Малыш

 
Малыш.
 
 
 
 
                Первый срок отбывал я в утробе, -
                Ничего там хорошего нет.
 
                (В. С. Высоцкий. "Баллада о детстве").
 
 
Содержание.
Глава первая. Банальный диагноз....................................9.
 
Глава вторая. Загадки наследственности...................... 11.
 
Глава третья. Ошибки молодости................................. 15.
 
Глава четвертая. По решению суда............................... 19.
 
Глава пятая. Генетика - продажная девка империализма.22.
 
Глава шестая. По протекции.......................................... 29.
 
Глава седьмая. Здравствуй, мамочка, вот мы и 35.
 
 
 
 
 
*   *   *
 
 
 
 
Глава 1. Банальный диагноз.
 
Все младенцы плачут. Но эта малышка не просто плакала. От бесконечных всхлипываний обессиленное тельце новорожденной  беспрерывно сотрясали судороги.  При этом ее глаза все время оставались сухими: в них не было ни слезинки. Пульс был таким частым, что сосчитать его почти не представлялось возможным. Поверхностное дыхание создавало ощущение острой нехватки воздуха, как у стариков, долгие годы страдающих тяжелой легочной недостаточностью.
Результаты анализов крови, исследование глазного дна, компьютерная томография мозга, консультации специалистов – всё было тщетно. Ничто не приближало врачей к разгадке необычных симптомов, сопровождающих малышку с момента ее появления на свет. Копание в толстых справочниках, где мелким шрифтом описано всё, что может встретиться у новорожденного и то, чего быть не может, результатов не дало. Врачи были в растерянности.
Единственная, кого не волновало состояние новорожденной, была мать ребенка. Когда наступало время кормить дочь, она автоматически прикладывала ее к груди, но детский плач вызывал желание шмякнуть этот орущий комочек об пол или, припечатав его к стенке, вновь погрузится в дрему.
На четвёртые сутки новорожденную пришла навестить медсестра, наблюдавшая молодую мать в тюрьме в последние месяцы беременности. В отделении шел большой обход, на котором лечащий врач представлял профессору и коллегам каждого ребенка.
Младенцы, накормленные и вымытые, витали в сладких снах. Морща лобики, они время от времени отмахивались от кого-то своими крошечными ручками, или улыбались чему-то, шевеля губками. "Процессия в белом", медленно продвигаясь от койки к койке, добралась до кроватки малышки. Не остановленная никем, гостья присоединилась к свите профессора. Стоя у постели  новорожденной, лечащий врач подробно изложил странные симптомы, свидетелями которых был персонал отделения уже не одни сутки.
 Это крошечное существо ни минуты не знало покоя. Глазки новорождённой то широко распахивались, то резко захлопывались, как створки дверей, у которых внезапно лопнула пружина. Кожа на лобике сморщивалась, как водная гладь озера от неожиданно налетевшего порыва ветра. Мимика постоянно менялась, в считаные доли секунды переходя от спокойно-умиротворённой к глубокого страдальческой. На пике болей малышка даже не плакала. Она лишь жалобно скулила и дрожала всем телом.
"И так уже четвёртые сутки и днём и ночью" – сказала сестра вошедшим в палату врачам.
"Уже всё перепробовали: и свечи, и капли, и тепло. Кормим чаще – появляется рвота, даем пить - начинается икота".
"Какие будут предложения?" – спросил профессор.
В палате воцарилось молчание. Любой из присутствующих мог свободно высказаться по поводу непонятного случая, но сказать было нечего. Все возможные гипотезы уже были выдвинуты и отметены в беседах между коллегами. Повторяться не хотелось, а предложить что-то принципиально новое не получалось.
И тут раздался голос:
"Простите, профессор, что вмешиваюсь. Думаю, малышка просто в "кризе".
Присутствующие, как по команде, повернулись к говорящей, и гостья оказалась в центре внимания.
"Прошу вас, поясните подробнее. Возможно, это поможет нам разрешить загадку" - пригласил профессор.
Врачи расступились, и невысокая щуплая женщина оказалась лицом к лицу с профессором. Историю Терезы Волонтир Симона рассказывала подробно и обстоятельно. Ее нисколько не смутила необходимость экспромтом представлять перед незнакомой аудиторией непонятный случай. Медленно, со знанием дела  гостья начала свой рассказ:
"Я – медсестра, ответственная за амбулаторию в женской тюрьме. С Терезой, матерью малышки, мы знакомы давно. Она закоренелая наркоманка. Это её четвёртая отсидка. И как всегда - за наркотики и проституцию. Наркотики девица употребляет лет с 10-ти. Торгует собой, чтобы заработать на дозу. К счастью, СПИД ещё не подцепила, хотя при её образе жизни и это было бы неудивительно. Каждый раз наши наркологи пролечивают её, и на волю она выходит "чистой". А за стенами тюрьмы всё начинается сначала. Её дневная доза доходит до 1,5 граммов чистого вещества.*
_________________
* Для того, чтобы суточная доза составила 1,5 грамма чистого героина, следует употребить примерно 15 порций наркотика; стоимость каждой такой дозы колеблется от 20 до 25 долларов в зависимости от чистоты препарата, спроса и предложения (прим. автора).
Нюхает, курит и колет всё, что может раздобыть, абсолютно не считаясь с чистотой и качеством наркотика. Нисколько не сомневаюсь, что и во время беременности она ни разу не упустила случая "приложиться к зелью". А значит, и плод получил свое. Сейчас малышка расплачивается за мамашины удовольствия".
Присутствующие были поражены. Вскоре этот, на первый взгляд, невероятный диагноз подтвердился: в анализе мочи новорожденной были обнаружены следы наркотика.
 Когда диагноз поставлен, подобрать лечение уже не представляет особого труда. Находясь под наблюдением нарколога,  уже через двое суток маленькая Рути перестала плакать.  Сейчас она ела с аппетитом, спокойно спала и быстро набирала в весе. Девочка поправлялась буквально на глазах. Цвет лица из землисто-серого стал нежно – розовым. На личике вчерашней страдалицы появилась умиротворенная улыбка. Настроение малышки улучшалось не по дням, а по часам.
 
*    *    *
 
 
Глава 2. Загадки наследственности.
 
