2.Рассказ тёти Дуси.
А вот и сама Дарья Петровна на лавочке сидит, от старости отдыхает, информацию собирает. Нужно же последние новости своим бабушкам – подружкам на вечернем совещании огласить. От неё я и узнала об этой девушке, о её житье – бытье до всего, что произошло, и то, что случилось с ней и некоторыми жителями двора этим удивительным летом. Вот послушайте.
Такую характеристику предоставила тётя Дуся на главную героиню этой истории, не без известную Синицыну Светлану: "Очень некрасива была! Глаза у неё, надо сказать, крупные, бархатисто-зелёные, но наружные углы глаз слишком опущены вниз. Возможно, от этого взгляд её потухал и наводил безысходную тоску на окружающих. Ещё нос. Ох уж этот нос! Он возмущал всех до одного. Мало того, что высокий, длинный, так ещё и с горбом посередине. Как она видела впереди себя из-за этой «Джомалунгмы»? Только, небось, по сторонам глядела, как курица, которая смотрит на всё, то одним бочком, то другим, чтобы клюв не мешал". Видите, какой портрет вырисовывается? Глядите дальше:"Волосы у неё и раньше были ничего себе – длинные, густые, пушистые. Но она молодец! Чтобы не мучить взгляд людей контрастами: тут прекрасно, а там ужасно. Дело ли? Светланка, чтоб людей не смущать, свои чудесные волосы туго натуго в косу заплетёт, да как верёвку бельевую в клубок закрутит, а ту фигульку, что из этого получится, железными шпильками к затылку-то и приколотит. От этой манипуляции волосы с головы, словно бы исчезают. Вроде они есть, а, вроде бы их и нет. Одни уши по бокам, слово лопухи болтаются. Вот и вся красота! Одежду она носила серенькую, невзрачную. Ходила мелкими шажками, будто шире шагнуть ей кто-то не разрешал. Не девушка, а одна несуразность получается".
- Относились к ней как? "Да никак. Фасонов на ней никаких нет, любоваться не чем, стало быть, и говорить с ней не о чем. Живёт и пусть живёт, пока никому не мешает. Светлана, и правда, не мешала никому. Утром на работу уйдёт, вечером тихонько придёт, с замком повозится, пока открывает, зайдёт к себе в квартиру и тишина. Не видно и не слышно. Дома, как я знаю,Светланка, перво - наперво поесть себе сообразит что-нибудь немудрящее и скорей к столу сядет, лампу настольную включит и читает, читает. У неё в квартире, оказывается, целая книжная библиотека по полкам расставлена. Правду говорю. Сама своими глазами видела, когда за солью к ней заходила. Только книжки те не интересные и странные даже. Они не про любовь и не про убийства. Даже полезных книг ни одной нет: про огород или с рецептами пищевыми. Я спрашивала про что читает, но нормальному человеку понять это невозможно.
А то, ещё видела - у неё на тумбочке проигрыватель стоит. Ляжет она на диван отдохнуть, наушники наденет и музыку слушает. Ладно бы весёленькое что-нибудь завела, так нет же. Она, видишь ли, сифмоническую какую-то музыку уважает. Так и заявила мне, что я, мол, тётя Дуся, Батховена люблю слушать и Баха, а может Буха и еще, из наших, некоего Чайковского. Всё не как у людей! Ну и пусть бы себе книжки заумные читала, да Чайковских своих слушала, так, ведь она любовь крутить надумала. Такая-то «красавица», что ежели во сне приснится, так и удар хватит, и на тебе, пожалуйста - любовь! А было это так.
Бежит она как-то с работы. А бегала она смешно. Просто умора! Ножками засеменит, засеменит так меленько - на балерину похоже, которая лебедя помирающего танцует. Быстрей у неё от этого не получается, а, что смешней, так уж это точно. Вот бежит она так по двору, ножками перебирает, дышит во всю грудь. Когда пробегала мимо меня, голову так уважительно наклонила и выдохнула что-то невнятное. Поздоровалась, значит. Нравится мне, что уважает она старших. Ладно, - думаю, - бежишь и беги, краля ты наша ненаглядная. Сама же говорю ей,
- Здравствуй, Светланочка. Куда спешишь? - Небось, понимаете, знать-то надо, что за дела у неё намечаются.
