НИКТО НЕ ЗАСТРАХОВАН ОТ ВОЙНЫ
Предисловие
Дети и война...
Что они думают в те моменты, когда их город бомбят? Что чувствуют? Как выживают, оказавшись лицом к лицу со смертью? Как быстро взрослеют и учатся понимать, что никто не застрахован от войны. Что подобное может произойти в каждом городе нашей планеты, в любой семье. С каждым и со всеми!
Пока взрослые ведут кровопролитные войны и никак не могут остановиться, дети во всем мире страдают от этого. Ведь одни из них пережили войну, другие живут на линии огня, третьи растут в преддверии будущих военных конфликтов.
Дети и война. Что они думают, когда их город бомбят?
История первая
А ЛЮДИ СТАЛИ ДРУГИМИ…
…Лето в разгаре. Полдень. За окном жарко. А к вечеру станет душно. Многоэтажка прогревается за день, а потом отдает тепло до 3-х ночи. Даже раскрытые окна не помогают. Валентинка задумчиво сидела на подоконнике. Гулко громыхнуло. Это артобстрел, ставший обычным, но никак не привычным в их городе. Да разве можно к такому привыкать! Девочка всегда верила: человек рожден для счастья. А в понятие счастье не входит, когда кого-то убивают.
Арх-трарарах! Гах-гах… Бабахнуло несколько раз подряд. Город съежился, растерянно замер, не понимая: зачем все это? Разрушать, ломать, уничтожать, разбивать, калечить — и так уже второй месяц. А ведь поначалу девочке все казалось праздником: жители города собирались на главной площади с транспарантами: «За мир!» и «Нет войне!» Из громкоговорителей звучала музыка прошлых лет. На плакатах были нарисованы улыбающиеся народы всего Земного шара, а под рисунком красовалась надпись: «Давайте, люди, дружить друг с другом!» И даже забытый с 90-х годов праздник солидарности всех трудящихся 1 Мая прошел на ура!
Но внезапно все изменилось. В город пришла война. Сначала загромыхало в аэропорту и на железнодорожном вокзале. Ух, ух, ух! Гулко бахали минометы. О-го-го! Вторили им «Грады». Бах-бах! Отвечали танки. Заполыхала вокруг земля, гарью наполнился воздух, небо затянуло темными тучами. И девочке стало казаться: что-то страшное, неведомое и злое подступает к ее любимому городу миллиона роз. Вот, еще немного и скроет мрак все, что ей так дорого…
Жалобно зазвенели стёкла. Валентинка вздрогнула и еле успела подхватить леечку с водой для цветов, стоявшую рядом. Опять раскатисто ударили залпы: где? В каком районе сейчас прилетело орудие убийства и разрушения, созданное устрашать одних, а другим дающее право решать: кому жить, а кому погибать?
… Бой идет уже в городе. Ба-а-бах! Ух-ух. Трататах! У-у-у-у, фьюить, бух! Такое протяжное, тяжелое и удручающее, что даже их дом, казалось, подпрыгнул с испугу на месте.
«Страшно», — тихо произнесла Валентинка, поёжилась, горько вздохнула.
«Что?» — переспросила сестру Маруся, отнимая пальцы, которыми младшая закрывала уши при очень уж сильных разрывах снарядов.
«Война очень страшная, — пояснила Валентинка. — Слышишь, как бабахают! У меня, как у ёжика, все иголки дыбом! И плакать почему-то хочется…»
«Ага, — жалобно согласилась младшая. — Это у тебя стресс. Так мама говорит. На улице пусто?»
«Никого, — нараспев проговорила Валентинка. — Ни народу, ни собачек, ни кошечек. Даже птички улетели в мирные страны».
Стёкла в доме задребезжали.
«Ух! — вскрикнула младшая, испуганно заморгала и умоляюще попросила: — Слезай, скорее. Нельзя возле окна сидеть! Идём лучше в ванную! Там эти…как его…перекрытия бетонные. Если что…»
Не дослушав, Валентинка, скатилась с подоконника, как стеклянный шарик-марблс с круглого отполированного стола. Затем присела под окном по самую макушку и высунула любопытный нос: «Это взрывная волна. Когда «Грады» стреляют, бежать надо в ванну или коридор. Когда из танков, на пол ложись, подальше от стёкол. Они хоть и заклеены скотчем крест-на-крест, но лучше не рисковать. А когда минометы, можно в комнате на полу сидеть».
