Собрание землевладельцев испокон веков являло собой полномасштабную песочницу, где взрослые играли в алчных избалованных детей, прибирающих к рукам бесхозные игрушки и совершающие выгодные для себя обмены с особым акцентом на рост репутации. Это грандиозное сборище проходило в Дрепте, столице Степных Земель – городе, на всем протяжении скоротечного времени мирно существовавшем без кольца привычных бастионных стен, сторожевых башен и массивных дубовых ворот, предназначенных для удержания натиска неприятеля. Нагромождения крестьянских домов на окраинах изобиловало ровными обработанными участками, за которые держались, прежде всего, как за источник дохода. Всюду, куда хватало зоркого драконьего взгляда, были раздольные поля, не имеющие конца и края. Каждые два-три сезона они давали урожаи, обеспечивающие пропитанием более две трети жителей всего континента. Запах свежескошенной пшеницы и ячменя мешался с разнообразием диковинных овощей; тысячи трудяг работали, не покладая рук и не опуская грузные хвосты до захода солнца. Обезнадеженные люди и драконы, получавшие работу на чужой земле, корпели плечом к плечу, совсем не замечая последствий собраний, которые землевладельцы впитывали в себя как нечто должное и разумное, во что моментально вникли и чему наспех верили. И отстававшие долго не задерживались – работодатель расставался с ними так же легко, как и договаривался об оплате их труда. Совесть, как понятие оттесненное и малозначимое, не мешало землевладельцам десятками сезонов процветать и жировать, что, собственно, в данном контексте одно и тоже.
Борьба за земли обострилась. Последние доступные клочки земли Степных Земель, пригодные для возделывания, были нужны как воздух, как дорогой десерт с вишенкой на верху, порция которого сопоставима с окончательным признанием бескомпромиссной репутации владельца. Уступкам было место до тех пор, пока изощренный человеческий ум не придумал многосложные ухищрения и многоходовые сделки. Одним из них была аренда земель у мелких собственников, получивших драгоценные участки в наследство. Опуская мелкие скучные детали, можно было бы сделать печальный вывод, что в конечном итоге землевладелец получал за сущие медяки землю, с которой и без того имел хороший доход. Сводящий концы с концами наследник не мог повышать арендную плату, так как мог вовсе остаться с носом – землевладелец умышленно отказался бы платить и ушел бы с земли так же легко, как и пришел.
Кто-то курил, гоняя плотный дым, иные отпивали из огромных кружек пенистую дробь, застоявшуюся настолько, что аромат напоминал теплый квас, третьи смело заключали пари, дабы развлечься и почувствовать вкус обеспеченной жизни. А между тем, переговоры над широким столом находились в самом разгаре. Кто-то хвастал территориями пашен, а чей-то низкий трубный голос сообщал о подорожании пшеницы в Броге. Зал был набит землевладельцами, ростовщиками, спекулянтами, честными феодалами, как бочка с сельдью. Драконам приходилось в особенности несладко – чего только стоит упомянуть наличие хвоста, требующее дополнительное место. Люди занимали самую комфортную позицию. Пусть они хилые, но протиснуться сквозь толпу им было проще. А учитывая некоторые формальности вроде манер, то драконы, стремящиеся из-за постоянного контакта с прямоходящими перенять человеческое высокомерие и учтивость, чувствовали себя лишними и смущались из-за лишних прикосновений и неудобства передвижения. Способность к осознанию границ личного пространства делала их уязвимыми для особых типов предприимчивых людей, спекулирующих на слабостях конкурентов.
