Глава 8
http://www.proza.ru/2017/05/27/1850
ЭПИЛОГ
Два беленьких, маленьких, чистеньких слоника дружно стояли на невысоком комоде, покрытом кружевной вышитой салфеткой из чистейшего батиста, рядом со свежими пионами. Их ничуть не смущало, что один из них был чуть большее другого, а остальные из заветной семерки сгинули так давно, что об этом уже никто не помнил. В их мраморном взгляде было столько спокойствия и уверенности в нерушимости бытия, что Василий, едва подняв голову и оторвавшись от затягивающей пуховой подушки, проваливающейся, как и перина, на которой они спали с Ириной. Все считали, что они – муж и жена, так подразумевалось в строгом деревенском бытии, а паспорта никто не спрашивал, посмотрев на слоников, улыбнулся прозрачному летнему утру.
Девушка еще спала, свернувшись калачиком и положив щеку на нежный кулачок.
В курятнике будили утро озорные петухи, а на кухне возилась, несмотря на столь ранний час, Клавдия Степановна – баба Клава, как называл ее Василий. Он встал, чуть не наступив на прибившегося к нему в Жестяках Барсика, натянул джинсы и вышел из комнаты, еще раз взглянув на свою несравненную возлюбленную.
– С добрым утром, баба Клава!
– А, встал уже, родненький! Не спится, что ль, с молодой? Я-то привыкши. Уж и коровку подоила – парного-то попей, где еще встренешь!
– Сейчас, только умоюсь.
Вода в колодце была чистая, прозрачная и холодная – внизу бил родник. Василий окатил себя из ведра и довольно отфыркивался. Хорошо! Потом набрал два ведра и внес в дом.
Встала Ирина, и первым делом, еще теплая ото сна, обняла Василия.
Потом был завтрак, теплое парное молоко с еще не отстоявшимися сливками, пахнущее свежим летом. Обычные хозяйственные работы – прополка, копка молодой картошки, не повреждающая корни, и, в награду, купание в местной тихой речке, которая как-то быстро и незаметно унесла следы недавних событий…
На следующий день, взяв велосипеды, пусть и старенькие, но на ходу, молодые люди решили посетить избушку, давшую им приют в казавшееся таким далеким ненастье. На сей раз, дорога оказалась не долгой, и через несколько часов они вернулись. А вечером снова сидели на берегу реки, смотрели на мерцающие звезды, и думали, как хорошо жить, и о том, что зло побежденное проходит, и ничто не сможет стать преградой их счастью.
Наверное, нужно было остановиться на том, как восстанавливали район стихийного бедствия, о причинах которого так никто и не догадался, и Василий, засучив рукава, вкалывал с утра до вечера, в строю многочисленных добровольцев и поднимал разрушенное хозяйство. Как было бы здорово и патриотично! Увы, местного населения почти не осталось, и здесь хозяйничали бойцы Чрезвычайного маршала, и стройбатовцы, которые, впрочем, особо не переламывались.
Население жило обычной жизнью, покряхтывало, воровало из леса бревна и худо-бедно приводило в порядок подворья. У Василия с Ириной тоже были свои заботы. Приютившая их Клавдия Ивановна, дальняя, но общая родственница, также нуждалась в помощи – тянуть хозяйство одной было трудно.
Василий чинил крышу, восстановил сарай, подправил дом и отремонтировал баньку, удивляясь, откуда у него столько умения и сил. По утрам – сенокос по свежей росе – заготавливали сено. Он косил, а Ирина терпеливо подгребала траву деревянными граблями. Дальние и богатые сенокосы – в бывшей зоне, погибли, приходилось косить на неудобьях и вдоль берега. Работа эта не утомляла Василия, наоборот, он почувствовал необычайный прилив сил и мог трудиться без отдыха. Ирина постоянно была рядом. Шел неизбежный процесс привыкания друг к другу, а не только страсти, и, на возможную зависть кому-то, весьма успешно. Да так и должно быть.
В Ирининых Верхних Лопухах никого не оказалось – деревня была заброшена, а тетка уехала на лето в другой район к родственникам, не оставив адреса, так что причины расставаться не было.
