...Знакомая пожилая женщина, бывашая акушерка, Вера Федоровна, два года назад отмечала 100 – летний юбилей; так вот, она, будучи в здравом уме и светлой памяти, своим красивым литературным голосом рассказывала, что она, будучи молоденькой медсестричкой, на работу всегда должна была приходить в идеально накрахмаленном белоснежном халате, и туфли должны были быть обязательно хоть и на невысоком, но каблучке; ну и, конечно, прямая осанка, бодрое настроение (несмотря на обстоятельства личного плана), подтянутость и тому подобное...А матрацы для рожениц уже тогда были из какого-то материала, так, что принимали форму тела, типа ортопедических в лучшем плане; и, хоть ходила она с палочкой уже под сто лет - но полотенца у неё на кухне были идеально накрахмалены и выбелены, до хруста (привычка молодости)...
Она рассказывала, что их учили так: медработник должен излучать жизнерадостность, позитив, аккуратность, светиться добротой и уверенностью, чтобы больной, только глядя на него, мобилизовался и подтягивался, не расслаблялся; такой настрой помогает в лечении.
Помнится, рассказывала она и о том, что руки надо было мыть очень долго и тщательно, до локтя, специальной щёточкой...
Когда я спросила у неё, как она думает, в чём же секрет её долголетия, она, слегка призадумавшись, ответила: "Ларисушка, я очень люблю жизнь. Надо прислушиваться к себе - и обязательно лечиться, оперироваться, если есть в этом необходимость (она перенесла несколько операций в жизни, и с двумя сыновьями ухаживала 11 лет за мужем-колясочником, в 83 года согласилась на операцию на глазах...).
И ещё - я с молодости очень много ходила пешком, очень много..."
А мне подумалось, ещё один секрет её многолетия - огромный потенциал доброты, милосердия, величия благородства души и какое-то смиренное всепонимание; за несколько лет нашего знакомства ни разу не видела её раздражённой, жалующейся или осуждающей кого-то - всех она оправдывала, старалась разумно объяснить их даже неблаговидные поступки...
Сыновья у неё – такие же порядочные, интеллигентные и благородные люди; один из них даже управляющий Электросетями, другой тоже почётный работник крупной ж/д кампании, уже тоже давно на пенсии.
Невестки регулярно приносят ей продукты, заботятся о здоровье, семьи сыновей, хоть и живут отдельно – всегда «держат руку на пульсе».
Только одно то, что сыновья 11 лет выносили и поднимали отца-колясочника на пятый этаж пятиэтажки (лифт отсутствует в старом доме) – говорит многое об их воспитании…
Познакомилась я с ней чисто случайно, через её подругу, Евгению Петровну, тоже пожилую женщину, на года 3 моложе Веры Федоровны.
Они были дружны с детства, потом их пути и судьбы сильно разошлись, но они хоть изредка общались по телефону, и через общих знакомых узнавали, что происходило в жизни каждой.
Как-то пробегая на работу поутру мимо частного домика, старенького и маленького, ещё «из тех», архивных, - заметила в маленьком окне стучащую в стекло старушку. Когда подошла – она просто просила что-то поесть…Поделившись своим запасом на обед, я пообещала ещё зайти к ней. Когда же я к ней пришла – ужаснула меня и обстановка полной нищеты, и заброшенность живого человека…По возможности я организовала посещение соцработника, так как у меня на то время не было такой возможности – часто навещать её, и вот что узнала о её жизни.
Вышла замуж Евгения Петровна за два месяца до войны; мужа призвали на фронт; она родила сына; муж был дома за время войны один или два раза, затем был ранен, попал в Казахстан, после госпиталя и по окончании войны остался там жить с медсестрой, уже имевшей двоих детей…
По прошествии какого-то времени муж приехал к Евгении Петровне, умоляя её простить его и позволить жить семьёй и растить вместе сына; единственным условием его было то, что он всё же ещё должен какое-то время быть там, в Казахстане, чтобы решить какие-то неотложные дела то ли по работе, то ли определиться с новой семьёй.
Евгения Петровна же, по характеру будучи очень твёрдым и упрямым человеком, «с характером», что называется, и это было заметно даже в её 83 года, - поставила неизменное условие – или оставайся сейчас и навсегда, или – больше не появляйся. Так и была расстроена семья, сын рос без отца, а другой семьи у неё больше не сложилось…
Пока были силы – она работала на швейной фабрике, потом очень хорошо шила на дому, потом стала нищенствовать, побираться на паперти…потом ноги перестали слушаться, и она полностью стала зависеть от доброты прохожих, стуча в окошко и прося что-то поесть…
Кстати, её домишко одиноко стоял среди многоэтажек – мне рассказали, что она упорно не соглашалась ни на какие сносы и переезды, ни в каком районе города – так как боялась, что сын, уже тогда плохо живя с женой – не будет иметь крыши над головой…
И когда я уговаривала её помочь устроить её в Дом престарелых, чтобы не оставаться один на один со своей немощью и старостью – она также мотивировала отказ тем, что сыну некуда будет прийти, если дом у неё отнимут; и никакие утверждения в том, что дом останется за ней и сыном – не действовали…Сердце матери даже в таких условиях думает о детях…
Сын её спился, жена его прогнала, он стал бомжевать, отбирать пенсию у Евгении Петровны…И даже когда она умерла – он где-то был на лечении от алкоголизма; а потом какое-то время его видели у цыган на подработках в качестве бесплатного слуги; эти цыгане, оформившие липовые документы на её домишко, типа, они взяли над ней опекунство, когда сын стал требовать своей доли в наследстве дома, - зарезали его в подвале дома…Сейчас на этом месте стоит шикарный двухэтажный строительный магазин в евростиле – цыгане выгодно продали, видимо, местечко…
Вот такие две совершенно разные судьбы, два совершенно разных человека, сохранившие друг ко другу тепло и уважение до последних своих дней…
Вера Фёдоровна часто рассказывала – в детстве Женечка была таким чудесным славным ребёнком, просто цветочек – одуванчик с пушистой копной светлых волос, и в детстве они были так счастливы…
Светлая память добрым подругам, пусть их души отдохнут в светлых обителях от трудов и невзгод их долгой и непростой жизни.