– Итак, господа! – поднялся громкий, но недостаточно твердый голос властелина Степных Земель, Фертилла, приглашенного только по одной причине – обязательном условии присутствия. Этот правитель в лице некрупного дракона с продолговатым телом, белесой чешуей и странноватыми крыльями, совмещающими как перьевое оснащение, так и натянутую кожу промеж коротковатых пальцев, держался достойно до того момента, как начиналось пустословие. В помещении, где в раскрытых дверях виднелись изящные белые колоннады, стало тихо настолько, что можно было услышать полет мухи. – Всем вам известно, что участок под номером сорок-сорок пять, – он указал на старую карту, на которую не единожды что-то щедро проливали, – площадью тридцать семь гектар, уйдет на торгах. Прежний владелец пренебрег наследством, покинув наши земли. Согласно земельному закону Степных Земель, участок незастроенной земли, пригодный для возделывания и садоводческого использования, отправляется на торги по истечению четырех сезонов с момента отсутствия ответа законного владельца. – Фертилл поднял надбровье и вытянул шею, будто высматривая кого-то из толпы. – Но особо одаренные из присутствующих пытались прибрать эту землю к рукам, подделав печать и роспись. Право, они еще не представляют, во сколько раз дороже им обойдется этот участок. Заключение под стражей – не лучший способ стать толще на тридцать семь гектар. И если у кого-то и без того проблемы с лишним весом, то милости прошу сунуть лапы и руки в подготовленные кандалы.
– А как быть с участком сорок-сорок четыре?
Фертил стрельнул взглядом в сборище, но так и не обнаружил, кому принадлежал этот низкий, но вялый, практически незаинтересованный голос. Он принялся ходить по помосту кругами – единственному месту, не стесняемому десятками пупов земли, продолжая не сводить глаз со знакомых, но уже изрядно поднадоевших лиц.
– Участок сорок-сорок четыре останется неприкосновенным вплоть до согласования о прекращении строительства с ныне разорившимся Руинатом. Мы не имеем права…
– Минуточку… – вставил выступивший вперед всех представительный дракон, явно не брезговавший человеческим одеянием: до основания его хвоста пролегала красная шелковая накидка с золотистой каемочкой, теперь с забавно смещенным центром, где выступала крупная символика Степных Земель. Он взобрался на площадку и окинул зал, освещенный множеством канделябров, где, строго говоря, вполне хватало света, поступающего с огромных треугольных окон. – Если я правильно понимаю вас, властелин Фертилл, мы откладываем вопрос об этом участке только потому, что ждем устного подтверждения от Руината, коего постигла этакая пренеприятная участь? – Его слова источали желчь. – Я, конечно, не хочу нарушать законы Степных Земель, но ждать ответа от человека, который бежал на другой конец континента, было бы занятием неуважительным даже по отношению к моим досточтимым соратникам. – Он обвел четырехпалой лапой с огромным драгоценным перстнем присутствующих большого зала. – Я хочу заверить вас, властелин Фертилл, что мы последуем тому же принципу, что и с отсутствием ответа. Какой же может быть ответ от человека, примерное местоположение которого неизвестно? Разве мы не теряем урожай из-за простоя земли? – Предприимчивый оратор потянулся к голове и задумчиво погладил широкий подбородок короткой приплюснутой головы с огромными подвижными ноздрями. – Итак, мы совершаем преступление против континента, который поклялись снабжать необходимым продовольствием. Закон не нарушен, правосудие торжествует. Неужели ради законности мы обделим десятки голодных ртов? Неужели в нас не осталось…
– Чертов лизоблюд! Каким только… пододеяльником не укроется ради личной выгоды!
Зал мгновенно взорвался от смеха. Первые ряды покачнулись. Оскорбленный землевладелец метнул яростный взор на сборище сильных мира сего и не смог опознать обидчика. По его суженным глазам видно, что кровь бурлила в его венах и горячила затылок с ветвистыми рогами. Он был готов наброситься на кого угодно, лишь бы отвести от себя публичное унижение.
– Кто… Кто это сказал?
Приемная властелина Фертилла пуще загремела от покатистого смеха, как молодой вулкан. Никто не был причастен к его унижению, так как вышесказанное походило на досадную правду. Континент за всю свою историю голодал только один раз – во времена Броговского столкновения, печального опыта межрасовой войны между людьми и драконами. Тогда с пищей особо остро ощущались проблемы – все силы были брошены на одностороннюю победу. Однако в провидение вмешалась Матерь, наградив одну сторону чумой, а другую практически лишив драконьих способностей – большая часть осталась привязанной к земле, но еще более значительное количество лишилось огненного дыхания.
