Не видя нужным задерживаться в этом месте дольше, чем необходимо для небольшого отдыха, Кортман собрался продолжить дальнейший путь. Но не успели за спиной сомкнуться стебли растений, как по какому-то капризу природы вдоль прогалины прошелестел легкий ветерок, принеся с собой слабый отголосок птичьего гомона. Новизна звуков, впервые услышанных с момента, как Том очутился в неизвестной местности, невольно привлекла внимание. Весь обратившись в слух, журналист застыл на месте, стараясь угадать, откуда исходит шум. А затем, более-менее определившись с направлением, но, все еще не полностью осознавая, зачем ему это вдруг понадобилось, двинулся по новому маршруту.
Идти, казалось, стало легче, да и тверже стал шаг, хотя заросли нисколько не становились реже. Кортман чувствовал, что словно напитался энергии от солнца, ненадолго побывав под его прямыми лучами. Вместе с тем он прекрасно догадывался, чем объясняется этот неожиданный прилив бодрости. За все то время, что Том потратил, безуспешно пытаясь выбраться из плена травяного моря вокруг, у него появилась наконец простая и понятная цель, подсказанная естественным желанием выжить. Он не ел уже много часов, и все мысли сейчас были сосредоточены на том, как утолить голод. Так или иначе, ему выпадал шанс попробовать поохотиться на крылатую дичь, криками выдающую свое присутствие неподалеку. Немного смущало отсутствие всякого опыта в деле охоты да еще с неудобным для этой задачи оружием. Как и непонятно было, что делать с добычей в случае успеха, ведь так нужная сейчас зажигалка вместе с пустой сигаретной пачкой остались на сиденье в машине, а значит, ни о каком известном ему способе готовки пищи не могло быть и речи. Том старался прежде времени не думать об этом. Так же, как гнал от себя страх выдать выстрелами перед кем-то, кто мог в его положении представлять какую-либо для него угрозу.
Не без труда ориентируясь на эхо птичьих голосов, едва различимом в монотонном шелесте листьев, Том упорно двигался через гигантские травы. Время от времени приходилось останавливаться и прислушиваться, чтобы не потерять верное направление. И с каждым разом он с удовлетворением отмечал, что источник шума все ближе. Характерный гортанный клекот, перемежаемый тоненьким посвистом, становился громче и отчетливее. Наконец в стене растительности перед журналистом наметилось небольшое разрежение. В просвете меж стеблей забрезжила очередная прогалина с темной массой посередине, откуда и неслась громкая птичья многоголосица. Ноздри защекотал кисловато-прелый запах уже начавшего портиться на жаре мяса.
«Стервятники!» – брезгливо поморщился про себя Кортман. Никакого желания пробовать на вкус птицу, чей основной рацион – падаль, он не имел. Тем не менее, справедливо полагая, что в его положении не до выбора, приготовил пистолет и взвел курок. Пригнувшись, осторожно прокрался к самой границе, где травяные заросли резко обрывались и переходили в участок с примятой и изломанной растительностью. Большую его часть занимала мертвая туша очень крупного зверя, на какой сейчас вовсю пировали стервятники. Вид последних заставил журналиста разом забыть про свои прежние намерения. Нахмурившись, он с недоумением разглядывал странных, величиной не больше курицы, существ, мало что имеющих общего с пернатыми. Голые серые, в морщинах, тощие тельца, по две пары тонких кривых лапок с когтистыми пальцами, со спин спускаются кожистые складки, шлейфом волочащиеся сзади. С птицами непонятных тварей роднили разве что короткие загнутые клювы да круглые глаза узких голов на длинных, по-змеиному вертких шеях.
Чем дольше Том их рассматривал, тем больше чувствовал, как глаза его лезут на лоб. Кортман мог поспорить – было бы с кем! – таких невероятных животных еще никому не доводилось встречать в природе. Позабывшись, он шагнул вперед – его еще не оставляла слабая надежда, что перед ним всего лишь хитрый обман зрения – и вышел из укрытия. Завидя человека, существа не на шутку переполошились. Издавая резкие крики и щелчки, те прыжками заметались по шкуре трупа животного. Замелькали в воздухе угрожающе раскачивающиеся шеи с раскрытыми клювами. С бумажным шорохом расправлялись кожистые складки, на глазах твердея и превращаясь в длинные полупрозрачные мембраны. Вмиг – и вся стая тварей в едином порыве снялась с мертвой туши и взмыла вверх. Воздух наполнился сухим треском с невероятной быстротой вибрирующих в полете крыльев. Ошеломленный, журналист беспомощно застыл на месте в нескольких шагах от бушующей рядом живой метели, даже не пытаясь уворачиваться от проносящихся над самой головой крылатых тел. Только жмурился и втягивал шею в плечи, когда раз или другой его задевало крылом одно из существ.
