«Мы сегодня переходим от школы знаний к школе навыков: это
ключевая трансформация. Время показывает, что навыки доминируют
над знаниями. Проблема нашей школы, в моем понимании, что она
осталась школой XIX века. Современную школу родил Вильгельм фон
Гумбольдт в униженной Германии, завоеванной Наполеоном. Стране
нужно было родить солдат. Гениальный Гумбольдт для своего времени
подал идею всеобщего образования и создания из молодежи такой
армии учеников».
Герман Греф, семинар для директоров школ
Подмосковья «Менеджмент и современные
подходы в образовании".
- Товарищ полковник, генерал на проводе!
- Здравия желаю, това…
- Полковник! Что у тебя там творится с подготовкой корректировщиков? В Дарфуте уже три батареи Гаранга уничтожено – себя даже защитить не могут. Срочно разберись с ситуацией!
- Товарищ генерал, там что-то не так. Здесь все курсанты точно работали по целям, мы их натаскали как собак на дичь. Но я туда не могу офицера послать – всех ЦРУ давно вычислили, тут гражданский нужен.
- Так ищи! Я что тебе, нянька? Ты знаешь, сколько денег за обучение нам отвалили? Всё, решай вопрос!
- Товарищ гене…, - полковник опять не успел договорить, а в трубке уже слышались короткие гудки.
С учёбой у Кольки в школе не ладилось, и налегал он только на те предметы, которые он считал нужными. А нужными он считал иностранный язык, историю, географию, физкультуру и почему-то геометрию. Последний предмет не совсем вписывался в его логику: учить только те предметы, которые пригодятся в его будущей профессии – профессии разведчика. Видимо геометрию он включил в список по причине прикладного применения в географии.
Разведчиком он решил стать ещё в пятом классе, когда по телевизору показывали фильм «Щит и меч». Штирлиц-Исаев был, несомненно, эфемерным героем для Кольки, а вот Вайс-Белов даже вполне подходящим. Колька с упоением перечитал все книги о разведчиках, пересмотрел все фильмы, но больше не из интереса к сюжету, а скорее в практическом плане. Он запоминал все черты, отличающие разведчика от простого человека, старался подражать своим кумирам, а также выуживал информацию, которая могла потом пригодиться. Так он понял, что разведчик должен быть человеком внимательным и наблюдательным, запоминать мельчайшие подробности, чтобы потом использовать для достижения своих целей. В одной из книг он вычитал упражнение для тренировки памяти: надо было войти в незнакомую комнату и потом, через двадцать секунд, закрыв глаза, перечислить все предметы, которые находятся в комнате.
Знакомые и родственники стали обращать на странное поведение Кольки, когда он к ним приходил в гости. Но Кольку это ни сколько не смущало, он по приходу почти сразу закрывал глаза и чуть ли не вслух тараторил: «Люстра, шкаф, диван, стол, на столе графин….».
Упражнений такого рода было много, но вот одно ему никак не давалось. Но, не смотря на это, он упорно в свободное время ходил к рынку, где перед входом сидел безногий напёрсточник в краповом берете и вытертой маскировочной военной форме. Инвалид лихо гонял по столу три напёрстка и предлагал уследить, в какой из напёрстков он положил шарик. Охотников вызывалось много и угадывали многие, но как только дело доходило до угадывания за деньги, то никто не мог обыграть напёрсточника. Колька решил для себя, что не сможет стать разведчиком, если не выиграет у него. Он день за днём ходил к рынку, но угадать у него так и не получалось. Тогда он взял накопленные рубли и решил поставить деньги на кон, уверенный, что этим он обострит свою внимательность. Но и рубли были успешно проиграны. Колька расстроился совсем - месячные тренировки ничего не дали.
- Что, пацан, опять не уследил? - ехидно сказал инвалид. -Тренируй внимательность. Я тоже в Афгане невнимательный был и вот без ног теперь.
