Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
М.Волошин.
Сегодня, как и много раньше, Коктебель полностью отождествляется с именем Максимилиана Волошина. Дом-музей Волошина является частью музея-заповедника «Киммерия М.А. Волошина» и именно он все годы поддерживал литературные традиции Коктебеля. Как минимум дважды в год — в мае во время традиционных «Волошинских чтений» и в начале осени на «Волошинский сентябрь» — в посёлок съезжаются поэты, писатели, учёные, общественные деятели, журналисты со всей России.
И не столь важно, что его дом, теперь музей, не так сразу и легко как раньше можно найти и узнать в расстроившемся городке. Не самое печальное и то, что сегодня вокруг его очага одна "развлекаловка", ведь и сам бывший хозяин все этакое любил. Прискорбно то, что ютиться им приходится в крошечном доме-музее — других площадей у литераторов в посёлке не осталось.Дом-музей М. А. Волошина в Коктебеле имеет огромный архивный Фонд, в котором содержатся личные документы Волошина, его автографы: рукописи и машинописи с авторской правкой, переводы, письма к родным, друзьям и знакомым, записные книжки; письма разных корреспондентов к Волошину; особую ценность представляют негативы и позитивы, выполненные самим Волошиным. Да, в фондах музея хранится огромное количество уникальных экспонатов, но их просто негде выставлять.
В марте сего года я написала цикл стихов к 140-летию со дня рождения Поэта. Кто-то "сверху" позволил мне писать и говорить о КИММЕРИИ ВОЛОШИНА. Сюжеты и строки "выплывали" молниеносно по мере чтения и освоения источников. Правда о месте, времени и людях их наполнявших, пробивалась ко мне не только из воспоминаний, но и из стихов поэтов. Такому созвездию имён гостей, живших и творивших в Доме Поэта, вряд ли можно найти аналоги во всей истории Серебряного века русской культуры. Мне захотелось всем этим поделится в эссе, чтобы тем самым приблизить тот мир к современному читателю. Вспомним же о хозяине этого по-истине притягивающего, как магнитом, мистического места.
1. Вехи творческой биографии
Максимилиан Волошин родился 16 мая (28 н.с.) 1877 в Киеве. Отец — Александр Максимович Кириенко-Волошин, родом из запорожского казачества, служил юристом в чине коллежского советника. Мать — Елена Оттобальдовна, урожденная Глазер, происходила из обрусевших с 18 века прибалтийских немцев. Отца он не помнил: тот умер, когда Максимилиану было четыре года. Воспитанием занималась мать, которая направляла сына, понимая его и с точки зрения той "смеси", которую он нес в себе. Сам Волошин при более глубоком проникновении в свою родословную называл себя «продуктом смешанных кровей (немецкой, русской, итало-греческой)» (Воспоминания... с.40).
Мать поощряла обучение на языках и заставляла сына заучивать стихи, в том числе латинские. Работая с гувернером, он не только воспринимал на слух объяснения и рассказы по истории или религии, но и писал сочинения на сложные литературные темы. Первые стихотворные опыты тринадцатилетнего подростка относятся к 1890 году и начнутся с поэтических переводов Г.Гейне. Стихи Волошина, написанные во время учебы в гимназии, определенно носят отпечаток увлечения Пушкиным, Некрасовым, Майковым. А первая публикация его стихов состоялась в Феодосии - в сборнике «Памяти В.К.Виноградова» в 1895 году, то есть в 18 лет.
Впервые М. А. Волошин попал в Крым в 1893 году шестнадцатилетним юношей. Елена Оттобальдовна купила земельный участок у моря в поселке Коктебель, поэтому сын заканчивал феодосийскую гимназию, куда перевелся из московской. Макс жил на частной квартире в Феодосии, но совершал частые и далекие прогулки по окрестностям Коктебеля. Как свой новый "дом" вос принял Коктебель далеко не сразу. «Первое лето, - вспоминал поэт позднее, - я видел только скупость и скудость природы и красок». Но романтическая красота Восточного Крыма впечатляла и постепенно захватывала его, что потом вылилось в поэтическое и художественное творчество.
Пришельца белокаменных твердынь
Уничижала скудости картина:
Скелетики кустов, лох, дрок, полынь…
Пустынная унылая долина.
Но трехвершинный облик Кара-Дага,
Вулкана первозданный силуэт
Гляделся из холмов подобьем стяга,
Где каждый пик - береговой хребет.
И как-то… со Святой горы спускаясь,
Волошин заприметил башню Сфинкс,
Что в склонах Гяурбаха обретаясь,
Открыла тайну и судьбы каприз.