«А сейчас что?» — уточнила семилетняя Маруся. Она расположилась у большой гардеробной прямо на полу, подстелив только коврик. Рядом сидели любимые игрушки: две куклы, мишка, зайчик. Все они готовы были к срочной эвакуации. Рядом стояла большая плетёная корзина, в которую девочка собиралась их спасать, когда потребуется выбежать в подъезд, а потом в убежище.
«Не знаю, — буркнула двенадцатилетняя Валентинка. — Всё сразу! Наверное…»
«Нельзя так, — протяжно запричитала Маруся. — Нельзя! Они же взрослые. Должны понимать. Нельзя других обижать…»
Сестрёнки съёжились, слушая раскаты и громыхания. Но это был не летний благодатный дождь с грозой, молнией и тёмными суровыми тучами. Это была подлая, злая, страшная война. И с этим пока ничего не поделать…»
«Никого обижать нельзя», — мрачно согласилась Валентинка. Перебежками и почему-то пригнувшись, направилась к сестрёнке, сидевшей у открытой раздвижной дверцы гардеробной, чтоб в случае чего нырнуть в шкаф и закрыться от всего воюющего и злого. Эта странная привычка пригибаться появилась у них недавно. Девочки сами не понимали, зачем вжимают голову в плечи и стараются двигаться по дому и улицам бесшумно и стремительно. Что-то внутри заставляло их так делать. Это было не очень приятно (гораздо приятнее ходить с высоко поднятой головой, расправив плечи), но так уж сложилось. И не их в этом вина, что взрослые дяденьки «не доиграли в детстве в солдатиков».
Валентинка присела на пол, обняла Марусю: «Потерпи. Скоро уже родители придут…»
Младшая доверчиво прижалась к старшей, задумалась. Если до войны Марусю все считали непоседой, то теперь терпеливо сидеть и ждать девочка научилась.
«Посидим у гардеробной, — уговаривала то ли её, то ли себя Валентинка. — В ванную не пойдём…»
«И на балкон нельзя! — подтвердила Маруся. — Когда снайперы работают, запрещается выглядывать даже из окошка. И шторки надо закрывать. Особенно вечером. А зачем эти снайперы стреляют по нам?»
«У них своих детей нет, — спокойно, но сурово пояснила Валентинка. — Вот они не хотят, чтоб у других тоже были».
«О! — изумилась Маруся. — А, если все же дети у них есть?»
«Нет, — задумчиво проговорила Валентинка. — Дети появляются у тех, кто их любит».
«Ага, — кивнула Маруся и посочувствовала: — Трудно, наверное, когда никого не любишь».
«Непросто, — согласилась старшая. Прислушалась. — Вроде тише стало?»
«Скорей бы уже, — подхватила Маруся и жалостливо так заныла: — А то сиди дома. На улицу нельзя. Магазины закрыты. Подружки разъехались с родителями, кто куда. И зачем эту войну придумали? Скучно им, что ли, в мире жить…»
«Не знаю я, — озадаченно протянула Валентинка. — А помнишь, прошлым летом, как здорово было играть на улице! На роликах с Димой и Колей катались наперегонки. На велосипеде с Оскаром и Андреем ездили».
«Ещё с Олесей и Ксюшей в резиночки играли, — радостно подхватила Маруся. — После с Ренатом, Тарасом и Сашей мячик на площадке гоняли».
«И разноцветными мелками рисовали на асфальте, — мечтательно произнесла Валентинка. — А ещё в бадминтон играли, шалаш строили, концерт устраивали, классики рисовали…»
«…и танцы! — с азартом подхватила Маруся, у которой от всех этих воспоминаний сразу улучшилось настроение. — А показ мод, и кукольный театр для малышей, а прятки».
«Прятки у нас сейчас каждый день, — недовольно перебила Валентинка. Взглянула на погрустневшую сестрёнку и смягчилась. — Это ничего. Когда-нибудь эта война закончится».
«Баба Клава говорит, — сумрачно пробормотала Маруся. — Пока всех не перебьют».
«Слушай её больше, — нахмурилась старшая сестра. — Бабе Клаве и в мирное время никто не нравился. А сейчас и подавно. То ворчит, то бурчит. Хм, не зря Колька с третьего этажа прозвал её бормашиной. Ж-ж-ж, аж зубы сводит от этой женщины».
