«А ты живи у нас»
Серьёзно сказал Эдик Наташе.
Жёлтое такси резво мчалось по пустым городским улицам. Было ещё рано: шестой час утра - и серые, с редкими «звёздочками» светящихся окон дома словно стискивали с двух сторон. Молодой водитель обернулся и мельком глянул на пассажирку, которая тихо сидела на заднем сиденье. Девушка явно чем-то расстроена. Или очень устала. Намолчавшись за смену, он бодро спросил:
- С работы? Сейчас чаю горячего и - спать...
- Нет, - коротко ответила Наташа, чуть усмехнувшись: шофёр поделился, видимо, своей ближайшей мечтой.
- А... - сказал таксист, но не стал задавать вопросов, поняв, что говорить с ним она совсем не расположена.
У подъезда Наташа минутку постояла, вяло роясь в сумочке в поисках ключей. Как ни странно, сильнее всего ей хотелось увидеть отца и избежать встречи с матерью. Ни то ни другое было невозможно. Папа уже больше десяти лет жил в другом городе, с другой женой и другой дочерью. А мама как раз дома - и обязательно проснётся, едва откроется дверь, такая она чуткая. И, конечно, всё прочитает на лице, сделать которое весёлым и беспечным вряд ли получится. А мама - не таксист, от неё не отнекаешься. Что-нибудь врать - тоже не выход. Да и не поверит она, потому что обманывать Наташа не умеет. Значит, придётся рассказать честно. И в каком настроении мама пойдёт на работу? Может, попробовать хотя бы отложить разговор на вечер? За день всё как-нибудь, пусть и слегка, устоится. По крайней мере, в ней самой. А если наоборот станет остро-болезненным настолько, когда и слово выдавить из себя невыносимо? Но не болтаться же по окрестностям два с половиной часа. Наташа поёжилась в тонкой курточке и решила: будь - что будет.
Так всё и случилось. Хоть и не сразу - Наташа успела включить электрочайник, - в коридоре зашаркали подошвы тапочек. Елена Алексеевна, приглаживая волосы, вошла в кухню и без долгих предисловий спросила:
- Что?
- Что «что», мама? Пока ничего. Послушай, ты же ещё можешь поспать. Давай попозже, ладно?
- Вы посмотрите на неё! - у Елены Алексеевны округлились глаза. - Она врывается домой спозаранку, не желает объяснить, с каких пирогов, и при этом отправляет меня в постель, будто я вот так возьму и снова усну...
- Ну, хорошо, - Наташа вздохнула, - только я сначала в душ.
Елена Алексеевна недоверчиво покачала головой: темнит и тянет время. Неужели?.. Ладно, подождём.
Приятная вода расслабила, и слёзы опять подступили, хотя вроде бы уже проплакалась у Макарьевых, кстати, тоже в ванной. Нет, сказала себе Наташа, надо держаться крепко. Но как сказать маме, что, скорее всего, она вернулась бесповоротно. А она: «Я же тебя сколько уговаривала не торопиться!». И возразить будет очень трудно. Лет восемь назад, когда Наташе было четырнадцать, она впервые несмело спросила об отце, точнее, почему они развелись. Мама тогда не стала вилять вокруг да около, ответила прямо:
- Мы с твоим папой со школы были дружны и приняли дружбу за любовь. Не знаю, поймёшь ли ты. Но постарайся. Два года промучились вместе. У меня-то хоть ты на руках, а он один. В семье! Когда разводились, судья просто ошарашен был, потому что ни папа твой, ни я дурного слова друг про друга не сказали. Он часто приходил тебя проведать. Мы ведь снова подружились. А потом уехал...
И теперь Наташа чувствовала: помочь ей мог бы совет именно отца. Мужской совет. Мама с ним иногда по телефону разговаривает, передаёт трубку дочери, но о чём можно рассказать, в общем-то, чужому человеку? И роняла скупо: мол, всё отлично, не беспокойся. Было дико говорить ему «ты», однако и «вы» тоже не годилось. После думала: с чего она взяла, что он беспокоится? И какой у... папы красивый низкий голос, слушала бы и слушала. Наверное, он смог бы всё понять и разъяснить, почему Эдик вдруг так изменился и поступил с ней просто чудовищно. Они познакомились ещё зимой, совершенно случайно, когда Наташа приехала в университет на консультацию к руководителю дипломной работы. Увидев в коридоре однокурсницу Сашу, конечно, радостно подошла поболтать. И тут подрулили Сашин, как она говорила, бойфренд Никитос с приятелем. Что-то у них намечалось - то ли киношка, то ли кафешка, то ли всё по очереди. Приятель тут же изобразил нечто вроде поклона:
- Барышня, позвольте представиться. Макарьев. Эдуард. Айтишник. Смешно звучит, правда? Между тем, я гениальный программист. И меня очень ценят в высоких кругах, - он закинул голову и кивнул на потолок.
- Ну, затрындычал, - недовольно проворчала Саша. - Артистом бы тебе быть, а не айтишником.
- Вы, ребятки, идите, я остаюсь, - миролюбиво сказал им Эдуард.
«Ребятки» удивлённо переглянулись, пожали плечами, взялись за руки - и след простыл.
- Называй меня Эдиком, - немедленно предложил новый знакомый. - Куда двинем?
- Здрасьте, - Наташа даже растерялась на минутку от такой развязности, - у меня здесь дело.
- Надеюсь, не на весь день, - улыбнулся Макарьев. - Ничего, я свободен сегодня. Готов ждать хоть сколько.
Консультация заняла от силы полчаса, профессор похвалил и велел не снижать темпов. Эдика в коридоре не было, и Наташа уловила в себе лёгонький укол разочарования. Трепло этот гениальный программист. Да и хвастун первоклассный.