Напёрсточная тема просто преследовала Кольку. Однажды он так увлёкся слежкой за руками, что терпел до последнего, сдерживая подкатывающие позывы из недр кишечника. Когда терпеть уже не было мочи, он рванул к трём пластмассовым туалетам, стоящим в стороне от входа на рынок. У каждого из них был свой хозяин, поэтому они стояли на некотором расстоянии друг от друга. Медлить было нельзя, поэтому как в напёрстках надо было угадать, который из них не занят. Колька решил бежать прямиком в средний, мол, если что, то до крайних бежать одинаково. Подбежав, он толкнул вперёд дверь: «Закрыто. Не угадал». Справа хлопнула дверь другого туалета. «Кто-то вошёл туда, значит надо бежать в левый», - подумал Колька. Стрелой подбежав к левому он тоже с силой толкнул дверь: «Опять промах. Значит надо ждать у левого – туда вошли раньше, значит, и выйдут раньше». Прошла минута, и другая, и третья, но никто не выходил. Колька уже был на пределе терпения. И тут случилась развязка – дверь правого туалета открылась первая, только открылась она наружу. Колька при этом страшно выругался, вероятно, больше на себя, и в то же момент от натуги и досады не смог больше сдерживать позывы. Он стоял в нелепой позе, широко расставив ноги, чувствуя тепло, разливавшееся по ногам, и пока не соображал, что же делать дальше.
- Говорил я тебе, тренируй внимательность, - ехидно сказал проезжавший мимо инвалид в краповом берете.
Но всё же Кольке подфартило, в одной из книг он вычитал, что если проблема не решается, то на неё надо посмотреть с другой стороны. Он так и сделал, но в буквальном смысле. В очередной раз, придя к рынку, он не стал, как все, стоять возле стола напёрсточника, а присел недалеко на травке. Посидев немного, ноги его затекли, и он прилёг на травку, подперев голову согнутой в локте рукой. Вот тут-то всё и стало ясно как божий день. Точка зрения меняла всё – глядя сверху не видно, как напёрсточник поднимает напёрсток и быстрым движением пальца вынимает из него шарик. При таком раскладе угадать, в каком напёрстке шарик, невозможно. Колька чуть ли не подпрыгнул. Он метнулся к столу, прижал руки шулера к столу и стал один за другим поднимать напёрстки. К всеобщему удивлению шарика не оказалось ни в одном из напёрстков. Толпа загудела, проигравшие с пеной у рта стали орать на инвалида, требуя назад деньги. Инвалид же нисколько не стушевался и сильным движением отбросил Кольку, всё еще прижимавшего его руки к столу. Из-за угла, как по команде, выскочили четверо парней атлетического сложения и, отбиваясь от толпы, усадили инвалида в джип, который тут же рванул с места.
После школы в институт Колька так и не поступил – провалился на вступительных экзаменах. Да и аттестат у него был никудышным. Оставалась одна дорога - в армию. В военкомате спросили: «В какие войска хочешь?» Он тут же выпалил: «Разведчиком». Комиссия засмеялась и только старый полковник, фронтовик, поднялся, подошёл к нему и, крепко пожав Колькину руку, сказал: «Хорошо! Молодец! Пишем в артиллерию». Только потом, когда попал в артиллерийскую разведку, Колька понял, что означали его слова…
Колька уже полгода как демобилизовался и работал в совхозе, но каждый раз, когда вспоминал армию, думал, что зря не попросился на сверхсрочную. В батарее он интересовался всем и быстро приноровился к работе с буссолью и лазерным прибором разведки, а вот с освоением артиллерийского круга и специальной логарифмической линейки пришлось попотеть. Но благодаря своему рвению уже к концу первого года службы он мог командовать группой корректировки огня артиллерийской разведки противника. Командование его хвалило, даже поощряло не раз за отличные стрельбы. Но главное было не в том, главное то, что сбылась мечта его детства - он в разведке. Поэтому, когда под покровом ночи к нему домой приехал капитан с предложением послужить Родине, Колька даже и задумываться не стал.
Самолёт с оружием поднялся в воздух перед самым заходом солнца. Старенький АН-12, под завязку набитый автоматами, ящиками с патронами и снарядами, миномётами разного калибра, касками и экипировкой летел с территории Эфиопии. Поставки оружия в Судан Союз прекратил уже давно, и тогда оно потекло рекой из соседней Эфиопии. В Эфиопию тоже уже не поставляли ничего больше года, но туда этого добра было навезено столько, что хватило бы на вооружение нескольких стран подобных Судану. Этим же самолётом летели и военные советники разных мастей.