«Ты, как папа рассуждаешь, — усмехнулась Маруся. — А когда они придут? Родители?»
«Кто ж теперь разберёт, — развела руками Валентинка и гордо произнесла. — Папа в МЧС. Мама наша врач. Они людей спасают, а не убивают. Это у них профессия такая!»
«Ясненько, — вздохнула Маруся. — Спи, моя радость! (это она кукле Нине). Вот одеялко подоткну, тебе будет тёпленько. И подушечка у тебя синенькая, кружевная. Спи. Не слушай этих…злых дяденек. Они не любят деток. Поэтому и бабахают. Пугают…»
Валентинка задумчиво сидела рядом, поглаживая сидевшего возле шкафа плюшевого медведя.
«А-а-а-а», — забаюкала куклу Маруся.
«Замолчи! — заорала вдруг на сестру Валентинка. — Не вой. И так тошно».
«Она без песенки не засыпает, — захныкала Маруся. — Вот скажу маме…»
«Лучше сразу папе, — резко предложила Валентинка. — Им проблем мало без твоих ябед».
Маруся насупилась, прижала куклу Нину и отодвинулась от сестры. Потом пообещала: «Счас залезу в гардероб, дверь закрою, и сиди тут сама».
Валентинка озадаченно взглянула на сестру. Такая перспектива её не устраивала.
«А давай песни петь! — неожиданно предложила она. — Они бабахают, а мы поём!»
«Давай! — повеселела Маруся и затянула: «Вместе весело шагать по просторам…»
«… И конечно, припевать лучше хором», — во всю мочь вторила Валентинка.
Бабах, — донеслось с улицы. Сестрёнки прижались друг к другу и хором завопили: «От улыбки станет всем светлей!»
Стёкла звенели, многоэтажка периодически подпрыгивала, жители укрылись по домам и подвалам — бои в городе разгорались с новой силой.
Стараясь перекричать гром и канонаду орудий, Маруся вопила: «Если добрый ты — это хорошо, ну, а если нет — плохо» (знакомая с детства песня про кота Леопольда никак не вспоминалась, и девочка решила интерпретировать её по-своему).
Прошло полчаса. Перебраны были уже все любимые детские песенки о добре, дружбе, улыбках, мире. А за окном по-прежнему бухало, бабахало, выло… Это свирепствовала война, унося чьи-то жизни.
…А дети пели. Вспомнили они «Крейсер «Аврору»», «Облака, белогривые лошадки», «Добрый жук» как-то не пошёл (вставать в круг при такой встряске вокруг просто не очень хотелось!), потом была песенка Забавы «Ах, если бы сбылась мечта моя!» Её Валентинка переделала по-своему, громко выводя: «…сбылась мечта моя-а-а-а, и мир скорей настал». Марусе очень понравилась такая переделка. И девочки затеяли Молитву-игру, где все детские песни призывали взрослых к Миру, Дружбе, Улыбкам, Добру и Любви!
… Тем временем в аэропорту продолжало громыхать гулко и страшно. Словно огромный молот опускался на притихший грустный город и, вбивая огромные бетонные сваи в самое его сердце, безжалостно разрушал всё вокруг, сея хаос.
А дети пели «Антошку», «Кузнечика в траве», «Ох, рано встаёт охрана»…
«Грады», гаубицы, самоходки наперебой извергали снаряды, разрушавшие красивые улицы и уютные скверы, величественные театры и старинные музеи любимого города. Ломали остановки, взрывали асфальт, пробивали дома, уничтожали транспорт. Никого не щадя, ни о чем не жалея. Больницы, детские площадки, парки, школы полыхали в огне и дыму. Покорёженные и перевернутые вверх дном автомобили, вывороченные фонари, разлетевшиеся вдребезги, как осколки стекла, дворовые скамейки, столь любимые бабушками и ребятней.
«Миру — мир! Нет войне!» — второй час скандировали дружно две маленькие девочки своё заклинание, заговаривая войну уйти, оставить их город, вернуть Счастье и Благополучие в семьи.
Наконец, Валентинка, у которой уши были зажаты ладошками не так крепко, как у Маруси, услышала, что в дверь трезвонят. Она вскочила, убрала ладони от ушей и легонько потрясла младшую: «Слышишь?»
