Картечью по любви - трагикомедия

  ВСЕ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА ЭТО ПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАЩИЩЕНЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Е в г е н и й  Б а л а к и н
Посвящение А.Н.Островскому
К а р т е ч ь ю  п о  л ю б в и
Т р а г и к о м е д и я

Действующие лица:
Михаил Семёнович Переверзев – обедневший дворянин
Григорий - его сын
Елизавета – его дочь
Лукерья – экономка в доме Переверзевых
Сергей Анисимович Локтев - купец
Пётр Николаевич Разуваев – свободный во всех отношениях человек
Любочка – дочь Локтева
Мсье Шарль, он же Аристарх Ильич Купидонов

Первое действие
Появляется Григорий. Он зол и капризен. Следом за ним идут Михаил Семёнович, Лиза и Лукерья.
Михаил Семёнович – Нету у меня денег на прихоти твои, Григорий! Нету! И француза твоего содержать мне не на что. Так ему и скажи! По-русски! А коли у тебя есть желание на их птичьем языке разговаривать, так ты и плати ему за это только из своего кармана. А коли нечем платить, так пусть он катится обратно в свой Париж по старой смоленской дороге! По которой ещё Наполеон домой возвращался. Он тоже поднажиться здесь хотел...
Лукерья – Гришенька, да неужто ты жить в Смоленске собрался? У нас ведь там и родственников-то никого нету... Нечего тебе там делать!
Михаил Семёнович – А ежели тебе что не по вкусу здесь, в родительском гнезде, так покупай себе дом и живи в нём, как сам пожелаешь!
Григорий – Вы все зла мне хотите! Я давно это уже понял! Вы, папенька, сестру мою десять раз пожалеете, а мне и слова доброго не скажете, будто я и не сын ваш родной, а приживалка какая-то! Я у вас ежедневно за каждый рубль унижаться должен, на коленях перед вами стоять, вымаливать на самое необходимое для себя. А вы, будто специально не видите, что я для своего возраста и одет-то не по моде. Самым неподобающим дворянскому званию образом одет. Словно, вахлак какой! Это ж стыдно-то как перед порядочными людьми!
Лиза – Да ты, братец, никак совсем умом тронулся? В непорядочные нас с отцом записал! А тебе самому не стыдно? С небес-то спустись!
Лукерья – Что ты?! Что ты, Гришенька, удумал-то! Какие тебе ещё небеса? Вон ты какой ещё молодой да пригожий. Жить да жить ещё...
Григорий – Молчи, Лукерья! Дура старая!
Михаил Семёнович – Григорий!
Лукерья – Конечно, пристала! А как же к тебе не приставать, ежели ты, Гришенька, то в Смоленск собираешься, то на небеса...
Григорий – А что! А вот возьму, да наложу на себя руки! Да так наложу, что по всей Москве только об этом разговоров и будет! Пусть! Чем так жить, лучше уж помереть, чтобы только вас никогда не видеть! Помяните моё слово! Завтра же и утоплюсь или ещё что с собой сделаю! Вы меня ещё не знаете!
Михаил Семёнович – Сколько тебе надо денег?
Григорий – Сто рублей!
Михаил Семёнович – Хорошо. Будет тебе сто рублей...
Лиза – Папенька! Да что же вы делаете-то, а?! Зачем? Не смейте вы ему денег давать! Он же цены им не знает, в три дня по ветру их пустит, дымом размотает! Ведь из-за него по миру пойдём с протянутой рукой! Как есть пойдём! Гришенька, миленький, пожалуйста, не бери этих денег! Ведь мы уже и дом заложили за долги твои, за расточительство твоё безумное! Меня не жалеешь, так хоть отца пожалей, если уж ни о ком больше не думаешь, кроме себя! Ему ли на старости лет век свой доживать в приюте для бездомных! Грех на тебя ляжет, Гришенька! Опомнись!
