(Из цикла "Уроки детства")
Сестра шепнула мене заговорщически:
– А мы переезжаем! Я кинулась к родителям:
– Это правда?
Мама и папа улыбались. Значит, правда! УРА!!! Мы с Леной прыгали, плясали и улюлюкали от восторга. Никогда в жизни мы еще не переезжали! Как, должно быть, это здорово и интересно!
Папе предложили новую должность. На новом месте нас ждет большая – целых три комнаты – квартира, в которой у нас с сестренкой будет СВОЯ детская! Там асфальтированные тротуары, по которым можно кататься на велосипеде и самокате! А еще целых четыре магазина! А летом в киоске продают шипучий лимонад! Еще там есть новая двухэтажная кирпичная школа, в которую этой осенью я пойду в первый класс! И все эти радости в пяти минутах езды от города! Красота!
Восторг просто разрывал нас изнутри. Мы готовы были бежать в то райское место прямо сейчас. Но пришлось какое-то время подождать и помучить своих родителей бесконечными расспросами.
Мы сложили свои игрушки в старую наволочку, которая послужила нам мешком. Себе оставили самые любимые: Лена голубого медведя, а я куклу Катю. Медведя подарили сестре этой зимой на ее пятилетие. Необыкновенного голубого цвета, наполненный чем-то легким внутри, он казался невесомым и сказочным. Наш старый, темно-коричневый, набитый прессованной ватой одноглазый медведь явно проигрывал голубошерстому щеголю. Я гладила темный коричневый ворс потертого плюша и приговаривала:
– Ничего, потерпи, он тоже скоро станет стареньким.
Кукла Катя была моей боевой подругой. Она купалась со мной в пруду, залезала на заборы и крыши сараев, была мужественной клиенткой моих парикмахерских салонов и даже пациенткой моей кукольной операционной. Ее резиновый животик хранил следы неотложных хирургических вмешательств. За свою непростую жизнь она потеряла былую красоту, но по-прежнему оставалась моей любимой куклой.
Лишь однажды у Кати появилась коварная соперница. Почтальон принес квитанцию на посылку. Мама ушла на почту и оттуда принесла огромную коробку, которую поставила на круглый обеденный стол. Мы с Леной в нетерпении залезли на стулья и, замирая от восторга, не сводили взгляда с волшебной коробки.
Посылка пришла к нам с севера, от маминого брата. Под крышкой оказались две куклы, усыпанные конфетами в блестящих обертках. Куклы были великолепны. Похожие, как близнецы, они отличались лишь цветом волос и платьев. Но что это были за платья! Темно вишневый и темно синий бархат был усыпан мелким крапинками. Северные красавицы покорили наши сердца с первого взгляда.
Забытая Катя грустила в коробке с другими игрушками. Но скучать ей пришлось недолго. Моя северная принцесса не выдержала падения с высоты стола – у нее отвалился ее изящный опилочный носик, отчего личико ее обезобразилось. Я была разочарована и быстро потеряла интерес к новенькой красавице. То ли дело моя Катя! Она и с крыши умеет прыгать и с забора! И ничего у нее не отваливается! После этой непростой для Кати проверки, нашей дружбе уже ничего не угрожало.
***
И все-таки он наступил – ДЕНЬ ПЕРЕЕЗДА! Едва мы проснулись, как к дому подъехал грузовик. По голому полу застучали кирзовые сапоги. Мы с Леной смотрели и удивлялись, почему мама не делает замечания незнакомым дядям, чтобы они разувались на крылечке? Грузчики вместе с папой стали выносить и складывать в кузов машины мебель и вещи. Суматоха поднялась несусветная! О нас с сестрой забыли.
Обняв Катю, я подошла к кухонному окну. Из окна был виден забор с уложенными рядом с ним досками. Любимый пес Барсик сидел в будке притихший. И почему-то совсем не лаял на чужих людей. Мне вспомнился день, когда мама, уходя в магазин за хлебом, оставила меня, трёхлетнюю, на пять минут:
– Никуда со двора не уходи!
– Угу, – мотнула я согласно головой.
