Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 751. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Мои учителя. 23.10.1972 года.
Фотоиллюстрация из первого тома ДМБовского альбома автора: Тульская область, город Суворов, улица Белинского, дом 18. Суворовская Средняя школа №1. Фотография выпуска Суворовской Средней школы №1 юбилейного «ленинского» 1970 года. Это мои учителя и мои одноклассники, которые до сих пор остаются для меня близкими, дорогими и родными людьми. Дорогие наши учителя, дорогие мои друзья и подруги – я вас всех помню и люблю. 23 октября 1972 г.
В предыдущем:
- А как вам можно написать письмо? – спросила ещё одна девушка и спряталась за плечи своей подруги по парте.
- Очень просто, - ответил я и размашисто печатными буквами написал на школьной доске: Балтийской ВМФ, Лучшему моряку.
- Так просто?!
- Так просто.
- А дойдёт.
- Уверен, обязательно дойдёт, но не уверен, что до лучшего моряка…
После этого вопросы «посыпались, как манна небесная из рога изобилия», я только успевал сообразить, что ответить, как тут же следовал второй, третий, двадцатый, полста третий и так далее вопрос. Я буквально взмок, пытаясь отвечать не по-морски, не на флотском сленге, а по человечески, по литературному, без выражений, но у меня уже плохо получалось, потому что во рту пересохло, и я начал уставать от мальчишеской настырности и девчачьей смешливости.
Девятиклассники проводили меня дружными бурными аплодисментами, улыбками и бравыми пожеланиями успехов в боевой и политической подготовке, а затем мы с Татьяной Николаевной Фёдоровой, услышали за дверями класса, как эти дети начали буйствовать, орать и кричать, обмениваясь мнениями о встрече с моряком-балтийцем.
Татьяна Фёдоровна завела меня в «учительскую», усадила за свой стол и начала хлопотать с чайником и чаем – ни за что не хотела отпускать меня без чая. Прозвенел звонок и учительская наполнилась учителями. Здесь были практически все мои (вернее – наши) учителя, которые учили нас с 5-го по 10-й класс. Они с радостью и любопытством встречали меня, расспрашивали, угощали своими запасами – конфетами, печеньем, тульскими пряниками и фруктами.
Я знал, что учителя, как правило, не кушают плотно во время занятий в школе, а только перекусывают, запивая домашние бутерброды, крепким чаем, поэтому отнекивался и сам, в свою очередь, выложил на стол завуча ту снедь, которой меня снабдила моя мама. Здесь были: колбасная нарезка из варёной и копчёной колбасы; плошка с солёными огурцами; тряпица с завёрнутым уже порезанным тонкими ломтиками белым салом; среднего размера подарочная полосатая пиала из Алма-Ата с винегретом; полбуханки чёрного хлеба и батона; пол-литровая бутылка московской водки; пакетик с кусковым сахаром и большая красивая жестяная коробка с картинками, в которой расточал аромат знаменитый мамин целебный цветочно-травный чай.
В школе было иное расписание уроков и звонков, чем в наше время (мы начинали учиться в 08:15 - автор). Теперь первый урок начинался в 08:30 и длился 45 минут до 09:15, затем была первая перемена – 15 минут, затем второй урок: 09:25-10:10 (перемена – 15 минут), третий урок: 10:25-11:10 (перемена – 15 минут), четвёртый урок: 11:25-12:10 (перемена – 15 минут) и пятый урок: 12:25-13:10. Это была первая смена занятий в школе.
В старший класса были ещё шестой и седьмой уроки (соответственно): 13:25-14:10 (перемена – 15 минут) и 14:25-15:10, после чего в школе был обед для старшеклассников, а для начальных классов обед был с 13.35 до 14.30. Конечно, так жить и учиться было можно «припеваючи» - всё успеешь сделать даже в школе!..
Мамины гостинцы учителям произвели фурор и мне предложили дождаться окончания уроков и «посидеть» в учительской с директором и учителями, рассказать о флотской жизни, о своей судьбе, о судьбах одноклассников. Я обещал прийти в школу к окончанию уроков и побыть с учителями немного.