Григорий – Ты, сестра, в жизни этой ничего не понимаешь. Грех – это когда человек не может иметь то, что хочет! Когда не может жить, как хочет! Грех – это, когда денег нету! Когда живёшь, словно нищий, без достоинства – вот это самый настоящий грех! Сидишь двадцать пять лет в затворницах безвылазно, как монахиня. Мохом уж поросла! Так и помрёшь старой девой, а туда же – жить меня учит!
Михаил Семёнович – Григорий!
Лиза – Папенька, не сердись на него. Его пожалеть надо...
Григорий – Я что, неправду говорю? Да кому она нужна будет, хромоножка эта! Калека! С ней выйти на люди-то стыдно. Неловко, будто собачонку выгуливаешь, которую телегой переехало. Кто на это согласится?
Лукерья – Кто приедет, Гришенька, в телеге?
Григорий – Смерть твоя! Давно уже за тобой придти должна, да, видать, дом перепутала.
Заходит Пётр Николаевич Разуваев.
Разуваев – Вот вы все где! Здравствуйте, Елизавета Михайловна! А я, Михаил Семёныч, стучу, стучу в двери, никто не открывает. Вот, решил сам войти. Вдруг что неладное...
Лиза – Папенька, не делайте этого!
Михаил Семёнович – Завтра будут тебе деньги, сын.
Разуваев – Если вам, Михаил Семёнович, деньги нужны, я занять могу. Сколько вам надобно?
Михаил Семёнович – Спасибо, нам ваших денег не нужно.
Разуваев – Как хотите. Только чем это мои деньги от ваших отличаются? Или у вас не Государственные кредитные билеты Российской империи?
Михаил Семёнович – Наслышан, какого рода ваши деньги! Карты, тотализатор, рулетка...
Григорий – Это он назло мне от денег отказывается! Унизить меня через знакомство с тобою хочет!
Разуваев – Воля ваша, Михаил Семёнович. Я от слов своих не отказываюсь...
Переверзев уходит, Лиза – следом за ним.
Лукерья – Незваным пришёл, вурдалак этакой! Гришенька, ты не верь ему. Обманет он тебя. Непременно обманет! Держись от него подальше... Глаз у него больной.
Разуваев – За что ж ты меня так любишь, бабушка? Я ведь, кажется, ничего плохого тебе не делал. Да и никому здесь... Гришу люблю, как брата родного. Мы с ним во многом схожи...
Лукерья – Я и говорю: и кожа у тебя змеиная! Выползаешь из неё, словно оборотень... Тьфу!
Лукерья уходит.
Григорий – Не слушай ты здесь никого, Петюньчик. Садись, друг мой. Завтра отец даст мне сто рублей, и я долг тебе верну, да французу заплачу за месяц вперёд. Опять я с отцом из-за него поцапался. Не хочет он слышать речь вольтерову в своём доме. Птичий, говорит, язык. Несерьёзный... Да наш русский-то язык посконный, немытый годится разве только что для ругани с прислугой, да для грубых обозначений сельских, типа овёс, навоз да извоз! Что уж там в нём нашёл господин Пушкин поэтического, не понимаю... Всё обман! А в обществе приличном появишься, да и в неприличном тоже, и как ввернёшь ненароком что-нибудь эдакое французское, а барышни уж так и млеют, так и млеют.  Картавишь, язык себе ломаешь немилосердно, сам не понимаешь, что говоришь, а эффект какой! Любую бери! Нет! Спасибо тебе, Петруша, что нашёл мне настоящего француза. Мсьё Шарль, хотя по-русски, как я по-египетски, зато как сыпанёт горохом по-парижски, так, кажется, всё ему, подлецу, простишь за это. Да что ж это я всё говорю и говорю, а ты будто воды в рот набрал?
Разуваев – А? Задумался...
Григорий – Вот ещё! Экое ты, Петя, дело нашёл себе важное. Задумался он! Брось ты это... У тебя лицо сразу становится глупое, как у нашего начальника департамента. Давай-ка я тебе лучше анекдот расскажу! Мне его, когда на службе рассказали, я так смеялся, что даже в животе что-то лопнуло, думал, помру. Короче, встретились два еврея…
Разуваев – А что, Гриша, не надоело ещё Елизавете Михайловне в девках-то сидеть?
