Обе мои невестки были беременны, вторая жена старшего сына на пятом мясяце, жена младшего на третьем месяце. Бедный мой мальчик, так хотел иметь дочку, но что удивительно, обе они потеряли малышей и старшую невестку врачи еле спасли и все произошло за один месяц и буквально через неделю, звонит бывшая жена старшего сына, старшей невестке и говорит,
- Ты, тварь! Захотела родить незаконнорожденного? Никогда этого не будет, уж я постараюсь.
И по телевизору, по ТВ-3 показали программу, как можно сделать магию, слепив беременную куклу и тыкать иглами в живот этой кукле, злодеяние совершалось сразу, женщина теряла ребёнка. Мы были в шоке. Сентябрь двух тысяча пятнадцатого года, сыну стало совсем плохо, он попросил приехать старшую сестру, что та незамедлительно и сделала. Положив руку сестры себе под голову, Худоёр сказал ей,
- Я Вас очень всех люблю. Мне надо жить, иначе мама не выдержит. И я так хочу жить...
Дочь плакала над ним и успокаивала, говоря, что он обязательно поправится. Сыночек мой, до конца надеялся, что поправится, постоянно просил у меня таблетки валидола под язык и включая телефон, слушал суры из Корана. Он внутренне понимал, что уходит и приближение смерти его очень пугало. Ведь он был молод, ему едва исполнилось тридцать четыре года. Но на Хаит намаз в мечеть он всё таки пошёл, к концу намаза ему стало плохо и его привезли почти на руках. Младшая дочь подарила ему спортивный костюм, Худоёр всегда изысканно одевался, был красив, высок и статен. Он показал мне костюм и сказал, что это сестра ему подарила, но радости в измученных болью глазах, я не увидела. Он почти не вставал, но всегда такой чистоплотный, любил купаться утром рано и когда вечером приходил с работы, обязательно принимал душ. Он захотел искупаться, боясь за него, ведь он мог упасть, я предложила искупать его, да разве он согласится, всегда стиснительным был.
- Ну тогда пусть жена искупает. - предложила я.
Но шатаясь, он сам зашёл в ванную, а я стояла за дверью и спрашивала, всё ли с ним хорошо и только когда он вышел, я успокоилась. Соседка делала свадьбу и попросила меня сделать ей сто пятьдесят эклеров, я не могла ей отказать, ведь она часто меня выручала деньгами, когда просто не хватало на больницу и лекарства. Сын, который в последнее время почти ничего не ел, а если и ел, его вырывало, попросил пирожное. С какой радостью я смотрела, как он съел три эклеры. Мы часто вызывали машину скорой помощи, у сына падало резко давление. Однажды у него закатились глаза и он побледнев, тихо сказал,
- Мама, мне плохо, я ухожу...
У меня была паника, мы вызвали скорую, приехали быстро. Давление упало, шестьдесят на сорок, сына забрали в ТашМИ, но на скорой он ехать отказался,
- Машину трясти будет, я с братом, следом поеду.
Он очень устал и молил меня, чтобы его сразу положили, без всяких формальностей в приёмном покое. Но кто же согласится? Вывезли кресло, мы посадили его и завезли в приёмный покой, я стояла за спиной сына, голова сына лежала на моей груди,
- Я ухожу...мне очень плохо... - проговорил он.
Вся в слезах, я молила врачей, скорей отвезти сына в палату. Его положили в терапию, эндокринологическое отделение. Стали делать капельницу, вдруг он попросил брата привезти ему шурпу в горшочке и именно из кафе "Бухара" Сын конечно сразу уехал и привёз лекарства и шурпу. Худоёр, мой мальчик немного поел, с ним на ночь осталась жена. На следующий день я сидела с ним рядом, кормила его и мы тихо разговаривали. Но он быстро уставал и очень боялся оставаться один. Господи! Если бы я только знала, что это его последняя ночь. Я должна была остаться с ним на ночь, но младшая дочь, видя как я вымотана, отправила меня домой, сказав, что сама останется с братом на ночь. Потом, она мне рассказала, что ночью, он просил сестру не засыпать, она сидела у его изголовья, на полу, а сын целовал её руку и говорил, как он нас всех любит. Потом, глубокой ночью, ему стало совсем плохо, вводили укол в вену, но лекарство не шло, а сын...вроде, как в забытье, разговаривал с моей свекровью, со своей бабушкой и от души смеялся, как ребёнок, говоря,
- Бабушка? Да...что? От моих болей даже стены плачут? Хорошо, да, хорошо...
Потом вдруг придя в себя закричал,
- Мама! Позовите маму!
Дочь стояла над братом и рыдала, не зная, что делать. В четыре утра меня разбудил старший сын. Видимо сказалась усталость, но я крепко спала и когда он меня позвал, я резко вскочила с кровати,
- Что? Худоёр? Ему плохо? - выкрикнула я.
Как собралась,как приехала в больницу, помню смутно, но сына уже рано утром перевели в реанимацию, я попросила врача пропустить меня к сыну. Как я говорила, в ТашМИ работал зять моей сестры, хирургом и заведующим отделения, я ему буду благодарна до конца своих дней. По его просьбе, меня пропустили к сыну, светлое, холодное помещение и три каталки, не кровати. В середине лежал мой сын, я подошла к нему и взяла его за руку, он взмолился, чтобы я его отвезла к той женщине, ну, которую приводила его тёща, которая тогда забрала его боль. Я не могла ни в чём ему отказать. Мы со старшим сыном, написав расписку, вывезли сына из реанимации и посадив в машину, повезли к той женщине. Хотели, чтобы она сама приехала, но та отказалась, сказав, что в больницу не зайдет. Старший сын ехал так, чтобы машину не трясло, но дороги предательски не давали ехать спокойно. И при каждой тряске сын стонал от боли. Да, женщина вышла, села в машину, почитала сына... Потом я спросила его,
- Может домой поедем?
