Основные версии и мотивы убийства Распутина.
(Продолжение. Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2017/05/16/727)
Перейдем теперь к рассмотрению основных версий и причин убийства Г.Е. Распутина.
Долгие годы «официальная» версия убийства этого «грязного старца» считалась вполне убедительной: наперсника императрицы Александры Федоровны и императора Николая II порешили российские аристократы во главе с великим князем Дмитрием Павловичем и князем Феликсом Юсуповым, недовольные влиянием “святого старца” на семью монарха.
На редкость аристократичным и знатным был персональный состав шайки убийц.
Напомню их имена и должности к этому моменту:
- Великий князь Дмитрий Павлович, двоюродный брат и воспитанник императора Николая II, флигель-адъютант, штабс-ротмистр лейб-гвардии Конного полка;
- Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон;
- Владимир Митрофанович Пуришкевич, Помещик Бессарабской губернии, организатор и лидер монархической организации «Союза Михаила Архангела». Депутат II, III и IV Государственной думы (от Бессарабской губернии).
- Главный врач Отряда Красного Креста капитан медицинской службы Станислав Сергеевич Лазоверт.
- Поручик лейб-гвардии Сергей Сухотин.
Это – официально признанный список участников убийства Распутина.
Был там и еще один (как минимум) участник, выполнивший роль «чистильщика» за своими аристократическими подельниками.
(Ему долгие годы удавалось оставаться «в тени», и о нем ни слова не было сказано ни в мемуарах Юсупова, ни в дневнике Пуришкевича.
Однако, как говорит древняя мудрость, «нет ничего тайного, что не стало бы явным». Впрочем, речь обо всем этом еще впереди).
Как известно, убийцы сумели избежать наказания и, впоследствии, Ф. Юсупов даже опубликовал мемуары, где очень подробно описал «процесс отправки Распутина к праотцам».
Надо сказать, что Феликс Юсупов до конца своих дней гордился своим участием в этом подлом убийстве, издал несколько книг и несколько раз уже, будучи в эмиграции, судился с теми, кто без его разрешения писал киносценарии и снимал фильмы, искажая его версию событий.
А вот бывший великий князь Дмитрий Павлович, напротив, был так потрясен своим участием в этом убийстве (и тем, что ему довелось увидеть при этом), что он не дал об этих событиях ни одного интервью, (или комментария) и вообще, всячески избегал любых разговоров на данную тему.
Другим важным источником информации от непосредственного участника убийства Распутина стали опубликованные в 20-х годах прошлого века в эмиграции выдержки из дневника В.М. Пуришкевича.
В качестве других источников информации об этом убийстве можно использовать воспоминания Арона Симановича (многолетнего секретаря Г.Е. Распутина, одного из тех, кто не отрекся от «старца» после его гибели), а также другие книги, как поклонников, так и ненавистников Распутина:
- Симанович А. С. «Распутин и евреи. Воспоминания личного секретаря Григория Распутина» // Сборник исторических материалов: В 4 тт. - М.: ТЕРРА; "Книжная лавка - РТР", 1997. Т. 2.
- «Дорогой наш отец. Г. Е. Распутин-Новый глазами его дочери и духовных чад» / Авт.-сост. С. В. Фомин. – М.: Форум, 2012;
- Платонов О. А. «Терновый венец России. Пролог цареубийства. Жизнь и смерть Григория Распутина». - М.: Энциклопедия русской цивилизации, 2001;
- Глобачев К. И. «Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения». – М.: РОССПЭН, 2009;
- «Падение царского режима» / Под ред. П. Е. Щеголева. – Л.: Государственного издательство, 1924-1927. Т. 4. С. 351. Письменные показания С. П. Белецкого 24 июня 1917 года;
- Спиридович А. И. Великая война и февральская революция 1914-1917 годов. В 3-х тт. – Нью-Йорк: Всеславянское издательство, 1960–1962. Т. 2.
И так далее.
Материалов об этом убийстве ОЧЕНЬ много.
Как правило, целый ряд важных фактов и «деталей» в них противоречат друг другу и требуют внимательного изучения и осмысления.
Напомню основную канву событий, согласно официальной версии убийства.