Григорий – Что?! Ты это о чём?
Разуваев – Да так... Похорошела, расцвела...
Григорий – Да Бог с тобой, Петруччио! Что там может расцвести? Морковь на грядке? Самая обыкновенная... Таких тыщи по всему Замоскворечью! Разве что только нога стала ещё короче, да вредности прибавилось. Ты вот всё-таки анекдот лучше послушай...
Разуваев – А есть у неё кто на примете?
Григорий – Опять! Я ему про Фому, он мне про Ерёму! Далась тебе моя сестра. Что бы путное было! Да ты свататься, что ли собрался за неё!?
Разуваев – Ты мне, Гришенька, не ответил. Есть у неё кто?
Григорий – Да откуда! Почём мне знать? Кому она нужна такая? Хотя, нет, постой...
Разуваев – Ну?
Григорий – Постой, постой... Неделю как тому назад, подхожу я к дому, а она на улице стоит с каким-то брюнетом. Заметный такой... Одет прилично, бриллиантовая булавка в галстуке... Карата на три! Стоят и о чём-то весело так разговаривают... И Лизавета смеётся. Я такой её и не видел никогда раньше. Мне даже это странным показалось... Я в тот раз значения этому не придал, а давеча опять их вместе встретил.
Разуваев – Бриллиантовая булавка в галстуке, говоришь…
Григорий – Ты чего-то темнишь, Петюньчик! Ну-ка, давай рассказывай, зачем тебе моя сестра? Что у тебя к ней за интерес? В прислугу взять собрался? Там ей и место...
Появляется Лукерья.
Лукерья – Гришенька, там к тебе опять этот бомжур пожаловал.
Григорий – Кто?
Лукерья – Бомжур... Мисьё это.
Григорий – А-а, мсьё Шарль. Пусти его!
Лукерья - Снова, поди, деньги будет с тебя тянуть. Не нравится он мне... Мычит, как телок и морда у него больше на нашу смахивает, на тамбовскую или нижегородскую... Гони ты его в шею, Гришенька, от греха подальше!
Григорий – Много ты в мордах понимаешь! Кофий ему свари...
Лукерья – Конечно! Он что-нибудь да сворует! Уж как пить дать! Не успеешь оглянуться, ложку серебряную сопрёт... (глядя на Разуваева) За этими господами глаз да глаз нужен. О, смотрит как! Бельма выпучил свои...
Лукерья уходит.
Григорий – Совсем из ума выжила. Глуха, тупа, необразованна... Дичь российская! Кстати, Петруччо, ты обещал мне найти хорошего портного.
Разуваев – У Кузнецкого моста – хороший. И недорого берёт...
Григорий – Э, нет! Мне дешёвого не надо! Он, поди, как берёт, так и шьёт.
Разуваев – Тогда к Кацману надо, на Неглинную... Не знаю, как шьёт, но слышал, что берёт он очень дорого.
Заходит мсьё Шарль.
Шарль – Бонжур, мсьё!
Григорий – Бонжур, бонжур! Кель вэн рёкоммандэ ву? Кель манифик!  Это я с прошлого раз запомнил... Не язык – песня! Неделю запоминал. Петя, я решил, что сегодня он будет учить меня, как по-французски в любви объясняться и прочей подобной галантерее. Я тут намедни познакомился с одной... Любочкой зовут. Терпеть это имя не могу! Но на шею мне так и вешается! Падает просто... Но страшна, как чёрт! С такой и в церковь не пустят! Зато папенька у неё купчина первой гильдии. Миллионщик! То ли строительные подряды, то ли мыло варит... Короче, есть за что молодость свою губить. Шарль, сегодня учим всё про любовь! Лямур! Понимаете? Женщины! Талия! Ножки...
Шарль – Деньги!
Григорий – Я говорю, женщины!