Удачное разрешение беременности – это всегда чудо,  начало новой жизни, дарованной Всевышним. И неважно, заслужили ли  родители новорожденного это счастье. Не имеет значения, зачат ли младенец случайно, или его появление на свет – результат многолетних усилий врачей и трепетного ожидания супругов.
К сожалению, наш мир состоит из парадоксов и несправедливостей. Те, кто годами ждут ребенка и готовы вложить в него душу, нередко остаются бездетными; другие, для кого младенец – обуза, с легкостью становятся матерями и отцами, не будучи готовы к этому ни нравственно, ни физически, ни материально. Но человек не в силах повлиять на решение Всевышнего. В причинах такой несправедливости можно копаться до бесконечности, выдвигать гипотезы, основанные на слепой вере, развивать теории, краеугольным камнем которых будет реинкарнация, или пытаться подвести под этот парадокс  стройную научную базу. А можно просто назвать это случаем, стечением обстоятельств и, вообще, как угодно. Суть дела от этого не меняется
Для Терезы Волонтир и её дочери (для первой по приговору суда, для второй по иронии судьбы) тюрьма стала «родным» домом. Для большинства женщин в тюрьме даже чужой ребёнок – отдушина, лучик света в этом мире всеобщей злобы. Улыбаясь, малютка вызывает ответные улыбки, женские руки тянутся к маленькому живому комочку, в надежде хоть чуточку отогреться рядом с чистой душой младенца.
Рути росла здоровым ребёнком, живо улавливая из атмосферы зоны то, что в дальнейшем станет её лексиконом, мировоззрением и нормами поведения. Переложив основную часть забот по уходу за дочкой на плечи медперсонала и товарок, Тереза вначале почувствовала себя свободно и комфортно. Наличие ребёнка освобождало её от всех обязанностей. Наказывать молодую мать не разрешалось: ведь это влекло за собой неизбежную разлуку с младенцем. Однако вскоре общество дочери стало тяготить мамашу. Ей хотелось живого общения с товарками. Терезу тянуло вечерком пустить по кругу сигарету, набитую «травкой», погонять по фальге героиновый шарик, подставляя мозг одурманивающим парам наркотика. А забалдев, следить за пляшущими, постоянно меняющими окраску и форму мордашками и услышать в голове бухающие ритмы тяжелого рока вперемежку с волшебными звуками скрипки. Однако ненавистное материнство, к которому она нисколько не стремилась, лишало Терезу этих удовольствий. Девица сознавала, что допустила непростительную оплошность, вовремя не избавившись от плода. Когда она, наконец, собралась сделать аборт, было уже поздно.
Вскоре после родов Тереза стала ощущать острую потребность в наркотике. Это чувство росло и крепло изо дня в день. Затрудненое дыхание, частый, скачущий пульс, беспрерывно слезящиеся глаза донимали ее круглые сутки. Но главным было не физическое страдание, а раздражительность, бессонница и ночные кошмары. Ночи слились для нее в один бесконечный период бдения, у которого не было ни начала, ни конца. Бессмысленное кручение вокруг своей оси без надежды забыться даже коротким сном, доводило Терезу до полного изнеможения. Когда же ей, наконец, удавалось задремать на несколько минут, в ее мозгу рождались кошмары: чудовища, отталкивая друг дружку, тянули свои лапы-щупальцы, стараясь ухватить Терезу за горло. Она кричала, звала на помощь, но своего голоса не слышала; пыталась бежать, но монстры неотступно следовали за ней, наступая на пятки, стремясь свалить с ног, растоптать и загрызть на смерть. Из такого «отдыха» Тереза выходила полностью разбитой и озлобленной. Вскоре она поняла, что спать ей ни в коем случае нельзя, если она не хочет оказаться в психушке. Чтобы спасти положение, нужно было срочно возвращаться к наркотикам.
Во время заключения Тереза имела все права на медицинскую помощь. Лечебным препаратом в тюрьме был наркозаменитель, Адолан, который тюремные врачи назначали как «лекарство от наркомании».
История этого препарата уходит корнями в годы Второй мировой войны, когда нацистская полевая медицина столкнулась с проблемой оказания помощи большому числу раненых на поле боя. К середине 1943 года немецким химикам удалось синтезировать искусственный обезболивающий препарат быстрого действия, который можно было пить, а не колоть. Это позволяло избежать опасности заражения от уколов в нестерильных полевых условиях театра военных действий. Раненый, получивший глоток этого «чудодейственного напитка», переставал страдать от нестерпимых болей и успокаивался.
Препарат был назван в честь «великого фюрера, отца всех солдат рейха», «Адоланом». Казалось, всё, было замечательно, пока, после прекращения лечения у раненых, получивших адолан, не стали развиваться непонятные симптомы. Выяснилось, что даже после кратковременного использования адолана возникает привыкание, а прекращение лечения влечёт за собой «синдром отмены», или попросту «криз». Так препарат, созданный для благородной цели, попал в семейство тяжелых наркотиков.
Общая идея лечения наркомана сводится к постепенной очистке его организма от наркотика. Если физиологический дискомфорт («ломку») ещё можно преодолеть, то душевная пустота, связанная с отсутствием постоянной занятости вокруг наркотика (поиск, добыча, приготовление, коллективное курение или впрыскивание и т.д.), практически неизлечима. Там, где раньше была душа, у наркомана образуется пропасть. «Черная дыра» вытесняет простые человеческие эмоции – всё то, что позволяет человеку наслаждаться жизнью и адекватно воспринимать окружающий мир.
Тереза без проблем прошла обычную процедуру, являющуюся необходимым условием «легализации наркоманских прав». Эта медицинская бюрократия была ей хорошо знакома по прошлым отсидкам. Она автоматически ответила на вопросы анкеты, сдала мочу на анализ, и через неделю начала лечение, подписав «контракт», запрещающий в период пользования адоланом применять другие наркотики. Но подписать – не значит выполнить. Чего стоит клочок бумаги с закорючкой вместо подписи против возможности «улететь в небеса» на героиновых парах?
Уже с первых дней лечения состояние Терезы значительно улучшилось: исчезли признаки физического недомогания, настроение стабилизировалось, сон пришел в норму. Не было лишь общения с привычной средой товарок, где кайфуют всем скопом. Как назло, в последнее время дочь перестала спать по ночам. Детский крик беспрерывно стоял в ушах, и нужно было найти способ прекратить эту акустическую пытку. Решение оказалось до гениальности простым: ватка, положенная за щёку, впитывала  часть адолана, выпиваемого Терезой каждое утро в амбулатории. В камере этот клочок ваты перекочёвывал изо рта матери на незаросший родничок на головке дочери. Богатый кровеносными сосудами мозг младенца с лёгкостью впитывал наркозаменитель. Девочка засыпала буквально на глазах, как загипнотизированная, и отключалась на несколько долгих часов, позволяя Терезе заниматься своими делами. К сожалению, часть напитка испарялась и пропадала даром. Для истинной наркоманки терпеть такое расточительство было недопустимо. Здесь на помощь пришла криминальная смекалка. Напяленный на головку дочери целлофановый мешочек образовывал замкнутое пространство. Пары наркотика не улетучивались, а продолжали циркулировать под колпаком, постепенно всасываясь в мозг ребенка. Сейчас утренней ватки-порции стало хватать почти на сутки.
 Сейчас Рути спала часами, не требуя внимания к своей особе. Теперь для того, чтобы накормить девочку, её нужно было предварительно пробудить от спячки. Не открывая глаз, малышка брала губками соску, но через минуту - другую вновь засыпала. Чтобы не вызвать подозрений персонала после каждого кормления мамаша сливала остатки еды в туалет.
На очередной проверке врач долго расспрашивала Терезу о поведении малышки. Она интересовалась, как девочка ест, как спит, улыбается ли, как реагирует на окружающих.
Тереза отвечала, что ест дочка хорошо, спит спокойно, улыбается, даже смеётся. Ей хотелось, чтобы осмотр поскорее закончился, и она смогла бы, наконец, вернуться в камеру, где под матрацом её ждала припрятанная с ночи «заначка». Все её мысли были там, около пакетика с белым порошком. Тереза механически плюхнула ребёнка на весы, даже не взглянув на результат.
Доктор же, напротив, долго смотрела на высветившиеся на электронном табло цифры, затем, полистав диспансерную карту, вновь приступила к допросу:
«Так ты говоришь, что кушает хорошо?»
«Хорошо», – автоматически повторила Тереза.
«Странно, кушает хорошо, а в весе теряет».
Не придя ни к какому логичному заключению, врачиха отпустила Терезу, отметив в карточке непонятный факт потери веса. Она назначила ребёнку анализы и порекомендовала проводить взвешивание как минимум три раза в неделю.
И началась пытка: пытка взвешиванием, пытка кормлением. Пришлось Терезе приносить девочку по нескольку раз в день в амбулаторию, где фельдшер самолично пыталась скармливать ребёнку положенное ей по весу и возрасту количество молочной смеси. Что произошло дальше, предположить нетрудно: анализ мочи выявил наличие в организме малышки синтетического наркотика. Круг замкнулся.
 
*   *   *
 
Глава 3. Ошибки молодости.
 