Феликс Юсупов, считая, что Распутин «губит Россию» и «подрывает авторитет монархии» своим безобразным поведением и чередой самых вопиющих скандалов, (что, впрочем, так и было в реальности), решает убить «грязного старца», тем самым освободить царя и царицу от его «тлетворного влияния».
Феликс Юсупов так говорил об этом в своих мемуарах:
«После всех моих встреч с Распутиным, всего виденного и слышанного мною, я окончательно убедился, что в нем скрыто все зло и главная причина всех несчастий России: не будет Распутина – не будет и той сатанинской силы, в руки которой попали Государь и императрица. Казалось, сама судьба свела меня с этим человеком, чтобы я собственными глазами увидел, какую роль он играет, куда ведет нас всех его ничем не ограниченное влияние.
Чего еще было ждать?
Можно ли было щадить Распутина, который губил Россию и династию, который своим предательством увеличивал количество жертв на войне?
Есть ли хоть один честный человек, который не пожелал бы искренно его погибели?» .
Параллельно организаторами убийства планировалось (в основном на уровне застольных разговоров и великосветских бесед):
заточить царицу Александру Федоровну в монастырь, а то и сумасшедший дом (чтобы она, в свою очередь, не оказывала дурного влияния на слабовольного мужа Николая Второго), это была своего рода «программа-минимум».
К примеру, как показал один из участников заговора бывший депутат Думы В.А. Маклаков (уже находясь в эмиграции) на допросе судебному следователю Н.А. Соколову, князь Ф.Ф. Юсупов-младший говорил, что он уверен, что «такие люди, как Распутин, с такой магнетической силой, являются раз в несколько столетий. <…>
Никто Распутина не может заменить, поэтому устранение Распутина будет иметь хорошие последствия.
Если Распутин будет убит, Императрицу придется через несколько же дней посадить в дом для душевнобольных;
Ее душевная жизнь поддерживается только Распутиным; она вся рассыплется, когда его уберут, а если императрица будет сидеть в больнице и не сможет влиять на Государя, то по своему характеру Он будет очень недурным конституционным Государем». (Допрос В.А. Маклакова 10 сентября 1920 года // Н.А. Соколов. Предварительное следствие 1919–1922 гг. /Сост. Л.А. Лыкова. «Российский архив». Т. VIII. М., 1998. С. 250–251).
Была и «программа максимум» (тоже на уровне разговоров и благих пожеланий, разумеется), предусматривавшая после убийства Распутина принуждение к отречению Николая Второго в пользу малолетнего цесаревича Алексея при регенте великом князе Михаиле Александровиче.
(Именно эту схему и попытались осуществить чуть позднее, в феврале 1917 года, руководители Февральской революции Гучков, Шульгин, Милюков, Родзянко и прочие «либеральные демократы» той эпохи).
Все они прекрасно знали, что в.к. Михаил Александрович, по причинам своего характера, воспитания и умственного развития категорически не желал участвовать в управлении Россией и уж тем более царствовать.
Еще в 1910 году он женился на разведенной мадам Вульферт, утратив тем самым все права на наследование престола и не скрывал, что его идеалом было отнюдь не «служение Отечеству российскому», а тихое и богатое существование в качестве простого обывателя - «прожигателя жизни».
Это было прекрасно известно всему тогдашнему аристократическому «бомонду» еще задолго до Первой мировой войны.
Вот что записывала, на сей счет, в своих дневниковых записях, генеральша А.В. Богданович, в чьем салоне собирался тогда весь светский Петербург:
«22 марта 1910 г.
Вел. кн. Михаил Александрович на днях приезжал в Петербург требовать разрешения на свою свадьбу с Вульферт.
Царица-мать была вне себя, но сын уехал, кажется, с решимостью во что бы то ни стало жениться….
4 декабря 1910 г.
Вчера Е. В. беседовал по душе с гр. С. А. Толем. Оба они находят, что положение России крайне тяжелое.
Случится что-либо с царем - Россия окажется в безвыходном положении. Вел. кн. Михаил Александрович - безвольный, слабоумный в руках еврейки Вульферт и так же, как и молодая царица, страшен России».
