Фотографированием Андрей увлёкся серьёзно, как только появились первые цифровые фотоаппараты. С появлением айфона это стало для него излюбленнейшим хобби.
Да разве только для него?!
Фотоэпидемия охватила всё сознательное человечество!
Все что-то фоткают. Все мнят себя либо фоторепортёрами, либо фотохудожниками. Проблема только в том, что никто не хочет смотреть чужие фотки, все норовят показать свои!
Конечно, новые, простые в обращении средства фотографирования много способствовали пробуждению творческих возможностей даже у тех, кто к этому никогда не стремился.
Ведь с появлением возможности для каждого смертного сделать именно «свой кадр», отличный ото всех остальных, чуть ли не в каждом втором пробудилось стремление к оригинальности.
Андрей не был исключением. Многие сделанные им снимки он без ложной скромности считал более чем удачными. Это подтверждали и многочисленные восторженные оценки посетителей его блога.
От поиска неожиданного ракурса, необычной ситуации он вскоре перешёл к созданию циклов: «Люди с фотоаппаратами», «Влюблённые», «Отцы и дети», «Одиночество», «Люди с чемоданами» и т.п.
А потом и к мини-сюжетам: «Третий лишний: он, она и фотоаппарат», «За двумя зайцами», «Девочка и море» и т. д.
Но главное, что ему нравилось в этом его увлечении, – это возможность остановить мгновение! Увековечить его. Стать его обладателем! Иметь возможность возвращаться к нему вновь и вновь...
Для него, ценителя красоты во всём – и в женском лице, в женской фигуре, в частности, – это было настоящим спасением от неимоверных страданий при мимолётных встречах с девушками в метро, на улице, в кафе и ресторанах...
Каждой из них он хотел бы обладать, и только фотоаппарат давал ему такую возможность!
Конечно, приходилось как-то хитрить, изворачиваться, чтобы запечатлеть ту или иную красавицу. Прошли те времена, когда девушки соглашались позировать без особого кривляния и даже считали это за честь для себя. Теперь при виде наведённого на них фотоаппарата или айфона они шарахаются в ужасе! Модным стало сэлфи, фотографирование самого себя...
И всё-таки Андрею удавалось время от времени становиться обладателем удачных фоток понравившихся ему случайно встреченных красоток.
И, наоборот, если сфотографировать приглянувшийся ему объект (одушевлённый или неодушевлённый) не удавалось, он потом мучился целый день. Словно у него что-то украли... Обманули! Пообещали и не дали!
Да, именно так он и воспринимал всякое красивое лицо, каждую стройную фигурку. Как данное ему обещание!
Стараясь действовать скромно, не привлекая к себе внимания, он часто «ловил» свои модели в кадр исподтишка, делая вид, что фотографирует совсем другое или других.
В семи случаях из десяти ему это удавалось. Иногда ему даже кокетливо позировали. Но несколько раз он натыкался на такие злобные или презрительные взгляды, что в ужасе хотел побыстрее спрятаться в толпе.
Реакция этих «сердитых» ему была понятна: мало ли что он потом будет делать с их фотками, где разместит и с какими комментариями?!
И ведь не объяснишь же каждому, что он это делает лишь из любви к искусству, из высокой любви к прекрасному, из желания увековечить эту красоту если не для всего мира, то хотя бы для себя самого...
Иногда, напротив, ему мечталось стать профессиональным фотографом с одной лишь целью: иметь возможность официально приглашать к себе в студию приглянувшихся тёлок. Ну, а потом, конечно, овладевать ими реально...
Мало ли таких случаев?
Вот совсем недавно сразу несколько небезызвестных в шоу-бизнесе дамочек хором обвинили именитого французского фотографа в том, что он «злоупотребил своим положением и их доверием»...
Но фотографу на эти обвинения плевать с высокой (даже выше Эйфелевой!) башни.
Во-первых, он недавно умер в возрасте 86-ти лет, а во-вторых, невольно напрашивается вопрос: а что же эти дамочки раньше-то молчали? Некогда было? Карабкались по лестнице успеха, на которую фотограф их и поставил?
Конечно, такие «грязные» мысли овладевали Андреем лишь временами. Главным образом, в периоды продолжительного воздержания.
А в целом, именно эстетический аспект привлекал его больше всего! И не важно, кто или что это было. Пейзаж, инсталляция, ребёнок, женщина, собака, группа людей, старики, витрины... Всё привлекало его внимание и всё имело свою красоту, свою оригинальность...
