Николай Лазарев покидал больницу через главный вход в наручниках, в окружении четырёх офицеров полиции. Врачи, что обычно в большом количестве суетятся в главном холле, спешно расходились по кабинетам, едва завидев это шествие. В памяти Николая мелькали события последних двух недель, отсчёт которых начался ровно с того момента, как к нему впервые наведался следователь Тимофеев. После своего первого визита следователь приходил в больницу ещё не раз, впрочем, чаще он общался с Александром Романовичем – лечащим врачом Николая, а не с ним самим. Лазареву был симпатичен Александр. Когда Николая выводили из палаты в наручниках, он видел на лице доктора искреннее волнение и сочувствие - это немного скрасило последние минуты, проведённые в больнице, когда его вели по издевательски белым и тихим коридорам в мир стали, тьмы и несмолкаемого шума различных механизмов, от которого Лазарев совсем отвык, так как практически все здания глушили все шумы, и внутри обычно было тихо.
Выйдя из больницы, взору Николая открылась небольшая площадь, окружённая со всех сторон подъездами для электромобилей скорой помощи. Слева от неё находилось здание местной администрации, на безликом металлическом фасаде которой развивался одинокий флаг станции Нериды, подвешенный к стене под углом в сорок пять градусов. По правую сторону от площади находился жилой сектор, представляющий собой, казалось бы, случайное нагромождение металлических кубов, опоясанное системой проходов и небольших лестниц. Каждый такой куб являлся чьим-то домом, впрочем, неказистый, непрезентабельный вид построек выдавал бедноту жильцов. Наверху, на высоте сорока метров, над головой нависал массивный, усиленный подпорками потолок пещеры, созданной в качестве одного из уровней жилой станции. На поверхности самого океанического плато находились лишь многочисленные доки для подводных лодок и массивная антенна низких частот, способная передавать под водой сигнал в радиусе нескольких тысяч километров. Станция уходила на много уровней вниз, расположенных в искусственно созданных пещерах под поверхностью плато. Самыми близкими к поверхности были технические уровни, после них шло несколько уровней административных институтов, которые соседствовали с уровнями богатого и среднего класса. Ниже всех были расположены уровни малоимущего класса, который зарабатывал себе на существование добычей полезных ископаемых, в вырытых многими горнорабочими котлованах и тоннелях.
Если на верхних уровнях поддерживалась полная герметичность структуры, то на самых нижних стены или потолок часто давали течь, отчего жизнь там повсеместно соседствовала с шумом постоянно работающих помповых насосов, а в сыром воздухе чувствовался въедающийся в нос запах морской соли.
Кинув последний взгляд на больницу, с её ничем не примечательным окрашенным в белый цвет фасадом, вдоль которого шли красные полосы, чтобы визуально выделить больницу среди остальных построек на уровне, Николай увидел в окне вестибюля Александра Романовича, наблюдавшего за тем, как его бывшего пациента уводят прочь – это вызвало лёгкую улыбку на лице Николая. Тем временем, его подвели к служебной чёрно-белой машине на электродинамической подушке и усадили на заднее сиденье, пристегнув один его наручник к металлической перекладине, после чего с обеих сторон от Лазарева сели по одному офицеру спецслужбы. Вокруг дороги было сосредоточено сильное электромагнитное поле, которое позволяло транспортным средствам парить над полотном дороги. Прозвучал звук блокировки дверей, после которого раздался писк работы электромагнитов, и машина, слегка поднявшись над дорогой, плавно начала своё движение.
Отъехав от здания больницы, электромобиль повернул направо в индукционный вертикальный тоннель, позволявший свободно перемещаться между уровнями станции вверх и вниз. Сиденья и органы управления в электромобилях были подвижными, что позволяло менять их угол по отношению к салону в тот момент, когда машина принимала вертикальное положение в тоннеле.
Целый жилой блок, который принадлежал семье Николая, был расположен на верхних уровнях Нериды, недалеко от здания совета, в который входил его отец. После десяти минут скоростного вертикального подъёма, автомобиль свернул на один из примыкающих изогнутых тоннелей, где плавно принял горизонтальное положение.