Баба Клава была рада неожиданным молодым гостям, все нахваливала их, говоря, – какая прекрасная пара. Узнав, что они еще не расписались, осерчала, и строго наказала к осени пожениться. И еще она сказала, что сгинувший Макарыч их сродственник, и теперь и дом его, и сторожка принадлежит Василию или Ирине, а, может, обоим сразу. Как законным наследникам, и бумаги имеются. Только приезжайте и живите. «А дом-то где?» – спросил Василий, на что Клавдия Ивановна, перекрестившись на церковь, махнула рукой в неопределенную сторону, и потом сказала, что место это гиблое, и Макарыч-то там и пропал безвозвратно. Но не совсем там, а на заимке, но как туда добраться, и ей неведомо.
Когда молодые люди, наконец, поняли, какой дом имеет в виду баба Клава, они только рассмеялись дружно, повергнув старушку в изумление. Вот туда-то и собрались направиться еще раз – теперь уже вступать в законное владение…
…
Чрезвычайный маршал Персей Штапелюга получил очередной орден «За заслуги перед отечеством и личное мужество» за успешно проведенную операцию. Награду он воспринял спокойно, но в душе был неудовлетворен – все получилось как бы само собой, и обнаружить причину катастрофы так и не удалось. И пребывал он в унынии, сидя за рабочим столом на одинокой даче, и пытаясь сопоставить все известные факты и события.
Нервно рвал – наедине с самим собой он не был таким невозмутимым и сдержанным, как на людях, – бумагу, мерил комнату шагами и думал. А думал он о том, что, это, вероятно, не конец эпопеи, и они снова могут быть застигнутыми врасплох. Впрочем, долго раздумывать ему не позволяла должность – очередной звонок, и маршал снова должен был мчаться кого-то спасать на краю света или в столице, ликвидировать стихийные, а большей частью, вызванные самими же людьми, бедствия.
Провожать его было некому – молодой маршал был одинок, и когда соседка – а он избегал престижных районов, хотя там у него была, как и полагается, резиденция, – в расцвете лет, весьма энергичная особа заходила к нему, пытаясь сосватать кого из местных, или городских (а что она имела в виду?), Персей шутя, отмахивался: «Да кто ж за меня пойдет, при моей работе? Я и обязанностей не смогу исполнить. Вот выйду на пенсию…».
Случайных связей Штапелюга избегал, это не одобрялось в верхах, а постоянно как-то не сложилось.
В очередной раз настойчиво зазвонил красный телефон, и уже через час за ним должна прийти машина. А потом – на аэродром и опять лететь к черту на куличики, спасать чужие, но все же родные человеческие жизни…
На этом смело можно поставить точку, что автор с удовольствием и делает. Хотя нет, не совсем.
Неверная Зинаида – да бог с ней! – со своим ухажером прекрасно провела время на берегу моря, в купаниях, развлечениях и любви. Наконец-то она нашла и себя, и себе, и напрочь позабыла Василия. Слыхом не слыхивала ни о стене, ни о зоне, и связанных с ними событиях. Может, это и взаправду хорошо, поскольку невольный виновник этой истории был рядом. Будущее же представлялось ей исключительно в радужном свете. В свои двадцать восемь она была в расцвете красоты, искренне наслаждалась жизнью, не ведая ни о пресловутом вариконе, ни о судьбе оставленного ею мужчины.
…
Став безраздельным хозяином огромной территории, варикон изменил свою сущность. Из почти аморфного, хоть и полимерного состояния, он на какое-то время превратился во вполне реальный физический объект, со своим развитым мозгом, нервными клетками и исполнительными органами. Но не смог переварить больше, чем дозволено природой. Вызванный им катаклизм прервал связи с им же созданными объектами и разрушил молекулярные связи. Тающий репей оторвался и сквозь разрушающийся купол устремился вверх, к месту возникновения. Искусственные вибрации поразили и центральный организм. Однако, используя резервные запасы энергии, Варикону удалось создать вокруг себя абсолютно черное тело – защитный экран, полностью отклоняющий внешние излучения, или поглощающий их. Вот почему ни экспедиция, предпринятая Ириной со своими спутниками, ни Василий, повстречавший их среди болот, ни даже мощная техника Чрезвычайного маршала не смогли обнаружить его следов.
Варикон окуклился и погрузился в болото, где, подпитываясь энергией метана, продолжал анализировать огромный объем накопленной информации. Не имея ни цели, ни возможностей. Пока?
Пока неосознанное, случайное или преднамеренное действие людей не разбудит его, и не высвободят чудовищные силы. Не знающие ни милосердия, ни пощады.