Огорчало только одно. То, что стало для него даже своего рода аксиомой, правилом, не требующим доказательств. Лучший кадр – это тот, который по какой-либо причине сделать не удавалось!
А причины могли быть самыми разными: села батарейка в айфоне, проехал на большой скорости мимо интересного объекта и теперь не вернуться, объект не желает быть сфотографированным и т. д., и т. п.
И вот однажды сценка, увиденная Вадимом на пригородной станции парижского метро, раз и навсегда отбила у него охоту снимать украдкой.
Делая пересадку, он спускался по эскалатору. Народу было немного. На нижней площадке стоял мужчина, изучающий схему метрополитена. Мимо него прошла симпатичная девушка и встала на ступеньки, ползущие вверх. Мужчина тут же метнулся за ней следом и расположился двумя ступеньками ниже. Когда они проплыли мимо Андрея вверх, он интуитивно обернулся и увидел, как этот мерзкий тип засунул свой айфон под самую юбку ничего не подозревающей девушки и делает снимки.
Ещё никогда Андрею не было так противно!
Особенно оттого, что и свои сделанные исподтишка фотки он вдруг оценил как подобное же заглядывание под чужой подол.
Отвращение было таким сильным, что он тут же дал себе слово никогда больше не делать фотографий без согласия объекта его внимания.
И всякий раз, когда желание сделать «запретный» кадр вдруг пробуждалось вновь, одного воспоминания о сценке в парижском метро было достаточно, чтобы тут же прийти в себя.
К тому же и сам факт «обладания», пусть даже виртуального, приобрёл для него совсем другое значение.
Что толку «владеть» тем, что тебе на самом деле не принадлежит?! И даже не хочет принадлежать! Разве не похоже это на элементарное насилие или воровство?!
Этому искушению можно было поддаться по инерции, неосознанно... Но теперь, когда сама жизнь открыла ему глаза, упорствовать – значит идти на преступление! И пусть об этом преступлении никто не будет знать, кроме него самого, разве ему-то от этого легче?!
В этом смысле сочинительство давало ему куда большее удовлетворение!
Здесь ни за кем не нужно было подглядывать, никого не нужно было уговаривать, никому ничего не нужно было объяснять...
Достаточно было просто включить воображение... А дальше – плыви «по волнам своей памяти»!.. На фрегате своего воображения!..
Сначала Андрей писал о том, чему сам был свидетель, стараясь облечь свои воспоминания в более-менее художественную форму.
Но постепенно он заметил удивительную вещь: в какой-то момент воображение стало предлагать ему свои варианты развития тех или иных событий, отличные от того, что было на самом деле. И когда пару раз он пошёл именно за ним, за своим воображением, он вдруг ощутил необыкновенное чувство: герои словно бы вырывались из-под его опеки и начинали жить своей собственной жизнью!
Становились капризными и изобретательными, норовили поступить не так, как хотел этого он, а так, как им самим больше нравилось.
Андрей, создавший их, в какой-то момент терял над ними власть. И сам с интересом наблюдал за их действиями.
Ещё давно, читая о творчестве известных писателей, он встречал в их письмах или воспоминаниях упоминания об этом явлении. Но, честно говоря, никогда им до конца не верил, думая про себя, что это они так рисуются перед своими издателями, критиками и читателями...
И вдруг даже на собственном, таком, в общем-то, бедном, опыте убедился, что нет, не врали! Это действительно возможно!
И, когда такое случалось, Андрей начинал догадываться на собственной шкуре, что это значит – быть Демиургом. Создателем. Какая это, оказывается, не простая роль... Роль Родителя...
Тебе лишь кажется, что ты можешь управлять своим Ребёнком. На самом деле он хочет жить по-своему. Можно, конечно, его заставить, подчинить его твоему собственному решению, но не факт, что при этом вы оба будете счастливы!
И он будет тебе подчиняться неохотно, будет выглядеть схематично и безжизненно, и ты так и будешь мучиться: чего же ему не хватает? Почему он не такой, как все? Что ты сделал неправильно?
А ещё он понял, что, судя по их воспоминаниям, действительно, писатели зачастую пишут даже не для других, а для самих себя. Их увлекает творчество как таковое.
Да, конечно, они рассчитывают, что их творение будет интересно и другим.
Но, подобно тому, как паук плетёт свою паутину по внутреннему инстинкту, не заботясь о том, понравится ли она кому-нибудь или нет, художник пишет по внутренней потребности прежде всего. Просто потому, что не может не писать. Потому что если не будет писать, то его будет мучить сознание, что он не реализовал какую-то важную сторону своей личности, ту самую, которая требует от него своего воплощения...