(о врачах)
Холмистые края исподволь меняли зелёный наряд на золотисто-жёлтый – подбиралась осень, яркая, но с явной грустинкой об ещё одном навсегда уходящем лете.
« Не последнее ли моё лето, а если последнее…» – думал Степан Петрович, наслаждаясь чистым воздухом родных мест, но с трудом переставляя больные ноги, верой и правдой ему служившие уже восемьдесят лет. – После себя что людям оставляю? Вспомнит ли кто? Нет, нет, не это главное – важно то, что жил, не думая, что грех, что не… Спасал жизни, оперируя…порой совсем безнадёжных. И так почти шестьдесят лет.
И мама моя тоже… Сон сегодня – дивная картина: мама осторожно ступает по широкой синей, как июльское небушко, ковровой дорожке. Навстречу ей медленно движется женщина, в бирюзовом одеянии, над головой ослепительное сияние, в руках белые розы… Останавливается в двух шагах от мамы и, поклонившись, произносит: « Я покровительствую о БЛАГЕ твоём ЗДЕСЬ за заботу да исцеление земных чад моих, человеков. Это тебе, ВЕЛИКАЯ СЛУГИНЯ, твои любимые белые розы…» Выходит, мою маму Там встречала сама Богородица. Сон …
Расскажи людям – не поверят, более того – заподозрят в глубоком нездравии».
В далёком 1953 году Степан, с отличием заканчивая школу, заявил матери и бабушке: «Буду летать, только летать и … никакой медицины, не передумаю, не переубеждайте…».
Тогда мама, Нина Ильинична, строгим словом хирурга усадила сына рядом и заставила выслушать: « … Хватит нам одного лётчика, отца – всю войну на крыльях, не ранен, везунчик. И всё-таки погиб в мирное время … лётчик-испытатель. Если бы это было редкостью крылатой профессии… Увы! А моя неизбывная забота – кому я передам скальпель, должна…».
Всю короткую июньскую ночь юный Степан решал, пожалуй, самую трудную задачу: «крылья или скальпель». А за завтраком, благодарно глядя на маму и бабушку, мучительно ожидавших его решения, твёрдо, как бы сам себе, сказал: «Скальпель».
Давно нет мамы, а её ненавязчивые краткие советы Степан помнит всю жизнь и свято их чтит. Её докторским кредо была философия Сократа: искусство УЧИТЬ и искусство ЛЕЧИТЬ – это от Бога… Она была искусным хирургом и в этом видела смысл жизни доктора. « Если душа такую жертвенную стезю не принимает, сойди с неё, навсегда, – с таких слов начинала Нина Ильинична каждую первую лекцию у первокурсников. – А если решили с сей тропы не сходить, то не забудьте о докторской высоте, которой он должен достичь и хотя бы чуть-чуть подняться
над ней, чтоб душа познала торжество собственных достижений во имя ЗДОРОВЬЯ человека».
В их доме всегда благоухали букеты роз – признательность благодарных пациентов. Розы у Нины Ильиничны вызывали неизменный восторг, схожий с ликованием малыша от улыбки матери, склонившейся над ним.
Других «подношений» она не принимала. Сыну дала совет: «Помни, приняв подачку, ты убил в себе душу врача. Навсегда. Эта профессия значит одно – СЛУЖИТЬ человеку, его здоровью. Настоящий врач – самый ВЕЛИКИЙ СЛУГА на земле. Что было бы, если бы хирург в прифронтовом госпитале потребовал от раненого на операционном столе мзду? …Трибунал – расстрел деляги-медика. И поделом. Но этого не было, не могло случиться с нашим врачом».
«Попасть под «нож» Нины Ильиничны считалось большой удачей для пациента, если то было необходимо. Недаром среди ею оперированных ходили слухи, что она не столь скальпелем человека избавляла от страданий, сколь своей душой, вступающей в союз с душой пациента на операционном столе, И успех, непременно успех… Думается, что она владела чем-то бОльшим, чем скальпель и учебники. «Возможно. Не зря же Полкан увидел в ней свою спасительницу…» – размышлял Степан Петрович, вспоминая хромую овчарку, которую мама привезла с фронта.
История более чем не ординарная. 1943 год. В самый что ни на есть канун Курского сражения был развернут прифронтовой госпиталь. И началось… Пятьдесят дней и ночей поток раненых. Редко кого врачам не удавалось спасти. Трое хирургов оперировали круглосуточно, отдыхая по очереди час-другой. Спасённых бойцов при малейшей возможности отправляли в тыловой госпиталь.
Как-то, Бог весть откуда, на территории госпиталя объявилась, волоча правую переднюю лапу, овчарка. Тощая, шерсть клочьями. Села у склада и никого к себе не подпускает. Взгляд – что взгляд человека у последней черты, будто выискивал кого-то. Ходячий больной с расстояния кинул ей свой кусочек сахару – съела, продолжая своё наблюдение за окружающим.
В этот момент из операционной вышла на воздух Нина Ильинична, уставшая после трёхчасовой операции, присела на пень и почти задремала. Очнулась от собачьей ласки: овчарка лизнула её лоб, щёки и моляще глядела в широко раскрытые от удивления глаза доктора.
Пёс сам подал ей левую лапу. А когда доктор попыталась взять его правую лапу, взвизгнул – из глаз выкатились слезы… «Ясно: ранение в лапу. Никогда не видела собачьих слёз. Видела в деревне крупные слёзы коровы, когда её вели на бойню. А собачье горе… впервые. Должна помочь, прооперирую, хоть я и не ветеринар», – решила Нина Ильинична. Помогла. Удалила осколок мины, застрявший в кости. На ошейнике пса еле читалось ПОЛКАН. Служил то ли в разведке, то ли у партизан. Нашёл госпиталь, выбрал себе спасительницу. Теперь благодарно подавал правую лапу своему доктору, провожая её в операционную и встречая у того пня, где началась их дружба. Не спешил уходить. Видно, потерял всех своих командиров-друзей.
Если бы это было последнее горе Полкана… Пёс оказался опытным в своём собачьем военном деле.
Ранним утром спешно грузили раненых на полуторки-попутки (два десятка бойцов нуждались в срочном стационарном лечении в тылу). Нина Ильинична как опытный хирург, отдавая краткие приказы, поторапливая санитаров, словно предвидела…
И случилось. Откуда ни возьмись – немецкий самолёт! «Ложись!» – раздалась команда хирурга. Полкан мгновенным прыжком свалил с ног свою спасительницу и накрыл её собой…
С бреющего полёта пулемётная очередь, а метрах в ста от госпиталя грохнула бомба…
Нина Ильинична поняла, что не ранена, но чувствовала на руке горячую струйку… Полкан скулил, истекая кровью. И опять из глаз слёзы… Чудом уцелевшие медленно поднимались с земли, но не всем суждено было подняться…
Пять пуль удалила доктор из перебитых задних лап друга. Долго хромал, но – на своих лапах. Разве могла доктор оставить друга-спасителя, когда её демобилизовали по ранению?!
Так Полкан обрёл дом и тот уют миролюбия, когда воевать не надо…
Мать и сын – два доктора, воистину исполнившие ДОЛГ пред НЕБОМ и ЧЕЛОВЕКОМ, живут в памяти народной. Вот только не стало бы это легендой…
30.05.2017 г.