Контрольный выстрел...

 


                Повсюду сверкала молния , шквалистый ветер с раскатами грома проносился , сгибая верхушки вековых сосен , елей и кедра , ломая сухостой и вырывая с корнями неокрепшие деревья .
                Проливной дождь лил , как из ведра , но не сверху вниз , а с боку , вместе с ветром со стороны просеки и вдоль лощины .
                В долину , между двумя пологими склонами , куда ещё вчера стекал небольшой ручей холодной , кристально чистой воды , сейчас  неслась огромная , грязная жидкая смесь из вымытой травы с дёрна разрушенных берегов , из поломанных веток , прошлогодних сухих листьев , иголок сосны и ели ...
                Шурка стоял подавленный под густой кроной векового сибирского кедра и был ошарашен происходящим вокруг его .
                Холодком потянуло изнутри , из глубин , оттуда , где кровь бурлила в самом сердце .
                Железным панцирем сковало спереди , в верхней части груди , по сплетению и выше  до самого горла .
                Липкий пот стылой изморосью покрыл весь жёлобок по позвоночнику от загривка вниз к ягодицам ...
                Тревога когтями вцепилась в душу парня ...  И застонало , завыло там , в глубине , внутри ...
                В  проблесках разрядов молнии виднелось скрюченное  тело Воробьева Пашки , из последних  сил цепляющегося  за полусогнутый , скользкий ствол истерзанной березы.
                Лямки  рюкзака  спутали ему  ноги и  в  бурлящем  потоке тянули вниз , под  набухшие  коряги поваленных деревьев , оставляющие после себя , в свете бесконечных вспышек молний , на поверхности мутного , мощного водоворота зловещие продольные , чёрные тени .
                Неимоверным усилием своих рук и шеи он изловчился и перекинул через плечо на грудь ружьё , висевшее за спиной .
                Лавина воды подхватила его тело и стремительно понесла вниз : в неизведанную пучину из корней вырванных деревьев , сломанных стволов и веток .
                В доли секунды левой рукой Пашка ухватился за цевьё и набросил оружейный ремень на сук поваленного сухостоя .
                Прицепившийся рюкзак растягивал тело и выкручивал ноги  . Стремительное течение воды билось о встречное препятствие из мокрого , наполненного барахлом  и туго завязанного верёвкой вещевого мешка с запутанными лямками от лодыжек до стоп обеих ног .
                Медлить было нельзя , вот - вот могло произойти непоправимое , вплоть до смертельного исхода .
                Пашка юркнул внутрь своеобразно сформированной "дуги" между ружьём и натянутым ремнём , руками вцепился за цевьё и гребень приклада , пузом упёрся между колодкой и шейкой ложи  (около спусковой скобы) и надёжно закрепился в образовавшейся  "седловине" в относительно устойчивом равновесии .
                Вокруг Пашки всё бурлило , клокотало и пенилось , вода хлестала по спине , с шумом переливалась через плечи и шею , рядом проносились обломки поваленных деревьев ...
                Оттуда , сбоку , вдоль левого пологого склона , где совсем недавно сверкали ослепительные разряды молний и разносились оглушительные раскаты грома , эхом отражавшиеся по всей узкой долине и выше , в глубь тайги ; через буреломы промелькнул чей - то ужасный , дикий силуэт , оставляя за собой , в слабом предутреннем свете , зловещую , леденящую душу , еле заметную тень ...
                Немного ниже снова вспыхнула мощная молния и ударила в высокую , одиноко растущую , раскидистую сосну . Моментально расколола её пополам и подожгла .
                Чудовищное пламя озарило всё вокруг , заиграли жуткие , пугающие тени , гулкий гром пронёсся над верхушками деревьев и отразился эхом где - то там , в дебрях сибирской тайги . 
                Задрожала , застонала тайга буйными , грохочущими , дробными звуками ...
                В ярком свете пылающего огня , из зарослей , появился ... ОН : во весь рост измазанный густой прибрежной глиной , с пятнами чёрного , рыхлого ила вперемешку с тёмно - зеленой липкой тиной ; в  тупоконечном колпаке на голове ; с большой выпуклостью на плоскости спины  в виде горба ; с длинными конечностями , покачивающимися при движении ...
                Сзади из - за спины торчал : то ли хвост , то ли палка , то ли ещё что - то , оставляющее после себя в мерцающем свечении , с отраженным проблеском , вытянутый след на размытой ливнем грешной земле  ...

