Ему было 35 лет, когда он проснулся от громкого хлопка. Голова дико гудела, и в ушах стоял непостижимый звон. Вокруг было темно, и только из иллюминатора доносился ровный лунный свет, освещая испуганное лицо Алисы.
- Что случилось? Спросила она дрожащим голосом.
- Ничего страшного, лёгкая турбулентность. Ответил он с невозмутимым лицом. - Такое бывает.
- Ты уверен?
- Конечно, уверен. Ты мне веришь?
Она посмотрела ему в глаза и положив голову на плечо сказала
- Конечно, верю.
Он понимал, что чувство падения внизу живота и звон свидетельствовали о том, что самолёт очень быстро теряет высоту, а хлопок, который развеял безмятежный сон, был не чем иным, как взрывом одной из турбин.
Самолёт неизбежно приближался к земле, и шансов не то чтобы было мало, их просто на просто не было.
Он солгал ей, но ему не было стыдно, он понимал, что это уже не важно. И если есть другая жизнь или что-то вроде того, она обязательно его простит. Он просто отнял у этой жизни пару минут счастья. Он всегда знал что жизнь, ничего не даёт просто так и за такие вещи, как счастье всегда приходится бороться. Перед глазами замаячили кислородные маски, они раскачивались из стороны в сторону, как метрономы задающие ритм. «Вот такая вот последняя мелодия жизни» - подумал он про себя.
- Может, стоит одеть маску? Спросила Алиса.
- А почему бы и нет? Если хочешь, одень. Мне кажется, тебе пойдёт, прикольный аксессуар. Сказал он улыбаясь.
- Да ну тебя! Опять твои шуточки, когда ты уже повзрослеешь? Хотя нет, не надо тебе взрослеть. Я люблю тебя именно таким.
Он почувствовал, как самолёт задрал нос и выровнялся, насколько это было возможно.
- Я безумно люблю тебя! Сказал он, целую Алису в её пухлые губы, которые ежедневно на протяжение многих лет сводили его с ума. В голове пронеслась тысяча мыслей «вот бы на воду», «хоть бы она выжила», «кто будет выгуливать Джека?»
Удар. Секунда боли, будто ударило током.
И тишина. Кромешная, гробовая тишина.
«Вот и все». Подумал он. «Кончено».
Мне было 35, ей был 31-ый год, когда мы проснулись от хлопка. Хотя, минуточку, я думаю, а как сказал Рене Декарта «мыслю - следовательно, существую». Как такое возможно? Может это и есть другая сторона жизни? Мысли бессмертны в отличие от жалких скафандров, в которые мы втиснуты, пока нас из них не выпустят? Что происходит?
Тишина. Вспышка света. Где я? Да, знакомая улица…Что я здесь делаю… И Алиса идёт рядом, как это возможно?
Наверное, я опять потерялся в своих фантазиях и утратил связь с реальностью, и самолёта не было, вообще ничего не было. Чёрт, моё больное подсознание меня когда-нибудь прикончит.
- О чём ты думаешь? Спросила Алиса.
- О том, как прекрасно жить. О том, как прекрасен этот осенний бульвар, который я всегда буду называть сквером, а ты аллеей, потому что это всё что угодно, только не бульвар.
Она улыбнулась своей лучезарной улыбкой и, не смотря на мимические морщинки в уголках глаз, её лицо всегда излучало какую-то детскую наивность, и время отказывалось у неё это отнимать. Они шли по узеньким улицам любимого города, усыпанного осенней листвой, она шуршала под ногами, будто забирая этим шуршащим звуком все плохие мысли.
Осень… о как же он любил осень. Это было его время года: он закуривал одну за другой сигареты, и фильтр приятно грел его озябшие пальцы. Он обнимал её и был по-настоящему счастлив. Он не знал эту девушку, не смотря на то, что они годами были вместе. Она была не постижима его разуму, хотя он был ничуть не глуп, просто она всегда была разной, и к ней невозможно было привыкнуть. Она смотрела на него своими глазами непонятного цвета и просто не оставляла шансов её не любить.
Алиса остановилась у арки.
- Давай в неё свернём.
«Странно». Подумал он про себя. «Я не помню этой арки».
Он очень любил спонтанно сворачивать в арки, потому что не знал, что там таиться, и Алиса знала об этом. Но этой арки он не помнил. Всё его естество кричало в ужасе.
- Давай не будем. Сказал он. Она мне не нравиться.
- Ты просто её боишься,потому что не знаешь, что по ту сторону. Но ведь раньше тебе это нравилось, что изменилось?
- Ничего. Я просто туда не хочу.
- У нас нет выбора. Сказала Алиса. - Точнее у тебя он есть. Тебя сейчас везут на скорой в больницу и возможно спасут. А я уже в чёрном пакете, и мне нужно на ту сторону.
Она обняла его. Не смотря на холод она обжигала его своим теплом. Она шептала ему на ухо, что прощает его за эту маленькую ложь и впервые понимает всё, что твориться в его голове. Он посмотрел в её глаза непонятного цвета, в них стояли слёзы, он видел их впервые.
- Прощай.
Сказала она и как тень скользнула в арку, исчезнув в её мраке.
Он хотел побежать за ней, но не мог двинуться. Начался мелкий дождь, он обволакивал всё вокруг, и казалось, что он смоет этот сон наяву, и всё будет по-прежнему, но это было не так.
Удар молнии, яркий свет хирургических ламп.
«Только не это». Жуткая боль в каждой клеточке тела.
- Пациент в сознании. Четыре кубика морфия. Раздался чей то голос .
«Нет, я так не хочу. Не надо! Оставьте меня! Я хочу к Алисе. Мне нечего здесь делать.
- Остановка. Раздался женский голос откуда-то издалека.
Свет погас.
Где я? Он очутился в том же месте, где в прошлый раз, но абсолютно один. Те же улицы, тот же город, та же осень, но без Алисы.
Моросил мелкий дождь.
Что делать? Подумал он. Ответом было - бежать.
Арка. Надо успеть, а вдруг спасут. Бежать. Он побежал по мокрой улице, его ноги словно наливались свинцом с каждым шагом, листья кружили вокруг него, словно пытаясь его остановить. Он пробежал по скверу, который никогда не признал бы бульваром, и побежал по улице уходящей вверх. Листья кружили всё сильнее, забиваясь ему под воротник и в рукава, и словно делались тяжелее, чем они есть.
- А вот и нет, я успею! Мне туда надо! Кричал он в полный голос, добегая последние метры.
Он не остановился перед аркой, ему не надо было думать о жизни и смерти, о аде и рае, он просто прыгнул в арку и растворился в её мраке.
Из неё донёсся его крик «Алиса»