Зазвонил телефон.
- Слушаю, - сказал Михаил в трубку.
- Ты не слушай, а смотри вокруг, - раздался голос старпома, - Прими концы с правого борта. К нам вторым бортом местный наливник ставят. Я на мостике.
- Что там? – поинтересовался Сергей, когда Михаил повесил телефон на рычаг.
- Ставят кого-то. Пойдём, поможешь.
- Да, ладно, стой. Я один, - Сергей похлопал друга по плечу и направился по проходу на противоположный борт.
Михаил прошёл ближе к корме и смотрел, как проходит швартовка, и, при этом, не выпускал из вида главный трап. Всё верно, к ним пришвартовался небольшой теплоходик под кенийским флагом. Сергей сноровисто завел швартовы на кнехты и, махнув другу рукой; «Пока!» - скрылся в двери надстройки.
С кенийского судна перекинули сходню и по ней деловито проследовали на берег несколько африканцев. Хотя перед этим они о чём-то переговорили со вторым механиком, который остался возле «кенийца» и распоряжался мотористами, сооружающими некую систему из толстых «рукавов».
День проходил, как обычно. Жара выцеливала жертву и норовила наказать, если не была покрыта голова или надолго задержался на открытом пространстве. Иногда, из мгновенно образовавшейся тучи, выливались потоки воды: времени спасти груз, закрывая крышки трюма поочередно, не хватало самую малость, но уже на третий раз Михаил сообразил, что крышки трюма можно открывать не полностью, а лишь на пару секций. А потом научился вычислять, когда туча приблизится. В результате, он как раз успевал закрыть трюма к моменту начала ливня, и начинал сразу же их открывать, чтобы продолжать выгрузку, как только туча уходила.
Вернувшись к трапу, Миша наблюдал, как удаляется туча размером с баскетбольную площадку: на высоте метров в сто перемещался комок влаги, а через струи, вытекающие из него беспрестанно, невозможно было ничего разглядеть из того, что находилось чуть дальше. Для полного намокания человеку было нужно не более пяти секунд, и около пяти минут для полного высыхания после окончания дождя. С грузом была та же история, но груз – то картон, поэтому намокание было крайне нежелательно.
Особенно позабавил момент, когда туча, двигающаяся в сторону моря и, оставляя на воде залива четко очерченный контур, вдруг, видимо под порывом ветра, изменила направление и направилась в сторону берега с всё таким же четким абрисом своего «следа».
- Миха,- окрикнул Федот, моторист, который занимался креплением толстого шланга к горловине на палубе, - ты тут посматривай. Сейчас давление дадим. Если что – звони в машину.
Через пару минут шланг напружинился, распрямился на сгибах и по нему потекла какая-то жидкость. То ли на «кенийца», то ли от него – то механики ведают. Михаил проверил, чтобы через стык на соединении не сочилось на палубу – всё нормально. Аналогичную процедуру со стороны кенийского теплохода проделывал худощавый парень, абсолютно шоколадного цвета, в красной рубахе навыпуск. Парень жестом показал на себя и затем на место возле Михаила, при этом подняв брови вверх. Понятно, спрашивает разрешения подойти. Миша кивнул и ладонью сделал знак, мол, подходи.
Парнишка подошёл. Не очень высокий, короткие волосы упругими закрученными пучками, как у большинства африканцев – чем стригут и как, это нужно у них спрашивать – и широко улыбнулся:
- Хэллоу.
- И тебе хэллоу. Спик инглиш?
- Йес, йес, - закивал африканец.
Дальше разговор продолжался на упрощенном международном английском, когда некоторые слова или даже целые фразы заменяются жестами и мимикой. Выяснилось, что парня зовут Ясир Борхео. Он очень гордился своим именем и несколько раз повторил, что его имя такое же, как у знаменитого палестинского политика Ясира Арафата. Пока Ясир рассказывал, как ему работается на теплоходе, сколько зарабатывает и какие его обязанности, Михаил обратил внимание на толстую красную нитку, обвивающую его левую руку.
- Зачем тебе эта нитка?
- Руку повредил, когда каратэ занимался, - Ясир сжал кулак и потёр запястье правой рукой. - Нитка помогает быстрее залечить травму.
