина, не истоплена баня, и виною война, что муж не вернулся в родные края, и никогда он здесь не помоется. В холодной постели солдата жена, вдовьей слезою умоется!» Эротические видения которую ночь донимали Ладу. Неотступно вспоминался сочинённый Шатровым рифмованный рассказ. Это они были и терпеливые и развязные любовники, ничто их не отвращало, а только лишь ближе роднило. Половые извращения невинны в сравнении с уродствами духовными. Глаголом познать выражалось сожительство у древних. Адам познал Еву своей женой, сказано в Библии. Жена не властна над своим телом, но муж; так же и муж не властен над своим телом, но жена. Половая холодность, фригидность чаще есть следствие мужской неумелости. Шатров трезвым понуждал на то, чего бывший убоялся бы спьяну. Прежде за оргазм она принимала лёгкие приятные ощущения. Писатель знает: бабы помешаны на сексе сильнее мужиков, они порочней и жаждут прелести разнообразия. Шатров в каждый половой акт вносил некую особинку, и сексуальный отклик бывал различен. Разумеется, не мня себя новатором, что ни измысли, всё стародавней египетских пирамид, всегда повторишься; в основе всякой мудрости – античный афоризм, в зачатке всякой позы – древнеиндийская Камасутра. Война вкралась в поэзу «Не спеши» помимо авторской воли, а чужая строка перекочевала из её письма. Шатров больше никогда не писал стихи, на этом последнем как отрубило. Вспоминая пережитое, Лада рыдала, уткнувшись лицом во влажную от слёз наволочку подушки. Именно её Шатров оставил солдатской вдовой вековухой, сгинув на железнодорожном вокзале.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/06/08/1895