Прибрежный мыс романтикой вознесся! -
Тем местом, где волны скалистой хмель
Стал для Поэта Веры новым солнцем,
Преображавшим древний Коктебель.
(Елена Грислис "Дары Карадага").
Действительно, крымский посёлок Коктебель стал для Волошина и второй родиной, и местом его земного успокоения. Но не только.... И сама история жизни будущего философа, литератора и художника кажется слишком необычной. Ведь его биография могла сложиться и по другому... Стоит вглядеться... киммерийский ли изначально его путь?
По рожению москвич, правда, согласно источникам иногда временно проживал в детстве с матерью в Таганроге и Севастополе, так как страдал астмой. По этой же причине переехал с ней в 1893 году в Крым. А дальше путь столичный и начально-европейский. В 1897 Максимилиан Волошин поступает на юридический факультет Московского университета (окончил два курса), в это время начинает печатать в журнале «Русская мысль» библиографические заметки. Участвовал в студенческих беспорядках, чем привлек к себе внимание полиции (установление слежки, перлюстрация писем). Совершает первые поездки за границу, чтобы, по его словам, «познать всю европейскую культуру в ее первоисточнике». В 1900-х много занимался в библиотеках Европы, слушал лекции в Сорбонне. В Париже он также брал уроки рисования и гравюры у художницы Е. С. Кругликовой. Зная, что живет в Евразии, Волошин испытывает потребность «взглянуть на всю европейскую культуру ретроспективно — с высоты азийских плоскогорий». Осенью 1900 уезжает в Среднюю Азию на изыскания по строительству Оренбургско-Ташкентской железной дороги и в степях и пустынях Туркестана водит караваны верблюдов. Печатает в связи с этим статьи и стихи в газете «Русский Туркестан». Весной 1901 — опять во Франции и Сорбонне, входит в литературно-артистические круги Парижа, занимается самообразованием, пишет стихи. Формируется круг литературных пристрастий, которым Волошин останется верным «бессрочно». Это Анри де Ренье, кого он проповедовал всем всю свою жизнь ... То же относится к Вилье де Лиль-Адану, Клоделю, Анатолю Франсу, Барбе д'Оревильи. Вернувшись в начале 1903 в Москву, легко становится «своим» в символистской среде; начинает активно публиковаться. С этого времени, живя попеременно то на родине, то в Париже, много делает для сближения русского и французского искусства; с 1904 года из Парижа регулярно посылает корреспонденции для газеты «Русь» и журнала «Весы», пишет о России для французской прессы. 23 марта 1905 года в Париже стал масоном, получив посвящение в масонской ложе «Труд и истинные верные друзья» № 137 (ВЛФ). В апреле того же года перешёл в ложу «Гора Синайская» № 6 (ВЛФ).
А вот и то, что составит жизненный водораздел М.Волошина и окончательный поворот к Крыму. В апреле 1906 года он женится на художнице М. В. Сабашниковой и поселяется с ней в Петербурге, в том же доме, где была знаменитая «башня»-салон Вячеслава Иванова (их сложные отношения отразились во многих произведениях Волошина); летом 1907, после разрыва с женой, в Коктебеле пишет цикл «Киммерийские сумерки». Вот пожалуй с этого момента, тридцатилетний Волошин окончательно выбирает себе пристанище для ума и сердца. И еще... место, где можно зализывать раны. Но и не порывает связи со столицами. Он непрерывно работает и издается. С 1910 года работал над монографическими статьями о К. Ф. Богаевском, А. С. Голубкиной, М. С. Сарьяне, выступал в защиту художественных групп «Бубновый валет» и «Ослиный хвост», хотя сам стоял вне литературных и художественных групп. Первый сборник «Стихотворения. 1900-1910» вышел в Москве в 1910, когда Волошин стал заметной фигурой в литературном процессе: влиятельным критиком и сложившимся поэтом с репутацией «строгого парнассца». В 1914 выходит книга избранных статей о культуре — «Лики творчества»; в 1915 — книга страстных стихотворений об ужасе войны — «Anno mundi ardentis 1915» («В год пылающего мира 1915»). В это время он все больше внимания уделяет занятиям живописью, пишет акварельные пейзажи Крыма, выставляет свои работы на выставках «Мира искусства». Уже с середины 1900-х в Коктебеле у Волошина собираются его друзья, литературная молодежь, и дом его превращается в своеобразный центр художественно-артистической жизни.
