Ну, что нам всем объяснять про эти гробы и поминки? Идёт по накатанной. Все покойники и ритуалы, как близнецы. Это живые чем-то отличаются друг от друга, мёртвые — нет. Серёга – тоже. Правда, в гробу он смотрелся немножко смешно. Казалось, что это просто очередной прикол. Зашёл в свою любимую рюмочную на углу Ленинградской и Советской, а потом, подустав, прилёг.
Своеобразия в нём хватало. Даже на тот свет он собирался с помпой. Выписался в очередной раз из больницы, купил ящик водки и поехал на дачу.
—Заезжай! — звякнул с утра. — Помянем меня.
—При жизни?
—А чё? Так интересней.
Я не поехал. Не верил, что он так сделает: уж больно любил привирать мой товарищ, на себя навешивать чужие ордена и медали.
Ошибся я. Так именно он и ушёл. Один, на даче, с рюмкой. На фоне гор, залитых солнцем, и моря.
Под капельницей, в больничной палате, под вздохи родни и заботу медиков прожил бы больше.
Не захотел.
Да и на сколько больше — на день, на неделю? Поминутно впадая в беспамятство.
А тут раз — и аут. Как это ни называй, себе лично он только помог. Да и другим.
Они, его родные, знакомые сидели к кафе за столами и вспоминали о нём. Какие-то эпизоды из жизни поочерёдно выплескивались из уст. Что это давало? Да ничего, в общем. Всё это была просто розовая пастель на икону. На ней не доставало ещё только нимба. Того, чего никогда не было над ним на самом деле. А что было? Не важно это. Важно лишь то, что осталось у других.
То, что оставил нужное, способное вдохновить на что-то красивое и дельное.
В памяти, например.
Это касается всех без исключения. Поэтому одни из нас сразу после смерти переходят безвозвратно в покойники, а другие так и остаются жить и помогать живущим.
С утра подтянул к себе телефон. Вызываю.
Гудки…
Спит, что ли, балбес? Ах, да...
Ну, вот забылся. От старых привычек в один миг не отделаешься. Не получается так у живых.
Да и вообще, смерти нет. А если даже и есть, мы об этом всё равно не узнаем после своей смерти, ибо мёртвые ничего не имут.