Марк Рожанский был одним из тех немногих, кого называют врачом от бога. К сорока годам он уже был преуспевающим врачом-психиатром. Его «коньком» была психотерапия. Проблему, кажущуюся пациенту неразрешимой, он умел разобрать так виртуозно, что она переставала быть устрашающим монстром, превращаясь в обычную жизненную неувязку, решение которой оказывалось простым и малотравматичным. Пациенты рассказывали Марку то, что никогда не поведали бы ни кому, даже под пытками. Оголив душу «до неприличия», человек сам не понимал, как решился на это. Во время лечебной беседы тайные струны души больного звучали в унисон со спокойным и уверенным голосом доктора Рожанского.
Супруга Марка Рожанского, яркая 38-летняя блондинка, была его верной спутницей уже тринадцать лет. Они познакомились на пятом курсе на заседании научного психиатрического общества. Этот студенческий симбиоз оказался на редкость удачным. Через несколько лет после окончания учебы молодые люди поженились. С годами супруги открыли клинику, где удачно сочетали в лечении пациентов методы клинической психиатрии и основы психотерапии.
 Однако бочка меда не бывает без ложки дегтя: эта пара была бездетна. Своей неспособностью к продолжению рода каждый из них платил за грехи и ошибки молодости.
Марк был единственным ребёнком в семье. С самого рождения он получал в избытке всё внимание, теплоту и сердечность, на которые были способны любящие друг друга и обожающие плод своей любви мужчина и женщина.
В 5 лет Марк впервые познакомился с квинтэссенцией человеческой мысли – книгой. Мир предстал перед ним в красочных картинках с добрыми зверюшками, гномами, прекрасными феями и старичками-волшебниками с белой окладистой бородой, облачёнными в яркие, усыпанные звёздами одежды. Эти сказочные персонажи отождествлялись в сознании малыша с голосами и тёплыми улыбками родителей. В школе науки давались Марку легко: сказывались врождённые способности и спокойная, доброжелательная обстановка в семье, располагающая к успешному восприятию знаний, накопленных человечеством. Собрания классиков мировой литературы, атласы, пособия по истории и естествознанию давно и прочно обосновались на полках в отцовском кабинете. Эти фолианты лишь ждали момента, когда Марк бросит на них пытливый взгляд. Они готовы были раскрыть перед ребёнком свои тайны, как раскрывается бутон чайной розы под лучами восходящего солнца. К 15 годам Марк стал неплохим знатоком основ мировой культуры, чем заслужил авторитет в кругу своих одноклассников. Лишь в одной области юноша был не на высоте. Во всем, что касалось отношения полов в семье  Рожанских-старших существовало негласное табу. Но именно эти вопросы с каждым днем все больше волновали Марка и его сверстников. Приходилось учиться «на стороне». «Уличные университеты» давали подросткам прочную теоретическую базу для интимных отношений с девушками. Жалко, что пока еще не представился случай применить эти обширные знания на практике.
На вид ей можно было дать лет 16-17. На самом деле ей было уже полных двадцать. Просто девушка была щуплая и небольшого роста. С Ритой Марка свёл их общий знакомый.
«Давай, старик, не тушуйся, пора уже мужиком становиться.   Считай, что это тебе мой подарок на 17-летие», – прошептал ему на ухо Дима, когда Рита отлучилась на минуту.
«Девочка в порядке, так что не стесняйся, всё будет нормально».
 «А если она не согласится?»
 «Не бойся, старик, она на тебя давно глаз положила».
Рита оказалась девицей настырной, и сразу взяла Марка в оборот. Весь вечер она не отпускала юношу от себя, танцевала, тесно прижавшись к нему своим миниатюрным телом, беспрерывно поила вином из своего бокала и откусывала маленькими зубками от бутерброда, который он клал себе на тарелку. К концу вечера голова у Марка немного кружилась от выпитого, а тело пылало от гормонального пожара, зажжённого девушкой.
Как разошлись гости, он помнил не четко. Марк и Рита перекочевали в спальню, освободившись по дороге от излишков одежды.
Вскоре после «боевого крещения» Марк осознал, что безболезненное мочеиспускание – это великое благо. Сейчас каждая попытка освободится от накопившейся мочи сопровождалась резями болями. Жгло и пекло так сильно, что хотелось кричать не своим голосом. С каждым днём терпеть становилось всё труднее. Можно было, конечно, обратиться к отцу за советом, но тогда пришлось бы рассказать о той ночи с Ритой. От этой мысли Марка бросало в жар. По старой привычке юноша обратился к своим верным друзьям и советчикам – книгам. Перелистав не одну сотню страниц, он сам поставил себе диагноз и подобрал лечение. Прошло несколько недель. Рези прекратились, боль ослабла. С оставшимися неудобствами уже можно было мириться. Лишь значительно позже, уже став врачом, он переосмыслил события тех лет и поставил себе квалифицированный, но малоутешительный диагноз: застарелая, нелечённая венерическая болезнь (гонорея), тяжёлым осложнением которой явилось мужское бесплодие.
Биография Лили почти идентична истории жизни Марка. Появившись на свет в семье, где три предыдущих поколения видели цель своей жизни в облегчении страданий больных, Лили, сама того не сознавая, получила в наследство генетический код целителя. Детство малышки было наполнено улыбками и ласкающими слух голосами самых родных ей людей. Марк и Лили, независимо друг от друга, познавали сказочный мир по тем же «первоисточникам». В сладких снах девочку навещали Белоснежка, Снегурочка, Буратино, а позднее Кай, Герда и Гадкий Утёнок, превратившийся однажды в прекрасного белого лебедя. Как и Марк, Лили училась легко и с удовольствием. Все годы она была в школе одной из лучших.
В богемный круг Лили привела подруга, отец которой служил актёром в местном драмтеатре. Актёром он был  никудышным, но весь светился уважением к собственной персоне от того, что исполняемые им роли были длиннее и содержательнее, чем реплика «кушать подано». На той вечеринке Лили впервые увидела Самсона. Лохматый, нечёсанный, с застрявшими в бороде хлебными крошками, он производил впечатление слегка приодевшегося по случаю праздника бомжа*.
Сандали на босу ногу, мятая, свисающая до колен рубаха, закрывающая изрядно потрёпанные джинсы. Вещал он гнусавым капризным голосом, как человек, страдающий постоянным гайморитом. Он мог неожиданно прервать рассказ на середине фразу и начать говорить о чём-то другом, предоставляя собеседнику самому догонять его скачущее вприпрыжку, разорванное в клочья мышление. Когда кто-нибудь пытался вернуть речь Самсона в первоначальное русло, он обижался, замолкал и уходил в другой конец комнаты, откуда вскоре вновь доносились звуки его гнусаво-капризного голоса. Вопреки логике (Его Величество Случай, Судьба или как это там называется, неважно), этот малоприятный субъект произвёл на Лили сильное впечатление. Увидев девушку, Самсон остолбенел: ее чистая красота почти напрочь лишила Самсона дара речи. Весь вечер он не отходил от Лили. Когда кто-то из гостей просил Самсона рассказать что-нибудь, спеть, или разыграть сценку, Самсон тут же обращался к Лили:
«А вам бы этого хотелось?»
И только если девушка соглашалась, он выполнял желание гостя. С вечеринки молодые люди ушли вместе. Самсон привёл девушку к себе в «берлогу», помещавшуюся под лестницей многоквартирного дома на окраине города. Основное место в комнате занимала большая, двухспальная кровать с балдахином, неизвестно как перелетевшая сюда из прошлого столетия. Вся жизнь проходила на этой постели: здесь ели, пили, спали, читали. Под кроватью стояло укрытое газетой ведро, служившее хозяину и его гостям ночным горшком.
Через месяц после ночи, проведённой с Самсоном, Лили   впервые почувствовала лёгкую слабость и головокружение. Это состояние длилось не более минуты. Вскоре девушку стало тянуть «на солёненькое», а по утрам мучить тошнота. Когда же месячные,
________________
*бомж – сокр.- (человек) без определённого места жительства.
которые приходили всегда регулярно день в день, не пришли в срок, Лили заволновалась. Самсон не был в восторге от случившегося, но так как его участие здесь было несомненным, взялся решить проблему. Аборт делала акушерка на той же широкой кровати. Девушка тряслась от страха и стыда, руки акушерки слегка дрожали от чрезмерных возлияний. Перед процедурой доктор пол часа кипятил инструменты в глубокой кастрюле на примусе. После аборта внутренний слой матки воспалился и долго кровил. С годами у молодой женщины начались выкидыши, а затем бесплодие. Когда Лили прошла полное медицинское обследование, выяснилось, что у неё редкая четвёртая группа крови и отрицательный резус-фактор, что исключало возможность выращивания её плода другой женщиной – «суррогатной матерью».  Поскольку надежда родить своего ребенка пропала окончательно, супруги Рожанские вплотную подошли к мысли об усыновлении.
 
*   *   *
 
Глава 4. По решению суда.
 