- А вот и я, - услышала его голос за спиной. - Не потеряла ещё?
«Ой, наглец!» - подумала Наташа, однако не без доли восхищения.
Они никуда не «двинули». Просто больше часа шли и шли по улице к её дому. И Эдик постепенно посерьёзнел, наверное, понял, что «барышня» очень далека от тусовок, клубов, бессмысленных для неё вечеринок и прочих молодёжных игрищ. Он был выше её ростом, упруго шагал рядом, всё поправляя выбивающийся из-под светлого пальто шарф. Наташе нравилось его узкое лицо, особенно впечатлял сильный взгляд серых глаз, который притягивал неудержимо.
- Ты извини меня за эту клоунаду, - покаялся он. - Нашло что-то... гм... такое, как тебя увидел.
И раздурачился.
- И неправду о себе наплёл?
- Правду. Но - как?! Фу, аж стыдно. Давай о чём-нибудь другом.
Обсудили, кажется, всё на свете, смеялись над одним и тем же, сурово порицали одно и то же и, ещё скрывая друг от друга, не хотели, чтобы дорога уткнулась наконец в дверь Наташиного подъезда.
-Наташа, - сказал Эдик, когда настала пора попрощаться, - я должен тебе... Я был уже женат. Жена бросила меня. Ты спросишь почему. Отвечу. У меня очень больна мама. И ей, ну, жене то есть, быстро надоел этот госпиталь на дому. Девушки другие, как узнают, тоже врассыпную. Короче, ты подумай. Если что - позвони... Я буду ждать.
- Знаешь, а давай прямо сейчас договоримся. Послезавтра воскресенье. И я объявлю себе выходной. Диплом не убежит.
Мама Эдика, Инна Савельевна, маленькая сухонькая женщина, постаревшая, кажется, раньше времени, поблёскивала из подушек живыми молодыми глазами. И Наташу, совершенно незнакомую и смущённую, встретила восторженно:
- Какая милая девочка! Неужели, Эдинька, ты нашёл себе невесту?
- Нашёл, ма, нашёл, не волнуйся, - и заботливо поправил одеяло.
Наташа уже знала, что Инну Савельевну сбил на улице неосторожный водитель, сам увёз в больницу, оплатил несколько сложных операций. Вставать она могла, даже дойти до туалета, но всё остальное не по силам. Днём, пока сын на работе, с ней сидит соседка-бабулька, готовит еду, кормит, делает простую уборку, помогает принять ванну. Рядом с постелью стоял столик со стопкой книг, музыкальный центр с ровным цилиндриком дисков.
- Глаза слабые стали, - пожаловалась Инна Савельевна. - Читать хочется, да быстро устаю. Эдик предложил аудиокниги. Не то... А Люба, соседка-то
моя, читать не хочет. Не приучена была. Стихи совсем не понимает. А так-то золотой человек.
- Сейчас мы с Эдиком супчик сварим - и я вам почитаю, хотите?
Наташа уехала от Макарьевых только вечером. Инна Савельевна всё никак не хотела отпускать её, вспоминала молодость, попросила принести старые фотоальбомы, показала снимок мужа-геолога, погибшего в экспедиции под оползнем, маленького Эдичку, себя - бывшую учительницу литературы - среди старшеклассников… С этого дня Наташа, как только выдавалось время, спешила к ней. А потом и вовсе заменила бабульку. Инна Савельевна после обеда часа три спала - можно было поработать над дипломом.
Спустя полтора месяца Эдик сказал:
- Нат, а чего тебе мотаться туда-сюда? Живи у нас. Давно я не видел маму такой счастливой.
Наташа обернулась к нему от раковины, где мыла посуду.
- Да, ты правильно поняла, - он улыбнулся, - я прошу тебя стать моей женой. Свадьбу закатим ближе к осени. Ты закончишь университет. Я деньжат подсоберу.
- Ну, ты и оригинал, выбрал минуту... - засмеялась Наташа.
Елена Алексеевна возражать не стала: дочь уже взрослая, Эдик любит её, а после знакомства с Инной Савельевной и вовсе растаяла. Шутила:
- Ну, теперь я и о себе смогу подумать. Возьму и тоже замуж выскочу, а?
Вчера утром Эдик предупредил:
- Вернусь позже. У нас встреча одноклассников узким кругом. Не обижайся, ладно? Не хотел идти, но неудобно как-то.
«Позже» затянулось. Инна Савельевна уснула, а Наташа то стояла у окна, то бралась за журнальчик с кроссвордом. Ночь, а его всё нет. И на звонки не отвечает. Измаявшись, она положила голову на стол и всё-таки задремала. Разбудил грохот в прихожей. Пьяненький Эдик споткнулся в темноте о порог. Наташа включила свет и ахнула:
- Ты глянь, на кого похож! Ужас! Почти четыре часа! Ты где был?!
- Где был... - криво ухмыльнулся Эдик, пытаясь встать. - У б-бабы был, ясно? Мы с ней в школе ещё... Чего смотришь? Руку дай! Пили и...
Наташа с трудом доволокла его до дивана, он рухнул, не раздеваясь, и тут же отключился. Дивясь на себя, она склонилась и понюхала рубашку. Духи. Дорогие духи. Слёзы хлынули водопадом...
Выйдя из ванной, она наткнулась на вопрос в глазах матери, но не успела сказать ни слова, как зазвонил телефон:
- Наташка, я гад, конечно, - сипло пробормотал Эдик. - Но мама отвернулась к стене и ничего не хочет без тебя. Ты не могла бы приехать? Я тебя умоляю, слышишь?
- В чём дело? - Елена Алексеевна уже сердилась.
- Мам, потом всё расскажу, ладно? Мне к Инне Савельевне надо. И с одним типом разобраться...