Ах мой мальчик, он думал, что в больнице ему будет оказана помощь и попросился обратно. Что ж, мы вернулись обратно в ТашМИ, но оттуда его уже как бы выписали, пришлось вновь вызывать врача к реанимации из приёмного покоя, так как сын ехать в приёмный покой напрочь отказался, он просто не в силах был это сделать. Я умоляла, я рыдала, сын просто просил, чтобы его положили отдохнуть,
- Мамочка, я хочу просто лечь, пожалуйста... - молил сын.
Я попросила зятя сестры, пока оформляют приём больного в реанимацию, чтобы сын полежал у него в кабинете, на диване. Но откуда-то вышел мужчина, врач и начал громко говорить, что это не положено. Наконец сына завезли в реанимацию, а мы...стояли у дверей и ждали чуда. Потом невестка сказала, что мы можем увидеть Худоёра через окно, с улицы, мы выскочили на улицу, окно было чуть приоткрыто и мы услышали два голоса, женский грубо говорил,
- Ну-ка ложитесь. Я кому сказала? Быстро ложитесь!
И умоляющий, тихий голос сына,
- Прошу Вас, я сам, я сейчас лягу, пожалуйста...
Наргиза, жена Худоёра не выдержала и открыв окно, сказала медсестре, а именно она приказным тоном говорила моему сыну,
- Будьте повежливее, перед Вами больной человек. Что это за отношение? - сказала Наргиза.
Но медсестра только закрыла перед нами окно, а я попросила Наргизу успокоиться,
- У них мой сын, прошу тебя, не груби им. - сказала я ей.
Ближе к обеду, я опять попросила врача пропустить меня к сыну, меня пропустили, видимо мои слёзы подействовали, хотя врачи уже говорили, что надежды нет, но о смерти я и думать не хотела. Когда я зашла к сыну, он лежал на том же месте, только его блуждающие глаза меня не узнавали, я целовала его руку и бормотала, как сильно я его люблю,
- Это я, твоя мама родной, ну скажи что-нибудь, Худоёр, сыночек мой, посмотри на меня...
Но мой сын меня не слышал, уж не знаю, что ему вкололи, но сын был невминяем. Когда я вышла из реанимации, подошёл зять моей сестры и сказал,
- Прошу Вас, крепитесь. Но я советую Вам забрать сына домой, пока он жив, иначе Вам его отдадут всего перерезав, сделав вскрытие. Ему осталось всего часа два, три.
Я послушалась его, позвав старшего сына, я сказала, что забираю сына домой. Даниёр, мой милый мальчик, никогда не видела его слёз, лишь раз, когда его ребёнок лежал в реанимации. Он зашёл к брату и увидев, что тот привязан за руки и за ноги, устроил в реанимации погром, накричал на медсестёр и на врача, сказав, что сейчас их привяжет, пнул сильно ведро, стоявшее на полу и написав расписку, вышел со слезами из реанимации. Зять сестры предоставил машину скорой помощи, чтобы мы могли увезти сына, младшая дочь, жалея меня, сама села к брату, мы поехали следом. По дороге, я позвонила мужу и попросила открыть ворота,
- Я везу Худоёра домой, открой ворота. - сказала я Баху.
Его крик меня поверг в шок.
- Он умер?
- Нет нет, он жив. Просто я везу его домой. - ответила я.
Всё было, как в тумане, как во сне. Сына занесли в его комнату и положили на кровать, постелив новые простынь и пододеяльником укрыв его. Как описать, как уходил мой сыночек? Широко открытые глаза, будто застекленелые, от того что несколько часов он ни разу не моргнул...и дыхание. Он глубоко выдыхал и скрепел зубами, а его жена, сидя рядом и склонившись над ним умоляла,
- Прошу Вас, Худоёракя, Вы же зубы сломаете. Не делайте так.
Не знаю, откуда, но дом был полон людьми. Пришли все друзья моих сыновей, кто-то из них побежал за лекарством, чтобы поднять давление, иные стояли перед открытой дверью спальни и смотрели, как первая тёща Худоёра, плача, вводила ему капельницу. Дочери сидели у изголовья сына и плакали, а я хотела поцеловать сыну руку, хотела повернуть ладонью верх, но сын резко удержал свою руку, я испугалась и позвала Баха,
- Зайди к сыну, попрощайся с ним, видишь, он уходит. - сказала я ему.
Бах сев на пол, плача, поцеловал сына и попросил у него прощение. А я сев к ногам моего мальчика, целовала ему ноги. В зале, перед дверью стояла первая жена Худоёра, она плакала и просила вызвать МДС,
- Прошу Вас, он же ещё жив, вызовите МДС. - молила она.
Видя страдания своего мальчика, я сев на диван, стала молить,
- О Аллах! Если ты уж забираешь моего мальчика, сделай это быстрее, не дай мучиться ему так.
Господи, какая же мать просит Всевышнего забрать его ребёнка? Только после капельницы, когда прошло около четырёх часов, мой мальчик вдруг, как бы пришёл в себя и даже глаза оглядели нас...и три раза глубоко вздохнув, мой мальчик ушёл. Плакали все, даже ребята, пришедшие проститься с другом. Но глаза сына остались открытыми, тут моя сестра подошла и закрыв ему глаза, долго держала, чтобы они вновь не открылись. В большом зале, в середине, постелили две курпачи и застелили новой простынью, подложив бархатные подушки. Сына, подвязав ему подбородок ситцевым платком, положили туда и накрыли покрывалом. Странная штука жизнь, я готовила себе на смерть всё необходимое, а всё ушло сыну.