Фертилл и сам чуть было не пренебрег желанием широко улыбнуться, но из-за уважения к одному из своих подданных сохранил серьезность черт своей продолговатой морды с удивительно человечьим расположением желтоватых глаз. Он выступил вперед и одним призывающим движением лапы успокоил земельное собрание. Что зазорного ни болтали о Фертилле бездумные сплетники, а каждый из фигурировавших проникался – пусть и не полным – уважением к молодому правителю, способному к долгому прослушиванию требований сторон. Его спокойная неспешная походка говорила о наличии терпеливости и вдумчивости в каждый нагрянувший вопрос.
– Конечно, Авентор, я поощряю смелые предложения землевладельцев, но участок сорок-сорок четыре при всем своем плодородии не увеличит объемы продовольствия, так как в нем… – он повернулся к карте, – четырнадцать гектар. И я думаю, что гораздо важнее сейчас определить судьбу тридцати семи гектар, в приобретении которого нет ни единого подводного камня, а его расположение…
Авентор перевел злостный взгляд на своего правителя, заставив того уступить его эмоциональному выпаду.
– Ты смеешь говорить об отсутствии подводных камней, в то время как участок будет продан на дорогих торгах? – сквозь зубы процедил он. Авентор раза в полтора крупнее властелина Фертилла и на две головы был выше, отчего и возомнил, что храбрость, привитая ему его размерами, была уместной на виду присутствующих. – Такую подлость можно ожидать от кого угодно, но только не от тебя!
Фертилл поразительно спокойно выслушал Авентора и, ничуть не меняясь в лице, обвел когтем землю возникшего между ними раздора.
– Эти границы были обозначены тобой, мой друг. Размеры также были сняты твоими мерщиками, с которыми ты вызвался вперед всех. Три сезона назад ты настаивал на проведении торгов, а теперь решил сослаться на их предвзятость?
– Ты утвердил торги, понимаешь? Утвердил!
Фертилл опустил тонкую лапу, с лицевой стороны покрытую прямоугольными пластинами до самых плеч и сочетающуюся с его длинным телосложением. Он не сразу ответил, будто предоставив Авентору немного времени на размышление.
– Да. Я утвердил предложенные тобой торги.
– Это подлая ложь!
Авентор надвинулся на своего правителя, но спустя несколько мгновений остановился как вкопанный. Зал был готов разразиться очередной волной смеха, еще более оскорбительного, чем прежде. В доли секунды сменившийся гневный вид несчастного землевладельца на обескураженный испуг, заставивший его, кроме всего прочего, отступить на несколько шагов и едва не соскользнуть с возвышающейся площадки, произвел впечатление сорвавшейся постановки. Авентор, сглотнув и захлопав глазами, раскрыл рот, но ничего сказать не смог. Он потерпел фиаско.
– Неприятно, – заговорил Фертилл, – когда это, – он указал на свои узенькие ноздри, из которых тоненькой струйкой вился дымок, – последнее, что возвращает к голосу разума.
***
– Это все очень интересно, – сказала Физалис, сидя на хвосте и нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, – но как это связано с твоим значком на щеке? И как получилось, что ты дословно помнишь это собрание?
Синга улыбнулась. Ее впалые солнечно-желтые глаза блеснули в свете старого заката, с трудом пробивающегося сквозь преддверие завесы пасмурной ночи. Собирался холодный дождь уходящего сезона, тоскливо огибающего опустевший городской сад Глоуна, теперь померкшего и укутавшегося в серую холодную вуаль безлистного периода. Надвигались холодные ночи, однако в Ветреных Землях крайне редко выпадал снег. Физалис и Синга расположились на одной из деревянных скамеек с привлекательными волнистыми спинками, на которых уже выцвела символика здешних Земель. Над ними нависал обезображенный клен, продрогший на ветру без своего пышного зеленого одеяния. Он напоминал о безутешном цикличном времени, законам которого покорно подчинялся.
– Я медленно доберусь и до этих вопросов, – ответила Синга. Роспись на ее крыльях сегодня странным образом переливалась как пятна масла на глади прозрачной воды отстоявшейся после ливня лужицы. – Ну что ж, начнем с символа? – Врачевательница указала на свою щеку и, будто с каким-то известным ей одной умыслом, провела по черте, которая разрезала белый круг надвое и выступала за его границы. – Я удивлена, что прежде ты его не видела.