(Упомянутый тут в дневнике «Е.В.» – это муж Александры Викторовны Богданович, генерал от инфантерии и член совета министра внутренних дел империи, Евгений Васильевич Богданович (1829-1914). С конца XIX века он состоял старостой Исаакиевского собора).
Разумеется, никто всерьез и не ожидал, что «безвольный и слабоумный» в.к. Михаил Александрович будет настоящим ПРАВИТЕЛЕМ России.
Его планировали использовать лишь в качестве «ширмы» для своей власти.
Впрочем, даже на эту незавидную роль он не годился.
В Феврале 1917 года это быстро поняли Милюков и Керенский, сумевшие, в ходе своей знаменитой беседы с Михаилом Александровичем, состоявшейся после отречения Николая Второго в его пользу, убедить безвольного великого князя Михаила передать власть Временному правительству и согласиться на выборы в Учредительное согласие, на основе пресловутой «четыреххвостки»: «всеобщего, прямого, равного и тайного голосования».
Как впоследствии вспоминал князь С. Е Трубецкой:
«Отречение Государя императора наша армия пережила сравнительно спокойно, но отречение Михаила Александровича, отказ от монархического принципа вообще — произвёл на неё ошеломляющее впечатление: основной стержень был вынут из русской государственной жизни;…
С этого времени на пути революции уже не было серьёзных преград. Не за что было зацепиться элементам порядка и традиции. Всё переходило в состояние бесформенности и разложения. Россия погружалась в засасывающее болото грязной и кровавой революции».
(Трубецкой С. Е. Минувшее. М., 1991. С. 153)
Однако вернемся к версиям убийства Г.Е. Распутина.
Одним из ведущих мотивов его убийства было убежденность Ф. Юсупова (и ряда других участников этого дела), что Распутин, пользуясь своим неограниченным влияние на царицу, пытается «сподвигнуть» Николая Второго к заключению сепаратного мира с Германией.
Насколько это соответствовало действительности, сказать сложно.
Во всяком случаи многочисленные случаи «зондажа» этого вопроса со стороны официальных царских представителей в 1915-1916 годах были. (Мы достаточно подробно говорили о них в предыдущих главах: http://www.proza.ru/2017/03/28/1477).
Есть и еще один любопытный документ об этом. 15 апреля 1921 года знаменитый судебный следователь по особо важным делам Н.А. Соколов (расследовавший дело об убийстве царской семьи) в г. Париже допрашивал в качестве свидетеля полковника Александра Семеновича Резанова, который в мае 1916 года вошел в состав известной комиссии генерала Батюшина по расследованию немецкого шпионажа в русском тылу, среди банкиров и различных страховых обществ.
(В частности к нему тогда обращался лейтенант Бенуа, специально командированный штабом французского главнокомандующего Жоффра «для выяснения вопроса об отношении Рубинштейна — Распутина к немцам)».
Его комиссией «было непреложно точно установлено, что некоторые наши страховые общества в течение большого периода времени работали явно в пользу неприятеля...
«Нами было установлено, что из числа больших страховых обществ общество “Россия”, захватившее в свои руки преимущественно страхование флота, сообщало неприятелю военные секреты флота», - сообщал следователю Н. А. Соколову полковник А.С. Резанов.
«В результате расследования, был представлен главнокомандующему Северным фронтом Куропаткину доклад, в коем мною были изложены соображения о виновности всего состава правления названного общества…
Добытые материалы были направлены в надлежащем порядке, и предварительное следствие по делу производилось судебным следователем по особо важным делам Гудваловичем.
Положительно знаю от самого Гудваловича, что виновность Гучкова была установлена и признана им. Гучков подлежал привлечению к следствию в качестве обвиняемого в государственной измене.
Но революция спасла его».
Не правда ли, неплохой мотив был у А.И. Гучкова для его участия в организации Февральского переворота?! Обвинение в шпионаже в военное время – вещь очень серьезная.
Несчастного полковника Мясоедова, в 1915 году, попросту «вздернули» на виселице по ЯВНО надуманным и неправдоподобным обвинениям со стороны какого-то беглого поручика Кулаковского.
