Тридцатое марта. Вечер. Пью чай на кухне. И тут звонок затренькал. Смотрю на часы: «Кого это в такое время принесло?»
- Кто там? - спрашиваю через дверь.
- Повестка для вас, - слышу приглушенный голос.
По голосу явно мужчина, и не молодой. Смотрю в «глазок» - точно, стоит фигура в очках. Держит фигура перед собой на согнутой руке приоткрытую папочку, а другой рукой какие-то бумаги в ней перебирает. Открываю дверь:
- Что за повестка?
- Здравствуйте, - через очки щурится на меня мужичок лет под пятьдесят, - Могу видеть Синявского Мэ Фэ.
- Нет, Синявского не можете, Синевского можете.
- Ну, может и Синевского, - фигура не очень смущается и косится на только что установленную лампочку в подъезде, - темновато тут.
Затем мужчина протягивает мне свою открытую папочку:
- Вот здесь распишитесь, - и указывает пальцем на листок, - что повестку получили.
Я удивляюсь:
- За что повестка, я же ничего не совершал. А штраф за превышение я сразу заплатил, на следующий день. Только это давно было, еще в том году. А что, теперь суд назначили?
- Какой суд? – напрягся мужик.
- Ну, вы же мне в суд повестку хотите вручить?
- Нет, не хочу.
Теперь уже я напрягаюсь:
- Но вы же только что мне повестку хотели отдать?
- Я в военкомат.
- Какой военкомат?
- Весенний призыв, - и мужичок опять сует мне свою папочку, - Вот здесь распишитесь.
- Позвольте, уважаемый, - Я не собирался даже трогать эту папку, - давайте разберёмся. У вас какая фамилия указана?
- Моя?
- Нет, ваша мне не нужна. Вот здесь, в повестке.
Мужчина повернул папку к свету, внимательно вчитался в текст:
- Синявский Мэ Фэ
- Я - Синевский, - говорю ему.
Мужичок пожал плечами:
- Я откуда знаю? Моё дело передать. Может они опечатались. Мэ Фэ – это вы?
- Мэ Фэ – это я. Только это ошибка. Я уже не призывной. Вы что, не видите, какой из меня вояка?
- Я много чего видел, но служить все должны. Расписывайтесь. Сейчас год всего служить, оглянуться не успеете, как дембель.
- Погодите, какой дембель? Я срочную давно отслужил. Так давно, что у нас ещё ботфорты и шпаги носили, - стараюсь пошутить.
Но с чувством юмора у «почтальона» были явные проблемы, также как и со зрением, даже не улыбнулся:
- Молодой человек, не тяните время. Получайте повестку и на следующей неделе прибывайте на сборный пункт, как указано, к девяти ноль-ноль.
- Какой я молодой? Мне уже сто лет скоро. Паспорт показать?
- А может вы парик одели, я почём знаю.
Я от такого заявления возмутился:
- Мне больше делать нечего, как только сидеть в парике и вас с повесткой ждать. Хобби у меня такое - вечерами чай в парике пить. Какой парик? Посмотрите, у меня от волос только воспоминания и те седые.
Мужичок стоял и смотрел на меня через стекла очков с равнодушием рыбы. И тут меня осенило: «Ах так! Повеселюсь»,- думаю, а вслух продолжаю:
- Ладно, куда приходить? Настойчивый вы, не спрятаться от вас и от долга Родине. К военкомату… это который на Вокзальной? (мужичок кивнул). А вы не знаете, случаем, в космические войска в первой партии забирают или во второй? Может лучше к обеду поближе подойти? (у мужика брови вверх приподнялись, не понимает ничего) У меня ведь спецподготовка, нельзя квалификацию терять, только туда, на шары.
- Какие шары? – очкарик явно озадачен.
- Самые нормальные. Стратосферные, гелиевые. Я ведь курсы прыгунов – наблюдателей закончил, ещё в гражданскую.
До «почтальона» дошло, наконец:
- Вы издеваетесь?
Я ему отвечаю:
- Я нет. Это вы издеваетесь. Не разобрались, и суёте повестку не тому, кому нужно. А потом рассказываете, что уклонистов много. Посмотрите внимательней, у вас точно там ошибка и не только в фамилии. Вот какой указан адрес?
Мужичок опять к свету поворачивается:
- Зелёная тридцать, квартира семнадцать.
Я ему говорю:
- Дайте-ка вашу бумагу, - одеваю очки, - Ну, вот, что же вы не до конца читаете? Вот же написано – «корпус Б». Где же вы на нашем доме видели «корпус Б». У меня «корпус А». А если вам корпус Б, это через двор, в арку и налево, там ещё голубым подъезды покрашены. И фамилия здесь всё же Синявский, хотя и «эм» «эф». Вы больше так не шутите. Я уж и правда, сначала подумал, что меня на сборы забрать собрались, в «партизаны».
Повеселел я, а мужичок смотрит печальными глазами:
- Устал я повестки разносить. С утра на ногах, вот, наверное, и перепутал. Но, должен вам заметить, такие клоуны попадались, что…, - и он махнул рукой.
Закрыл я за ним дверь, допил остывший чай и лег спать. Но спал очень плохо. Мне всю ночь снилось, что меня тащат за руки-за ноги к воротам воинской части – помню их, как будто только вчера красил – а я вырываюсь и кричу: «Два раза призывать нельзя. Я уже служил. Нельзя два раза, нет такого закона…»
А утром достал я альбом дембельский и стал перелистывать, вспоминать. Фотографии уже пожелтели немного, но четкие, все ребята узнаваемые. Вот Саня из Могилева, вот Игорь из Борисполя, а вот Павлуха из Табошара…
Эх, хорошее время было, дружное.