Физалис вздернула плечами и подняла уши.
– А где я его могла видеть? Я была занята тем, что нянчилась с Лавером.
Синга смерила сочувствующим взглядом нагой клен и вздохнула.
– Этот значок…
***
Этот значок подразумевал обязательное нанесение на щеку каждого мерщика, коими располагали крупные землевладельцы, такие как Авентор. Он означал земельные доли или, в большинстве случаев, участки. Землевладельцы доверяли особо прытким и пытливым умам мелкие задания. Например, самые первые переговоры с собственниками и владельцами продающихся участков доставались мерщикам, которые, не прерывая своих непосредственных обязанностей, могли договориться о покупке или аренде земли в тот же назначенный день снятия мерок. Большинство не жаловало мерщиков, потому как в глазах собственников они всегда выступали лживыми двуличными спекулянтами, чьи ловкие математические махинации оставляли обездоленных трудяг без последних штанов. Мерщиков встречали острыми подозрительными взглядами; иные следовали за ними по пятам, дабы вести свой собственный подсчет площади участка. И, разумеется, единственно правильный.
Обычно к этой работе привлекали драконов с работоспособными крыльями. Причин много, почему выбор падал именно на драконью расу, но, в общем-то, достаточно одной. С помощью крыльев дракон мог исследовать территорию значительно быстрее и закончить работы мерщика в два, а то и в три раза быстрее человека, если тот будет верхом на лошади. Людьми была выведена практически идеальная формула расчета площади, рассчитывающаяся из скорости движения. Дракону было достаточно точно планировать над границами участка, не снижая своей первоначальной скорости. Исходя из расчетов индивидуального преодоления драконом отрезка в сто ярдов, получался коэффициент, помогающий высчитывать стороны земельного владения. Далее участок оставалось методично разбивать на неправильные треугольники, рассчитывать их площадь, а затем суммировать. Занятие не самое приятное, если приходилось иметь дело с полукруглыми или иными участками с закругленными сторонами. На этой почве возникало немало конфликтов, с которых, порой, и мне приходилось уносить хвост.
К Авентору я попала на службу не случайно. У меня был маленький участок, который грозились изъять за долги моих покойных родителей. Я была уже не маленькой, когда моих родителей не стало. Маму сломила никому не известная прежде болезнь, тайну которой она забрала с собой. Ее можно было понять – она не хотела, чтобы из-за нее в поселении поднялась паника. Я только помню, что она лежала без движения, часто говорила, что не чувствует своих конечностей и даже тела. Но что можно было говорить о теле, когда веки мама поднимала с большим трудом. Тем не менее, мама всегда находила силы не только чтобы смотреть мне в глаза, но и на улыбку. Она была вялой, туманной и, наверно, не такой яркой, какими зачастую бывают улыбки счастливых родителей. Но предназначалась мне. Эту улыбку я хорошо помню и по сей день.
Когда мамы не стало, отец, любивший ее всей глубиной своего измученного сердца, свел счеты с жизнью. Я этого не видела, но говорят, что он поднялся так высоко, как только мог, и сложил крылья. Его изуродованное тело было найдено в крошечной пещере под гребнями зазубренных каменьев. Говорят, что лужа крови была такой большой, что не было видно пальцев передних лап моего отца. Рядом нашли смятую записку, по странным стечениям обстоятельств ограничившейся одним окровавленным уголком.
Милая моя Синга! Прости, что я истратил всю свою привязанность к твоей маме.
Мы нескоро увидимся – ты сильнее меня. Не повторяй моих ошибок.