И тут – целая комиссия царской контрразведки генерала Батюшина на Гучкова компромат «накопала»…
Продолжим рассказ полковника А.С. Резанова:
«На почве моей работы состоялось мое знакомство с Распутиным. Он сам искал его. Я не стал уклоняться от этого, так как, чувствуя много раз во время работы его руку, его заступничество за многих лиц, я должен был ради самого себя, ради самой пользы дела узнать его, чтобы убедить самого себя в многих фактах…
Он, в этом я совершенно убежден, был орудием других, когда это кому-либо было нужно. С большим трудом выражал свои мысли и, благодаря этому, говорил отрывочно и загадочно.
Я был свидетелем курьезного в этом отношении случая. Когда Распутин должен был однажды поддерживать одно ходатайство у Государыни, он потребовал, чтобы слово, которое он там должен был повторять, было ему написано на бумажке: иначе он не мог ни припомнить этого слова, ни выговорить его.
Для меня было очевидно, что влияние его у Государыни и у Государя было огромно. Чем это объяснялось, я не знаю...»
Как видим, по свидетельству А.С. Резанова, Распутин имел «огромное» влияние» на Николая Второго и его жену и активно «лоббировал» (говоря современным слэнгом) через них кадровые и прочие вопросы, даже, если не мг самостоятельно запомнить их терминологии.
«Для меня в результате моей работы и моего личного знакомства с Распутиным было тогда же ясно, что его квартира — это и есть то место, где немцы через свою агентуру получали нужные им сведения.
Но я должен по совести сказать, что я не имею оснований считать его немецким агентом. Он был безусловный германофил.
Мне лично пришлось от него слышать в середине 1916 года:
“Кабы тогда меня эта стерва не пырнула, не было бы никакой войны: не допустил бы”.
Он откровенно говорил, что войну надо кончать: “Довольно уже проливать кровь-то. Теперь ужо немец не опасен: он ужо ослаб”. Его идея была — скорее мириться с ними.
Он плохо говорил про “союзников”, ругал их и не признавал существования “славянского вопроса”. Ясно было, что его идея — принести в жертву ради сближения с Германией интересы славянства. Ни одной минуты не сомневаюсь, что говорил Распутин не свои мысли, т.е. он, по всей вероятности, сочувствовал им, но они ему были напеты, а он искренно повторял их…
Самым главным таким лицом, которое было совсем близко с Распутиным и всецело направляло его, куда хотело, был Иван Федорович Манусевич - Мануйлов. Я его знал еще до войны: с 1912 года…
В душе это был беспринципный большой авантюрист международной марки. Вот он-то и был руководителем Распутина. Из всей совокупности моих наблюдений я совершенно убежден, что он был в сношениях с немцами.
Я положительно знаю, что сношения его с немцами велись в лице их консула в Петрограде Бартельса, с которым он был в самом тесном контакте. По происхождению он был еврей, его отец крестился. В прошлом он был личным секретарем Витте.
В 1916 году он был секретарем Штюрмера. Вот отсюда-то, через Манусевича <Мануйлова> и шли ответственные назначения, выгодные врагу, но не русскому народу.
Я был свидетелем однажды разговора Манусевича с Распутиным о назначении министра юстиции. Манусевич, как известно, был отдан под суд за взяточничество. Будучи недоволен министром юстиции Макаровым, Манусевич при мне говорил Распутину: “Гони ты его в шею”!
(Распутин сказал ему в ответ: “Укожи кондидата! Папа спросит: кого хошь, сразу надо указать”. Манусевич назвал Добровольского, который и был назначен).
Я положительно знаю, что таким же путем получил назначение и Протопопов. О его предстоящем назначении я узнал от Манусевича за несколько дней до Высочайшего Указа. Я положительно удостоверяю, что назначению Протопопова предшествовали весьма секретные свидания Протопопова с Распутиным в присутствии Манусевича».
Вот такие «тайны мадридского двора» и «загадочных» кадровых назначений Николая Второго вскрываются…
Похоже, что Распутин действительно имел таки на них огромное влияние, как бы не отрицали это нынешние псевдомонархисты.
Ну, а что же о шпионаже в пользу Германии поведал следователю Н. А. Соколову полковник А.С. Резанов?