Колька летел, чтобы выяснить причины неверной корректировки огня батарей Народной освободительной армии Судана, и наладить работу корректировщиков. Ситуация действительно была непонятная. Гаранг перебрасывал живую силу с плато Дарфур на восток и чтобы не оголить фланг оставил для прикрытия несколько батарей, которые перекрывали огнём значительные территории. На пустынных просторах подступы к позициям батарей хорошо просматривались, и поэтому врага можно было расстрелять, не подпустив даже на автоматный выстрел. Такая тактика работала, но до тех пор, пока несколько батарей не были начисто уничтожены. Оставшиеся в живых рассказывали, что вели огонь по данным от корректировщиков, но снаряды как заворожённые то не долетали до прорывавшихся к батарее бронемашин или групп пехотинцев, то ложились в стороне. Когда же враг подходил на автоматный выстрел и открывал огонь, то не защищённые живой силой батареи, естественно, уничтожались. Колька ничего не мог понять, как так могло быть? Офицеры, которые на наших полигонах готовили корректировщиков, в один голос утверждали, что ручаются за каждого из них, но факт оставался фактом. Надо было на месте решить головоломку.
Самолёт за час до рассвета приземлился на грунтовую полосу недалеко от города Вараб. Кольку уже ждал джип, надо было отдохнуть несколько часов в гостинице и ехать дальше на запад.
Перед входом в гостиницу к нему подбежал чернокожий мальчик лет пяти-шести и протянул культю правой руки, к которой была привязана консервная банка. В ней лежало несколько монет в 10 милльемов и одна монета в 50 кенийских центов.
-Подайте на протез, - произнёс на хорошем английском мальчишка.
Колька сразу понял, почему в банке милльемы – они уже лет десять-двеннадцать не чеканились, значит, если кто и отберёт, то попрошайке не так обидно будет. Милльемы тут всего лишь для образца количества подаяний, а вот центы - подсказка для того, что надо кидать в банку.
- Что случилось с рукой? Крокодил? - спросил Колька.
- Нет. Хуситы. Шариат. Отца камнями забили, а мне руку отрубили за то, что я съел пару горстей арахиса, когда работал на плантации.
При этих словах Кольку передёрнуло. Не смотря на темноту рассветных сумерек, было заметно, как в глазах мальчишки заблестели слезинки.
«Выходит капитан не обманул, - подумал Колька - За правое дело приехал воевать».
Он бросил в банку новенькую монету в десять динаров. Мальчишка, на радостях, сразу сунул её в карман и исчез. Если бы знал Колька, что посылала его на смерть совсем не Родина, а алчность. К тому времени денег в казне уже не было. Те, кто не был причастен к их дележу, решили воспользоваться положением и открыли свой бизнес под прикрытием государства. Все проекты военной поддержки стран Азии, Африки, Латинской Америки были уже свёрнуты, но предприимчивые военные начальники продолжали поставки оружия, не ради казны, а набивая уже свои карманы. В стране был бардак, никто не понимал, что творится, каждый тянул одеяло на себя, и в этой мутной воде было легко ловить рыбу. Тем более с военными не поспоришь, у них были свои каналы. Пока в столице делили власть, никому не было дела ни до чего – идеальная ситуация для проходимцев. Всё, что было накоплено десятилетиями, ушло в считанные годы.
Когда, наконец, только к следующему утру добрались до позиций, Колька не стал медлить и сразу для проверки произвел стрельбы с корректировкой огня. Всё оказалось безупречно, придраться было не к чему – корректировщики работали идеально. В чём же дело? Загадка. Оставалось только ждать очередной атаки и разбираться по ситуации. Он занял позицию приблизительно на половине дальности выстрела, настроил связь с батареей и стал на всякий случай рыть окоп. На втором слое лопата звякнула явно обо что-то железное. Колька осторожно стал разгребать красную землю и вытащил из песка старинный пистолет. Он потёр уже подёрнутую ржавчиной пластинку под курком и прочитал надпись: «Le Page. A.Paris».
«Интересно! Откуда здесь взялся этот пистолет? – подумал Колька. – Ведь Наполеон не дошёл сюда. Он разбил мамелюков в Египте, но потом его дела пошли не совсем удачно. Да! Точно! Он же посылал сюда к султану людей. Адб-эль-Рахман на радостях, что Бонапарт разбил его врагов, поздравил того с победой, но только потом понял что сглупил – Наполеон сразу запросил у него две тысячи всадников для борьбы с египтянами. После разгрома французских войск припомнили и султану за его недальновидность. Вот это находка! Наверное, где-то недалеко лежит и скелет его обладателя. Вероятно, какой-нибудь бригадный генерал или полковник. Что с ним стало? Почему пистолет оказался тут? А может это останки экспедиционных разъездов Наполеона, искавших сакральные знания древнейших цивилизаций? Вот, если бы не было войны, сколько загадок истории могло бы быть раскрыто. Злосчастный край, кто только не побывал здесь. Сколько лет истории, столько лет и льётся в этих местах кровь. Миллионы и миллионы людей уже убиты, а конца войнам и не видно. Только в нашем столетье здесь погибло уже больше миллиона человек. Когда всё это кончится? Может, так и останутся в безвестности судьбы и замыслы погибших здесь»…
За своими размышлениями Колька чуть не прозевал несколько групп бронетранспортёров противника, стремительно продвигающихся в направлении батареи. Он рассчитал их координаты, и батарея тут же открыла огонь, но снаряды действительно не долетали. Что за чертовщина? Второй расчёт дал те же промахи по недолёту. Надо было срочно применить златое правило: взглянуть на проблему с другой точки зрения.