Долго скорбеть мне не представилось возможным. В мой маленький опустевший домик, больше походящий на землянку, постучались опрятно одетый человек и огромных размеров нелетающий дракон в грозном шлеме и пластинных доспехах. Они сообщили, что мои родители задолжали приличную сумму денег. На грани психического срыва и со слезами на глазах, я пообещала отдать дом вместе с земельным участком, а остальное возместить со своих заработков. Вот тогда в моей жизни и появился Авентор, землевладелец Ветреных Земель. Это сейчас его величие пошло на спад, а тогда он владел целой половиной всех участков Степных Земель. Иметь дело с Авентором было непросто – он всегда занимал позицию победителя, так как замерщиков и работников полей с головой хватало под его крылом, не говоря уже о сотнях собственных амбаров, мельниц, хозяйственных угодий. Чего только стоит упомянуть реставрацию библиотеки, храма и замка столицы Ветреных Земель, Дрепта, которую он произвел из своего кошелька.
Помнится, был хороший погожий день. Я отвлекалась от смерти моих родителей, готовя к сушке целебные травы. Занятие не самое увлекательное, как может показаться, но долгое и интересующее меня, так как родители привили мне любовь к флоре и ее дарам. Нещадное время мчалось очень быстро. Оставалось едва больше сезона, по истечении которого я передам семейное гнездо в руки ростовщикам. Но я беззаботно сортировала пучки сочных трав и развешивала их перед маленьким прямоугольным окном; его удлиненные размеры прекрасно подходили для сушки растений на веревочках грубого плетения. Дело шло к полудню, а я еще не завтракала. Впрочем, и вчерашний день был без ужина. Откровенно признаться, я ела очень мало, плохо и через три или четыре дня.
Желудок меня не беспокоил – он свыкся. А вот протяжный стук в дверь испугал меня сильнее, чем кончина родителей. Я не успела подвязать край веревочки, и несколько дюжин пучков трав посыпались на холодный земляной пол. Мое сердце забилось в груди как колокольчик. Неужели это были они? Неужели время пришло? Не помню, как я приблизилась к двери и потянула за ручку.
Пронесло. В дверях был молодой симпатичный дракон, который так изящно отвесил поклон, что мне только и осталось от изумления открыть рот.
– Кто вы? Что вам нужно?
Гость не подавал признаков стеснительности или сжатости, а потому заговорил мягким приятным голосом, от которого мне моментально вскружило голову. Помню, что дыхание сперло, а мои крылья, крылья виверны, подкосились, что я едва не рухнула на порог.
– Прошу прощения за беспокойство, – сказал юный дракон. – Я послан по делу, которое может показаться вам интересным, ввиду неиспользуемых потенциалов участка, примыкающего к вашему дому. Если вы хотите, чтобы я продолжил говорить, подайте мне знак.
Подайте мне знак? Какой я могла подать знак в ту минуту? Положительный ответ? Располагающий жест? Или мне стоило любезно пригласить его в дом, чтобы выслушать его дело? Нет, я кивнула. Надеюсь, что было видно, что я кивнула.
Представительный дракон в очередной раз поклонился. Увесистые сумки, надежно пристегнутые на несколько ремешков к его бедрам, сверкнули золотыми бляшками. А красивый тисненный кожаный наруч, на котором было нетрудно увидеть символику Степных Земель, плотной шнуровкой обтягивал его правую трехпалую лапу, будто на досуге он практиковался стрельбе из лука.
– Меня зовут Брасер, я мерщик землевладельца Авентора, который будет очень рад рассмотреть к покупке или аренде вашу землю. Я хотел бы уточнить ряд вопросов. Вы можете уделить мне некоторое время?
Я все еще не могла прийти в себя, лицезрев молодого голубоглазого дракона, который свалился на мою голову столь же неожиданно, как дожди на оазисы Пустынных Земель. Позвать в дом не могла, пошевелить крыльями тоже не могла. Но, как оказалось, отказать тоже не смогла.
– Конечно.
И только теперь я увидела на его щеке странный символ – ослепительно белый перечеркнутый круг. Мне еще никогда так не хотелось узнать, откуда он взялся и для чего он нанесен на щеку, несмотря на то, что я его не единожды, как, впрочем, и других мерщиков, видела. Но настолько близко к разгадке я еще не была, поэтому свою любознательность я с лихвой выплеснула на Брасера. Жаль, что только ответ меня разочаровал. Никакой таинственности, богатой истории возникновения и многозначительности.
Доли. Символ, обозначающий доли. Клеймо мерщика.