Часть 1
Хандра, как известно, не бывает беспричинной, и подавленное расположение духа для Володи всегда было объяснимо. Но не в этот раз.
Немотивированная душевная маята не оставляла его вот уже вторую неделю и оборачивалась предчувствием больших неприятностей.
Было лето – тепло, но не жарко. Володя побрел на остров – его любимое место в Измайлове. Эта территория представлялась ему, лучшим местом, где в тишине и уединении можно спокойно подумать и «унять разгулявшиеся нервы». Здесь, меж буйных трав и могучих деревьев, под высоким небом и в безлюдье царила гармония.
Пройдя по горбатому мосту над водной гладью пруда, он вступил на умиротворенную землю острова. На поляне он выбрал, свободное от крапивы, пространство и средь лопухов и полыни повалился на траву. Из положения «навзничь» он видел только скучное и бессодержательное небо с клочьями неподвижных облаков. Созерцание этой безмолвной пустоты угнетало его душу, и рассеивало мысль.
Приподнявшись на локте, он потрогал рукой прохладную и влажную землю под лопухом. В глубинах этой черной и неприветливой материи, заполненной кореньями, проходила безотрадная жизнь насекомых и микроорганизмов. Думать об этом не хотелось.
Он встал, машинально отряхнул штаны и взглядом окинул ландшафт. Стоя виделось больше и дальше. Взгляд блуждал по траве и кустарнику, по воде и деревьям. Здесь, между небом и землей было не лучше, и ничто не радовало глаз.
Он поднял лицо к солнцу и сомкнул веки.
– Может быть, уехать на море? – Мелькнуло в мыслях. – Нет. На Юге жара, солнечные ожоги и всяческие злоупотребления. Скука.
Глаза он открыл, когда вдруг ощутил легкое беспокойство. Вокруг не было ни души, и стояла неестественная тишина. Только над травой беспечно трепыхалась бабочка капустница.
На себе он почувствовал пристальный взгляд. Это с противоположного берега пруда на него решительно смотрела большая сутулая ворона. От ее недоброго взгляда стало не по себе, и Володя начал коситься по сторонам.
Из кустарника, как из засады, вдруг вылетел воробей и бросился на бабочку. В обнимку с ней он камнем упал в траву в нескольких метрах от Володи и стал разрушать ее младое тело. Орудуя острым клювом и цепкими когтями, он расчленял ее, еще живую и обезумевшую от ужаса.
С этого момента события обрели характер стремительный и драматичный.
Ворона сделала широкий взмах крыльями, на мгновенье зависла в воздухе и, глядя Володе в глаза, помчалась прямо на него. А он, выставив перед собой руки, приготовился к боестолкновению.
Но птица атаковала не его, а воробья. Он мгновенно оказался в ее огромном клюве и был поднят над травой. В испуге и растерянности душегуб смотрел прямо перед собой и выплевывал то, что не успел проглотить. А ворона, бросив на Володю нравоучительный взгляд, подпрыгнула и со своей добычей неторопливо улетела, исчезнув в кронах деревьев на противоположном берегу.
В этой жуткой и быстротечной сцене, похоже, таилась какая-то метафора. Стало страшно. В растерянности, пытаясь осмыслить произошедшее, он топтался на месте и опасливо озирался по сторонам.
Оказалось, что на острове он был не один.
Неподалеку по тенистой дорожке плавной походкой шла пожилая женщина с детской коляской на очень больших и тонких колесах. Одетая в длинное широкое платье, с панамой на голове, она выглядела чудаковато.
Около дерева, в ветвях которого исчезла ворона, приклонив голову, справлял нужду по-рабочему одетый мужчина. Время от времени он смотрел в небо, потом по сторонам, и опять ронял голову на грудь. Оправившись, он оглянулся, хмуро посмотрел на Володю и ушел за дерево.