Поэт Волошин был очень пытливым, чутким ко времени и к себе автором. Если "гимназические" стихи Волошина отталкивются от русской и немецкой классики, то уже в начале 1900-х он видит в символизме "шаг вперед" по сравнению с реализмом и выступает как горячий приверженец "нового искусства". По мнению критиков, красочность и пластичность в его стихах, сочетались с книжностью и холодностью. Такое бытовало представление о М.Волошине, как поэте, вплоть до 1916 года. Следует особенно отметить здесь пристрастие Волошина к античным, библейским и оккультным ассоциациям. Волошин считал, что его "отношение к миру" наиболее полно выражено в сложнейшем и насквозь оккультном венке сонетов "Corona Astralis".
После Февральской революции поэт практически живет постоянно в Крыму, составляет сборник избранного «Иверни» (М., 1918), переводит Верхарна, создает цикл стихов «Неопалимая купина» и книгу философских поэм «Путями Каина» (1921-23), где встает образ поруганной, измученной родины — «России распятой».
Здесь он создал множество акварелей, сложившихся в его «Коктебельскую сюиту». М. Волошин часто подписывает свои акварели: «Твой влажный свет и матовые тени дают камням оттенок бирюзы» (о Луне); «Тонко вырезаны дали, смыты светом облака»; «В шафранных сумерках лиловые холмы»… Эти надписи дают некоторое представление об акварелях художника — поэтических, прекрасно передающих не столько реальный пейзаж, сколько настроение, им навеваемое, бесконечное неутомительное разнообразие линий холмистой «страны Киммерии», их мягкие, приглушенные краски, линию морского горизонта — какой-то колдовской, всеорганизующий прочерк, облака, истаивающие в пепельном лунном небе. Что позволяет отнести эти гармоничные пейзажи к Киммерийской школе живописи.
Одновременно, с утверждением "единомыслия" по всей стране началась травля Волошина. Уже в 1923 г. Б. Таль обрушился на Волошина с обвинением в контрреволюции (ж. «На посту». 1923, N 4). Один за другим на него нападают В. Рожицын и Л. Сосновский, С. Родов и В. Правдухин, Н. Коротков и А. Лежнев. Свою любовь к родине поэт доказал жизнью. Когда весной 1919 г. к Одессе подходили григорьевцы и А. Н. Толстой звал Волошина ехать с ним за границу, Максимилиан Александрович ответил: «Когда мать больна, дети ее остаются с нею». Не поддался он соблазну и в ноябре 1920 г., во время «великого исхода» из Крыма, перед вступлением туда войск Фрунзе. И в январе 1920 г., пройдя через все ужасы красного террора, при наступающем голоде, продолжал стоять на своем:
Доконает голод или злоба,
Но судьбы не изберу иной:
Умирать, так умирать с тобой
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!
(«На дне преисподней», 1922)
Волошин скончался 11 августа 1932 года и был похоронен вблизи Коктебеля на горе Кучук-Янышар. На похоронах присутствовали Н. Чуковский, Г. Шторм, Артоболевский и А. Габричевский. Меня потрясло описание этого события.
Сейчас могила Волошина превратилась в место паломничества. На нее несут морские камешки, на которых написаны просьбы. Утверждают, что Максимилиан Александрович помогает. Сегодня Волошин стал местным божеством.
2. Дом праздника, или знаменитые "обормоты" Коктебеля
В доме Макса Волошина существовала традиция – в день его рождения – 16 мая по старому стилю, все в доме становились актерами и актрисами, разыгрывались сценки, спектакли, даже писались специальные либретто для каких-то спектаклей. И сам Волошин активно участвовал во всех этих представлениях. Таким образом проводили время и сестры Цветаевы в доме Волошина в 1911 году. И разве только они?
Валерий Брюсов как-то был в гостях,
И Эренбург Илья, Корней Чуковский.
Булгаков, Шенгели… не вся семья:
Бомонд и петербургский, и московский.
Здесь Горький, Вересаев пили чай.
И Бунин с Бенуа ночлег делили.
Артисты, что приплыли, невзначай,
К святым брегам романовской России.
(Е.Грислис. Вариант-отрывок стихотворения «Дом большого человека в Коктебеле». Публикуется впервые.)
Любопытно заглянуть и в историю освоения страны-поселка. С начала ХХ века на территории Коктебеля появились первые дачи, когда известный врач-окулист профессор Э. А. Юнге приобрел кусок земли в Коктебельской долине и решил превратить его в цветущий сад. Наследники продали часть его земель. Один из участков у моря приобрела Елена Оттобальдовна, мать поэта Волошина. Соседями Волошиных стали Детская писательница Н. И. Манасеина, поэтесса П. С. Соловьева и оперный певец В. И. Касторский. Постепенно Коктебель превратился в курорт отдыха интеллигенции. Следует отметить, что кроме дома Волошина, в Коктебеле было еще несколько домов-очагов, где собиралась местная и заезжая вольнодумная публика, но нигде и в помине не было грубой и грязной коммерческой эксплуатации.
