На слова Саломат хола, Анна прослезившись, крепко обняла её и прижалась к ней, будто нашла родного человека. Ужинать сели все вместе, доели машхурду, приготовленную на обед, с кислым молоком и базиликом, да ещё холодным. Такого Анна никогда не ела и ей показалось очень вкусным, есть суп в холодном виде, да ещё и с кислым молоком.
- Ещё, у нас этот суп любят есть чуть прокисшим, особый вкус, особенно старики любят, - сказал Кодиржон акя.
- Я такое никогда не ела... но очень необычный вкус. Мне нравится, - ответила Анна, поглядывая на Дусю, которая с аппетитом поедала суп, макая в него лепёшку.
- Совсем взрослая стала... и ест, как узбечка, - подумала Анна и улыбнулась.
Вечером, после ужина, долго сидели на топчане под ясным звёздным небом и тихо разговаривали. Молодые давно легли спать, Мехринисо увела с собой Дусю.
- Тишина какая. Хорошо тут у вас. Будто войны и не было, - подогнув колени и положив на них голову, тихо сказала Анна.
Кодиржон акя посмотрел на жену и по-узбекски сказал ей:
- Устала гостья с дороги, ты ей постели рядом с дочерью, пусть девочка к матери привыкает.
- Пойдёмте, Анна, я Вам покажу, где спать будете, - сказала Саломат хола, приглашая гостью в дом.
В комнате, где спали Мехринисо и Дуся, курпачи были постелены на циновку, прямо на пол. Дуся спала, прижавшись к Мехринисо, но молодая женщина никак не могла уснуть. Увидев дочь в объятиях Мехринисо, у Анны сжалось сердце.
- Неужели она меня никогда так не обнимет... - подумала женщина.
Ревности не было, нет конечно. Она была стольким обязана этим людям, просто наверное, была тоска по дочери. Постели были рядом, да так, что Дуся оказалась в середине между двумя женщинами. Анна поблагодарив Саломат хола, легла рядом с дочерью, она и правда очень устала и от переживаний, и от дороги. Анна посмотрела на Мехринисо и улыбнулась.
- Она Вас очень любит. Спасибо Вам за всё, - тихо проговорила Анна.
Мехринисо тоже улыбнулась ей в ответ.
- И я её очень люблю! - пылко ответила она.
- Надеюсь, делить мы её не будем... - подумала Анна, а вслух сказала:
- Да, я вижу. Но и я её очень люблю. Понимаете?
- Понимаю... Давайте спать, Вы устали с дороги - ответила Мехринисо, ещё крепче обнимая Дусю.
Когда утром Анна открыла глаза, Мехринисо и Дуси на месте не было, как впрочем и постели. Её сразу убрали, как только проснулись и встали. Анна тоже сложила курпачи, одеяла и подушки туда, в угол, где лежали остальные курпачи и одеяла. Расчесав волосы и собрав на затылке, Анна заколола их шпильками, потом вышла во двор и умылась в прозрачной воде арыка. Мархамат быстро поднесла ей полотенце.
- Доброе утро, Анна опа, - поздоровалась Мархамат.
- Доброе утро, дорогая, - улыбнувшись на слово "опа", ответила Анна.
- Анна, идите завтракать, - позвала Саломат хола.
Анна подошла к топчану, увидев, что Анна ищет глазами дочь, Саломат хола тихо сказала:
- Дуся в школу ушла. Садитесь, Вам горячего молока принесут.
- Доброе утро, Саломат опа. Конечно, я и забыла, конечно в школу, - садясь на топчан, пробормотала Анна.
- Доброе утро, Анна. Вам надо быть терпеливой. Дуся ведь ещё ребёнок. Вы ей напоминайте, как сказки на ночь читали, как кашкой кормили, она вспомнит, поверьте, но для этого нужно время, - ласково говорила Саломат хола.
- Конечно, я понимаю. Только... Вас не хочу обременять своим присутствием. Ведь на это могут уйти недели, - ответила Анна.
Мархамат принесла косушку горячего молока и поставила на хантахту, перед Анной. Саломат хола поломала лепёшки и протянула гостье.