Очень близко от берега без весел и мотора медленно плыла лодка с, неподвижно сидящим в ней, человеком. Темно-синий двубортный костюм, галстук и плоская кепка с большим козырьком придавали ему вид строгий и подозрительный. Держа в руках лист бумаги с текстом, похожим на список, он смотрел прямо перед собой, и лишь изредка опускал глаза к списку и косился на берег, будто что-то или кого-то искал по описи.
Перед Володей разворачивалось мрачное шоу.
– Надо идти домой. Прогулка не задалась, – подумал он.
Володя посмотрел на часы и направился в сторону аллеи, ведущей к дому. Ему хотелось быстрее покинуть недружественное место и оказаться среди обычных людей. Он уже вступил на аллею, когда у себя за спиной неожиданно услышал женский голос: «Орэвуар!».
– С меня хватит, – подумал Володя. – Не оглядываться. Бежать, – решил он.
Бежать не удавалось. Он стоял на грунтовой дорожке и, высоко поднимая колени, неловко гарцевал на месте. Совсем недавно он бегал стометровку «за десять и восемь», но сейчас не мог даже двинуться с места.
Его телодвижения становились более координированными, и Володя пошел двухтактным аллюром. Он все-таки оглянулся и за спиной увидел изящную девушку в белом. Володя «прибавил» и, гонимый страхом, подняв себя в карьер, помчался к горбатому мосту.
В это время из кустарника на аллею выбирался ужасного вида бородатый человек. Он был бос, а из одежды имел на себе только мокрые сиротские штаны. В одной руке он держал мешок, в другой – невод.
– Побереги-и-ись!!! – Выкрикнул Володя нечеловеческим голосом.
Испуганный мужик опрокинулся в кусты и исчез в листве.
Володя сбавил скорость и перешел на обычный шаг. Он тяжело дышал и, производя губами тарахтящие звуки, брызгал пеной. Посмотрев на часы, Володя изумился: «Ничего себе! Вот это результат!». Стерев с лица пот, он торопливо прошел по горбатому мосту и опять оказался среди любезных его сердцу вдумчивых горожан.
Остаток дня Володя провел в размышлениях о «прогулке», раз за разом воспроизводя в памяти события минувшего дня.
– Все его участники – насекомые, птицы и люди появлялись в поле зрения, скорее всего, случайно. Но почему своим видом и действиями они вызывали тревогу? Откуда исходило чувство опасности? – Спрашивал он себя.
– Почему бежал с острова таким «своеобразным» стилем? Что это, наваждение? Это знак неотвратимости беды, которую предрекала его хандра?
– Неминуемые горести, – решил Володя, – надлежит встретить смиренно и с достоинством.
Часть 2
Утром против обыкновения Володя поднялся очень рано и с ощущением праздника. Он встал, помесил руками воздух, помахал ногами, попрыгал на месте и подошел к окну. За ним, на улице было все, как обычно.
– А что же это со мной было вчера? – Подумал он, – полная невразумительность. А впрочем!..
Он вспомнил о статье, которую читал несколько лет назад. В ней рассказывалось о двух - и трехуровневых снах.
При некоторых обстоятельствах человеку может сниться, будто он проснулся и находится в предметном мире. Ан, нет! Звонит будильник, и наступает пробуждение, за которым следует очередное...
– Конечно же, – обрадовался Володя, – мне пригрезилось, что, проснувшись утром, я отправился на прогулку. Мудреный перформанс на острове – это продолжение сна. Потом привиделось, что я вернулся домой, поразмышлял о сновидении и лег спать. А сейчас я пробудился по-настоящему, пребываю в объективной реальности и прекрасном расположении духа. А по сему пора на море, в Керчь.
Через две недели праздности Володя вернулся в Москву, и жизнь пошла своим чередом. Но история, приключившаяся с ним в начале лета, вспоминалось ему все чаще. При случае он пересказывал ее знакомым, не прибавляя при этом от себя ровным счетом ничего. Слушатели воспринимали рассказ как байку, а Володе она виделась уже совсем иначе.