                Ещё вчера они по - своему были радостные и беззаботные . Молодость , сила и бодрость не покидали их тела и души ; мир виделся в радужном цвете , с розовыми оттенками без особых трудностей и проблем .
                На зорьке , с первыми петухами , они втроём вышли из дома и отправились в тайгу на охоту .
                Начало пути пролегало через картофельные поля , вдоль частного жилого сектора по окраине шахтёрского городка , мимо большого здания вентилятора шахты , где начинался выпас домашнего скота .
                Грунтовая дорога со множественными ответвлениями троп и дорожек , протоптанными людьми , лошадьми и коровами , тянулась вверх на вершину горы Рига , покрытую густым стройным лесом , не вырубленным человеком , не поваленным природной стихией .
                За горой , внизу , расплескался Красный Калтанчик с небольшими плёсами между галечными перекатами русла реки .
                Вдоль берегов раскинулись заросли различных кустов и скопище приплывшего валежника после весеннего половодья .
                Красивые ивы опустили кончики своих длинных , грациозно изогнутых веток до самой воды .
                За широким бродом , на левом берегу журчащей реки , по пологому склону , протянувшемуся от самой  кромки леса , на высоких опорах виднелись домики пасечников , срубленные из бревен .
                Рядом стояли многочисленные , разнообразные ульи для пчёл и мёда . Красота и свежесть ласкали взгляд и ноздри ; травы , кустарники и цветы наполняли воздух ароматными запахами ...
                Они шли вдоль сколоченного ограждения из столбов и длинных жердей . Довольно крупные волкодавы , посаженные на цЕпи по разным углам пасеки , надрывно лаяли и остервенело рычали , пытаясь сорваться с прИвязи .
                Матёрая сука передними лапами разрывала в клочья куски чахлого дёрна , оставшиеся на краю вытоптанной земли .
                Цепь , то ослабевала , то с брЯцанием резко натягивалась при очередной попытке самки освободиться от сдерживающих стальных звеньев .
                В зловещем , мощном порыве кобель серой масти не уступал сучке ; он злобно скрежетал зубами , озверело дёргался на цепи .
                Его слюна с пузырями пены , из пасти , с передних клыков , хлопьями падала на голую землю , утрамбованную людьми и собаками . Хлопья пенистой слюны молочного цвета обильно увлажняли высушенный клочок земли .
                На широкий порог дома выскочил взьерошенный , бородатый пасечник - кержак с берданкой наперевес . Он пристально и косо посмотрел в их сторону , сплюнул и скрылся в деревянном проёме , захлопнув за собой массивную дверь .
                На углу пасеки они свернули вправо , в сторону молодого соснового леса , выросшего на месте пожарища тридцатилетней давности ; затем по широкому ступенчатому склону двинулись к западной кромке вековой нетронутой тайги .
                За соснякОм , в чаще леса , по нехоженой тропе шли гуськом друг за другом , головАми собирая старую паутину с мелким сором от деревьев , застрявшим в её липких нитях .
                Огромные стволы высоких деревьев прикрывали лИца от встречных лучей утреннего солнца . В мелькающем калейдоскопе просматривались : или проблески яркого света , или длинные , мутные тени . Игривые и стремительные , они появлялись : то здесь , то там .
                День предвещал быть тёплым и солнечным , с чистым безоблачным небом , без сильного ветра ...