Мама ушла. Оглядевшись, я увидела скачущих по верхушке забора воробьев. Воробьи весело чирикали, и, казалось, приглашали меня к себе поиграть. Взобравшись по сложенной у забора куче досок, я залезла на самую верхушку. Воробьи, конечно, разлетелись. И мне ничего не оставалось, как спускаться вниз. Но при спуске одна из досок просунулась у меня под пальтишко, а я, не заметив этого, прыгнула и повисла. Висела я на доске, которая была у меня за спиной, ноги мои тщетно пытались дотянуться до опоры, а пальто, застегнутое у ворота на верхнюю пуговицу, образовало петлю…
Вернувшаяся с хлебной авоськой мама застала меня, посиневшую, в почти бессознательном состоянии. Булки хлеба полетели на землю. Потом родители меня спрашивали:
– Зачем? Ну, скажи нам, зачем ты полезла на забор?!!
– За волобыском… (За воробышком)
Показываю Кате этот забор:
– Вот видишь, не надо одной лазить по заборам!
Из спальни родителей уже вынесли мебель. Я проскользнула в пустую комнату. Из окна был виден телеграфный столб. Однажды, на него залезла соседская кошка и дико мяукала там полдня. Вокруг столба собралась почти вся улица. Кошку уговаривали и ругали одновременно. Но она продолжала оглашать окрестности дикими кошачьими воплями.
Наконец, позвали дядю Володю. Он одел специальный ремень и когти электромонтера и стал взбираться на столб. Когда до кошки оставалось метра полтора, кошка, сделала финт всем телом, прыгнула дяде Володе на плечо, а потом быстро и самостоятельно спустилась вниз под общий смех и улюлюканье наблюдающих зевак.
Мы с Катей подошли к окну в большой комнате. Отсюда был виден пруд, окруженный с другой стороны лесом. Возле леса бьют холодные ключи. Именно там однажды утонула десятилетняя девочка. С тех пор нам разрешали купаться только с другого, мелководного, берега.
У меня же были свои воспоминания, связанные с прудом. Дело было весной. Лед подтаял, и выходить на поверхность пруда было уже опасно. Но разве удержишь сорванцов! Мальчишки, изображая хоккеистов, гоняли березовыми палками-клюшками кусочки угольной породы. А мы с моей пятилетней подружкой Олей, которая была старше меня двумя годами, старались рассмотреть подо льдом спящих ракушек и карасей. Но ничего, кроме замерзших пузырьков воздуха видно не было.
Вдруг, подо мной раздался треск, и я мгновенно ушла в полынью, оказавшись по грудь в ледяной воде. Ноги нащупали твердь, но покатое дно не давало хорошо упереться. Намокшая одежда тянула вниз. Мальчишки куда-то исчезли. И только Оля не бросила меня. Как она, сама еще ребенок, смогла тогда вытащить меня на берег?!!
Когда мы с Олей появились на пороге нашего дома, картина была удручающая. Пальтишки замерзли на нас колокольчиками, а кожа имела синюшный оттенок. Мама, охнув, начала нас раздевать и приводить в чувство, а папа побежал за соседкой – Олиной мамой.
И всё равно я любила пруд! Он был необычайно живописен. Стаи домашних гусей и уток бороздили его воды. Весной и осенью прилетали дикие уточки-кряквы и нарядные в своем черно-бело-оранжевом оперенье дикие гуси – турпаны. А однажды, поздней осенью опустился лебедь! Видимо, ослабел по дороге на юг, или получил ранение. Величественная и гордая птица несколько дней плавала, не приближаясь к берегу, а потом исчезла. Хочется верить, что лебедь добрался до спасительных южных широт.
Летом дедушка катал нас на лодке, а мы помогали ему эту лодку смолить. Зимой я ходила по замерзшему льду в сельскую библиотеку. В библиотеку привела меня мама, когда в дошкольном возрасте я до дыр зачитала два букваря. Библиотекарь Роза Федоровна давала книжки, которые я прочитывала дома за двадцать минут и снова шла в библиотеку. Позже мудрая Роза Федоровна стала давать мне более толстые книги.