Добровольный отказ от материнства – явление хоть и редкое, но реально существующее. Приёмным родителям не дано знать ничего о генетическом и социальном наследии младенца. Эту тайну тщательно хранят на всех этапах усыновления. Достигнув совершеннолетия, ребёнок вправе получить на руки документы и отыскать своих биологических родителей. Это в идеале. Обычно же лишение материнства происходит не так гладко. Несовершеннолетние матери проходят тестирование, целью которого является оценка уровня их ментальной, эмоциональной, а порой и физической зрелости, их способности взять на себя ответственность за воспитание младенца. Основываясь на результатах этих исследований, суд решает, способна ли такая девочка-женщина быть матерью. Передав ребенка в приемную семью, несовершеннолетние матери, как правило, вскоре успокаиваются и не стремятся в дальнейшем к контакту с живой «ошибкой молодости». Но самые тяжёлые случаи те, когда лишение материнства происходит помимо воли матери. Это решение самое ответственное и всегда очень травматичное. Для того, чтобы вынести такой вердикт, у суда должны быть очень веские причины.
Обнаружение в анализе мочи у малышки следов синтетического наркотика вызвало бурю в тюрьме. Даже закоренелые наркоманки, проведшие за решёткой не один год, громко возмущались, грозя «порешить» Терезу за такое варварство.
«Ну, ты баба конченная, с тобой всё ясно, но ребёнка то за что? Ей потом через тебя всю жизнь мучаться.»
Тереза, хоть и огрызалась, но слабо, по привычке стараясь, чтобы последнее слово осталось за ней. Она, так и не осознала до конца, что уж такого страшного случилось, в чём её вина. Санкций со стороны тюремного начальства она не боялась: упрятать в карцер и лишить привелегий мать с ребёнком по закону нельзя, отнять лечебный наркотик тоже невозможно, а на всё остальное ей было наплевать.
Но удар пришёл с неожиданной стороны: руководство тюрьмы возбудило против Терезы Волонтир дело о лишении ее материнских прав. Когда Терезе было объявлено об этом, она постаралась не подать виду, что это её как-то задело:
«Ну и пусть забирают, кому хочется. Мне она не нужна, нечего мне с ней на воле делать, одна морока».
Затем бросила:
«Не завидую я тем, кому достанется моя малышка, наплачутся они с ней».
«Если тебе не нужен ребёнок», – предложила начальница тюрьмы, – откажись добровольно. Малышке сразу станет лучше».
«Нет уж, облегчать вам жизнь я не собираюсь. Посмотрим ещё, чья возьмёт».
На этом «мирные переговоры» завершились. Отношения перешли в фазу активных юридических действий.
Судья был возмущен вопиющим фактом приучения малышки к наркотикам, а потому решение о лишении Терезы материнских прав было принято уже на втором заседании суда. Рути передавалась на воспитание в приёмную семью.
В четверг вечером в доме Рожанских раздался телефонный звонок. Звонила Илана, женщина лет сорока пяти, двадцать из которых она провела на поприще социальной защиты малоимущих слоёв общества. По этой стезе она проделала длинный путь: учёба на факультете социологии, затем первые самостоятельные трудовые будни в муниципалитете маленького города. Здесь на её ещё неокрепшие плечи легла ответственность за то, чтобы ежедневно накормить стариков горячими обедами, снабдить  их лекарствами и обеспечить к зиме тёплой одеждой. Жизнь молодой женщины складывалась из множества повседневных чужих проблем.
Получив диплом второй степени по социальной работе, Илана пошла работать в тюремное ведомство. В этой новой реальности жизнь раскрылась перед ней совсем в ином свете.
Молодые здоровые особи, не изнурённые тяжким трудом, относились к тюремному ведомству, как к большому рынку, где, если громко кричать и долго торговаться, то можно получить всё. Обычно людям в погонах надоедал этот бесконечный торг, и они  отступали. Годы, проведённые «в застенках», не прошли для Иланы даром: она научилась не просто смотреть, а видеть, слышать не высказанное вслух, отличать истинно ущербных и нуждающихся от тех, кто видит в социальной службе дойную корову, не подоить которую в их понимании считалось фраерством. Проработав три года в мужской тюрьме, Илана «просочилась» сквозь стену и оказалась в соседнем дворе, в специфическом мире социально-уголовной женской проблематики.
Женская тюрьма резко отличается от мужской. Сам факт 100 % концентрации женщин на ограниченной, огороженной забором территории уже представляет собой проблему и немалую. Каждая из обитательниц этого бедлама имеет свой букет душевных пороков, физических и умственных недостатков. Это закрытый мир живет по своим, извращенным законам, в корне отличным от  норм, принятых в нормальном обществе. Если добавить к этому мощный заряд всеобщей агрессии, тяжёлое коллективное антисоциальное поле, сексуальные извращения и почти стопроцентную наркоманию - можно понять многое.
С вопросом изъятия ребёнка и передачи его в приёмную семью, Илана сталкивалась впервые. Во время учебы она прослушала несколько лекций, освещающих юридические и социальные аспекты этой проблемы, но даже там не всё было ясно и однозначно. Илана никогда не думала, что ей придётся столкнуться с этим вопросом на практике.
Первая встреча с четой Рожанских состоялось в маленьком кафе-кондитерской на тихой улоче неподалеку от тюрьмы. Войдя в кафе, Илана сразу заметила пару, сидящую за столиком у окна.
Мужчина тут же встал и отодвинул свободный стул. Беседа длилась больше часа. Социальный работник подробно рассказала чете Рожанских все, что полагалось знать приёмным родителям, не забыв указать на факт тяжёлой наркомании у матери девочки. Оставалось надеяться, что эта проблема не будет наследственной. Поскольку разговор в этом повествовании не идёт ни о самой процедуре усыновления, ни о поведении матери, лишённой материнства, ни о переживаниях приёмных родителей, мы оставим все эти вопросы в стороне, положившись на фантазию читателя и его опыт в воспитании детей. А сам автор позволит себе легко перескочить через годы и снова появиться в семье Рожанских в день четырнадцатого дня рождения дочери.
 
 
 
 
*    *    *
 
 
Глава 5. Генетика – продажная девка империализма
 
Рожанские были людьми с множеством обязанностей. Лечебная работа, научная и педагогическая деятельность отнимали у них львиную долю дневных часов. По вечерам Марк и Лили принимали пациентов в клинике на дому. Благодаря хорошим доходам родители могли позволить себе давать Рути все самое лучшее. Платяной шкаф в комнате дочери ломился от одежды. Иногда купленная совсем недавно и надетая лишь однажды вещь по необъяснимым причинам переставала нравиться девушке. Одежда месяцами пылилась в шкафу, пока при очередной предпраздничной чистке не выносилась на помойку.
Вернувшись из школы, Рути не всегда могла найти в холодильнике обед, приготовленный матерью. Вместо этого морозильная камера была набита полуфабрикатами, которые следовало лишь бросить на сковородку или разогреть в микроволновой печи. Если «ледовый» ассортимент был Рути не по вкусу, она могла позволить себе пообедать в кафе за углом.
Друзья и приятели Рути любили собираться в доме Рожанских.  Марк и Лили обычно уходили, предоставляя дом в полное распоряжение молодежи. Видеоновинки, только вчера появившиеся на полках магазинов, самые современные музыкальные диски и аудиокассеты – всё было предоставлено здесь к услугам дочери и ее друзей. Ласкающие вкусовые рецепторы деликатесы, марочные вина и натуральные соки в этом доме не переводились.
На 14-летие у Рути собралась большая компания. В этом гормонально-активном возрасте юноши и девушки стараются приходить на вечеринки парами. Если кто-то и приходил один,  то стремился побыстрее отыскать среди гостей такую же одиночку и создать пару-однодневку. В комнате с интимным освещением под тихую музыку толкались пары, имитируя танец. «Случайные» касания, лёгкие объятия, короткие поцелуи будоражат кровь, делая юношей настойчивее, а девушек податливее.
В тот вечер здесь впервые появился Серж. Сейчас уже невозможно вспомнить, кто привёл его на вечеринку. Серж был намного старше остальных: он был студентом первого курса театральной студии, поэтому причислял себя к богеме. Молодой человек лениво перемещался по полутёмной комнате с бокалом вина в одной руке и дымящейся сигаретой в другой, глядя свысока на танцующую «детвору». С его лица не сходила снисходительно-покровительственная улыбка. Рути на правах хозяйки дома обратила внимание, что молодой человек не участвует во всеобщем веселье. В перерыве между танцами, она подошла к нему и, улыбнувшись, сказала:
«Я вижу, вам у меня скучно».
Будущий великий актер ответил, слегка растягивая слова:
«Видите ли, милая девушка, дело в том, собственно, что я здесь, как бы вам это получше объяснить...»
Это непризнанное дарование изъяснялось витиевато, считая, что отмеченный печатью таланта индивидуум не может разговаривать просто, как обычный смертный. Его речь должна была представлять собой набор малопонятных фраз вперемежку с длинными паузами и многоточиями на конце. Тот, кто созрел – сам додумает и правильно поймёт. Жалко тратить силы на разъяснения: они нужны ему самому, чтобы пестовать и лелеять свой талант.
«Я вас понимаю, – сказала Рути, – вы намного старше и наши развлечения вас мало привлекают. Но со временем мы тоже подрастём».
«Да уж, – медленно начал раскручивать новую фразу «взрослый» гость, затем, перебив себя, деловито спросил:
«А травка у тебя есть?»
Вопрос показался странным и Рути решила уточнить:
«Вы имеете ввиду, травяной настой или цветочный чай?»
От взгляда, которым наградил девушку Серж, ей стало не по себе. Когда Рути чего-то не понимала, родители всегда терпеливо объясняли, не давая почувствовать, что незнание чего-то делает её ущербной. Сейчас девушка остро почувствовала свою необразованность.
 