Читаем:
«Кем Манусевич был для Распутина, тем же он был и для Вырубовой.
С ней он был в близких отношениях и был о ней самого невысокого мнения: “дура”, “дубина”, — вот были его о ней отзывы.
Немецкая агентура, бывшая в связи с Распутиным, представлялась многими лицами. Одним из главных таких лиц был известный банкир Дмитрий Рубинштейн, еврей. Он был в личных и весьма интимных отношениях с Распутиным.
Против него было возбуждено в 1915 году уголовное преследование за государственную измену в пользу Германии, выражавшуюся в том, что он:
1) как директор страхового общества “Якорь”, сообщал немцам сведения о движении наших военных транспортов;
2) как директор банков: Русско-французского и Юнкер-Банка, тормозил и удорожал производство предметов боевого снабжения армии.
Между прочим, нами при обыске у него были найдены шифрованные очень интересным ключом письма, ключ к которым был найден в переписке Русско-французского банка: этим ключом оказались зашифрованными те места переписок, где были скрыты военные термины, необходимые врагу….
Через Вырубову и Распутина Манусевич добился у Государя аудиенции для жены Рубинштейна Стеллы. После этого дело, по Высочайшему повелению, было прекращено…
Целую группу немецких агентов, работавших в большом масштабе в пользу Германии и Австрии, составляли евреи сахарозаводчики: Абрам Бабушкин, Израиль Добрый, Айзик Гепнер. Они все были изобличены в государственной измене, но дело о них уже при министре юстиции Добровольском было прекращено по Высочайшему повелению.
Я должен сообщить, что в середине или к концу 1915 года наше Главное управление Генерального Штаба получило об этих именно лицах точные сведения от правительства Соединенных Штатов, что они являются членами шпионской организации, в задачу которой входило создавать дезорганизацию транспорта, спекуляцию с предметами первой необходимости и т. п.
Должен отметить, что Абрам Бабушкин и Израиль Добрый во время оккупации немцами Украины призывались ими в качестве юрисконсультов по экономическим вопросам, а Добрый даже выдвигался ими на пост министра финансов при Скоропадском».
Вот как переплетались судьбы и интересы «богатеньких буратин» той эпохи: Израиль Добрый был тайным агентом влияния при Николае Втором, и явным немецким агентом уже при «украинском» правительстве «гетьмана» Скоропадского (который, кстати, тоже когда-то был и флигель-адьютантом и членом царской Свиты)…
Подчеркнем и то, как много уголовных дел против лиц подозреваемых в шпионаже в пользу Германии было, отчего-то, без всякой мотивировки такого решения, прекращено ЛИЧНО Николаем Вторым, «по Высочайшему повелению».
«Все эти лица были тесно связаны с Распутиным и лично и через Мануйлова. Кроме того, связующим звеном между ними и Распутиным и многими другими лицами, с которыми был связан Распутин, было еще другое лицо: секретарь Распутина еврей Арон Симанович. Это очень хитрый и ловкий человек. На Распутина он имел громадное влияние, и денежные дела обыкновенно проводились через него.
Освобождение упомянутых выше евреев сахарозаводчиков от ответственности и было устроено через Симановича за денежное вознаграждение, в результате чего было возбуждено официальное ходатайство Протопопова и Добровольского.
Уже после революции Симанович обратился с письмом к Гепнеру, требуя от него уплаты 200 000 рублей за прекращение дела. Я имею это письмо и, кроме того, имею показание, данное по поводу этого обстоятельства Симановичем судебному следователю одесской контрразведки Добровольческой армии».
(Это – истинная правда. Характерно, что про эти самые 200 тысяч рублей сам Симанович довольно подробно пишет в своих воспоминаниях).
«Все указанные мною лица, конечно, в целом создавали понятие преступной шпионской организации», - продолжает свой рассказ полковник Резанов.
«Поскольку она группировалась около Распутина, ее главой был Мануйлов. Им руководил Бартельс. Но все дело по работе немцев в России сосредоточивалось и возглавлялось немецким посланником в Швеции бароном фон-Люциусом. До войны он был советником германского посольства в Петрограде и сосредоточивал в своих руках все нити шпионского дела в России. Во время войны он, очевидно, в этих же целях был назначен посланником в Швецию, как страну, ближайшую к России.