- На концерт, - говорит, - тётя Дуся, тороплюсь. Сегодня лауреат первых премий её любимых Чайковских будут играть. Как-то так сказала. Я уж точно все слова не помню.
Минут через десять – пятнадцать, гляжу, уж обратно мельчит. Пригляделась по внимательней. К ней внимательно не приглядишься, так ничего и не разглядишь. Так вот, вытаращилась я на неё, аж глазам больно, и вижу – переоделась наша красота поднебесная в нарядное платье. Трудно, а разглядела, потому как у неё, что нарядная, что обычная одежда, все на рабочий халат смахивают.
- Раз принарядилась, - соображаю, - значит точно в театру по пылила. Ну и пусть бежит, развеется. Не всё по книжкам носом водить.
А тут гляжу, Сашка – Ленкин кавалер из третьего подъезда выходит. Закурил так неспешно. Красивый стал, бестия. Волосы кудрявые, светлые. Глаза синие. Так и глядят в тебя насквозь. Года два назад и сказать нельзя было, что такой «артист» вырастет. Сама думаю: «Тоже, видно, куда-то с Ленкой собрались. Ишь, как разоделся, словно франт заморский. Пойду, узнаю, пока Ленка не выплыла, а то он сразу и соображать перестанет». Иду, прогуливаюсь, словно кошку свою ищу. Он меня издалека увидел. Кричит: «Здравствуй, тётя Дуся. Кошку, что ли свою потеряла? Вон, три кота возле подвала сидят. Небось, твою Муську караулят» Сам улыбается так хитро, что я сразу позабыла сколько мне лет стукнуло.
- Здравствуй, - говорю, - Сашенька. Куда это ты, милок, собрался, нарядился. Красавец, что ни в сказке сказать, ни пером прописать.
- На концерт идём с Леной. Она ещё ни разу на симфоническом концерте не была, а музыку очень любит. Вот я и решил её сводить в концертный зал послушать, как живой оркестр звучит. Только, что-то слишком долго собирается. Не опоздать бы, - чувствую, что волнуется парень.
- Не переживай, - говорю, - Ленка никогда скоро не собиралась. Коли не пешком, а на такси, так успеете.
А тут и Ленка из подъезда выступила, словно пава какая. Идёт, будто сама себя на руках несёт. Красивая, статная. Духами от неё, словно от клумбы с цветами на километр вокруг так и пышет. Глаза, как у Клеопатры, огнём горят. Она этими-то глазами так глянула на бедного Александра, что он про всё сразу забыл. Забыл про меня и про кошек, да и про концерт свой тоже, наверное, уже смутно помнил. Пошли они на выход из двора, а я про себя рассуждаю так,
- Веди, веди её на концерт. Любит она эту твою симафонию, как бы не так. Она, когда свою музыку включает, так даже в дальнем конце двора спокойно не посидишь. Кажется, что об твою голову тарелки с чашками без конца бьют. Приходится домой уходить. А дома разве столько информации соберёшь?" Слушаю я, как Дарья Петровна про какую-то Ленку речь ведёт и прихожу к выводу: «Эх, постарела наша тётя Дуся. Вместо того, чтобы про Светлану Синицину рассказывать, она про Сашенек и Леночек песню затянула». Дарья Петровна же похитрей меня оказалась. Настоящий психолог дворового значения!
- Ты, - говорит, - не спеши. Хотела слушать, так слушай. Что тебе рассказываю – всё к делу относится. Дальше вот, как пошло. Вечер подошёл. Я домой на отдых отправилась. Темнеть начало. Ну, думаю, надо в окошко посмотреть. Поди-ка все концерты кончились. Только подумать успела, как слышу, каблучки по асфальту застучали. Не иначе бежит кто-то. Глядь – по глядь, а это Ленка, да одна без Сашки. Идёт, руками во все стороны так и машет, а сама злющая, как ведьма болотная. Понятно дело. Наслушалась концертов. Не понравилось, вот и выгнала Сньку вместе с его музыкой. Ну, думаю, надо теперь Светланку подождать. Хотя, с другой стороны, - рассуждаю сама с собой, - чего её ждать? Придёт, куда денется. На такую «красотку» никто не позарится. Поставила я чашку с чаем на подоконник, рядом ландрин в вазочке придвинула. Сижу себе, чаёк с конфетками потягиваю. Жду, чем дело кончится. Напилась я чаю. На дворе совсем стемнело. Не видно ничегошеньки. Ну, думаю, наверное, тихонько пробежала Светланка, я её и не заметила. Да и ждать–то её не интересно. Ушла одна и пришла одна. Пошла я спать. Сон у меня чуткий.