                Пройдено более двадцати километров по тропинкам , бездорожью леса и тайги . Солнце достигло зенита ; прогретый воздух проник в тень от деревьев и кустарников , вытеснив утреннюю свежесть и прохладу .
                Впереди , с подветренной стороны , метрах в двадцати - двадцати пяти , на краю небольшой поляны у обрыва , выветренного и размытого дождями , одинокий глухарь чистил в ямке свои перья . Он "купался" в песке ; на нижней части крыла из чёрного оперения просматривалось "зеркальце" - пятно цвета снега , сзади - белое подхвостье .
                Через несколько секунд петух с сильным шумом , часто хлопая крыльями , тяжело взлетел в сторону зарослей папоротника .
                Шурка мгновенно вскинул ружьё , прицелился , выстрелил ; птица замертво упала в кусты .
                Бескурковка ИЖ-17 Э в очередной раз не подвела охотника ; дым рассеялся , он быстро "переломил" ружьё , эжектор "вытащил" из ствола стреляную гильзу , которая "плюхнулась"  на траву .
                Особая , мертвая тишина была нарушена ; эхом подняла тайга одиночный выстрел и прокатила его до самых дальних вершин деревьев , заглушила где - то там : в ветках кедра и в кронах стройных берёз .
                И вновь наступила невероятная , бездонная тишина , изредка нарушаемая : или хлопаньем пролетающей птицы , или хрустом сломанной ветки .
                Пашка выдвинулся вперёд , быстро поднял дичь и звонким , уверенным возгласом заполнил окружающее  пространство :
"Шурка ! Петушок не менее пяти кило будет ! "
                За поляной они вышли на узкую звериную тропу , где ветки ближайших деревьев нещадно хлестали в грудь и в лицо ; обогнули высокий холм и через лог двинулись к пологому склону с растущими кедрами , соснами , елями .
Рядом бил родник , вода звенящим ручейком по камушкам скатывалась в долину .
                Пришло время разбивать стоянку и устраиваться на ночлег . Славка снял с плеч младшего брата мешок с двухместной палаткой , разложил на облюбованное место , достал топор и стал рубить дрова .
                Шурка собрал для растопки сухой мох , бересту , тонкий хворост . Пашка на устраиваемом участке сапёрной лопатой снял слой дёрна , окопал и отгрёб мусор , развёл костёр .
                В огонь бросили молодые шишки сосны ; клубы дыма отогнали мошку , комаров , слепней .
                Шурка перочинным ножичком выпотрошил глухаря , внутри промыл и обработал солью с перцем ; разрез в брюшке птицы скрепил деревянными палочками . Смочил перья дичи и вымазал глиной , размоченной в воде до состояния пластилина .
                Мерцающими искорками догорали угли ; он сгрёб костёр в сторону , на горячем месте выкопал ямку и положил туда глиняную "куколку" . Плотно закрыл её мхом , тщательно присыпал горячей землёй , золой , раскалёнными углями ; сверху разложил пылающие головёшки и подбросил дров .
                Примерно через полтора часа Шурка раскопал глухаря ; разбил палкой "куколку" , словно глиняный кувшин , вместе с черепками отлетели перья .
                Птица полностью сохранила свой сок , хвойный аромат приятно щекотал ноздри ; после костра дичь приобрела поистине несравненный вкус .
                У всех троих разыгрался аппетит ...

                Шурка смотрел вдоль лога , где , перед закатом , от нагретой земли поднимались видимые испарения лёгкого , тёплого  воздуха . Его полупрозрачные , неплотные слои : то дрожали в мерцающем свете , то струились и переливались серебристо - серой дымкой насыщенного пара , то игрались волнистыми завихрениями , то сверкали и блистали в лучах уходящего солнца ...
                Разорванными клочьями тумана расползалось марево , заполняя на своём пути : низины , лощины и впадины рельефа тайги .
                Через полчаса со стороны отрогов Кузнецкого Алатау потянуло холодком ; слабый ветерок нарастал , набирал мощь и силу ; кроны высоких , вековых деревьев раскачивались и своим  шумом заполняли окружающее пространство , волнительно теребили звуками : и душу , и сердце ...
                Шурка думал о том , что там , далеко за тайгой , в южных оконечностях Кузнецкого Алатау , проходит железнодорожная ветка Новокузнецк - Абакан , построенная силами , кровью и пОтом заключённых Горношорского лагеря .

