Конференция, организованная в Петропавловске-Камчатском, выявила, в первую очередь, пробивные способности ученых-гидрогеологов. Перелет сюда от Москвы и обратно стоил около двух моих месячных окладов. А из Питера того более. Ректор долго кряхтел, подписывая мне командировку. Вот почему сборище получилось далеко не полным.
В гостинице Авача я кинулся искать своих питерских коллег. Открываю одну из дверей и утыкаюсь в стол, уставленный бутылками. Хозяин номера, как будто мы с ним расстались полчаса назад (на самом деле не виделись год), спокойно констатирует:
- А вот и Юровский. Осталось там чего-нибудь? Налить!
Налили. Огляделся. За столом не хватает одного маститого профессора, с которым следовало бы переговорить по срочному делу. Спрашиваю:
- Не прилетел?
Прилетел, отвечают. Заперся с двумя москвичами в номере и играет в преферанс. На стук не открывает. Оригинал. Прилететь в такую даль, чтобы сыграть в преферанс. И ты не стучи. Бесполезно.
Разница во времени с Москвой девять часов. Организм не желает ее воспринимать. Потому в гостинице в эту ночь никто и не спал. Ходили друг к другу в гости. Куролесили. Утро. Открытие конференции. Понятное дело, большинство участников сразу задремало. Наконец, на третьем докладе заснул председательствующий. Да так сладко! Проснулся от смеха в зале. Но не смутился. Молодец академик!
- А что, я не человек? Вы же всю ночь в моем номере дискутировали!
Приятель толкнул меня в бок.
- Все равно уснем. Да и на пленарном заседании мало интересного. Погода стоит отличная. Пойдем, поздороваемся с Тихим океаном. Не с Авачинской бухтой, а именно с Тихим океаном.
- А ты знаешь, куда топать? На Камчатке ведь тоже в первый раз.
- Разберемся. Спросим в оргкомитете. Там все местные.
Бухта нас, действительно, уже не интересовала. Наиболее интересную ее часть посмотрели вчера вечером. Даже на пароме прокатились. А всю ее надо смотреть неделю. Аборигены говорят, что она может вместить все флоты мира. Ну и пусть вмещает. Идея была в другом. Чтобы между нами и Калифорнией была бы только вода. Соленая вода Великого или Тихого океана. Многие тысячи километров воды. Посмотреть бы в эту даль хоть один раз в жизни.
Добирались мы довольно долго. Сначала автобусом, потом пешком. Наконец, опираясь о шершавый ствол каменной камчатской березы, посмотрели вдаль. Вот он! Действительно от него исходило величие. Странное ощущение чего-то безмерно большого. Серо-голубая поверхность сливалась с небом. Океан был удивительно тих. Чуть заметная зыбь морщила его поверхность. Наверное, таким увидел его впервые Магеллан. И окрестил Тихим. Впечатление было сильным. Как при взгляде в телескоп, в бездны космоса. Впрочем, это тоже космос. Только наш, земной.
Через три дня, сидя на банкете, я с тоской думал, что завтра надо улетать. А еще хотелось побывать в долине гейзеров. Ну, пусть стол красный. Красная рыба. Красная икра. Красные помидоры. Местные геологи постарались. Выложили все. Кроме времени.
- Давай захватим чуток этого великолепия со стола. Все равно ведь не съесть. Добавим бутылочку и ранним утром со всем этим добром пойдем на то же место. Простимся с Океаном. Океаном с большой буквы.
Приятель выразил сомнение в реальности второго похода. Но, тем не менее, согласился. Однако, похода не получилось. С ночи зарядил мелкий дождь. Пробираться к берегу сквозь мокрые кусты нам не хотелось. Да и что увидишь сквозь дождевые струи? Видно не судьба.
Потом я шесть сезонов проработал на Сахалине. Охотское и Японское моря – дети того же Океана. Но таким тихим и умиротворенным я его больше не видел. Даже в штиль крупная океанская зыбь, отголосок далеких штормов, настойчиво штурмовала берега острова. Разбивалась у отвесных клифов. Накатывалась на пляжи, оставляя при отливе длинные зеленые полосы морской капусты, панцири крабов, кухтыли, обрывки сетей и много еще того, что Океану было не нужно.
А этот тихоня ревел в жутких штормах, тяжело ухал мощным прибоем, крушил скалы как буйно помешанный. Он обманул меня так же, как и Магеллана. Он и сейчас величайший обманщик и величайшая тайна земли – Великий или Тихий Океан!
Из книги "Избранное"