Вот отсюда и шли германофильские взгляды Распутина и его желание сепаратного мира. Носила ли эта организация какое-либо специальное название, я не знаю…
Я хочу еще отметить роль Протопопова.
Как известно, благодаря ему возникла тогда газета “Воля России”. Она и должна была проводить германофильские тенденции. Редактором ее был известный Амфитеатров, связанный уже тогда с Рубинштейном. Открыта же была эта работа на средства Международного банка, филиального отделения Дисконт-Гезельшафт, директором коего был еврей Вабур.
В результате своего расследования французский штаб сообщил генералу Алексееву, что Распутин является лицом, на которое возложено создание известного настроения в придворном и высших сферах к заключению сепаратного мира.
Показание мое записано правильно. Представляю Вам копии письма Симановича и его показания и мой доклад, на которые я ссылаюсь в моем показании.
Прочитано.
Александр Семенович Резанов
Судебный следователь Н. Соколов».
Вот такие показания были даны следователю Соколову...
На мой взгляд, эта фактура заслуживает серьезного внимания и подтверждает ранее приведенные примеры пронемецкой деятельности целого ряда царских сановников и предпринимателей.
Так что обвинение в том, что Распутин пытался содействовать заключению сепаратного мира с Германией (и не особенно скрывал этого) имеет под собой довольно серьезную основу.
Вполне возможно, что этот фактор был одним из решающих при принятии решения о ликвидации Г.Е. Распутина.
Участники убийства планировали пригласить Распутина во дворец князя Юсупова;
- по одной версии для «знакомства» любвеобильного «старца» с красавицей женой Феликса Юсупова (о педерастических наклонностях которого Распутин прекрасно знал);
Вот что писал князь Ф.Ф. Юсупов-младший супруге княгине И.А. Юсуповой 20 ноября 1916 г. из Петрограда в Крым:
«Дорогая моя душка,…
Я ужасно занят разработкой плана об уничтожении Р[аспутина]. Это теперь прямо необходимо, а то все будет кончено. Для этого я часто вижусь с М[арией] Гол[овиной] и с ним. Они меня очень полюбили и во всем со мной откровенны…
Ты должна тоже в том участвовать.
Дмитрий Павлович обо всем знает и помогает. Все это произойдет в середине декабря. Дм[итрий] приезжает 6-го, а если кн[язь] выедет 12, то как раз будет вовремя. Как я ни хочу тебя поскорее видеть, но лучше если бы ты раньше не приезжала, т. к. комнаты будут готовы 15-го декабря, и то не все, а наверху все расстроено, т. ч. тебе негде будет остановиться. Ни слова никому о том, что я пишу, т. е. о наших занятиях…
Скажи моей матери, прочитай мое письмо.
Крепко целую тебя и Беби, храни Вас Господь.
Феликс».
(ОПИ ГИМ. Ф. 411. Д. 84; Река Времен. Кн. 2. М., 1995. С. 149)
- По другой версии, которую «продвигал» сам Феликс Юсупов в мемуарах, эта ночная встреча с Распутиным предназначалась для некоего «лечения» Ирины Юсуповой магнетическими чарами «старца».
(Впрочем, какое уж, к черту, «лечение» может быть у молодой женщины при тайной ночной (!!!) встрече с Распутиным, скандальная слава о похождениях и оргиях которого была известна всей России?!)
Как бы там ни было на самом деле, но Григорий Ефимович, действительно «потерял голову» (и всякую осторожность) от этого заманчивого приглашения и отпустил на эту ночь свою охрану, даже не сообщив ей, что собирается совершить ночью свой загадочно-романтический вояж.
А ведь охраняли Г.Е. Распутина ОЧЕНЬ хорошо.
С тех пор как Распутин появился в Петербурге, он переменил шесть адресов. Последней и самой значительной во всех отношениях была квартира на Гороховой улице, д. 64, в которую Распутин вселился с Английского проспекта 1 мая 1915 года.