С 1909 года, в самом начале становления курортного Коктебеля у в гостеприимном крымском доме Волошиных гостят их близкие, друзья и просто знакомые, среди них было немало известных имен. В Коктебель потянулись богемные друзья Макса. Сюда, чтобы отдохнуть, в гости к Максимилиану Волошину приезжали поэты, писатели, деятели культуры и первыми его посетителями будут – А.Толстой, Гумилев, Мандельштам,Эфрон, Цветаева, Грин, А.Белый...
Каждого вновь прибывшего встречали розыгрышем. Макс умел "зажигать", а также его удивительная мама, которая могла обратиться к гостям: "Славные ребята, надо только их обобормотить". Волошин даже придумал для них имя: «Орден Обормотов» — и написал устав: «Требование к проживающим — любовь к людям и внесение доли в интеллектуальную жизнь дома». Был у них и свой гимн, начинавшийся словами: "Стройтесь в роты, обормоты, в честь правительницы Пра..." Каждого отъезжающего гостя «обормоты» провожали коллективной песней и вздыманием рук к небу.
В непринужденной обстановке устраивались конкурсы, карнавалы, литературные диспуты. Все носили мало одежды: босые или в чувяках на босу ногу; женщины, в шароварах и с открытыми головами, эпатировали "нормальных дачников". Ну, обормоты и есть! Стоит только представить среди отдыхающих фигуру Макса, облаченного в хитон до колен, подпоясанного толстым шнуром, обутого в чувяки, да еще с головой, увенчанной венком из полыни. Волошин считался самым чудаковатым русским начала ХХ века.
Серебряный век в лазуритах рождался
Светящихся морем доверчивых глаз.
Волошин по свету, как ветер, скитался,
А пастырем стал киммерийских проказ.
Россия...Европа...Сам взлет устремлений
Явил любопытный школяр:
Глубины и смысл философских учений
Постиг, переплавив в свой дар.
Он был весельчак и мечтатель-бродяга.
И веса имел семь пудов.
Безмерная маска - толстяк и стиляга -
Был хлеще проворных шутов!
(Е.Грислис. "Пастырь Серебряного Века". Фрагмент.)
При его жизни и впоследствии дом этот стал центром притяжения российской культурной элиты. Чего стоит одно лишь далеко неполное перечисление имен людей, здесь живших и бывавших в Доме Творчества уже после него: Нейгауз, Солженицын, И.Бродский, Евтушенко, Ахмадулина, Вознесенский, Высоцкий, Искандер, Кублановский, Окуджава, Рождественский, Э.Рязанов, Аксенов, А. Мень, Радзинский… «Обормотов» же и сейчас можно наблюдать под холмом с бывшим склепом Юнге, где они устроили нудистский пляж и придумывают себе всякие развлечения. То обмазываются с ног до головы килом, то щеголяют в боди-арте, расписанные с ног до головы всеми цветами спектра, в общем, уже 100 лет продолжают шокировать обывателей.
3. Открывающий пути и соединяющий судьбы.
С начала прошлого века в Доме не утихали споры о путях современного искусства и культуры. Дом Волошина являлся своеобразным генератором творческих идей. Особый случай с Алексеем Николаевичем Толстым, ставшим вскоре самым выдающимся и читаемым писателем страны Советов.
Итак, в 1909 году по приглашению Волошина в Коктебель впервые приехал известный уже в ту пору поэт граф Алексей Николаевич Толстой с женой Софьей Дымшиц. Там он написал экспромтом поэтический портрет своей жены, выиграв конкурс среди других пяти поэтов. Под влиянием многочисленных бесед на литературные темы с Волошиным А. Н. Толстой сделал важный шаг в своём творческом развитии - переход от поэзии к прозе, лучшие образцы которой впоследствии принесли ему всемирную славу. "Близостью к поэту и переводчику М. Волошину, - вспоминал А. Толстой, - я обязан началом новеллистической работы".
Под впечатлением волошинских переводов Анри де Ренье, всего за три дня Толстой написал летом 1909 года в Коктебеле три небольшие новеллы: "Соревнователь", "Яшмовая тетрадь" и "Злосчастный". Он создал также целый ряд поэтических произведений, в которых отразились его коктебельские впечатления. Экземпляр сборника "За синими реками", куда эти стихи частично вошли, был подарен Толстым Волошину с надписью: "...столько же солнца, Парижа и влюблённости, сколько и тебя".