- Ешьте, дорогая. Всё будет хорошо. И живите у нас столько, сколько понадобится. Вас ведь никто не гонит, - сказала женщина.
- Спасибо. Вы очень добры. Но и Вы меня поймите, сейчас времена тяжёлые, быть на иждивении, не в моих правилах. И потом... мне кажется, что Дуся быстрее привыкнет ко мне там, дома, в Ленинграде. Нам с ней уехать надо и как можно скорее, - ответила Анна.
Немного подумав, Саломат хола посмотрела в сторону дочери Мехринисо, которая возилась в хлеву, убирая навоз.
- Что ж, может быть Вы и правы. Только Дуся носит фамилию Махмудова и отчество Кодиржановна. Надо будет в отделение ЗАГСа пойти и взять новую метрику, - сказала женщина.
- Не надо. У меня есть метрика дочери на имя Барышевой Евдокии Семёновны. Поймите меня, Саломат опа... Мне и так тяжело, я долгих четыре года искала Дусю. И вот теперь, когда наконец нашла, я даже обнять её не могу и прижать к измученному сердцу свою родную дочь. Вас много, слава Богу, а я совсем одна. И Дуся, мой единственный родной человек. Поговорите с Дусей, она Вас послушает. Скажите, что я её мать и очень люблю её. Скажите, что нам надо уехать и как можно скорее. Прошу Вас... - говоря это, Анна разрыдалась.
Саломат хола не стала её успокаивать, понимая, что так будет ещё хуже.
- Поплачь, дочка. Выплачь из сердца всю горечь. А я сегодня же поговорю с Дусей. Вот придёт она со школы, я и поговорю. И Мехринисо скажу, чтобы и она тоже поговорила. Дуся очень её любит и Мехринисо она быстрее послушает, - сказала Саломат хола.
- Спасибо Вам за понимание, - ответила Анна заставляя себя выпить молоко и съесть ломоть лепёшки.
Ближе к обеду, со школы пришла Дуся и бросив плоский портфель на топчан, пошла мыть руки, так её приучили, чтобы приходя с улицы, мыть руки. Анна с надеждой смотрела на дочь, думая, что та и к ней подойдёт, ну хотя бы поздороваться. Но Дуся прямиком подбежала к Мехринисо и со словами:
- Опажон! Я пришла!
Мехринисо бросила виноватый взгляд на Анну и тут же отвела глаза, под пристальным взглядом женщины. Потом, нагнувшись к Дусе, Мехринисо сказала:
- Невежливо не здороваться с взрослыми, Дусенька. Подойди к матери и поздоровайся с ней тоже.
Подняв голову, Дуся посмотрела на Мехринисо.
- Но ведь Вы моя мама, опажон, - ответила было Дуся, но под пристальным взглядом Мехринисо, опустив голову, побрела к Анне.
- Здравствуйте... тётя. Я со школы пришла, - тихо сказала Дуся, подойдя ближе к Анне.
Анна будто ждала дочь, крепко обняв её, она произнесла:
- Здравствуй, родная! Доченька моя.
Дуся безучастно стояла возле Анны и молча смотрела на Мехринисо, та кивнула головой, поощряя девочку. После того, как все поели приготовленный в честь гостьи плов, правда вместо мяса, отварили яйца, но получилось очень вкусно, Мехринисо отвела Дусю в дом, сказав ей, что им надо серьёзно поговорить. Анна, сидя на топчане, напряжённо ждала конца разговора и очень волновалась. Через час, Мехринисо и Дуся наконец вышли из дома и подошли к Анне, которая с нетерпением ждала их.
- Дуся готова ехать с Вами в Ленинград, домой. Только, если можно, уезжайте сегодня же. А лучше, прямо сейчас, - сказала Мехринисо, с трудом сдерживая слёзы.
А Дуся стояла с каменным лицом и смотрела в землю.
- Спасибо Вам... и простите меня, - еле проговорила Анна и взяла за руку дочь.
- Я пойду, соберу вещи Дуси, - мрачно сказала Мехринисо и быстро вернулась в дом.
Саломат хола, сидя на тапчане и наблюдая за ними, тихо плакала, вытирая глаза концом платка.