Отрывок из произведения Джона Апдайка THE FAMILY MEADOW
…Солнце, достигающее зенита, господствует над лугом; тень грецкого ореха уменьшается, и становится заметно прохладнее. Все прибыли к полудню, включая фургончик додж из центральной Пенсильвании, молодую кузину из городка Уильмингтона, в интересном положении, вышедшую замуж за летчика гражданской авиации, и людей из местечка Уайт-Плейнс, которые вылезая из автомобиля, в своих красных шортах в полоску и солнечных очках со стразами, похожи на клоунов. При Обмене рукопожатиями одному мужчине ладонь кажется шероховатым деревом, другому скользким, податливым коровьим соском. Женщины обмениваются поцелуями, липкими поцелуями, едва касаясь клейкой щеки, и побрякивая, сталкиваются оправой очков под белым палящим солнцем. Даже насекомые отступили в тень. Началось угощение. Моллюски варятся, кукуруза варится, салат вянет, масло тает, сосиски жарятся, куски курицы блестят на беспощадном солнечном свете. Охлажденный чай, заваренный в сорокалитровых бидонах для молока, хихикает, когда его разливают. Бумажные тарелки прогибаются на широких коленях. Пластмассовые ножи для масла, вопреки желанию, отказываются резать холодную ветчину. Дети, безумные от радости, снуют под ногами и едят только картофельные чипсы. Так или иначе, как только первая волна аппетита стихает, длинные столы наполняются музыкой, и приглушенный шум голосов поднимается в пустое небо, бормотанье гармонично уравновешивается далеким единством предка; своего рода материя, сотканная и вывешенная, гобелен семейных судеб, нити которого -молочники, священники, почтальоны, банкротство, смерть на войне, смерть под колесами автомобиля, безумие. Никогда не отдаляясь от фермы и от воспоминаний о ферме, семейство зависло в почтенной безвестности, между бедностью и богатством, тюрьмой и кабинетом чиновника. Риэлторы, школьные учителя, ветеринары - это аристократия; мясники, электрики, коммивояжёры – крестьяне. Протестантство, трезвеничество и нерешительность, ироничная добродетельность и кроткая гордость, все это прибавилось к статистике Америки, не изменяя ее смысла. Откуда же этот странный восторг?