- С кем это ты тут беседуешь? - к парням подошел моторист Ёркин.
Ёркин, это имя у него такое, с ударением на «и». Но все звали его для простоты Кеша. Потому, что и фамилия была не очень обычная - Джумадильдаев, с первого раза и не выговоришь. А так, Кеша и Кеша. Ясир уставился на него широко открытыми глазами. А что там смотреть - нормальный казах: чуть выше среднего рост, худой, жилистый, лицо смуглое, скуластое и сильно узкоглазое. А возраст? За тридцать, но пятидесяти ещё нет.
- Что это он тебе кулак показывает? Грозится?
- Нет, Кеша, нормально всё. Это он показывает нитку на руке, и говорит, что от растяжений помогает.
- А зачем ему нитка?
- Так он каратэ занимался и травмировал... Растянул, наверное.
Ёркин оживился, даже начал пританцовывать, как боксер:
- Он каратист? Отлично. Сейчас посмотрим, какой он каратист. Иди сюда, - он поманил Ясира к себе левой рукой, а правую держал согнутой, как для удара.
Ясир часто заморгал, как-то весь сжался, втянул голову в плечи, выставил перед собой ладони и очень активно головой делал знаки, что …нет, не нужно, ему и без проверки боевых умений хорошо.
- Что ты там стал? Становись в стойку. Стойки знаешь? Кипа-дачи…- И Ёркин присел, широко расставив ноги, округлив грудь и потведя сжатые кулаки под свои ребра пальцами вверх.- Кипа-дачи. Становись.
Африканец изобразил самую жалкую улыбку, согнулся в глубоком поклоне, почти до палубы, и уже оттуда, снизу забормотал:
- О, сенсей, ноу. Ноу файт. Сенсей, ноу. (Учитель, не нужно боя. Учитель, не нужно)
Михаилу стало жалко африканца:
- Кеша, оставь ты его. Видишь, он боится.
- Да? - Ёркин выпрямился и стал опять обычным поджарым казахом с хитрыми глазами. Он гордо взглянул на согнувшегося Ясира и хмыкнул:
- Тренируйся.
Ясир разогнулся и, глядя в спину удаляющегося моториста, полушепотом спросил Михаила:
- Джапан?
- Нет, - покачал головой Миша, - казах.
- Казах? – удивился Ясир, - Японец.
Михаил начал ему объяснять, что Казахстан и Япония - это разные страны и что между ними тысячи километров. Миша старался, показывал руками расстояния и направления, рисовал на палубной пыли карту мира, тыкал пальцем, убеждал…
- Ну, понял? - Михаил показал на место, где стоял Ёркин. - Он – казах.
Ясир внимательно слушал, кивал, несколько раз переспрашивал, а потом убежденно заявил:
- Японец. Сенсей.
Михаил махнул рукой:
- Ладно, пусть будет японец, раз тебе так лучше.
Ясир постоял, осмысливая, в какую ситуацию он только что попал. Он был задумчив, глядел куда-то вдаль, сквозь металл переборок и поджимал губы. Видимо, рассуждал, не уронил ли он лицо, как каратист, но потом, успокоился – всё же уступил великому бойцу, японцу, проиграть такому не зазорно. Немного успокоившись, Ясир сообщил, что посмотрит, как на его теплоходе обстановка и ушел.
Через некоторое время на палубу опять вышел Ёркин. Он наступил ногой на напряженный шланг, взглядом окинул всю его длину и легонько понажимал всем весом, проверяя давление. Затем подошел к Михаилу:
- Дай-ка телефон. Алло, Федот. Тут всё нормально. Нет, течи не видно. Какое сейчас давление? Ага. Ну, ладно. Я у трапа пока побуду, подышу.
- Кеша, - спросил Михаил, - а откуда ты каратэ знаешь?
Ёркин хитро улыбнулся:
- Не знаю я никакого каратэ.
- А что же ты тут изображал стойки всякие? Где научился?
- Что ты пристал? В журнале картинку видел. Не помню в каком. Там как раз японец в такой позе сидел, а под фоткой написано «кипа-дачи». И как они умудряются так драться? Ни хрена не удобно, я ноги почти вывихнул.
- Ну ты и жук, - засмеялся Михаил, - а негритёнок чуть в штаны из-за тебя не наделал…