Закончилось все так же неожиданно, как и началось. От стаи фантастического вида стервятников не осталось и следа, и лишь их затихающие вдали крики доказывали, что они не примерещились. Кортман же остался наедине с распростертым перед ним бесформенным холмом трупа неизвестного исполина. После только что пережитого у него были огромные подозрения, что даже будь на то время и желания, вряд ли он смог бы опознать мертвого зверя. А уж тем более – после, как над ним успели поработать те самые птицеголовые. Но что самое странное, глядя на изуродованную чудовищными ранами тушу, развернутую расклеванным до кости хребтом в его сторону, Том никак не мог заставить себя поверить в ее реальность. Словно видел перед собой искусно сделанный муляж. Хотя густой неприятный запах, витающий вокруг, и убеждал в обратном. Стремление докопаться, в чем же тут причина, удерживало от разумного желания скорее покинуть смердящее смертью место. Затем его вдруг осенило, и сделанное им открытие напугало больше, чем все произошедшее за сегодня: ни на зверином трупе, ни рядом не было видно и следа крови. Но зато по всей шкуре – влажные буро-желтые пятна и потеки, а мясо в ранах имело непривычно желтушный цвет. Не без отвращения, Том приблизился и ткнул ботинком в одну из глубоких борозд в туше у самой земли. Оставшееся на носу обуви отчетливо желтое пятнышко неопровержимо доказывало: в погибшем животном при жизни текла желтая кровь.
Кортман почувствовал, как земля будто уходит из-под ног. Навалилась слабость, возникло отчаянное желание лечь, закрыть глаза и представить, что он видит дурной сон. Усилием воли журналист переборол себя. Да, он готов был допустить существование неизвестных ему прежде животных, как бы невероятно те не выглядели. Но желтая кровь… Со школы Том знал непреложную истину: красная кровь – неотъемлемая часть практически всего живого на Земле. Так сказать, ее биологическая суть. Желтую кровь, как ни страшно было это признавать, скорее следовало отнести к разряду чего-то неземного.
Первое, что моментально пришло в голову: вторжение инопланетных чудовищ. Ничего иного, способного хоть как-то объяснить новый факт Кортман придумать не мог. Разве что крутилась в мозгу настойчивая и простая до банальности мысль, что он всего-навсего помешался от жары и жажды. Однако шедший со стороны громоздящейся рядом мертвой туши легко распознаваемый шум вернул его к суровой реальности. Звуки возни, утробное ворчание и влажное причмокивание, слышащиеся по другую сторону трупа животного, подсказывали, что птицеголовые не единственные, кто лакомился падалью. Не горя желанием встречаться с кем бы ни было, кто сейчас беззаботно вгрызался в брюхо мертвого зверя, журналист подался к спасительным зарослям. Но не успел.
Громкое шипение, подобное звуку стремительно рвущейся струи газа из баллона, заставил вздрогнуть и повернуться влево. Медленно, неуклюжей косолапой походкой к нему приближался пятнистый зверь. Ростом с большую собаку, с высокой холкой, покрытой стоящей гривой из короткой щетины, большая тяжелая голова с квадратным срезом широкой морды, из-под надбровных бугров приплюснутого черепа глядели свинячьи, ничего не выражающие глазки. Передние лапы с внушительного вида сабельными когтями были длиннее задних, отчего казалось, что животное передвигается, как бы приседая. Удивительно, сколько деталей успевает запечатлеть человеческий мозг за короткий миг перед лицом грозящей опасности! Журналист не смог удержаться от нервного смешка. Пятясь спиной, он вскинул револьвер и нацелил его в морду зверя.
«Уходи! Уходи, кому говорю!» – шепотом уговаривал хищника Том, краем уха прислушиваясь к шумящим за трапезой остальным его собратьям по другую сторону туши. Мысль о том, что выстрел неизбежно привлечет их внимание, заставляла холодеть от страха. Животное остановилось, как бы внимая словам человека, и, задрав голову, задумчиво понюхало воздух. Потом, видимо что-то для себя решив, снова зашипело и вдруг одним скачком, неожиданно легким для своего нескладного строения, резко сократило расстояние до Кортмана. Теперь их разделяло не больше нескольких футов. Зверь оценивающе осмотрел журналиста снизу вверх, зевнул, демонстрируя двойной ряд заостренных пластинчатых зубов. Глухо заворчав, присел, изготавливаясь к новому прыжку. Это было слишком! Том нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и кисть рвануло крепкой отдачей. Животное подскочило и тут же как подкошенное рухнуло на землю. Еще несколько секунд оно жалобно стонало, пуская пастью желтую пену, и загребало страшными когтями стебли под собой, а потом затихло.