Странное ощущение осталось у меня после посещения нашей суворовской Средней школы №1 и девятого класса. Мне показалось, что школа стала намного меньше по размерам, класс – маленьким, парты – низкими и неудобными, ученики – тоже маленькими и больше похожими на детей, чем на молодцов и девушек. Да и учителя наши из когда-то строгих, гордых, достойных и грозных вдруг превратились в усталых, озабоченных, погрустневших и постаревших людей.
Со смешанным чувством радости, гордости, жалости и грусти я вышел из школы, прикоснулся к крутобоким каменным шарам на школьном крыльце, медленно спустился по ступенькам и, не оглядываясь, пошёл по мокрой от дождя улице строителей вниз, по направлению, противоположному от школы.
- Дважды в одну и ту же воду войти нельзя, - сказал во мне понимающим тоном мой внутренний друг дед «Календарь» из деревни Дальнее Русаново и впервые с ним согласилась моя печальная Фея красоты и страсти. К ней-то я и направил свои стопы…
Архипова Валентина жила на улице Пушкина в одном доме с Володей Корнеевым, только с другого конца дома. Напротив располагалось здание городской прокуратуры, а рядом (через один дом) – военкомат.
Я прошёлся по тротуару мимо дома девушки, которую уже любил по настоящему, только не наяву, а в своих мечтах, которая была для меня больше Феей красоты и страсти, а не желанным для близости человеком. Валя Архипова обладала уникальным даром притяжения мужского внимания и желания, но одновременно, отталкивала своим властным пониманием и обладанием своего дара. Я желал большего и лучшего, чем просто игривое, деловое или прагматичное общение мужчины и женщины, я желал и жаждал любви – страстной, мучительно-сладкой, безмерной, глубокой и верной – настоящей…
Поэтому я прошёлся мимо дома Валентины Архиповой, бросил «косяка» (косой взгляд – автор) на её окна и зашёл в военкомат, чтобы встать на учёт своего пребывания в отпуске на родине. В военкомате меня встретили очень хорошо, приветливо, проводили к самому начальнику военкомата и майор угостил меня чаем с печеньем и домашним вареньем, спросил о моих планах по службе и после службы, сказал, что «моряк для нашего города – это большая редкость» и очень хорошо отозвался о моей встрече с девятиклассниками в школе №1, потому что его дочка «в восторженных выражениях взахлёб рассказала ему о встрече с военным моряком и потребовала, чтобы он её призвал на службу на военный корабль».
Мы оба с примкнувшими к нам другими работниками офицерами и служащими военкомата посмеялись над желанием «боевой девчонки», а потом я рассказал им о реальной службе на флоте, о характере этой службы, о её начальном периоде в учебном отряде, о вхождении в экипаж корабля, о занятиях боевой и политической подготовки, о ходовых испытаниях корабля, о боевых стрельбах, на которых проверяется и выявляется всё, чему нас научили и для чего подготовили. Военком и офицеры, женщины-военнослужащие, работники военкомата слушали мой рассказ как военную повесть о войне, о реальной боевой жизни, о настоящей военной службе…
В конце своего рассказа я им сказал, что наше командование корабля и соединения сотрудничает с военкомами, потому что направляет им заявки на призывников, даёт им ориентиры требований к физической, морально-нравственной и политической подготовке в к военной службе, а также, что мы часто пишем и сообщаем через военкоматы родителям и предприятиям, где жили и работали наши моряки об их успехах.
- Вы часом не политработой занимаетесь на корабле? – спросил меня майор-военком.
- Меня матросы-комсомольцы избрали комсоргом.
- То-то видно, что вы выражаетесь так складно! Ну, что же! Повезло Сергею Ивановичу и Нине Васильевне, что у них такой сын, а как ваш старший брат – Юра? Он где и кем сейчас работает?