*   *   *
 
Очнувшись, Рути долго не могла восстановить в памяти хронологию событий. Она не сразу сообразила, где находится.  Затем поняла, что лежит у себя в комнате на диване, превращённом в двуспальную кровать. Подушки стояли в центре постели, простыни были скомканы, на них были видны следы сожжённой материи и жирные пятна от еды. От некоторых пятен доносился запах спиртного. В центре постели явственно проступали отметины красно-бурого цвета, похожие на следы крови.
Рути помнила, как неудобно почувствовала себя, когда в ответ на вопрос о «травке» предложила Сержу выпить цветочного чаю. Помнила, как юноша преподал её краткий курс «наркологии», объяснив, что тот, кто ни разу в жизни не баловался «травкой», не может себе представить, насколько он обделён судьбой, насколько жизнь его скудна и бесцветна. Он лишь умолчал о том, что попробовав наркотик, обязательно захочешь вернуться к нему снова. Серж долго и красочно рассказывал о «полётах» в сияющем поднебесье, о качелях, уносящих наркомана к звёздам, а затем бросающих с неимоверной высоты в бездонную пропасть. Наркоман рисовал девушке картины одну заманчивей другой. В глазах рассказчика сверкали молнии, тело дрожало, чувствовалось непреодолимое желание поскорее подкрепить свой рассказ живым примером. Рути загорелась моментально. Она ощутила, что если сейчас, здесь, немедленно не попробует «травки», упустит что-то очень важное в жизни. Неизвестно, представится ли еще когда-нибудь такой случай.
«Но что же делать? – с дрожью в голосе спросила Рути у Сержа. Она горела желанием присоединиться к «когорте избранных», к тем, кто понимает толк в жизни и умеет видеть ее тайные красоты. Из глаз девушки сыпались искры, превращающие всё вокруг в мёртвую пустыню лишь потому, что здесь не растёт «травка». Увидев, что девушка «потекла», Серж, как бы между прочим, заметил:
«У тебя, кажется, сегодня день рождения. Я попал сюда случайно и явился без подарка. Сейчас я исправлю положение».
Он вышел в прихожую и через минуту вернулся с пакетиком белого порошка, шприцом, иглой и жгутом.
«У меня нет «травки», но есть кое-что получше. Эту ночь ты никогда не забудешь.»
Как завороженная, следила Рути за действиями Сержа. В эту минуту она видела в нём кудесника. Её друзья и приятели остались где-то там, за чертой, где закончилось её детство. Она страстно желала прикоснуться к «настоящему», хоть однажды повеселиться на настоящем празднике жизни.
«Где твоя комната?»
«Вторая дверь направо», – ответила Рути тихим, хриплым от волнения голосом.
Серж поставил стакан с водой на письменный стол, всыпал в него белый порошок, затем легонько покачал стакан из стороны в сторону, от чего в нем образовалась взвесь густо-молочного цвета. Затем он наполнил шприц и насадил иглу. На перетянутой жгутом  тонкой девичьей руке моментально проступили вены.
Ощущение пришло почти мгновенно. Наркоманы называют это чувство «приход» - момент, когда соприкосновение с наркотиком, наконец, «приходит», заставляя тело умирать от наслаждения, а душу трепетать от счастья. Обслужив Рути, Серж не забыл и себя. Через три минуты он тоже вошёл в «приход» и отправился парить в поднебесье. Потом наступила истома. Они лежали обнявшись на широкой постели, время от времени отрываясь от земли, чтобы попарить в небесах. Покружив над земными просторами, пара опускалась на постель, чтобы насладиться телесными благами. Рути нисколько не удивилась и не возражала, когда Серж, как при замедленной съёмке, стал раздевать её. Их души парили в вышине, наблюдая со стороны за соитием тел.
Также медленно, неспеша он совершил акт «первопричастия». В какой-то момент девушка почувствовала, как веки её тяжелеют, а глаза закрываются сами собой. Рути провалилась в глубокую чёрную дыру, где провела без сновидений пять часов.
Серж позвонил Рути через двое суток. Разговаривал он так же жеманно, как при первой встрече.
«Приходи скорее», – чуть не плача попросила девушка. Два дня, проведенные без Сержа, показались ей вечностью.
«Я вся извелась, сердце выскакивает наружу, руки дрожат, не могу ни спать, ни есть».
«Я постараюсь» – флегматично ответил Серж. Про себя же с удовольствием отметил:
 «Кажись ты, птичка, всерьёз попалась. Теперь ты моя. Сейчас все будет только так, как я захочу. Ты же будешь молиться на меня и боготворить, ведь ничего другого тебе не остается.»
После этой ночи для Рути счет времени изменился: сейчас ее жизнь делилась на отрезки, где точкой отсчёта был визит Сержа. Он продолжал относиться к ней свысока, как к неразумному малому дитяте, тем не менее, в постели брал всё, что можно получить от взрослой женщины.
Однажды он пришёл хмурый и с порога заявил:
«Всё, денежки тю-тю и порошок весь вышел».
Рути, уже прошедшая к тому времени полный курс наркологической экономики, знала, что зелье – продукт дорогостоящий и не всем по карману. Но привыкнув ежедневно получать свою дозу, она уже не могла отказаться от наркотика. Девушка с нетерпением ждала каждого нового укола и с ужасом думала, что будет, когда... От этой мысли на нее нападал панический страх, она начинала метаться по дому, как фурия, не находя себе места. Если родители в такие моменты были дома, Рути закрывалась в комнате на ключ и мерила свой «каземат» из угла в угол быстрыми шагами, как арестант, обречённый провести долгие годы в камере-одиночке. И вот это случилось.
«Послушай-ка, – вдруг оживилась Рути. – Можно ведь  попробовать толкнуть что-нибудь. У меня полно тряпок и побрякушек».
В тот день Серж ушёл от Рути, унося под мышкой небольшой сверток. В нем было платье, надетое девушкой впервые на ее четырнадцатый день рождения. Каждый раз, когда у Сержа и Рути кончался запас порошка, гардероб девушки оскудневал на несколько платьев, пару фирменных джинсов, или модных кофточек. От раза к разу их потребность в наркотике возрастала. За последние месяцы Рути осунулась и похудела настолько, что любые брюки приходилось закалывать булавкой; цвет лица стал серовато-жёлтым, а взгляд - отреченным и тусклым. Круги под глазами свидетельствовали о ночах, проведённых без сна. За короткое время Рути осталась без друзей: никто не готов был терпеть её неожиданные, ничем необъяснимые перепады настроения. Сейчас она возвращалась к жизни лишь когда видела перед собой шприц, наполненный беловато-мутной жидкостью.