Когда последние метры тоннеля остались позади, взору Николая открылся знакомый пейзаж, который последний раз ему доводилось видеть перед злополучным походом. Вдоль дороги были высажены небольшие кусты шиповника, растущие посредством гидропоники, эти кусты отгораживали дорогу от пешеходной зоны, за которой располагались двухэтажные дома представительского класса, отделанные полированной известняковой плиткой. К одному из таких домов и повернул электромобиль.
После плавной остановки офицер, что сидел справа от Николая, отстегнул наручник от перекладины, вновь пристегнув его к запястью Лазарева, после чего разблокировал дверь и вышел из машины. Сидевший слева офицер указал взглядом Николаю на открывшуюся дверь и стал продвигаться к выходу вслед за ним, держа Николая за руку, после из транспортного средства вышли ещё два человека. И вновь Лазарев шёл в окружении четверых вооружённых людей, не дававших ему сделать и полшага в сторону, но на сей раз он шёл уже хорошо знакомой ему дорогой к дому. Николай вспомнил отца, который каждый раз уходя своей строгой походкой по этому же пути, но в обратную сторону – возвращался лишь через неделю, а иногда и через месяц.
На веранде перед входом в дом, сидя на скамье, следователь Тимофеев курил сигарету и ожидал приезда служебной машины. Завидев Николая в сопровождении своих людей, он встал, смачно затянулся, кинул окурок в урну и подошёл к ним.
Ничего не сказав Николаю, он посмотрел на одного из офицеров и скомандовал: «Заводи внутрь, дверь открыта». И вновь Лазарев оказался в прихожей своего дома, в которой он так часто любил играть в детстве, строя оборонительные сооружения на ступенях лестницы, представляя, что это неприступный бастион.
- Можете быть свободны, парни, тут я сам всё улажу. – повернувшись к своим людям, на удивление отеческим тоном, сказал следователь. Но стоило ему перевести свой взгляд на Лазарева, как лицо его вновь стало холодным и собранным, а голос опустился до привычного Николаю баса. – Николай Леонидович, давайте я сразу обрисую несколько правил, а вы будете их придерживаться во избежание досадных недоразумений, которые могут кончится для вас плачевно. Во-первых, вам запрещён любой контакт с внешним миром, за исключением разве что просмотра телевидения. Во-вторых, покидать пределы дома вам тоже запрещено, даже на миллиметр, но думаю, это вам и так ясно. В-третьих, я сейчас надену вам на ногу это, – с этими словами Тимофеев достал из кармана тонкий металлический браслет, окрашенный чёрной краской. – Он будет отслеживать все ваши перемещения по дому и подаст тревогу, в случае если вы окажетесь за пределами разрешённой зоны или же попытаетесь снять его. Ну, и в-четвёртых, вы сейчас не у себя дома, Николай Леонидович, не обманывайтесь. Вы сейчас находитесь в камере, которая внешне напоминает ваш дом, не более, так что ведите себя соответственно. В противном случае, сотрудникам, оцепившим этот дом, разрешено стрелять на поражение при любых подозрительных действиях с вашей стороны.
- Никаких вопросов, Аркадий Яковлевич, я всё понимаю, от меня не будет проблем. – спокойным голосом сказал Николай.
- Раз вы поняли, повернитесь спиной, я сниму наручники. – Последовал щелчок, освобождавший Николая от пут, которые на тот момент доставляли ему неподдельное неудобство. – А теперь поставьте ногу на стул и задерите штанину на левой ноге до колена, – прозвучала команда следователя, после выполнения которой он закрепил и заблокировал браслет на щиколотке Лазарева. – Добро пожаловать в камеру, Николай Леонидович, – буркнул следователь, направляясь к входной двери. – И будьте готовы, я могу наведаться к вам любой момент, держите в уме, что этот дом сейчас не ваша крепость, а ваша темница. Всего доброго. – с этими словами следователь закрыл за собой дверь. Послышался звук поворотного механизма замка, после которого в доме образовалась звенящая, давящая тишина.