"В вашем дневнике, - пишут мне на литературном форуме, - появилась паутина грусти и раздражения. Хотя, может быть, это только кажется".
Хм. Конечно, кажется, мои чуткие пишущие друзья. Какая там грусть - это страх. Липкий страх, и он действительно похож на паутину.
Сразу после приезда мне нужно было записать сына в школу - самой, без парижского консультанта Алексея.
Проще всего записывать в школу детей до двенадцати лет. Не требуется вообще ничего, даже ребёнка - нужно просто назвать адрес (каждой коммуне или району города соответствует своя школа) и показать справку о прививках (российский прививочный сертификат с переводом всех вполне устраивает). И, если с адресом вам повезло (то бишь район неплох), началка тоже будет благополучной.
С детьми, которые по возрасту попадают в коллеж или лицей, всё сложнее.
Во-первых, в момент записи они должны присутствовать лично.
Во-вторых, учиться они будут на класс младше - если, конечно, не знают французского.
В третьих, если в городе есть специальный класс для иностранцев, ребёнка, скорее всего, запишут именно туда.
В нашем случае именно так и получилось: в мае, при поездке в Экс с консультантом, девятилетнюю дочку быстро записали в отличную коммунальную началку. Добряк-директор, похожий на артиста Леонова ("Обратите внимание на его руки! - шепнул мне наблюдательный юрист, когда директор пошёл искать печать. - Как у крестьянина, правда?.."), внёс её имя в толстенный гроссбух и выдал об этом справку.
А тринадцатилетнего сына в коллеж со спецклассом записать только пообещали: в государственных коллежах для этого выделены несколько июньских дней. Даже информационное письмо об этом дали - что обещают записать. Хотя и не сразу, но дали. Отделаться от парижских юристов практически невозможно.
- Ну, бумаги для консульства у вас есть, - успокаивающим голосом сказал мне Алексей, когда мы вышли из прохлады стеклянно-бетонного куба на улицу, залитую майским солнцем, - а дальше разберётесь на месте. Хотите - приезжайте ещё раз в июне, хотите - решайте вопрос в сентябре, когда приедете всей семьёй.
Вот так и вышло, что в сына теперь, в сентябре, требовалось устраивать в школу самостоятельно.
На месте стало ясно, что расстояние, разделяющее школы детей, чересчур велико.
Как поступить следовало: пойти в коллеж по месту жительства, обьяснить ситуацию и настоять на записи. Но языковой барьер, но неуверенность, но липкий страх...
Как поступили мы: разумеется, по-московски. Если что-то не складывается - плати. Так сын оказался в частной билингвальной (англо-французской) школе.
Есть ловушки для снов, такие цветные колечки с пёрышками. А есть ловушки для родительских страхов (или проблем). Персонально я оказывалась в них неоднократно, и в каждой из частных школ, где в разное время учились мои дети, первая встреча с директором - событие значительное, минимум на полгода оказывающее целительное действие на тревожные родительские души.
В этом смысле мадам Ян оказалась на высоте.
- Быть подростком - это тяжелое испытание, - хорошо поставленным голосом оповестила нас она, завершая длительное рандеву. Мы предсказуемо обалдели.
- И, если однажды ты почувствуешь, что тебе одиноко... Если вдруг тебе покажется, что родители совершили ошибку, переехав в другую страну, всегда помни: двери этого кабинета для тебя открыты! Всегда. - После такого проникновенного пассажа, обращённого к нашему сыну, мы с мужем приободрились (тоже предсказуемо, но паттерны не меняются). Психологический комфорт подростка стоит гораздо больше четырехсот пятидесяти евро в месяц.
Правда, в этой комфортной обстановке учить французский сын не торопился. Зато вывел свой средненький английский на недосягаемую (ну для меня, например) высоту, найдя отличного собеседника в лице эксцентричного британца Чарли. По хитрому плану мадам Ян, тот должен был на первых порах помогать сыну с переводом (то бишь трепаться на уроках им разрешено было официально). Другие дети в школе тоже оказались вполне себе англоговорящими, и через год мадам Ян с изумлением констатировала: ожидаемого психологического срыва не произошло. Как, впрочем, и прогресса во французском.