- Он теперь мичман Черноморского флота и служит на большом противолодочном корабле, - ответил я. – У него всё в порядке.
Военкоматские работники проводили меня до порога, пожелали всяческих успехов. Военком обещал написать командиру БПК «Свирепый» благодарственное письмо с описанием моего пребывания в городе Суворове, при этом он «на ушко» пожелал мне, чтобы я не ходил вечером на танцы в городской дворец культуры, потому что там «гуляют лихие парни, которым на всё сейчас ниже колена»…
Домой я возвращался снова мимо дома, в котором жила Валя Архипова. На этот раз я подошёл к калитке и потрогал слом одной из штакетины забора. Это я её случайно сломал «от избытка чувств» в выпускной вечер, вернее уже утро 26 мая 1970 года, когда мы «всем кагалом парней-выпускников» 10 «А! класса суворовской Средней школы №1 поочерёдно провожали по домам наших самых красивых и дорогих нам школьных подруг.
Дома я быстренько пообедал, написал родителям записку, что приглашён на встречу с учителями в школе и не спеша пошёл снова в школу. В учительской меня уже ждали и я с удовольствием уже в третий раз за этот день начал рассказывать, но рассказ мой был уже иным – весёлым, жизнерадостным, с приключениями, с морскими байками, с перерывами.
Развеселившиеся и раскрепощённые нехитрым застольем учителя меня часто перебивали, привычно поправляли мою речь, переспрашивали, уточняли, выпытывали «подноготную», словом – вели себя как учителя, которым случилось узнать много нового и интересного. Честно сказать – я реально взмок от требовательности моих учителей и их любознательности, они хотели знать всё, даже то, как мы моемся и ходим в «туалет»…
Я с щемящим чувством любви, благодарности и признательности смотрел, слушал и наблюдал за моими учителями суворовской Средней школы №1. Здесь на этой встрече были практически все, кто учил нас за все 10 лет учёбы в школе…
Сергей Сергеевич Жуков – директор школы, которого я когда-то назвал «Барин» и это прозвище настолько ему подходило по облику и по манере держаться, что сразу же было принято всеми. Сергей Сергеевич был добрым, мягким, интеллигентным, спокойным и достойным человеком, лучше всего у него получалось управление школой – шумным, энергичным и разнохарактерным коллективом.
Татьяна Николаевна Фёдорова – тоже была директором школы, а теперь заведующая учебной частью, «завуч», учитель физики, строгая, принципиальная, справедливая, настойчивая и талантливая. Татьяна Николаевна была, вероятно, излишне нервная, возбуждённая и быстро реагирующая на всякого рода нарушения школьной и учебной дисциплины, но именно такой и должна была быть завуч. Я её сравнил со старпомом на корабле, а Сергея Сергеевича – с командиром корабля.
Меня поддержала Нина Андреевна Тимонина – учитель русского языка и литературы, очень интересная, талантливая, живая, любознательная и научно-исследовательского склада учительница. Она первая заинтересовала меня историей развития русского языка и дала толчок для последующей моей научно-исследовательской работы по хронологии истории развития человечества в корреляции с солнечной активностью…
Нина Андреевна восхитилась фразами, выражениями и словами, которые я осмелился произнести из военно-морского лексикона, когда рассказывал учителям морские байки. Она даже начала их записывать в тетрадку и всё требовала от меня точной редакции «без купюр»…
Серафима Ивановна Яковлева – учитель математики заметно очень возгордилась и покраснела от удовольствия, когда я рассказал какие вычисления нам приходится делать вместе со штурманом при прокладке пути корабля по картам, при определении места корабля, при применении технических средств навигации. Учителя с шумом «накинулись» на «Серафиму», когда я на листочке бумаги чертил ей створные знаки, пеленги, направления, углы и писал формулы расчёта координат места корабля в море.