В хаотичном, казалось бы, наборе эпизодов читался сложный сценарий, а в причудливых образах просматривалась искусная режиссура. В этой истории явно содержался, не поддающийся пониманию, смысл. Нет, это был не сон.
И вот как-то осенью после лекций с приятелем Димой Володя вышел из института. На ходу он уже завершал свой рассказ о необыкновенной прогулке по острову.
Неожиданно на бреющем полете над их головами пронеслась ворона.
– Черт, – крякнул Дима, схватившись за макушку, – Она меня ранила. Посмотри, что там?
– Здоровая царапина.
– А кровь есть?
– Сочится. Но скоро подсохнет.
Свой путь они продолжали молча. А свирепая ворона сделала боевой разворот с набором высоты и снарядом обрушилась на голову Димы.
Вцепившись когтями в его коротко стриженую голову, птица стала нещадно бить его крыльями по лицу и ушам. Раскинув руки, уворачиваясь и петляя, Дима пытался оторваться от преследования, а Володя, бегая за ним, кричал на ворону и пытался поразить ее своим портфелем.
Не обращая внимания на постороннее вмешательство, ворона ущипнула Диму за ухо, чем повергла его в полуобморочное состояние.
– Держи портфель и прикрой голову! – Выкрикнул подоспевший друг.
Обезумевшая птица начала бить своим клювом в портфель, и от каждого удара Дима зажмуривал глаза и страшно морщился.
Втянув голову в плечи, он кружился на месте и виновато смотрел на прохожих зевак, наблюдавших за неравной схваткой человека с пернатым.
К нему поспешила пожилая женщина. Одной рукой она тянула за собой детскую коляску, а другой – трясла над головой погремушкой.
– А ну пошла отсюдова! Ишь, ты! – Выкрикнула она.
Мгновенно присмиревшая ворона улетела, а любопытствующие граждане разошлись. Осталась только женщина с коляской.
Подошли еще двое – парень в рабочем комбинезоне и солидный мужчина в темно-синем костюме.
– Я сейчас аптечку из бытовки принесу, – сказал парень.
– Ой, спасибо, не надо, – запротестовал Дима, – я в порядке, здесь недалеко медпункт.
– Завтра на совещании в мэрии я поставлю вопрос... Во что Москву превратили... – заявил мужчина и стал что-то записывать в блокнот.
– Спасибо Вам за участие, – поблагодарил Володя всех, – а Вам особый поклон. Вы спасли моего друга, – обратился он к женщине.
– Да не за что, молодой человек. Знаю я лиходеев-то этих, – смущенно улыбнувшись, ответила она.
Пришлось возвращаться в институт. В кабинете медпункта Володя описал происшествие, а прелестная фельдшер без промедления усадила Диму в кресло и принялась за дело. Она промывала многочисленные раны и обрабатывала их зеленкой, а Дима время от времени шумно втягивал сквозь зубы воздух, обозначая тем самым нестерпимую боль.
Наконец фельдшер промолвила: «Вот и все. Теперь я наложу Вам повязочку и отпущу». В ее голосе было столько теплоты, что Дима сомлел.
– Нет, повязочку не надо, спасибо, – квелым голосом возразил он и, «превозмогая слабость», приподнялся.
– Надо, надо! – Вмешался Володя, – люди подумают, что у тебя ветрянка и будут сторониться.
Тяжко вздохнув, Дима погрузился в кресло, а милосердная девушка сплела на его голове тюбетейку из бинтов и зафиксировала ее тесемкой под подбородком.
– Вот, нормально, – одобрил Володя, – теперь похож на раненого красноармейца.
– Давай пойдем помедленнее, голова гудит, – попросил Дима, когда они вышли на улицу.
– Конечно, я понимаю, – ответил Володя, – а все-таки хорошо, что это был не дятел.
– Хорошо, – вздохнул Дима.
– Я вот думаю, чего она к тебе прицепилась? Ведь могла же своим кайлом клюнуть пару раз в твое незащищенное темечко и все! Я читал, что…
– Ты лучше посмотри, что она с твоим портфелем сделала, – сменил тему приятель, – прямо как пулевые отверстия...