***
Из дома были вынесены уже почти все вещи… И мы с Катей подошли к окну в прихожей. Из этого окна были видны дома на той стороне пруда и спуск с плотины. С этого спуска мы с папой и мамой катались на санках темными зимними вечерами. Как же было весело! Родители дурачились вместе с нами, как маленькие дети. И это было счастье. Наше общее счастье.
Домики, видные из окна, по утрам освещались солнцем и казались сказочным городком. Через плотину по весне шла вода, отрезая дорогу в другую часть села. В год переезда вода шла особенно сильно. Возле промоины сгрудились люди. А папа стоял внизу, почти под самым потоком падающей воды и длинным железным прутом пытался пробить засорившуюся трубу для сброса воды. Папа в моих глазах был настоящим героем. Ведь никто из мужчин больше не рискнул встать на его место.
Я вздохнула и перевела взгляд на дорогу. По дороге торопилась к нашему дому бабушка. В воскресные дни бабушка всегда привозила нам с Леной гостинцы: яблоки, кедровые орешки, петушки на палочке и сладкую воздушную кукурузу, скатанную в белые шарики. Мы с сестрой просиживали часами у окна в ожидании бабушки. Или в ожидании гостинцев?
Глядя на семенящую вдалеке родную фигуру, я вдруг осознала, что НИЧЕГО ЭТОГО в моей жизни УЖЕ НЕ БУДЕТ! Ни кошки на столбе, ни пруда, ни освещенных солнцем сказочных домиков вдалеке, ни ожидания бабушки у ЭТОГО окна. НИ-ЧЕ-ГО !!! В наш дом приедут жить другие люди. И уже они будут смотреть на МОИ сказочные солнечные домики, любить МОЙ пруд и ходить в МОЮ библиотеку!
В какой-то тревоге я оглянулась. Оказывается, все вещи и мебель уже погрузили. Во дворе скулил Барсик. Рабочие заканчивали свою работу. Сестра как-то потеряно стояла рядом со мной, прижимая к себе голубого медведя. В голых комнатах раздавалось громкое и гулкое эхо. А я поняла, что не хочу уезжать! Не надо мне новой школы, новых магазинов, асфальтированных тротуаров и даже шипучего лимонада! Не надо! Я хочу жить здесь, в НАШЕМ доме! Потому что я ВСЕ ЭТО ЛЮБЛЮ !
Непередаваемая словами боль сковала все мое существо. Держа на руках Катю, я зашла в гостиную и остановилась посреди комнаты. Сестра шла следом за мной. Из прихожей раздался голос мамы:
– Дети! В машину! Уже пора ехать!
Я хлюпнула носом. Мама прошла в комнату:
– Зову вас, а вы не отвечаете. Дядя Коля торопится… Дорога дальняя…
– Я не хочу, не хочу уезжать…
– Что за глупости! Быстренько на выход…
Мы с сестрой сели прямо на затоптанный сапогами пол и, прижимая к себе своих любимцев, разревелись. Говорить мы уже не могли. На рев сбежались папа, дед и бабушка. Дед ворчал. Мама была строга. Бабушка плакала вместе с нами. Папа как-то странно крякал, стараясь не показать блестевшие в глазах слезы. Общими усилиями родители, применяя все свои воспитательные методы, усадили нас в машину.
С цепи, встав на задние лапы, рвался Барсик.
– А Барсик?!! – В один голос закричали мы с сестрой.
– Барсика потом перевезем.
– Не-е-ет!!! – Мы ринулись из кабины.
Родители поняли, что еще одного удара мы просто не переживем. Кое-как нашлось место в машине и Барсику.
Машина ехала вдоль леса, куда мы ходили на прогулку всем детским садом и ловили там сачками бабочек. Мимо поля, на котором мы всем селом сажали картошку. Мимо поляны, на которой летом было столько ягод, что она местами казалась красного цвета... Знакомые мальчишки смеялись, махали нам кепками и провожали веселым табунком медленно ползущую тяжелую машину. Только нам с сестрой было не до веселья. У ног свернулся калачиком Барсик. Он один нас понимал.
(Фото из интернета)