Не веря глазам, Кортман разглядывал поверженного хищника. Само собой, в упор промахнуться сложно, но уложить насмерть с первого же выстрела – редкостная удача для новичка. Пронзительное шипение в несколько глоток рядом напомнило, что радоваться рано. В любую секунду Тому грозила опасность столкнуться еще с несколькими сородичами убитого зверя, потревоженными звуком выстрела. Резко сорвавшись с места, он бросился к зарослям. Уже вламываясь на всем ходу в стену высоких стеблей, услышал за спиной удивленное хрюканье. Обернувшись вполоборота, успел заметить выглядывающую из-за мертвой туши пятнистую фигуру. Что-то в ней было не так, но что именно, не хватило времени понять. Прикрываясь руками от хлещущих по лицу листьев, журналист с удвоенной силой рванул прочь от ставшей смертельно опасной прогалины.
Бег сквозь травяную гущу меньше всего походил на бег, скорее, на серию отчаянных бросков, пару раз закончившихся неловким падением. Довольно скоро Том окончательно выдохся и вынужден был сбавить темп. Однообразие мелькающей перед глазами растительности в отсутствие всяких ориентиров вызывало приступы остервенения, невольно заставляло думать, что на самом деле никуда не движется, а лишь бестолково мечется взад-вперед. А, может, и того хуже. А ну как, проделав большой круг, снова выскочит назад на прогалину, к ожидающим его пятнистым чудовищам? В конце концов, нечаянно запнувшись о нижнюю развилку побегов, Кортман повалился наземь и уже не нашел в себе сил подняться. Лежал на боку, тяжело дыша и прислушиваясь к пульсирующей тупой боли в натруженной ноге. За последние сутки ему пришлось непривычно много пройти пешком, бессчетное число раз спотыкаться и падать, за что теперь в полной мере и расплачивался. И если бы только это!.. Плечи и шея горели, как от кипятка – насквозь просоленная подкладка пиджака обрела качества наждачной бумаги, кисти опухли от кровоточащих царапин. Оглядев себя, к собственному удивлению, обнаружил, что до сих пор сжимает револьвер онемевшими в судороге пальцами. Возблагодарив бога, что ухитрился не потерять по ходу диких скачек в траве единственное оружие, бережно, словно драгоценность, переложил его во внутренний карман. Пистолет придал уверенность, напомнил о неуместности расслабляться и впадать в уныние. Кортман сел, мысленно встряхнул себя. Так или иначе, все страдания с лихвой перевешивало счастливое спасение от участи быть растерзанным зверями с желтой кровью. А безумна действительность или безумен он сам, какая разница? Ошибка же может стоить жизни по-настоящему.
До слуха донеслось знакомое вкрадчивое хрюканье. В один миг журналист очутился на ногах и крутился на месте, пытаясь понять, откуда идет звук. Волосы на затылке вставали дыбом при мысли, что тем временем, пока он полагал себя в безопасности, за ним гнался один из пятнистых. Один ли? Том в сомнении нахмурился. Одинокому охотнику ни к чему подавать голос, лишний раз выдавая себя, но почти наверняка – для общения со своими сородичами. Или же у него совсем неверные представления о повадках хищников. Но как узнать, как далеко сейчас они, идут еще по следу или уже окружают, готовясь напасть? В густой голубо-зеленой каше вокруг человеческое зрение было бесполезно – Кортман чувствовал себя беспомощным слепцом. Напрасно он напрягал и свой слух, стараясь в легком шелесте и шорохах выловить звуки крадущихся животных. Ползучий страх овладевал им все больше, ледяной хваткой сдавливая грудь. В сознании крутилось лишь одно: бежать! Но куда, в какую сторону, чтобы случаем не нарваться на зверя в засаде? Нужно было что-то решать и незамедлительно, и он поступил по чистому наитию: выхватил оружие и громко разрядил в воздух. Тотчас в стороне неподалеку раздался взрыв яростного шипа, ему вторил другой. Близко! Слишком близко. Развернувшись в противоположную сторону, Кортман бросился бежать.
Удача все еще была с ним. Через полсотни шагов он выскочил на очередную, узкой просекой, прогалину. Но эта была старой: сквозь устилающие землю побуревшие стволы вверх дружно подымалась молодая поросль в пояс высотой.