В военной части номер… (нет, нельзя, секретно), которая располагалась… (опять нельзя) было много кораблей; самых разных, …хотя авианосца не было. Да и подлодок никто не видел…
Корабли стояли вдоль причалов, в доках на ремонтной базе, на рейде, пришвартованными к «бочкам», ну, и, конечно, выполняли манёвры в море согласно плану боевой подготовки. Если посчитать, сколько в части было моряков, то ушло бы много времени. Но считать нельзя – секретные сведения. Однако, хочу отметить тот факт, что если бы все они осенью по холодку или зимой пешим порядком в колону по четыре прошлись бы парадным строем, принимающие этот парад наверняка продрогли бы на свежем ветру, не смотря на форму одежды по погоде, от долгого стояния.
На одном из тральщиков размеренная жизнь экипажа была нарушена разгильдяйством матроса.
«Карась» Шульгин, невысокий, щуплый, остроносый, стоял, потупив взгляд, перед «годком» Синяевым, высоким, широкоплечим, усатым, с вьющимся русым чубом и слушал.
- Тебе сколько можно говорить? - басил старшина первой статьи Синяев, сверху разглядывая затылок вечно невыспавшегося «карася» в мятой форме, висевшей мешком.
-Ты совсем идиот? – продолжал воспитательный процесс «годок», - тебе же ничего поручить нельзя. Ты даже «бачковать» не можешь.
Шульгин исподлобья рассматривал полоски на тельняшке Синяева, вздыхал, переминался с ноги на ногу и молчал.
- И сам ты раздолбай,… мятый, «прогары» грязные... Позор, а не моряк… Недоразумение. Ты стол вытирал?
«Карась» кивнул.
Из угла кубрика раздался голос «полторашника» Еськова, который за свою сообразительность и успехи в службе принимался годками за ровню:
- Саня, ты чего его дрючишь?
- Миха, ты? Ты чего там?
- Отдыхаю после вахты… Так что там?
- Да раздолбай тупой, стол, и то, не может вытереть. Я что, за грязным «рубать» должен? – опять напустился Синяев на «карася».
- Я вытирал, - попытался оправдываться Шульгин.
- Иди сюда, - «годок» потянул нерадивого матроса за рукав к столу, - На, смотри.
И проведя пальцем по столу, сунул под нос сжавшемуся в ожидании удара «карасю» свой старшинский палец, вымазанный жирным серым налетом. Затем за шею приблизил темноволосую голову Шульгина к столу:
- Видишь разводы. А запах чуешь? Здесь же тарелку жира соскрести можно…
- Я вытирал, - упрямо тянул своё Шульгин, - как бачок унесли, так сразу и протер.
- Где тряпка, которой вытирал? – старшина был непреклонен.
- Коваленко забрал, - чуть помявшись ответил «карась».
- Зови его сюда. И тряпку несите.
«Годок» присел на рундук:
- Бегом!
Через пару минут пришёл Коваленко, невысокий, широкий, нос картошкой, который уже был «борзым карасём», но «летал», как простой «карась» за свою нехорошую привычку «откосить» от любой работы.
- Ты тряпку принёс? – строго посмотрел на него старшина первой статьи.
- Что это за мерзость? – произнёс он, только коснувшись липкого куска ткани, который ему протянул Коваленко, - Вы этим стол протирали? А постирать её не пробовали? Или новую взять?
Два «карася» рассматривали носки своих ботинок.
- Значит так, - резюмировал «годок» и повысил голос, чтобы слышали все, находящиеся в кубрике, - Я вас наказываю. Смирно!
«Караси» вытянулись, руки по швам. Старшина положил нехорошо пахнущую тряпку Шульгину на лицо:
- Будешь стоять десять минут. Коваленко засекай время. Потом себе положишь. И тоже на десять. Может это на вас воздействует. Вопросы есть?
- Никак нет, - ответил Коваленко.
- Шульгин, понял?
- У-у, - раздалось из-под тряпки.
- И не вздумайте хоть на секунду меньше тряпку держать. А потом её постираете и стол протрёте начисто.
Провинившиеся посменно посопели в грязную тряпку, затем вытерли стол … до скрипа.
Через час объявили «сбор». Матросы построились в коридоре. Командир корабля, имевший прозвище «Армян», за горбатый длинный нос и тонкие черные усы, огласил приказ о демобилизации ряда матросов. Среди них Синяев услышал свою фамилию.
После команды «разойтись» парня поздравляли, жали руку, хлопали по плечам и другие «годки», и «подгодки», и даже «сундук» Дымов, но старшина с чуть затуманенным взором и блаженной улыбкой только кивал – прошло три года, скоро дом.
На ужин разместились как обычно, в кубрике. «Бачковые» Коваленко и Шульгин принесли бак с кашей и поставили на край стола.
Синяев получил свою тарелку и готовился начать приём пищи.
- Я извиняюсь, товарищ старшина первой статьи, - Шульгин подошёл к нему и забрал столовую ложку, - Вы теперь дембель. Вам другая положена.
И под общий хохот всего экипажа вручил Синяеву чайную ложку, которая с этого момента становилась для него столовой, то есть для супов, борщей и каш... И никто ему не сделал замечание, всё правильно. Традиция.
Карась – прослужил полгода
Борзый карась - прослужил год
Полторашник – прослужил полтора года
Подгодок – прослужил два года
Годок – прослужил два с половиной года
Дембель - прослужил три года
Сундук - мичман.
Бачковой – дежурный по камбузу
Рубать – кушать
Летать – работать по команде
Прогар - ботинок