                Как - то , лет десять назад , по дороге из школы домой , он случайно встретил одного из них , только что освободившегося , утомлённого и уставшего тридцатитрёхлетнего Николая Пчельникова , жившего в родительском доме , на соседней улице .
                Столько лет прошло , а та случайная встреча запомнилась во всех подробностях . С иным человеком общаешься не один год , а потом он затеряется и не отыщется в твоей памяти , как иголка в стоге сена ...
                Его вид был измученным ; тёмные круги опоясывали выразительные глаза ; впалые щёки и выступающие скулы подчеркивали суровость лица .
                Шрамы по щекам , вдоль лба и на переносице напоминали о трудностях прожитой жизни ...
                И глаза , и лицо , и тело Пчельникова сопоставлялись Шуркой с образом и ликом распятого Христа , увиденного им впервые на иконе , в Ильинской церквушке , куда его , трёх - четырёхлетнего малыша , впервые привела бабушка Стеша в тайне от родителей .
                Больше всего поразило "дышащее темечко" на макушке непокрытой головы Николая ; своим контуром оно напоминало подкожную , водянистую опухоль .
                Позже Шурка узнал , что там нет костей ; их переломил на лесоповале хлыст падающего дерева , а осколки впоследствии удалили врачи во время операции .
                У Николая на кистЯх обеих рук отсутствовали два - три пальца : отрубленные , отпиленные и вырванные трелёвочными тросами на лесосечных работах в исправительных лагерях ...
                Однако Николай остановился , с нескрываемым интересом посмотрел на Шурку , затем неожиданно подбросил вверх спичечный коробок и губами , с лёту , ухватился за кончик спички , зажатой крышечкой , придавил её зубами и  выпалил :
                "Ну что , шкет , глазки выпучил , испугался ?"
                Шурка шмыгнул носом , насупил густые чёрные брови , внимательно осмотрел голенища хромовых сапог Николая Пчельникова , красиво уложеные в "гармошку" , перевёл взгляд на рубашку с длинными рукавами , аккуратно заправленную в бостоновые брюки , закрыл пальцем правую ноздрю , смачно высморкался и через губу выдавил :   
                "Я не шкет и никого не боюсь . Похожий на вас дядя , в позолоченной рамке , висит на стенке Ильинской церкви".
                Николай усмехнулся , широко раздвинул плечи , прижал к поясному ремню изувеченную левую руку , переступил с ноги на ногу и сказал :
                "Нет , брат , то - не я , и не моё там отражение ... Это - Сын Божий !  А ты кто и чей будешь ? "
                Парнишка немного расслабился , с интересом посмотрел в сторону пролетающих птиц и не спеша ответил :
                "Шурка я , сын мамы Моти ".
                Пчельников вздёрнул брови :
                "Вон оно что ! Твой папа - Саша . Ты , Александр Александрович , чуть ли не Блок :

                Боги гасят небосвод .
                Жадно молится народ ...

                Вот они — идут рядами
                Благовонными садами ..."

                Николай , как сказочный фокусник , засунул правую руку вглубь отворота своей рубашки , немного покопался под мышкой и вытащил серебристого голубя - необыкновенной красоты с изумительной формой тела .
                Шурка потерял дар речи , он вытаращил голубые глаза и приоткрыл рот : две - три осЫ закружились у его портфеля , учуяв запах ароматной груши , недавно сорванной в саду Акатовых .
                Мальчишку ничто особо не тревожило : ни опасность укуса осы ; ни угроза наказания за драку с Геймониным ; ни отсутствие кусочка мягкой и прочной кожи для новой рогатки ; ни "зоска" , впопыхах засунутая за пазуху вместе с увесистым слитком свинца для "поджИги" .
                Его мечта - заоблачная синь неба , манящая и сулящая неземное счастье ...
                У пацанёнка : и душа , и сознание , и мысли крутились где -то здесь , рядом , около этого удивительного голубя , который с любопытством рассматривал окружающее пространство , периодически и искусно подергивая своей изящной продолговатой головкой .
                Длинная , стройная шея ; высокая , гордая осанка с достаточно прямой спиной , слегка покатой к хвосту ; узкая , сзади округлая голова , - всё это неотразимо подчёркивало породу птицы .
                Роскошный светло - голубой отлив перьев гармонично сочетался с белоснежным окрасом по всей спине .
                На серебристо - голубом , почти белом ("рисовом") фоне хвоста , в опахалах хвостового пера , выделялся выразительный рисунок кружевного оперения с чёрной лентой и тёмными поясами на длинных крыльях , плотно прилегающих к корпусу .
                Большие светло жемчужные глаза голубя , с мельчайшими вкраплениями янтаря , в ослепительных лучах солнца  завораживающе искрились переливами и манили Шуркину душу в таинственную даль ...
                "Держи , он - твой ... !  Отец спросит , - скажешь , что "Пчела" подарил ." - Николай медленно снял с руки пиджак , аккуратно встряхнул его , одел на плечи и как - то тихо произнёс , то ли мальчишке , то ли себе :
               
