Две недели своего медового месяца мы решили провести в Сочи. Хотя на дворе был уже октябрь месяц и было не до купаний, но стояло какое-то затянувшееся бабье лето. Казалось все бабьи лета с разных холодных мест слетаются сюда, к Чёрному морю, погреться на камешках.
Все формальности были соблюдены, а также неформальности: по строгим советским законам всю нашу группу решили расселить по половому признаку – женщин отдельно, мужчин – отдельно. Но сердобольный гид объяснил всем, что у нас в группе – молодожёны, и не хорошо их разлучать на время медового месяца. Все понимающе улыбались и было решено найти комнату для молодых в частной квартире, чтобы никто им не мешал.
Было неплохо, хотя мы постоянно ощущали присутствие хозяйки – одинокой скучающей бабы.
Посмотрев всё, что можно было посмотреть в Сочи и его окрестностях, мы решили посетить дядьку моей новоиспечённой жены, Софы. Он жил совсем недалеко, в Туапсе. Дядю она называла по-свойски - Сергей. Вернее это был не её дядя, а дядя её отца, но по возрасту был как дядька и мы так его и называли между собой.
Мы буквально летели по Чёрному морю на "Ракете" - это такой большой пассажирский катер. Софа успела рассказать мне многого интересного об этом своём дальнем и далёком родственнике. Сергей - свободный художник, он был родным братом по матери с софиной бабушкой. Ещё у Сергея был родной брат, который погиб в детдоме при невыясненных обстоятельствах.
Родители Сергея умерли довольно рано и их забрал к себе другой сводный брат Абрам, который был тогда прокурором в Харькове.
Но и он недолго пожил, он покончил с жизнью в конце 30-х годов. Тогда многие партийные работники сводили счёты с жизнью, в основном это были 'настоящие коммунисты', те, кто был в ужасе от сталинской политики террора, и кто не хотел быть очередной его жертвой. Чувствуя, что капкан захлопывается, они предпочитали 'свободный полёт' чёрному воронку, и следовавшими за ним унижениями, пытками, а затем расстрелом или сталинскими лагерями. До нас дошли сведения, что Абрам просто не захотел быть винтиком в набиравшей ход машине террора, не мог судить ни в чём не повинных людей, по грубо сфабрикованным на них обвинениям.
А что же делали с детьми врагов народа? Хотя, 'ушедшие добровольно' не были ещё 'врагами народа', потому что не были соблюдены формальности - не были подписаны протоколы. Почему-то именно из-за этой формальности раскалывали самых стойких партийцев средневековыми методами новоиспечённые чекисты, многие из которых вышли прямиком из уголовной среды.
Если повезёт, таких сирот забирали родственники, если нет - они становились детдомовцами. Сергею Георгиевичу не повезло.
Софина бабушка, которая тогда жила в Таджикистане, по каким-то причинам отказалась брать своих сводных братьев к себе в семью. Не знаю, что повлияло на такое решение. Возможно то, что её муж был крупным партийным функционером и стремительно поднимался по карьерной лестнице. Принятие в семью детей потенциального 'врага народа' могло подмочить репутацию, да и сам софин дед считал всё советское очень качественным - начиная с сапог и кончая детдомами. Возможно, считалось, что Советская Власть позаботится о детях по-отечески, лучше всяких родственников.
Сам Сергей очень сильно страдал там, на казённых харчах. Это всё усугублялось ярко выраженным еврейским типом лица, на который детдомовцы, впрочем, как и вся Советская Власть, реагировали очень плохо.
Потом, когда Сергея выпустили из детдома и он вступил во взрослую жизнь, стал художником, осел в Туапсе - софина бабушка с семьёй наведывалась к братику. У неё у самой была нелёгкая судьба: блокадный Ленинград, "Дорога Жизни", потеря в эвакуации младшего, совсем ещё маленького сына. Я не знаю как он относился к своей тётке, но первый портрет, написанный с её внучки, моей жены Софы, получился довольно жестким. Софа мне всегда говорила, что ей казалось - когда Сергей рисовал с неё первый портрет, он как будто пытался высмотреть свою сестру, понять её, почему она так поступила? Второй портрет получился намного мягче, но об этом чуть попозже.
К Мрачковским в дом мы ввалились по-ташкентски, т.е. безо всякого предупреждения - открываем дверь, мол, вот они мы. Сергей сразу воскликнул 'Соня!', когда увидел нас, хотя единственный раз в жизни видел её совсем маленькой. Сергей показался мне очень похожим на Софину бабушку, особенно глазами и острым проникающим взглядом. На следующий день сын Сергея Сёма потащил нас в его мастерскую. Там сидел какой-то командировочный мужик, на столе стояла початая бутылка вина. Мастерская была завалена картинами. Особенно нам нравились пейзажи. Сергей тут же схватил Софу, усадил на табурет и резкими уверенными взмахами руки набросал 'impression' - 'впечатление'. Когда он рисовал меня и сказал, что в принципе портрет можно закончить и на 'впечатлении' - там весь я уже есть, я посмотрел на выражение своего 'впечатления' и попросил всё-таки 'одеть' меня в 'плоть и кровь'.
Сергей очень радовался гостям. Сетовал на то, что к нему в мастерскую месяцами никто не заходит, а тут - такое!
Прибегал сосед, для него Сергей 'подхалтуривал' - рисовал всякие глупые лозунги, которые должны были украшать свадьбу. Женихом и был этот самый сосед. Он спросил - как идут дела, посмотрел с недоверием на нашу пустую бутылку вина, куда-то сбегал и принёс целую непочатую пол литры водки. Как мне кажется Сергей немного смущался своей халтуры, но над нашими портретами работал вдохновенно.
Один портрет с 'доброй Софой' он оставил себе, а два других подарил нам. В 1989 году, спустя шесть лет, мы их повезли с собой в Израиль. Ещё спустя шесть лет там в Израиле их и оставили у софиных родителей, когда сами уехали в Канаду. Ещё спустя шесть лет, в 2001 её родители приехали в Канаду и тогда осуществилось наше окончательное воссоединение с нашими же портретами. К тому времени Сергея Мрачковского уже не было в живых. Но до этого у него была большая выставка в Москве, я потом нашёл на Интернете видео и посмотрел с удовольствием на почти не изменившегося Сергея Мрачковского.
http://youtu.be/1hYJzC2KsCQ
Вот так вот, художники уходят, а их картины остаются. Мы иногда смотрим на наши портреты, где нам по 20 лет и вспоминаем Сергея - художника из Туапсе, с такой удивительной судьбой и с такими удивительными и разными картинами.
Я потом написал песню, которая так и называлась "Два портрета из Туапсе".
http://youtu.be/YOYzLWJ-BVU