Поэтому коллеж пришлось всё-таки поменять, прихватив, разумеется, беглый английский, дружбу с Чарли и хорошие воспоминания.
Во французском есть слово parcours - история, жизненный путь, последовательность событий на определённом отрезке времени.
В отличие от сыновнего, дочкин parcours оказался жёстче.
В первый день в школе она не поняла ни слова, много раз собиралась всплакнуть и съела чужой обед.
Самая душераздирающая история вышла с обедом.
Милая англоговорящая учительница объяснила мне, что уроки закончатся в половине двенадцатого. Подушки, кастрюльки, всякая всячина - из магазина мы торопились как могли, но на десять минут всё-таки опоздали.
Решетчатые ворота школы оказались закрыты.
За ними стоял приветливый парень с ключами, при виде нас сделавший приглашающий жест и попытавшийся нас впустить - но из всего, что он произнёс, я разобрала только что-то похожее на 'обед' и отрицательно замотала головой: нет, обедать в школе мы не планировали. Тихонько подошла дочка, и парень деликатно удалился, чтобы мы могли без помех провести военный совет.
- А что, уроки ещё не кончились? - спросили бестолковые родители.
- Похоже, что нет, - ответило храброе дитя.
- Ну ты держись, доченька, одноклассников. Видишь их?
- Да, вон они... Пошли куда-то.
- Ну и ты иди за ними, маленькая, иди...
И она, конечно, пошла.
Выяснив у внимательно наблюдавшего за нашей беседой парня (ну как-как... на пальцах!) время окончания уроков, усталые, но довольные пионеры повезли подушки домой. Чтобы - surprise , surprise! - получить звонок от Алексея. Давно не виделись же. Соскучились страшно.
Чего нельзя было сказать о парижском юристе.
- Звонили из мерии, - обошёлся он без предисловий, - и просили срочно заплатить за кантин. Да, в течение дня. Все остальные сделали это в июне. И вы там давайте, обзаводитесь уже телефонами, - посоветовал он, напоследок сжалившись и всё-таки пожалев нам удачи.
Что такое кантин, мы ещё не знали, но догадались, что это как-то связано с едой.
В мерии догадка подтвердилась: кантин - это школьное питание. В двухчасовой обеденный перерыв детей можно либо забирать домой (вот почему парень с ключами говорил про обед и махал руками), либо оставлять в школе, где их покормят и займут в оставшееся время.
Еда - дело серьёзное, почти сакральное. Она должна быть заказана и оплачена заранее - до последней порции. И потому нашу девочку накормили едой, предназначавшейся мадам Маньян, одной из сотрудниц, ведающих кантином. О чём она не преминула нам сообщить в шутливой форме, похлопав себя по бокам: дескать, спасибо, что помогаете мне худеть.
- Спасибо, что берёте наличные вместо чека! - как могла, изобразила я в знак благодарности, видя, как сотрудники мэрии собирают по карманам мелочь, чтобы внести месячную сумму за кантин с точностью до сантима. Оплата производится исключительно чеком, и наличных расчетов в мэрии не ведут. Могут только помочь в частном порядке, видя, как нелегко даётся некоторым взрослым изучение французской жизни методом полного погружения.
В отличие от детей: дочку мы забрали из школы в хорошем настроении и с маленькими подарочками от пытавшихся утешить её товарищей. Через три дня она заговорила, через неделю начала писать, и пришедший через месяц инспектор не нашёл никакой надобности в дополнительных занятиях французским или переводе в коррекционный класс для иностранцев.
А ещё немного погодя комплимент относительно отсутствия у неё акцента сделался привычным для беспечных родителей. И отличные оценки - тоже.
И родительская тревога как-то поугасла. И даже страх.
И даже чековая книжка появилась. Или вот-вот появится. В следующей истории :)