«Ага, — не вынимая пальцы из ушей кивнула Маруся. — Бабахают!»
«Пальцы вынь!» — строго приказала Валентинка.
Младшая всё прочитала по губам и с готовностью исполнила просьбу. Ей самой уже надоела эта жизнь с пальцами в ушах.
«О! — удивлённо проговорила Маруся затем. — И в дверь звонят! Гроооомко…»
Девочки крадучись, на цыпочках, отправились в прихожую.
«Тсссс! — приложила палец к губам Валентинка. Будто тишина имела сейчас какое-то значение. — Посмотрим в «глазок».
«Ну, — нетерпеливо теребила Маруся. — Кто там?»
«Соседи, — удивилась Валентинка. — И чего им дома не сидится в такое время?»
В дверь опять позвонили. Потом ещё. И ещё!
Наконец, девочка решилась и неторопливо открыла замок, перед этим уточнив: «Бабушка Клава, это вы?»
«Я, — раздражённо завопила та из-за двери. — Что у вас такое стряслось?»
«Почему кричим?» — Андрей Ильич, её муж, с любопытством заглянул в полуоткрытую дверь.
«Мы даже поначалу не поняли, — тараторила бабушка Клава. — Все разъехались…»
«Разбежались», — солидно уточнил Андрей Ильич.
«Да, ну тебя! — отмахнулась от мужа соседка. — На площадке жильцы: только вы да мы. Тут этот грохот, мы с дедом даже не разобрали сперва, где орут?»
«Мы не орём», — грозно перебила Маруся.
«Чтооо?!» — возмутилась привередливая бабушка Клава.
«Поём, — вежливо уточнила Валентинка. — Мы поём».
«Чтоб не страшно», — с серьёзным видом поддержала сестру Маруся.
Соседка растерянно заморгала. Дед Андрей угрюмо потёр затылок. Вздохнул и вдруг разрешил: «А пойте!»
«Может, к нам пойдём? — вдруг вкрадчиво предложила соседка. — Или, хотите, мы с вами посидим?»
«Мы большие, — в один голос ответили девочки. — Благодарим. Справимся.
Такая соседка перед ними предстала впервые: добрая и огорошенная. Дедушка Андрей вздохнул: «Молодцы. Пойте. Если что, мы рядом. За стенкой…»
Поговорив с соседями, девочки вернулись в детскую. Стало немного потише. Валентинка прокралась на кухню и принесла сладкую булочку (напополам) и чаю. Правда, он уже остыл, но всё равно был вкусным. Кукла Нина благополучно уснула. Валентинка достала любимую книгу Сергея Козлова «Про ёжика и медвежонка». Увлекшись, девочки не заметили, как летит время. Уже в пятом часу Маруся вспомнила: «Когда родители придут?» «Скоро», — успокоила Валентинка.
… И тут опять началось. За окнами бабахало, выло, гремело, дрожало. Землетрясение. Ураган. Вихрь. Вулкан. Всё в одном флаконе.
Притихшие девочки подальше запрятались в гардеробную. Дверь, правда, не прикрывали. Чтоб удобнее в ванную бежать! А там и в коридор. К соседям! Те же разрешили.
У-у-ух! Взззз. Бух, бух, бабах…
«Поём?»— прошептала Маруся, от испуга закрыв руками глаза, а не уши.
«Поём!» — величественно и громко согласилась Валентинка. Высунулась из гардеробной, приосанилась и…
«А какую?» — приободрилась и Маруся.
«Помнишь, на параде 1 Мая! Все пели и улыбались, — напомнила сестрёнка. — Правда, я только начало знаю: «Широка страна моя, родная…»
Маруся кивнула, и сёстры громко, хором, торжественно, на всю квартиру, а также весь усталый, потерявший надежду город, запели: «Широка страна моя родная…»
И тут, перекрывая гул орудий, донёсся из-за стенки бас Андрея Ильича: «Много в ней лесов, полей и рек…» И звонкий, какой-то девичий бабы Клавы голос: «Я другой такой страны не знаю…»
«…где так вольно дышит человек!» – сразу вспомнив весь куплет, радостно и гордо пропели сестрёнки.
… Война не ушла. Она даже не испугалась. А люди стали другими.
http://журнальныймир.рф/avtor/ignatova-nata