                "В тюрьме , в лесу и на Руси -
                Не верь, не бойся, не проси ...

                Слова , как пули у виска ,
                И в них вселенская тоска ..."

                Паренёк опомнился , вышел из внутреннего оцепенения , левой рукой  прижал голубя к груди и вымолвил :
                "Спасибо ..."
                Затем немного замешкался  , раскрыл школьный портфель и вытащил большую , золотистую грушу с розовым бочком :
                "Это Вам от меня , кушайте и не болейте !"
                "Пчела" подбросил грушу , громко свистнул , изловчился и поймал её тремя пальцами покалеченной руки , резко развернулся и быстрым шагом пошёл через узкий Клеймёновский проулок , на улицу Островского , в сторону дома Григорьевых ...
                Мальчишка бережно и с нежностью держал голубя . В его удивлённых глазах , под длинными , пушистыми ресничками , засияли  разнообразные переливы , от голубизны чистого неба до лазурных вод тёплого моря , с оттенком синих полевых цветОв ...
                Он смотрел вслед ушедшему Николаю ; не волшебнику и не сказочнику , а человеку у которого большая часть жизни прошла в подневольном труде и в муках ...
                Кто он ? Изгой общества или исчадие Ада  ... ?!
         
                Запоздавшие лучи осеннего солнца , уходящего на запад к закату , заигрались в паутинках на ограде Клеймёновского сада . Они заискрились радужными красками с проблесками от дымчато - матового до сине - фиолетового цвета ...
                Неожиданно первые капельки мелко моросящего , слепого дождя осели на шелковистую ловчую сеть паука , потревожив его покой . Он выбрался из укрытия и начал проверять кругло сплетённую паутину . От центра круга во все стороны расходились "спицы" радиальных нитей , соединённые тончайшими липкими спиралями .
                В это время , прямо перед глазами школьника , в силки попался зазевавшийся маленький жучок . Вся сеть туго натянулась , завибрировала ; по одной из "спиц" ловушки сильные колебания задействовали сигнальную нить и тут же появился паук . Он нанёс жертве смертельный укус и стал опутывать её паутиной .
                Шурка очень близко подошёл к злополучному забору и  принялся внимательно рассматривать ловчую сеть . Голубь , сидевший на руках мальчика , моментально изловчился , вытянул голову и мгновенно склевал добычу , пленённую пауком .
                "Ух ты ! Как Юлий Цезарь : "Пришёл , увидел , победил ..." - Мальчишка улыбнулся , огляделся вокруг , прикрыл пернатого от капелек дождя ладонью и быстро побежал домой .
                С  тех пор , Шурка так и стал звать голубя ,  - не иначе , как "Цезарь" ... И голубь прожил на чердаке отчего дома ещё 17 лет ...

                Спустя три дня Александр Сергеевич , отец Шурки , купил чистокровного серебристого галицийского голубя , посадил его на связки и выпустил гулять по крыше собственного дома , - туда , где уже пару дней , без голУбки , скучал первый голубь , подаренный "Пчелой" ...

                (Продолжение следует ...)