Как муж узнаёт обычно последним о неверности жены, так и родители Рути не замечали изменений, происходящих с дочерью, хотя всем вокруг давно было ясно, что с девушкой творится что-то неладное. Прогрессирующую худобу родители списывали на диету, которой придерживается дочь, чтобы выглядеть стройной. Постоянная усталость, бледность и круги под глазами были, по их мнению, результатом слишком прилежной учёбы и хронического недосыпания. Вспыльчивость и повышенную раздражительность Рожанские относили за счет переходного возраста и гормональных бурь, сотрясающих юный организм.
Возможно, Марк и Лили так и продолжали бы оставаться в неведении, если бы в тот роковой вторник около десяти вечера в квартире Рожанских не раздался бы телефонный звонок. В обязанности дежурного по полицейскому участку входило отыскать семью задержанной малолетки и уведомить родителей о факте задержания. Выпускать ли арестованную под родительскую опеку, или оставлять под стражей до суда, будет решать уже не он. Это решение примет судья. Решение будет зависеть от тяжести проступка, предыдущих задержаний,  благополучия семьи и других факторов. Если социальная служба предоставит судье положительные рекомендации относительно семьи задержанной, а сама арестованная не числится в анналах полиции как злостная нарушительница, скорее всего, она будет освобождена до суда под родительскую опеку с подпиской о невыезде.
Доктор Рожанский подтвердил свою родственную связь с Рути Рожанской. Марк слушал, не перебивая. Трубка в руке стала влажной от пота, костяшки пальцев побелели. Дослушав до конца, Марк поблагодарил и повесил трубку.
«Рути задержана полицией», – сказал он тихо жене. В его голосе не было слышно никаких эмоций, как будто разговор шёл о ком-то малознакомом, а происшествие было по своей сути второстепенным и малозначительным.
Лицо Лили покраснело, по телу прошёл озноб.
«За что?»
«Полицейский не сообщил никаких подробностей. Он только информировал меня о самом факте задержания».
«Когда можно будет её увидеть?»
«Только утром».
Потом добавил, ни к кому не обращаясь:
 «Да, генетика вещь суровая и бороться с ней бесполезно».
В ту ночь Марк и Лили не сомкнули глаз. Каждый из них старался осмыслить случившееся и понять, как такое могло произойти с их дочерью. Рано утром супруги Рожанские отправились в полицию. Их принял дежурный офицер, арестовавший Рути  накануне вечером. Глядя на сидящую перед ним интеллигентную пару, он на минуту смешался, не зная, с чего начать:
«Прежде всего, я хотел бы узнать, не заметили ли вы в последнее время странности в поведении вашей дочери?»
Супруги переглянулись. Затем Лили неуверенно ответила:
«Нет, кажется ничего необычного. Разве что устаёт больше, но это, очевидно, от нагрузки в школе».
«И, кажется, немного похудела» – добавил Марк.
«Ваша дочь, –  немного помолчав сказал полицейский, – была задержана за хранение и пользование наркотиками. Возможно, ей ещё будет выдвинуто дополнительное обвинение в проституции».
Родители часто не замечают, что их ребёнок попал в беду и давно завяз в проблемах, которые самому ему решить не под силу. Каждый следующий шаг по зыбкой поверхности жизни ещё сильнее засасывает их чадо в болото. Шаг, еще полшага, а за ними - безостановочное всё ускоряющееся скольжение под уклон в болотную трясину. После первых шагов, если вовремя остановиться и подхватить протянутую руку помощи, ещё есть надежда на спасение. Но этого как правило, не случается. Безоглядно рвущийся вперёд ребенок совсем не заинтересован, чтобы чьи-то сильные руки тянули его назад. Он стремится туда, где заманчиво мерцают огоньки; хочется думать, что это светятся не гнилушки от разлагающихся старых пней, а огоньки  волшебного города, и если идти всё время вперёд, обязательно попадёшь в сказку. Первый осторожный шаг с кочки на кочку сделать совсем не страшно. Ещё один лёгкий прыжок – и он уже вдалеке от берега на бугорке в центре болота. Светлячки мигают, призывно зовут к себе. Легкое усилие, и можно будет дотянуться до них рукой. Назад оглядываться неохота – там темно и неуютно. Нужно лишь перебороть страх неизвестности, чтобы оказаться в этом волшебном мире. Празднично украшенный город встретит гостя разноцветными, сверкающими огоньками. Нога легко касается маленького островка, покрытого изумрудно-зелёной травой. С виду островок хоть и небольшой, но устойчивый и уютный. Здесь можно отдохнуть, насладиться тишиной и перевести дух. Но лишь только ноги касаются травы, островок исчезает, а нога вязнет в болоте. Ещё одна неудачная попытка удержать равновесие – и человек уже по пояс в воде. С каждым движением болотная трясина засасывает всё глубже и глубже. Так удачно начавший путь в сказку быстро превращается в болотную трясину, из которой выбраться невозможно.
Вернувшись из участка, Марк и Лили, не сговариваясь, отправились в комнату Рути. Распахнув дверцы шкафа, они увидели, что полки, на которых, как им казалось, ещё вчера теснились стопки кофточек, маечек, джинсов, были пусты. В том отделении шкафа, где должны были висеть брюки, костюмы, платья, одиноко болтался, как старая тряпка на пугале в огороде, прожжённый во многих местах сарафан. Из обуви в шкафу остались старые кроссовки и пара босоножек с оторванной пряжкой на левой туфле. Элегантное бельё тоже испарилось. Пазел сложился моментально. Родителям стали понятны перепады настроения девушки, её непроходящая усталость, которую они так наивно относили за счёт нагрузки в школе. Решилась загадка потери аппетита, похудания и изменения цвета лица. Совершенно необъяснимо, как они, два хороших специалиста, способные поставить и более сложный диагноз, в течении столь длительного времени оставались в неведении во всем, что касалось близкого человека. Они видели дочь ежедневно, жили с ней бок о бок и тем не менее оставались слепы и глухи к тем сигналам о помощи, которые постоянно посылал ее организм.
 