Летом 1909 года на третьем (чердачном) этаже "дома Пра" Гумилёв написал "Капитанов". Стихотворный цикл «Капитаны» — одно из самых значительных произведений Николая Гумилева.Говорят, иногда, прислушиваясь к шелесту колеблемой ветром листвы или слушая шум коктебельского прибоя, можно услышать, как кто-то читает стихи Гумилёва.
Тогда же в Коктебеле появилась, приехавшая вместе с Гумилевым поэтесса Елизавета Дмитриева (будущая созданная Волошиным Черубина де Габриак), которую А. Н. Толстой назвал "одной из самых фантастических и печальных фигур в русской литературе".
Анастасия Цветаева в книге мемуаров"Неисчерпаемое" вспоминала о коктебельских гостях. Игорь Северянин, например, вставал с зарей, выходил из дома и склонялся над розами, вдыхая их аромат.Высокого мнения была о Софье Парнок, соединявшей в себе дар поэтический с редкими человеческими качествами - сочувствия, проникновенности, заразительности и самоотдачи. Хорошо помнила и Осипа Мандельштама, который читал в мастерской Волошина свои стихи, "выгнув голос лебединым движением". С ним была связана у Волошина следующая мистическая история...
Дом Волошина полон волшебных вещей, которые, как порталы, способны унести в иные измерения времени, в иные миры. Волошинская же интуиция была на грани фантастики. В уголке, называемом «каюта», хранился обломок шпангоута старинного корабля, выброшенный морским штормом на берег. Он сам считал, что это от корабля Одиссея. Находящийся у него в гостях поэт Осип Мандельштм, видимо, вдохновленный этой невероятной догадкой, не выходя из «каюты» написал знаменитое: «Бессонница, Гомер, тугие паруса… Я список кораблей прочел до середины…» Но самое интересное то, что осмотрев этот артефакт уже много позже, исследователи древностей подтвердили его принадлежность греческому кораблю 10 века до н. э. Именно в то время и жил Гомер. И, таким образом, версия поэта подтвердилась. И, пожалуй, сразу обоих!
Первым самосознанием себя не только как поэта, но и как человека Марина Цветаева считала себя обязанной Волошину, писала о его призвании "сводить людей, творить встречи и судьбы". В Коктебеле, "у Макса", Цветаева познакомилась с Сергеем Яковлевичем Эфроном, своим будущим мужем. Объектом своеобразного преклонения стала для нее мать Волошина, Елена Оттобальдовна, женщина, по ее словам, "человеческой и всякой исключительности, самоценности, неповторимости". Таким же событием, "как Макс", оказалась в жизни Цветаевой встреча с поэтессой Аделаидой Герцык. В Коктебеле состоялась первая встреча Цветаевой с Осипом Мандельштамом. Возможно, именно Волошин "свел" Цветаеву с К. Бальмонтом, при его посредстве познакомился с Цветаевой и Илья Эренбург.
В мемуарах "Живое о живом" после смерти поэта Марина Цветаева писала: "Максу я обязана крепостью и открытостью моего рукопожатия и с ними пришедшему доверию к людям. Жила бы, как прежде, - не доверяла бы, как прежде, может быть, лучше было бы - но хуже." Если лето 1911 года, когда произошла ее судьбоносная встреча с будущим мужем Сергеем Эфроном она считала самым счастливым, то 1913 года, проведённое поэтессой в Коктебеле вместе с семьей явилось на редкость творчески плодотворным. Здесь сочинены и прозвучали шедевры "Моим стихам, написанным так рано...", "Идёшь на меня прохожий...", "Вы идущие мимо меня...", "Мальчиком, бегущим резво...", "Я сейчас лежу ничком...", "Идите же! Мой голос нем" и другие.
Цветаевой благи воспоминанья.
Желанней гостьи на планете нет!
В том доме дух ее и все признанья
О мире бренном в девятнадцать лет.
Ну, а стихов пронзительные строки
Хозяину сакрального смычка –
Предстанут юной Музой светлоокой,
Чей голос рядом с ним... и на века!
(Е.Грислис. Вариант-отрывок стихотворения «Дом большого человека в Коктебеле». Публикуется впервые. ).
4. Немного о личном.
Макс Волошин был человеком страстей, каждый роман он ярко переживал. Главной женщиной в его жизни осталась мать — Елена Оттобальдовна, человек сильный и неординарный. Это она определит место жительства себе и и сыну. И им станет Коктебель. С ней до конца ее жизни Волошин поддерживал не только сыновние, но и творческие отношения.