Арон Симанович в мемуарах поделился своими воспоминаниями об охране Распутина:
«Мне было прекрасно известно, насколько Распутина ненавидели его враги, и о его безопасности я был в постоянном беспокойстве. Для охраны Распутина была организована специальная служба, подчиненная градоначальнику Петербургского охранного отделения генералу Глобачеву.
Дом, в котором жил Распутин, постоянно охранялся агентами полиции. При оставлении Распутиным квартиры его всегда сопровождали агенты охраны. О своих наблюдениях они составляли доклады, которые представлялись начальству. Охрана Распутина была организована по образцу охраны членов Царской фамилии. Для охраны отпускались значительные суммы денег. На охранную службу командировались исключительно опытные и надежные агенты. Я сам также старался не выпускать Распутина из вида». (Симанович А. Воспоминания. Рига, 1924)
А вот что, впоследствии, рассказывал об организации охраны «старца» Заместитель министра внутренних дел России С.П. Белецкий:
«Что же касается личной охраны Распутина, то я учредил двойной контроль и проследку за Распутиным не только филерами Глобачева, но и филерами Комиссарова, заагентурил всю домовую прислугу на Гороховой, 64, поставил сторожевой пост на улице, завел для выездов Распутина особый автомобиль с филерами-шоферами, которые были обучены у генерала Секретова, а для наблюдения за выездами Распутина с кем-либо из приезжающих за ним на извозчиках быстроходный выезд с филером-кучером.
Затем, все лица, приближающиеся к Распутину или близкие ему, по моему поручению, выяснены, и на каждого из них составлена справка. Далее, была установлена сводка посещаемости Распутина с указанием дней посещения и проследка за теми из случайной публики, которые так или иначе возбуждали сомнение, и самое тщательное наблюдение и опросы в швейцарской обращавшихся к Распутину лиц, хотя это и не нравилось ему.
Кроме этого, были приняты меры против газетных и театральных выступлений о Распутине, и организована самая тщательная перлюстрация всех писем, к нему поступающих». (Белецкий С.П. Григорий Распутин. Пг., 1923).
Впрочем, особой «конспирации» из своей встречи с юсуповской красавицей-женой Распутин не делал.
Жандармский генерал-майор А.И. Спиридович свидетельствует:
«16 декабря Государственная Дума была распущена на рождественские праздники. В этот день царица поручила Вырубовой отвезти Старцу в Петербург икону, привезенную ею из Новгорода. На оборотной стороне иконы Государыня, все четыре дочери и Вырубова написали свои имена. Вырубова исполнила поручение.
Она пила у Распутина чай с Головиной, Шаховской и Сухомлиновой. Старец сказал, что вечером он приглашен к молодому князю Юсупову и познакомится с княгиней Ириной Александровной. Вернувшаяся из Петербурга Вырубова передала благодарность и эти слова Старца Государыне.
Царица удивилась и ответила, что Ирина Александровна в Крыму и что тут какое-то недоразумение. Поздно вечером к Распутину заезжал ненадолго епископ Исидор, затем министр Протопопов, а около часа ночи за ним заехал князь Юсупов и увез Старца к себе в гости». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Мн., 2004. С. 412).
Интересно, что Юсупова, который тогда лично приехал ночью на квартиру к Распутину, чтобы увезти его в свой дворец, опознала прислуга, хотя он и пытался укрыть свое лицо.
Вот, что вспоминал об этом сам Ф. Юсупов:
«Автомобиль остановился у дома № 64 на Гороховой улице.
Войдя во двор, я сразу был остановлен голосом дворника, который спросил:
– Кого надо?
Узнав, что спрашивают Григория Ефимовича, дворник не хотел было меня пускать; он настаивал, чтобы я назвал себя и объяснил причину моего посещения в столь поздний час.
Я ответил, что Григорий Ефимович сам просил меня приехать к нему в это время и пройти по черной лестнице. Дворник недоверчиво меня оглядел, но все же пропустил.
Войдя на неосвещенную лестницу, я вынужден был подниматься по ней ощупью. С большим трудом мне наконец удалось найти дверь распутинской квартиры.
Я позвонил, и в ответ на звонок голос «старца» спросил, не отворяя:
– Кто там?