*    *    *
 
Глава 6. По протекции.
 
Со стороны могло показаться, что после ареста дочери в жизни Марка и Лили ничего не изменилось.  Они ежедневно ходили на работу, регулярно питались, время от времени встречались с друзьями. По вечерам супруги выходили на прогулку, а вернувшись, укладывались в постель в привычное время. Но о том, чтобы заснуть  без снотворного сейчас не могло быть и речи. Время текло безрадостно, монотонно, подобно тропе, петляющей по пустыне и ведущей в никуда. С тех пор, как Рути оказалась за решеткой, у Рожанских появилось новое «хобби». Сейчас они писали бесконечные ходатайства и просьбы о смягчении участи дочери. Ответы приходили регулярно, но ситуацию не проясняли.
«Ваша дочь находится под следствием по обвинению по статьям...» Далее следовал набор цифр, за которым стояли долгие месяцы лишения свободы. Нанятый Марком и Лили адвокат был признанным авторитетом в вопросах детской преступности. Ознакомившись с делом, он сообщил родителям малоутешительные подробности. Даже при самом благожелательном отношении суда, преступления, которые инкриминировались Рути, тянули на несколько лет тюремного заключения.
Тем временем Рути перевели из полицейского участка в женскую тюрьму. Сейчас родители могли навещать дочь каждую неделю. В разговорах с родителями Рути наотрез отказывалась касаться причин ареста. Когда Марк потребовал у дочери рассказать, каким образом она впервые столкнулась с наркотиками, девица заявила:
«Нашла хорошего человека, который просветил. Не всем же жить так скучно, как вам. Хочется наслаждаться жизнью».
«А проводить время за решёткой тоже доставляет удовольствие?»
«Меня здесь хотя бы понимают. Тут я своя» – сердито бросила девица в лицо родителям. Работники тюрьмы не могли взять в толк, как у такой с виду приличной и интеллигентной пары уродился такой «зверёныш».
Рути, действительно, с каждым днём зверела всё больше. Она лишь хорохорилась, заявляя, что «здесь она своя». На самом деле ей было очень страшно. Девушку пугали мужеподобные бабы с прокуренными грубыми голосами, которые запросто могли начать кровавую разборку, если им казалось, что кто-то не так посмотрел на «жену». Ее воротило от вида  наркоманок, специально режущих вены, чтобы попасть в больницу и вернуться обратно с животом, начиненным наркотиками.  Завёрнутый в промасленную бумагу вожделенный белый порошок выходил из организма с калом. Пакетики отмывались и наркотик шёл «в дело». Поскольку степень риска быть пойманной и заработать на этом новый срок велика, соответственно и цена каждой порции в тюрьме значительно выше, чем на воле, а качество ниже. Если средняя порция на воле содержит до 10% наркотика, в тюрьме его содержание опускается до 1%. Чтобы довести порцию до нужного веса и объёма здесь широко используются добавки. Самые качественные и безвредные из них – сахарная пудра и виноградный сахар. Затем тальк  – порошок белого цвета без вкуса и запаха. При необходимости в дело идет извёстка, соскобленная со стены. По внешнему виду крысиный яд ничем не отличается от сахарной пудры. Когда под рукой нет ничего другого, этот смертоносный продукт тоже идёт в дело.
Чтобы быть «в форме», Рути требовались деньги и немалые. Ежемесячно родители переводили на тюремный счет дочери разрешённые законом суммы. Получить эти деньги на руки Рути не могла. На них она покупала в ларьке предметы первой необходимости, сладости и сигареты. Рути регулярно приобретала дозволенный ассортимент, но ничем не пользовалась. Ничего кроме наркотика ее не интересовало. У каждого продукта была своя разменная цена, которая колебалась в зависимости от спроса и предложения. Когда наркотик в зоне был в избытке (так случалось после массовых отпусков во время праздников), за пачку чая с небольшим довеском можно было получить порошок довольно сносного качества. В период «засухи» цена за такую же порцию подскакивала до нескольких пачек сигарет. Цены взлетали, когда по каким-то причинам заключённых подолгу не отпускали в отпуск, или суд уходил на каникулы. Как попадают наркотики к подследственным в суде, об этом история умалчивает. «Путь от производителя к потребителю» – тема отдельного большого романа, касаться которой здесь не входит в наши планы. Чтобы раздобыть наркотик Рути приходилось оказывать мелкие услуги держателям «банка»: постирать бельё, принести еду из столовой, убрать камеру и другие мелочи. Каждая услуга оплачивалась по прейскуранту в зависимости от спроса и предложения на рынке рабочей силы.
За первые недели за решеткой Рути получила несколько предложений «создать семью». Статус «жены» давал немалые привилегии. «Муж» обычно брал на себя все  заботы: «он» обеспечивал постоянную  подругу порошком в таком количестве, чтобы она была весела и приятна «во всех отношениях». Попытка сближения со стороны гренадёрши Тамары – бабы с грубым голосом и обширной порослью над верхней губой –  привела Рути в ужас. С тех пор она с опаской относилась к любому предложению дружбы со стороны товарок.  Вскоре её оставили в покое.
Наконец суд приступил к разбору дела Рути Рожанской. Девушка была обследована психиатром и признана вменяемой, ответственной за свои поступки и способной нести уголовную ответственность за содеянное. Как бы в насмешку над собой этот маститый врач написал в заключении: «Учитывая юный возраст подследственной и её неотягощённое прошлое, рекомендую отнестись к факту пристрастия к наркотикам, как к физической и душевной патологии, требующей  лечения».
Основываясь на этом суд постановил:
«Заменить содержание под стражей на принудлечение от наркомании в стационаре закрытого типа».
Рути не знала, сколько усилий и денег стоило Рожанским принятие судом такого решения. Родители снабдили адвоката специальной литературой, в которой описывался опыт успешного лечения от наркомании. Литература была подобрана пристрастно, статистику, говорящую о неудачах в лечении, адвокат суду не представил. Речь адвоката изобиловала патетикой. Он призывал суд дать девушке возможность исцеления, чтобы не загубить вконец юную душу. Если удастся добиться такого решения, его гонорар резко возрастёт. Работал же он, впрочем, как и все остальные лица, занятые в сфере правопорядка, исключительно ради денег. Несравненно приятнее сидеть с удочкой на берегу тихого горного озера, либо, затаившись, ждать момент, когда удастся заснять любовный танец розовых фламинго. Но за такие удовольствия гонорар не платят. Напротив, эти маленькие хобби обходятся дорого. Поэтому большую часть времени ему приходилось разгребать кучи человеческого пороков, копаться в помойке человеческих отношений, и все для того, чтобы иметь возможность в свободное время покупать удовольствия по своему выбору, не очень считаясь с их ценой.
 