Первая жена Максимилиана Волошина - художница Маргарита Васильевна Сабашникова. С ней он в Сорбонне слушал лекции В апреле 1906 года М.Волошин женился на Сабашниковой и поселился с ней в Петербурге. Их сложные отношения отразились во многих произведениях поэта.Брак этот, однако, вскоре распался - дама влюбилась в Вячеслава Иванова. Жена Иванова предложила Сабашниковой жить втроем. Однако семья "нового типа" так и не сложилась.А Волошин принимает в 1907 году решение об отъезде в Коктебель.
Бытует мнение, что духовная привязка к "крымскому дому" произошла у Волошина лишь в годы после заграничных скитаний или осложнения и фактического разрыва отношений в 1907 году с М.В.Сабашниковой, ставшей годом раньше его женой. Считаю его только отчасти оправданным, так как в своей "Автобиографии"(1925), он напишет, что в его душу еще с юности запали «историческая насыщенность Киммерии и строгий пейзаж Коктебеля».
Пережил Волошин и бурный роман с Лизой Дмитриевой - поэтессой, которая публиковала свои стихи под именем Черубины де Габриак. Она училась на курсе староиспанской и старофранцузской литературы в Сорбонне. Первым этой девушкой пленился Гумилев. Он ее привез в гости к Волошину в Коктебель, но
вынужен был уехать, так как почувствовал себя лишним. "Черубина де Габриак" стала одним из авантюрных проектов Волошина - прославить заочно талантливую, но "непрезентабельную" внешне девушку. Однако история эта через некоторое время продолжилась и привела в итоге к дуэли, которая могла стоить им жизни. Дуэль Волошина и Николая Гумилева состоялась на Черной речке, той самой, где в Пушкина стрелял Дантес. Таким образом, произошло это 72 года спустя и также из-за женщины. Оба остались живы, а суд приговорит Гумилева к неделе ареста, а Волошина - к одному дню.
Цветаева была духовно близка Волошину, и, может быть, та слава, которая ныне его окружает, – результат и ее усилий. Читатели ее уникального очерка «Живое о живом» могут прочитать об этом. Она становилась на его защиту в тех ситуациях, когда это требовалось. Так, ее неприятие Гумилева с Ахматовой в начале 1910-х годов, наверняка, было следствием злосчастной дуэли на Черной речке и всего, что ей предшествовало. В насмешку она назвала Гумилева «отцом кенгуру в русской поэзии». Цветаева не могла простить всему гумилевскому кругу истории с Черубиной. Понадобилось пять лет и посредничество Софьи Парнок, чтобы ввести Цветаеву в круг петербургских литераторов. О своем духовном родстве с поэтом Цветаева отзывалась в посмертных воспоминаниях очень высоко, правда, замечая, что она ему при жизни ничего не дала, кроме радости, что она есть.
4. Над схваткой?
Помимо того что Волошин был поэтом и переводчиком, художником и искусствоведом, литературным и театральным критиком, он был весьма привлекательной личностью. М. Цветаева писала: «Острый глаз Макса на человека был собирательным стеклом, собирательным — значит зажигательным. Все, что было своего, то есть творческого, в человеке, разгоралось и разрасталось в посильный костер и сад. Ни одного человека Макс — знанием, опытом, дарованием - не задавил» (М. Цветаева. Живое о живом. 1933).
В связи с личностью М.Волошина несколько слов о столь непростом аспекте, как толерантность в межличностных отношениях.
Поэт Максимилиан Александрович Волошин был уникален тем, что и в межличностных отношениях придерживался миротворческой, терпимой позиции. По отношению к себе, например, Волошин никогда не допускал вражды, считая, что вражда требует согласия, а он его не давал. По словам М.Цветаевой, занесенную над ним руку он легко превращал в протянутую, разоружая оппонента своим сократовским неверием в зло, считая его недоразумением, непонятостью, возможно глупостью, но не сознательно причиняемым злом.
Философ часто при спорах и даже ссорах многочисленных служителей муз, просто любителей богемы, как правило, был "над схваткой". Он стремился понять различие взглядов на одну и ту же ситуацию и поступки, исходя из того, что у каждого человека свое представление о справедливости. А потому признавал правоту обоих, объясняя: "Это совсем другой человек, чем ты, у него и для него иная мера. И по-своему он совершенно прав – так же, как ты – по-своему". При всем этом его душа не раздваивалась - он оставался самим собой со своей личностной позицией.