Володя помрачнел, и стал извлекать содержимое из своего обезображенного портфеля.
– Ух, ты! Студенческий – насквозь! Я балдею, – воскликнул Дима. – А если бы это была зачетка, а?! Ладно, давай дальше.
– Вот, что спасло тебе жизнь, – сурово изрек Володя, когда вытащил поврежденный учебник по сопротивлению материалов
– Не люблю ворон. Я их боюсь, – неожиданно и серьезно заявил Дима.
– А кого ты любишь? – безучастно спросил Володя.
– Я бабочек люблю, – задумчиво ответил приятель. – Знаешь, какая у меня коллекция... – просиял он.
Часть 3
В метро по дроге домой Володя размышлял о происшествии, разбирая действия каждого участника и свидетеля инцидента. Дима, например, оказался «не на высоте». Отважная женщина с коляской прогнала ворону. Рабочий парень предложил помощь. А серьезный мужчина проявил искреннее участие. Девушка-фельдшер с волшебным голосом – просто фея. И голос ее какой-то знакомый…
– Черт возьми, – осенило Володю, – вместе с птицей это те персонажи, что были на острове! Получается, это продолжение истории, а сама она вовсе не байка для друзей. Это сценарий, в котором и для меня написана роль. Более того...
Стоп. Давай-ка все по порядку, – укротил он себя.
– Во-первых, вся эта катавасия началась на острове, пережившем все ужасы царизма. В 1812 году там стоял кавалерийский полк Наполеона. Позже на этой территории располагались госпиталь, богадельни и кладбище для русских солдат. В советское время на этой земле размещались какие-то подразделения ВЧК-НКВД. А в эпоху развитого социализма остров назывался рабочим поселком. Как-то так...
Значит, маленький, толстый Димка – воробей, любитель бабочек. Женщина с коляской – няня при господах. Рабочий парень – строитель коммунизма. Солидный мужчина – НКВДэшник. Девушка-фельдшер – сестра милосердия из госпиталя. Со мной тоже все ясно... я из полковой конюшни.
– Станция «Партизанская». Следующая.., – неожиданно в вагоне подал голос динамик.
– Чуть не проехал, – спохватился Володя и через открывшуюся дверь выпрыгнул на платформу. Он столкнулся с мужчиной в летнем рыболовном камуфляже, спешащим к вагону. За плечами у него был рюкзак, а в руках – спиннинг.
– Все сошлось, это – крепостной мужик с мешком карасей и неводом.
И что дальше? Ответа на главный вопрос как не было, так и нет, – приуныл Володя. – Но стала-таки очевидной предопределенность событий. А это уже немало, – вдохновился он.
Подходя к своему дому, Володя увидел, сидящую на фонарном столбе, ворону. Она отрешенно смотрела вдаль и была неподвижна. Володя приблизился к столбу и, немного помедлив, прямодушно сказал: «Ты надолго-то не пропадай».
Птица перевела на него взгляд, не выражающий ничего, кроме безразличия. Она отвернулась и, взмахнув мощными крыльями, улетела.
– Это что же, конец истории? А она про что? – Растерялся Володя.
Ему вдруг стало грустно и одиноко.
Он поднял глаза к небу. Оно было подвижным, приветливым и мудрым. Земля под ногами вдруг отозвалась созидательной силой, великодушием и незыблемой логикой. Пространство вокруг, будто, очнулось и расширилось, заполнив своей многозначностью пустоты в его душе. А пребывание между небом и землей стало потрясающе увлекательным.
– Так вот, про что эта история! – Возликовало его сердце.
– Конечно, жизнь складывается из великого множества событий, – рассуждал он, поднимаясь в лифте, – но не каждое из них поддается осмыслению. Я не постиг истинного содержания моей истории. Но она никогда не затеряется в гигантском калейдоскопе воспоминаний потому, что оставила в душе бесценные и неизъяснимые знания. В этом я убежден.