Мне повезло – у меня была прабабушка. Она у всех есть, разумеется, но не всем удается ее увидеть. А мне удалось. Вернее, это ей удалось дожить до 96 лет, из которых последние двадцать она была моей прабабушкой. Поэтому я хорошо ее помню. Но не буду ее описывать, не вижу смысла. Все равно никто не увидит ее такой, какой вижу я, закрыв глаза. У нее была одна отличительная черта, точнее, две (о второй я скажу позже). Она очень плохо ориентировалась в пространстве. На все остальное у нее была прекрасная память вплоть до последних дней жизни.
Однажды (ей тогда было лет 70) она пошла навестить свою сестру и заблудилась. При том, что ходила к ней каждую неделю в течение многих лет. Дорогу к дому не сразу, но выучила. Это было, конечно, непросто, т. к. ей надо было с одной улицы свернуть на другую, а потом еще пройти в переулок. Первые полгода ее сопровождал кто-нибудь из домашних: дочка (моя бабушка), зять (мой дедушка), внучка (моя мама). Обратно домой ее всегда приводил зять. В темноте у нее пропадали остатки ориентации, сохранявшиеся при дневном свете.
В тот день она, как обычно, свернула с одной улицы на другую и пошла по ней, ориентируясь на забор, как учил ее зять – зеленый забор вокруг углового дома, от которого она сворачивала в переулок и благополучно доходила до дома сестры. Идет она по улице, ищет зеленый забор и не может его найти, нет его. По ходу ей попадаются разные переулки, но без забора найти нужный практически невозможно. А забор никуда не делся, его перекрасили в другой цвет. Но она-то об этом не знала и спокойно прошла мимо... Наконец, она свернула в один переулок, который показался ей чем-то лучше других, знакомого дома она там не обнаружила, пошла обратно, свернула куда-то и окончательно заблудилась. Дальше пошла куда глаза глядят...
К девяти часам вечера, как обычно, зять отправился за тещей. Приходит к ее сестре, а ему говорят, что она к ним не приходила. Тут естественно, все ударились в панику, сестра упала в обморок, часть домашних осталась при ней, другая часть бросилась искать пропавшую родственницу. Зять понесся обратно домой в надежде, что она каким-то чудом туда добралась. Мама пришла?! – заорал он, вбежав в дом. Что тут началось! Жена и дочь, рыдая, побежали искать ее по соседним дворам и больницам, соседи, узнав в чем дело присоединились к ним. Зять, схватив семейный альбом, помчался в милицию. Милиция, изучив фотоснимки, начала прочесывать район.
А тем временем моя прабабушка... Впрочем, рассказываю по порядку. Значит, шла она куда глаза глядят, как долго, уже и не помнила, и в конце концов вышла к Государственному академическому театру оперы и балета. Вот куда ее привели ноги. Перед ней стоит тумба, заклеенная афишами (раньше были такие большие рекламные тумбы). На афише написано: Бахчисарайский фонтан, балет в 4-х действиях, начало представления в 7 ч вечера. Через 10 минут – уточнила она, взглянув на часы, и не долго думая, купила себе билет.
Здесь пришло время сказать, что второй ее отличительной чертой была страсть к театру и разного рода представлениям. В молодости она играла в любительских спектаклях, и позже регулярно посещала столичные театры, хорошо знала ведущих артистов, многие из которых в минувшие годы нередко бывали у нее в гостях.
В 11 ч вечера, окрыленная высоким искусством, полная ярких впечатлений, она вернулась домой, сумев дойти до него без проблем (такое тоже случалось). Не буду описывать сцену встречи ее с безутешными близкими и сочувствующими им соседями и родственниками (зять с милицией все еще бегал по городу), описать это трудно, т. к. после глухой тишины, воцарившейся при ее появлениии, поднялся такой шум, что различить в нем чьи-либо голоса было невозможно.
Перейду сразу к окончанию сцены. Подавленный и измотанный тщетным поиском тёщи зять, еле волоча ноги, вернулся домой и видит: тёща – сидит в кресле, пьет чай с вареньем, повествуя о чем-то сгрудившейся вокруг нее толпе слушателей.
– Ма! Где вы были!? – заорал он, выкатив глаза.
– На «Бахчисарайском фонтане», – сказала она с легкой досадой, – ну что все так всполошились?