Услыхав этот голос, я вздрогнул.
– Григорий Ефимович, это я приехал за вами, – ответил я ему…
Я слышал, как Распутин задвигался и засуетился. Дверь была на цепи и засове, и мне сделалось вдруг жутко, когда лязгнула цепь и заскрипела тяжелая задвижка в его руках.
Он отворил, я вошел в кухню.
Там было темно. Мне показалось, что из соседней комнаты кто-то смотрит на меня.
Я инстинктивно приподнял воротник и надвинул шапку.
– Ты чего так закрываешься? – спросил Распутин.
– Да ведь мы же сговорились, чтобы никто про сегодняшнее не знал, – сказал я.
– Верно, верно… Я и своим ничего не говорил и «тайников» всех услал. Пойдем, я оденусь.
Мы вошли с ним в его спальню, освещенную только лампадой, горевшей в углу перед образами. Распутин зажег свечу. Я заметил неубранную постель – видно было, что он только что отдыхал. Около постели приготовлена была его шуба и бобровая шапка, на полу стояли высокие фетровые калоши.
Распутин был одет в белую шелковую рубашку, вышитую васильками, и подпоясан малиновым шнуром с двумя большими кистями.
Черные бархатные шаровары и высокие сапоги на нем были совсем новые. Даже волосы на голове и бороде были расчесаны и приглажены как-то особенно тщательно, а когда он подошел ко мне ближе, я почувствовал сильный запах дешевого мыла: по-видимому, в этот день Распутин особенно много времени уделил своему туалету; по крайней мере, я никогда не видел его таким чистым и опрятным.
– Ну, что же, Григорий Ефимович. Пора двигаться, ведь первый час?
– А что, к цыганам поедем? – спросил он.
– Не знаю, может быть, – ответил я.
– А у тебя-то никого нынче не будет? – несколько встревожился он….
– А знаешь, – вдруг неожиданно заявил Распутин, – что я тебе скажу? Заезжал ко мне вечером Протопопов и слово с меня взял, что я в эти дни дома сидеть буду. Убить, говорит, тебя хотят; злые люди-то все недоброе замышляют… А ну их! Все равно не удастся – руки не доросли. Да, ну, что там разговаривать… Поедем.
Я взял его шубу с сундука и помог ему одеться.
– Деньги-то забыл, деньги! – вдруг засуетился Распутин, подбежал к сундуку и открыл его…
Взяв часть денег из сундука и тщательно замкнув его, он потушил свечу. Комната снова погрузилась в полумрак, и только из угла по-прежнему тускло светила лампада.
И вдруг охватило меня чувство безграничной жалости к этому человеку.
Мне сделалось стыдно и гадко при мысли о том, каким подлым способом, при помощи какого ужасного обмана я его завлекаю к себе. Он – моя жертва; он стоит передо мною, ничего не подозревая, он верит мне…
Но куда девалась его прозорливость? Куда исчезло его чутье? Как будто роковым образом затуманилось его сознание, и он не видит того, что против него замышляют. В эту минуту я был полон глубочайшего презрения к себе; я задавал себе вопрос: как мог я решиться на такое кошмарное преступление? И не понимал, как это случилось…
Мы вышли на темную площадку лестницы, и Распутин закрыл за собою дверь.
Запоры снова загремели, и резкий зловещий звук разнесся по пустой лестнице. Мы очутились вдвоем в полной темноте…
Когда мы сошли вниз, ужас мой рассеялся, я пришел в себя и снова стал хладнокровен и спокоен.
Мы сели в автомобиль и поехали.
Через заднее его окно я осматривал улицу, ища взглядом наблюдающих за ним сыщиков, но было темно и безлюдно.
Мы ехали кружным путем. На Мойке повернули во двор и остановились у малого подъезда».
Вот так Ф. Юсупов рассказывал о том, как заехал к Распутину (который, подчеркнем, искренне считал его своим другом) для того, чтобы привезти его к себе домой, где его ждали убийцы.
В следующей главе продолжим разговор о дальнейших событиях и версиях этого преступления.
На фото: карикатура из российской демократической печати, после Февраля 1917 года.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/06/02/695