Очень весело учителя восприняли мой рассказ-быль о том, как мы встретили в море на учениях-испытаниях западногерманское судно-шпион и как «советовали» им по-немецки «убираться в свою ФРГ». Учительница немецкого языка Зинаида Никоновна Климонова – очень скромная, сдержанная, красивая и достойная женщина, герой Великой Отечественной воны, прообраз героини моей будущей новеллы «Барабанщица», мой взрослые школьный незримый друг и ангел-хранитель, заведующая школьной библиотекой, женщина, с которой я первым вышел на выпускном бале танцевать вальс, тоже зарделась от гордости и удовольствия, когда я рассказал, в каких выражениях мы общались с немцами в Балтийском море.
- Что? Так и сказали? Schert Euch nach Hause! (Убирайтесь домой!) – переспросила меня Зинаида Никоновна.
- Нет! Конечно, нет! – горячо ответил я. – Сначала мы им вежливо сказали: «Die deutschen Segler! Bieten wir Ihnen den Kurs zu ;ndern. Gehen Sie nach Hause (Немецкие моряки! Предлагаем вам изменить курс. Идите домой).
- Это только потом, когда они нагло увеличили ход, обогнали наш корабль и пошли наперерез нашему курсу в запретный район, где мы проводили учебные стрельбы, вот только тогда мы тоже прибавили ходу, обогнали их судно, резко повернули и встали им поперёк и только тогда уже вахтенный офицер сказал им в мегафон на «всю Ивановскую» - Schert Euch nach Hause! (Убирайтесь домой!).
Как всегда наши учителя зашикали Зинаиду Николаевну, потому что в нашей школе «по старинке» не любили немецкий язык, немецкую культуру, литературу и немецкие нравы, которые так нравились нашей «Зинаиде»…
Особо придирчивой ко мне (как всегда) была Марина Ильинична Баранова – учитель истории и обществоведения. Это она однажды, выслушав подготовленный мной доклад по обществоведению, который прочитал и ободрил мой папа, назвала меня оппортунистом и ревизионистом. Это она назвала ересью моё утверждение, что коммунист и член партии – это не одно и то же. Это она упорно не хотела ствить мне «пятёрку» по истории и обществоведению за мою антисоветскую позицию и это с ней мы до хрипоты спорили о роли и месте личности в истории коммунистической партии…
Теперь она не неверием и недоверием слушал меня и мой рассказ о наших комсомольских делах, но потом, после третьей рюмки «чаю», она смилостивилась и во всеуслышание заявила, что «её уроки не пропали даром и Суворов, всё таки, стал человеком и гражданином». Её тоже «зашикали» и учителя стали спорить – кто из них больше всех повлиял на формирование характеров и личностей учеников-выпускников 10 «А» класса суворвской школы №1 в юбилейном ленинском 1970 году.
Спор был таким жарким, что мне пришлось разнимать моих учителей и успокаивать их, говоря, что мы все очень любим, уважаем и ценим их всех и по отдельности, что мы часто их вспоминаем, что мы очень благодарны им за оценки, за строгость, за внимание и заботу, за ту энергию жизни и знаний, которые они в нас вложили.
- Теперь наша очередь показать вам своей жизнью, своей службой, своей судьбой, какими вы нас сделали, насколько мы достояны вас, - сказал я нашим учителям и они дружно начали всхлипывать…
После этого мы посетовали, что наша классный руководитель и учительница химии и биологии Людмила Михайловна Хозикова ушла из школы, а потом начались привычные разговоры жителей-обитателей маленького русского городка – обо всех и обо всё, о всех делах, событиях и случаях, происшедших за последнее время в городе. Так я узнал много интересного о моих одноклассниках, о наших девочках, которые уже «повыходили» замуж и начали рожать детей. Так я узнал «приключениях», в которые попали мои школьные друзья…
Вот почему я очень захотел увидеться с «Мурочкиным» - с Володей Муравьёвым и с его подругой школьной поры - Зоей Коньковой. Зою Конькову про себя я называл «мама Зоя», потому что она была очень цельным, добрым, женственным, красивым, умным и личностным, то есть очень достойным человеком.