Вдруг, среди ночи слышу во дворе разговор какой-то. Я с кровати свалилась, в тапки впрыгнула и скорей к окну пошлёпала. И что ты, думаешь вижу? Хорошо хоть лампочка над подъездом ярко светила, так я всё, как есть рассмотрела. Идёт Светланка – страх господний, а Сашка – красавец писанный, её провожает. Вот какие странные случаи в жизни бывают, каких и во сне не увидишь. Стою я у окна не шевелюсь. Даже о том не думаю, что меня от этой позы завтра радикулит хватить может. Они тоже стоят, как ни в чём не бывало, говорят о чём-то, улыбаются. Потом Саша её по плечу потрогал и говорит: «До свидания. Можно, - говорит, - я к тебе как-нибудь зайду на книги поглядеть и музыку послушать?» А она ему улыбается и головой кивает. Так и простились. Светланка наверх к себе залебезила, а Александр к Ленкиным окнам пошёл. Постоял, поглядел, а потом махнул рукой и домой направился.
После этого он часто стал к Светланке нашей заходить. Сидят, музыку слушают, чай пьют. Уж я-то знаю. Несколько раз то за спичками, то за луковицей зайду. Их свидания видела. Месяц спустя после того, как любовь у них закрутилась, «красавица» наша что-то занемогла. Соседи же утверждали, что она не просто заболела, а, как есть, с ума сошла, а всё потому, что в квартире у неё творилось что-то не понятное. Я решила всё сама проверить. Стала я к Светлане часто захаживать. Как ни приду за чем-нибудь, она лежит, не встаёт, а кругом развал. То увижу посуду битую на кухне, или же книги её драгоценные по комнате раскиданы, то по всей квартире кастрюли валяются. Странно всё это. Соседи на неё то и дело начальству жалобы писали.
- Каждый день, - рассказывают, - что-то бьёт и мебель в квартире переставляет.
Я так и думала, что что-то тут не так. Стоило на неё только поглядеть, когда она из дома по большой необходимости выйдет, так сразу ясно становиться, что ей не то что мебель, а только ноги свои впору переставлять с места на место. В чём душа держится? Сашка тоже к ней заходить перестал. Так она одна и телепалась потихоньку. Интересно, что и красавчик Санька во дворе перестал появляться. Слухи ходили, что пропал он вовсе. Правда, через несколько недель, как будто, по выправилась. В начале июля, как сейчас помню, зашла Светлана ко мне и говорит: «Тётя Дуся, выручи меня, пожалуйста. Я всю жизнь тебе за это благодарна буду. Дай мне денег. Мне уехать надо» Деньги у меня были. Просила она немного. Дала я ей сколько надо.
Через пару дней, рань-раньскую, гляжу в окошко, а Светланка уже бежит с малюсеньким чемоданчиком в руке и сумкой через плечо. Понятно, на вокзал поскакала. Так и уехала, а по какой нужде не сказала. Я дознаваться не стала. И так нелегко пришлось горемыке нашей. Не было её всего неделю, а когда вернулась - совсем другой стала. Красавица, да и только! На меня теперь, как на обманщицу смотрят, когда я говорю, какая она некрасивая, да нелюдимая была. Я же никогда никого не обманывала и не обманываю. Зачем, подумайте сами, я столько времени и сил трачу, достоверную информацию по двору собираю, чтобы меня потом в тёти Вруши записали? Ну, уж нет! Не дождётесь такого!"
Дарья Петровна грозно возмущалась, но мигом утихла, когда я предложила ей,-
- Давайте мы с вами, поднимемся к Светлане и обо всём расспросим прямо у неё. Так-то вернее будет, - старушка сразу успокоилась и засеменила вслед за мной.