И только тогда Колька догадался об ошибке корректировщиков: в пустынной местности не было никаких ориентиров для определения удаления целей, кроме как самой цели. Да и определять на равнине расстояние до цели по высоте было достаточно легко. Этим и воспользовались хуситы. Колька пристально рассмотрел в бинокль не силуэты, а сами машины. Так и есть - они закрепили на БТРах фанерные силуэты, отчего высота машин для наблюдателей увеличилась почти в два раза. Поэтому, корректировщики, учитывая в расчётах высоту БТР, всё время давали неправильные координаты их дальности. Нужны было применять другие методы корректировки, но этот в пустыне напрашивался сам. Несомненно, человек, придумавший такой финт, досконально знал, как ведётся корректировка огня. Колька пересчитал по графикам координаты целей, дал упреждение и передал данные в батарею. Снаряды тут же накрыли все группы хуситов. Только один БТР остался не замечен, и под прикрытием гула разрывов снарядов с другого фланга подъехал к укрытию, в котором сидел Колька. Вероятно, хуситы по ведению корректировки огня вычислили, где сидит корректировщик. Когда звук канонады утих, он обернулся на рёв мотора стоящего перед его окопом бронетранспортёра.
«Вот это профессионал! - подумал Колька на того человека, который смог вычислить его расположение. На броне БТР сидел безногий человек в краповом берете и ехидно улыбался. - Так вот кто хуситам идеи подкидывает, подонок».
- Слезай, напёрсточник, отвоевался ты!
Последними словами Кольки была команда по рации: «Огонь по наблюдательному пункту!».
Осознав смысл этих слов, лицо напёрсточника помрачнело, на такой оборот событий он никак не рассчитывал. По изменяющейся гримасе было понятно, что сидеть ему на броне стало совсем не комфортно и мокро, а главное не долго…
* * *
Положение было критическое, но Наполеон действовал хладнокровно, даже с азартом. Когда было понятно, что счёт идёт на часы, он спокойно вызвал к себе генерала Феррана.
- Монсеньор!
- Жан-Луи! Ты знаешь моё отношение к твоей сестре. Поэтому только тебе могу довериться, - говорил Бонапарт, глядя в окно на теснящиеся вокруг бухты Абу-Кир английские корабли.
- Монсеньор, Вы можете целиком и полностью положиться на меня!
- В Хибисе стоит с отрядом Юг Мёнье. У него обоз с запечатанными ящиками. Отряд меняли несколько раз, поэтому, что находится в ящиках, знает только Мёнье. Ты понимаешь, какова теперь твоя задача?
- Не волнуйтесь, монсеньор, я сделаю всё деликатно. В моём багажном чемодане пара новых дуэльных пистолетов от Ле Пажа, а повод всегда найдётся.
- Хорошо. Я отбываю во Францию. Тебе надо направляться к Адб-эль-Рахману и там, на плато, найти укромное место, но так, чтобы хозяин не знал, где ты всё это спрячешь. С солдатами сам придумай как поступить – никто кроме тебя не должен знать место.
- Я всё понимаю. Монсеньор, один вопрос. Зачем такая секретность ради этих манускриптов и камней из пирамид?
- Дорогой, Ферран! У Вас неправильная точка зрения. Кто воюет ради камней? Все войны ведутся за золото. Даже если этим бумажкам нет цены, то всё равно я не смогу воспользоваться ими в этой жизни. Археология только увлечение, а золото – это наша работа.
Англичане, похоже, не шутят. Да и турок только чума задержала. Юсуф-паша так и жаждет свести с нами счёты. Не медли же, и гляди на проблемы со всех точек зрения, мой дорогой Ферран, только так останешься на плаву.