Волошин никогда не занимал позицию стороннего наблюдателя. Произошла революция и гражданская война, а он остался прежним - независимым, и, в то же время, толерантным и широко открытым. И, главное, не пассивным наблюдателем, или, как его называли злопыхатели - "литературным трутнем".
В годы Гражданской войны поэт пытался умерить вражду, спасая в своём доме преследуемых: сперва красных от белых, затем, после перемены власти, — белых от красных. Письмо, направленное М. Волошиным в защиту арестованного белыми О. Э. Мандельштама, весьма вероятно, спасло того от расстрела.
Волошин активно участвовал в спасении очагов культуры в Крыму и в просветительной работе новой власти. В 1920 — 1922 гг. он колесит по Феодосийскому уезду «с безнадежной задачей по охране художественных и культурных ценностей», читает курс о Возрождении в Народном университете, выступает с лекциями в Симферополе и Севастополе, преподает на Высших командных курсах, участвует в организации Феодосийских художественных мастерских… Однако самой значительной его социально-культурной акцией становится создание им «Дома поэта», своего рода дома творчества, — первого в стране и без казенщины последующих.
В письме к Л. Б. Каменеву в ноябре 1924 г., обращаясь к партийному боссу за содействием своему начинанию, Волошин объяснял: «Сюда из года в год приезжали ко мне поэты и художники, что создало из Коктебеля (рядом Феодосия) своего рода литературно-художественный центр. При жизни моей матери дом был приспособлен для отдачи летом в наем, а после ее смерти я превратил его в бесплатный дом для писателей, художников, ученых. <…> Двери открыты всем, даже приходящему с улицы». Так, ещё при жизни Волошина по его инициативе в этом доме был устроен бесплатный Дом отдыха для творческой интеллигенции: писателей, художников и ученых.
Как и гениального Поэта Марину Цветаеву, Максимилиана Волошина можно причислить к жертвам Великого эксперимента. На первый взгляд, у него складывалось все благополучнее, чем у многих других. Поэт уцелел в гражданскую войну и никогда не подвергался физическим репрессиям. Более того, в Коктебеле он оставался владельцем целого имения (два двухэтажных дома и два флигеля) и, вплоть до 1929 г., продолжал писать все, что думал. Но с другой стороны, вследствии пережитого в 1918 — 1922 гг., а также издевательств "местных властей" этот огромный Человек разрушался. Атаки партийной критики, отлучение от литературы стоили ему немало здоровья. С 1928 года и до конца
дней его творчество было под полным запретом, Именно все это привело его к инфарктам и преждевременной смерти в 55 лет.
После смерти Волошина дом по завещанию поэта перешёл Союзу писателей. Судьба была милостива к Волошину в том, что его архив сохранился с редкой полнотой, пережив и роковые "тридцатые" и оккупацию Крыма фашистами в годы войны. Заслуга в этом прежде всего вдовы поэта М. С. Волошиной (1887 — 1976). Её самоотверженный труд, её гражданское мужество (особенно в годы Великой Отечественной войны и немецкой оккупации Крыма в 1941—1944 годах) сохранили всё, что окружало поэта при жизни. Она сохранила мемориальную обстановку комнат, библиотеку, архив.
Но в чем-то это подходит под понятие чуда… Долгие годы все это богатство лежало под спудом: С 1928 по 1961 г. пребывавший под полным запретом, затем «дозволенный» как художник, Волошин в 1977 г., в связи со 100-летним юбилеем, был допущен — с оговорками — и в историю русской литературы. В августе 1984 года дом Волошина получил статус музея, а в 2001 году был включён на правах отдела в Коктебельский республиканский эколого-историко-культурный заповедник «Киммерия М. А. Волошина».
6. Увековеченный в камне.
«Историческая насыщенность Киммерии строгий пейзаж Коктебеля воспитывают дух и мысль», — напишет Волошин впоследствии в своей автобиографии. Коктебель явился своеобразной материализацией творческого духа поэта. О мире Коктебеля, ставшим его подлинной духовной ипостасью, сорокалетний поэт и художник-пейзажист Киммерии отзовется так:
И сих холмов однообразный строй,
И напряженный пафос Карадага,
Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху — разбег, а мысли — меру дали.
М.Волошин "Коктебель".