*    *    *
 
Психбольница, в которой оказалась Рути по решению суда, не многим отличалась от тюрьмы. Те же решётки на окнах и высокий бетонный забор, окружающий территорию. Двери палат-камер запирались на ночь на замок. Лекарства, ежедневно раздаваемые больным, понижали настроение, зато резко повышали аппетит. Больничный рацион очень мало отличался от тюремного, как по вкусу, так и по ассортименту. Пища выглядела так, будто её, прежде чем подать к столу, выставили на обозрение все окрестным мухам, затем долго жевали беззубым ртом, а по фруктам и овощам предварительно проехал пятитонный самосвал, или мужик недюжинной силы целый день отплясывал на них чечетку. Рути несколько дней приглядывалась к тому, что происходит вокруг, затем занялась «бизнесом». Она ловко выхватывала из рук раздатчицы тарелку с кашей или блюдце с четвертинкой помидора и чайной ложкой творога, затем утаскивала ещё что-нибудь с раздаточной тележки. Водрузив припасы на стол, девица закрывала грудью тарелки, как наседка, защищающая цыплят от коршуна, наматывающего круги в небе над двором.
Начинался завтрак. Едоки, быстро расправившись со своей порцией, оставались сидеть у стола, бросая жадные взгляды на припасённые Рути «явства». Она же безразлично ковырялась ложкой в еде, перекладывая её из тарелки в тарелку, попивая мелкими глотками жидкий чай. Когда терпеть становилось невмоготу, кто-нибудь из соседей обращался к  Рути:
«Слышь, ты, чего мусолишь продукт? Не хочешь жрать, дай нам, мы поделим между собой».
Такие реплики Рути, как правило, оставляла без внимания. Если кто-то обращался к ней вторично с предложением помочь справиться с завтраком, девушка отвечала:
«Еще чего нехватало. Самим нужно было заботиться».
«Так ты же первая подскочила к раздаче и нахватала столько, что другим не досталось».
«Быстрее надо шевелиться», – резонно отвечала девица.
Здесь главное было не перегнуть палку и не упустить момент начала торгов. Но и спешить не следовало, чтобы не продешевить. На аукцион выставлялись сигареты, таблетки, назначенные  врачом и утаённые от сестёр, одежда и всё, что могло представлять обоюдный интерес.
Лекарства, добытые путем натурального обмена, шли «в дело». При острой нехватке наркотика годилось всё, что могло  создать даже подобие «кайфа». Измельченные таблетки вдыхались через нос и быстро попадали в кровь через богатую сеть сосудов носа. Эффект достигался моментально, но был слаб и кратковремен. Рути старалась не использовать лекарства таким непродуктивным образом. Собранные за день таблетки она толкла в порошок. Когда палаты закрывались на ночь, а персонал устраивался на отдых, девушка начинала «катать шарик» по фольге, извлечённой из сигаретной пачки. Подогреваемый снизу на пламени зажигалки, он бегал по "серебряному" полю, излучая драгоценные пары. От этого способа эффект был, несомненно, выше, но  поскольку это был не любимый героин, удовлетворить до конца свои потребности девица не могла. Но все таки это было лучше, чем ничего.
Состав пациентов в отделении был пестрый. Это судебно-диагностическое отделение было смешанное, в отличии от остальных, разделённых по половому признаку. Сюда поступали лица, направленные судом на психиатрическую экспертизу.
 Как «рыбак рыбака видит издалека», так и наркоман моментально вычислит в толпе собрата. Обычно возникший симбиоз устраивает обе стороны: сегодня есть у тебя и ты поделишься со мной, завтра ты будешь пустой и я тебя угощу.
Этого мужика Рути заметила сразу. Вначале она увидела массивную спину, удаляющуюся от неё по больничному коридору. Мужчина был настолько широк в плечах, что при ходьбе постоянно наталкивался на стены. Назавтра ей представилась возможность лицезреть его во всей красе: метра под два росту, не менее ста килограмм живого веса, он смотрел на мир маленькими глубоко посажеными глазками. Суровый, жестокий, не отягощённый интеллектом взгляд не вызывал сомнений, что  его немыслимые телесные габариты были отпущены ему природой, как компенсация за скудность души и ограниченность ума. Этот человек с момента появления на свет был генератором злости. Самой большой радостью для него было обидеть слабого, растоптать случайно оказавшегося рядом щуплого интеллигента в очках, насладиться чужой болью и страданием. В детстве он приходил в приподнятое настроение, когда удавалось убить камнем кошку, покалечить собаку, или подстрелить из рогатки воробья. В школе «этот тип» (по другому его там никто не называл) наводил ужас на окружающих тем, что мог запросто  выбросить парту из окна второго этажа. Все годы он культивировал в себе злость, лелеял ненависть, пестовал многоликие, но всегда исключительно садистские идеи, которые с годами становились всё более навязчивыми и требовали выхода.  Если добавить к  этому, что последний десяток лет «этот тип» беспрерывно кололся, то зверски совершённое убийство старушки ради кошелька с более чем скромной пенсией, никого не удивило. Сейчас его держали в больничных стенах для того, чтобы определить, способен ли этот изверг предстать перед судом и ответить за содеянное.
Между Рути и этим типом сразу возникла «химия». В конце дня они встретились на «чёрной» лестнице. Не считая нужным познакомиться парочка сразу перешла к делу:
«У тебя есть?» – спросил «этот тип» у Рути.
«Только таблетки».
Ответом ей была гримаса Волка, смотревшего на быстро удаляющийся хвост Зайца.
«Я давно уже пустая», – как бы оправдываясь, пояснила девица.
«А ты?» – в свою очередь спросила Рути.
«Есть малость».
«Поделись, я уже вся извелась».
«Поделиться, конечно, можно, да что мне с этого будет?»
«Когда у меня будет, я тебя не забуду».
«Так это ещё когда, да и будет ли вообще. А у меня есть сегодня».
 Затем, оглядев Рути оценивающим взглядом, «этот тип»   предложил:
«Ладно, приходи сегодня до закрытия палат ко мне. Соседа моего увезли, а нового ещё нет, там и разберёмся».
И вот уже заветный шарик бегает по кусочку фольги и партнёры жадно вдыхают драгоценные пары. Он оказался специалистом своего дела. Быстро приготовил продукт, аккуратно установил его ровной полоской на фольговом плато.  Прежде чем начать кайфовать, он дал Рути сделать несколько глубоких вдохов из ингалятора, чтобы расширить бронхи. Это существенно, повышало «коэффициент полезного действия» наркотика. Ощущение пришло почти мгновенно. Рути, изголодавшись по наркотику, жадно вдыхала его пары. Увлекшись, она нечаянно попыталась оттолкнуть хозяина, показав себя невоспитанной гостьей, на что тут же получила толчок в бок, от которого оказалась на полу. Пока Рути пыталась встать, «этот тип» уже оказался рядом. Одним лёгким ударом по голове он пригвоздил её к полу. Сам же навалился сверху и начал срывать с нее одежду.
Даже «под кайфом» ей стало страшно. Она представила себе, что будет, если это дикое животное проникнет к ней внутрь и как разорвёт её на части. Рути попыталась закричать, но получив удар по голове, потеряла сознание и отключилась.
Очнувшись, девица не сразу вспомнила, как оказалась между кроватями на полу. Повернув голову направо, Рути увидела двух сестёр, стоящих к ней вполоборота и что-то тихо обсуждающих между собой. Увидев, что  больная пришла в себя, одна из них подошла к ней и помогла подняться на ноги. Голова кружилась, тошнота подступала к горлу, ноги отказывались идти. Но больше всего болело в промежности.  При каждом шаге эта боль резко усиливалась. В половой щели сохранилось ощущение чего-то грубого, шершавого и толстого.
 На полу рядом с Рути налицо были улики: скомканный кусочек фольги, зажигалка, ингалятор, а на внутренних швах в карманах брюк ее партнера – следы белого порошка. Сделанные обоим анализы мочи показали наличие в организме наркотика.
На этом лечение Рути Рожанской от наркомании завершилось и она вернулась в тюрьму отбывать наказание.   
 
*    *    *
 
Глава 7. Здравствуй, мамочка, вот мы и встретились.
 
Тереза Волонтир вновь оказалась за решёткой. На этот раз она и вправду не совершила ничего серьёзного: лишь «не вовремя» оказалась в районе, где полиция проводила облаву на проституток. До этого ей удавалось каким-то шестым чувством определять, где и когда могут возникнуть неприятности с властями, и вовремя исчезать из поля зрения полиции. Сейчас интуиция её подвела.
В тюрьме всё было, как обычно. Знакомые лица охраны, тот же медперсонал, с которым «девочки» вели привычные торги за таблетку «от нервов» или за «сонник». Те же просьбы, те же отказы. Население тюрьмы существенно не изменилось, лишь с годами постарело и пообтрепалось. Да и саму Терезу бродяжничество, неустроенность и постоянная охота за наркотиками не сделали ни моложе, ни здоровее, ни сил.
Были здесь, конечно, и новые лица. Молодые девицы, пришедшие на смену её, Терезиному поколению. Они мало чем отличались от её подруг в молодости: такие же наглые, настырные, крикливые. «Молодняк» лез на рожон, истерически орал по всякому поводу, нарываясь на скандал. И, конечно, резались. Которые посмелее, делали это сами, оставляя на руках царапины, или неглубокие порезы. Кто боялся крови, просили подруг. И «помощь» поступала немедленно: один взмах бритвы – и кровь уже хлещет, девица орёт, как резаная (тут уж, действительно, сравнение уместно).
После лечения «молодняк» запирали в карцер. Они бесились, орали, но потом доходили даже своими куриными мозгами, что плетью обуха не перешибёшь, и успокаивались.
 Эта новенькая была не похожа на других. Она не участвовала в общем базаре, не резалась, в разборки не вступала, слабо реагировала на общий бедлам. Девица по большей части сидела в углу камеры, устремив взгляд в одну точку, механически вертя между пальцами веточку, или обгоревшую спичку.  Чувствовалось, что мыслями она была где-то далеко.
Терезе захотелось познакомиться с новенькой поближе. Но дальше формального знакомства дело не пошло. Рути вежливо представилась Терезе и отошла в сторону, тем самым пресекая поползновения соседки к душевному стриптизу.
Ближе к вечеру у Рути началась рвота. Она побледнела, лицо стало землисто-серым, горло свела судорога.  Желудок опустел, рвать стало нечем, но позывы не прекращались. Дежурный врач. Осмотрев пациентку, решил отправить Рути в приёмный покой. Откуда она вернулась с диагнозом: «Беременность, отягощённая наркоманией, с токсикозом средней тяжести».
Тереза решила, поговорить с Рути «по душам», рассказать ей историю своей жизни.
 «Возможно, это поддержит девушку, поднимет ей настроение». Она до сих пор не забыла, как сама вынашивала ребёнка в тюрьме.
 «Сейчас девочка уже, поди, совсем взрослая. Хорошо, что выросла вдали от этой грязи, и никогда не  попадет в этот мир», – думала Тереза, глядя на беременную Рути.
Тереза не знала, в какую семью попала малышка, но надеялась (так ей, во всяком случае, было обещано), что в плохие руки девочку не отдадут.
 К утру Рути полегчало. Когда товарки разбрелись по своим делам, Тереза присела к Рути на койку. Та лежала с закрытыми глазами. Слабость была настолько сильной, а тошнота такой мучительной, что противиться визиту не было сил. Тереза сначала тихо и медленно, затем всё больше увлекаясь, стала рассказывать Рути историю своей жизни. В какой-то момент девица открыла глаза и уставилась на рассказчицу. В этот миг Тереза была далеко, там, где заседала та самая комиссия, лишившая её материнства. Когда Тереза закончила свой рассказ словами «Думаю, сейчас моя девочка счастлива и всем довольна...», в камере стало тихо.
«Так что же мне делать? – спросила дочь у матери.
«Сделай так, как это сделала я когда-то: как родишь – сразу отдавай малышку на воспитание. Сделаешь какую-то семью счастливой, а своё дитя избавишь от мучений. Глядишь, и зачтётся тебе за это...»
 
*    *    *