В своем произведении поэт предсказал, что мыс в Коктебельской бухте примет его черты, что и произошло в результате землетрясения в 1929 году: кусок скалы на мысе откололся, и мыс приобрел черты профиля поэта. До этого мыс носил название "мыс Пушкина", т.к. напоминал профиль нашего великого поэта Александра Сергеевича Пушкина, который тоже был в этих местах и был весьма удивлен похожестью мыса на свой профиль. Существует открытка с видом поселка, изданная в Феодосии в 1910 году, на которой написано: «Коктебель. Гора профиль Пушкина». В путеводителях 1911 и 1914 годов также указывается, что это «профиль Пушкина». Удивительно, но Марина Цветаева побывавшая в 1911 году в Коктебеле, еше в свои юные девятнадцать лет отметит, что скальный лик обрыва горы Кок-Кая схож с профилем Макса Волошина. «Взлобье горы. Пишу и вижу: справа, ограничивая огромный коктебельский залив, скорее разлив, чем залив, каменный профиль, уходящий в море… Максин профиль». Не могла ни отметить это и я:
И возникает, как охрана,
Ко взморью обратив свой лик,
ГлавЕнство Максимилиана,
В пучину исторгая крик.
О чем поведал промыслитель -
Воде, что таинства хранит:
Сошел на мель... или победитель,
Избрав непостижимый скит?
(Е.Грислис «В пучину исторгая крик…»)
После случившегося же Максимилиан Волошин завещал себя похоронить на сопке, на противоположном конце Коктебельской бухты. Конечно, каждый из людей имеет право видеть в каменных глыбах то, что ему ненароком представилось. И все же, Коктебельский лик можно по правду назвать памятником поэту – человеку с мятежной душой, щедро и разнообразно одарённого светлыми Музами при рождении. Дом Волошина – это вся Киммерия с ее древнейшей историей, воспетая в стихах, отраженная в космических волошинских акварелях.
Кажется, еще совсем недавно встречал на своем пороге, на пустынном и первозданном берегу моря художников, поэтов, ученых, философов, неформалов и многих прочих искателей истины, красоты и справедливости. Великое, благородное и неравнодушное Сердце, согревшее и поддержавшее огромное число творческих людей, кого - в начале Пути, кого - в трудные времена, многим подарив тонкую огранку своим участием...Скольким людям помог, сколько дорог он открыл!
* * *
28 мая 2017 года исполняется 140 лет со Дня Рождения М.А. Волошина, которого кто-то назвал земным богом. Дом Волошина, проплыв через бурные воды революции и шторма мировых войн, олицетворяет сегодня Серебряный век. И это не только стены, и подлинный интерьер, а сама история нашей страны. Вклад М.Волошина был оценен еще при жизни. И. Эренбург еще в 1920 г. признавал, что он «в годы испытаний оказался умнее, зрелее, да и человечнее многих своих сверстников-писателей…». М.И. Цветаева, находясь заграницей, написала в 1933 г. настоящий панегирик своему другу и учителю — очерк «Живое о живом», создав наиболее глубокий и вдохновенный его образ. Она посвятит ему, также посмертно, цикл своих стихов.
Сколько же гостей принял за свою короткую, но яркую жизнь Максимилиан Волошин! В картотеке, составленной В. Купченко, значится более шести тысяч имен, лично знавших поэта и бывавших в Коктебеле. Считаю, что подвижник имел канал связи с Творцом, то есть был не только богоугодным, но и избранным. Марина Цветаева писала в мемуарах: "Макс принадлежал другому закону, чем человеческому, и мы, попадая в его орбиту, неизменно попадали в его закон. Макс сам был планета. И мы, крутившиеся вокруг него, в каком-то другом, большом круге, крутились совместно с ним вокруг светила, которого мы не знали".
Да нынешний Коктебель совсем не тот, что раньше. И только при большом желании можно отыскать ставший неприметным Дом Волошина, где теперь музей. Комнаты же его матери - Пра, где когда-то впервые останавливались и жили сестры Анастасия и Марина Цветаевы, ныне заняты под гостиницу. Сегодня под натиском рынка дух места с его романтикой куда-то постепенно исчезает, уступая навязанным коммерческим нормам. Но скалистый профиль Макса Волошина по прежнему смотрит в морскую вдаль и словно вечный страж маяком освещает путь в будущее.
И будет светочем поэт Волошин,
Пока жива великая страна.
Крым не забудет и больших прохожих,
Прорвавшихся в "степные" времена.
Здесь Брюсов с выдающейся судьбой.
Грин, Мандельштам, Цветаева и Белый.
И Горький-буревестник... тоже свой.
Лишь Гумилев умолк, не кончив дело.
Купель морская им приветы шлет,
Хотя хозяина давно уж нету.
В том доме гениальный Дух живет,
И оживляет стих любви планету.
Е.ГРИСЛИС. Май, 2017.