Шарль – Я хотеть получиль деньги!
Григорий – Завтра! Завтра я дам вам деньги! Пятьдесят рублей! А сегодня мы будем объясняться в любви! Понимаете? В любви объясняться! Вы мне, а я...
Шарль – Жё нё ву компран па! Деньги!
Григорий – Вот баран! Ничего не понимает! Хоть и француз... Заладил, как попугай - деньги, деньги! Ладно, пойду кофий проверю. Побудь с ним, Петруччо... Может, ты ему объяснишь, что мне ужас, как жениться надо. Не могу же я по-русски в любви объясняться! Это ж позор на всю Москву! Однако, как хорошо он слово «деньги» говорит. И безо всякого акцента. Знает, злодей, что в первую очередь по-русски выучить надо.
Григорий уходит.
Разуваев – Ты что ж это, Купидонов, по-русски-то слово «деньги» говоришь? Совсем спятил? Так слово «деньги» на Хитровке говорят, а не в Париже… Ты просил работу тебе найти, я тебе её нашёл, и ты же, бульдог жадный, последний ум теряешь, стоит тебе о деньгах заговорить.
Купидонов – Денежка в рублике, рублик в руке. Козырь в колоде – дама пике!
Разуваев – Дурак ты, Купидонов. Ежели погоришь здесь, я тебя знать не знаю.
Купидонов – Риск, Пётр Николаевич, в подобных делах, конечно, всегда есть. Могут и по физиономии рукоположить.
Разуваев – Могут. Гриша на расправу-то очень скор.
Купидонов – Гришка, осёл! Пустое место... Его вокруг пальца обвести – раз плюнуть! Зато сестра у него из другого теста. Да к тому ж красотка! Кабы не хромала, я бы её... Ты что?! Очумел? Отпусти!!!
Разуваев – Что ты сказал про Елизавету Михайловну? Повтори - что бы ты её!
Купидонов – Сдурел?!
Разуваев - Даже не дыши в её сторону!
Купидонов - На помощь...
Разуваев - А если я вдруг увижу, как ты на неё смотришь или что другое узнаю – убью! Понял?
Купидонов – Отпусти! Задушишь...
Разуваев – Я спрашиваю, понял?
Купидонов – Понял... Сумасшедший!
Разуваев – Деньги, что тебе за уроки Гришка будет платить, мне будешь отдавать. До последней копейки!
Купидонов – Мы же так не договаривались! Половина мне...
Разуваев – А теперь договорились! Хватит с тебя здесь и жратвы. Ви, мсьё Шарль? Понятно говорю?
Купидонов – Понятно...
Заходит Григорий.
Григорий – Вот дура баба! Захожу на кухню, а она на кофейные зёрна плюёт, крестит их да «Отче наш» над ними читает! Басурманские, говорит, семена, нечистые... Мсьё Шарль, у вас в Париже такой дикости поди днём с огнём не сыщешь. А у нас, в Москве, пожалуйста! Пойдёмте басурманский кофий пить!
Шарль – Ви.
Григорий – А потом про любовь!
Шарль – Ви.
Григорий – А деньги завтра!
Шарль – Ви!
Григорий – Я говорю, деньги завтра!!
Шарль – Ви, ви...
Григорий – Вот так-то лучше!
Шарль – Пуркуа?
Разуваев - Это, говорю, совсем другой разговор... Мы друг друга понимаем, мсьё Шарль! Хотя, по тебе, друг ситный, давно Бастилия плачет! Гильотина! Понимаешь? Ни черта ты не понимаешь. Бестолочь французская... Ишь, морду от меня воротит, будто я бедуин какой-то... Я ему, пожалуй, через неделю заплачу. Обойдётся... Мне деньги самому сейчас нужны.
Разуваев – Я, пожалуй, пойду, Гриша.
Григорий – Куда ты? Опять на свой ипподром? Без тебя лошади не пробегут что ли? Дай и другим заработать на бегах. Ты ж знаешь, как я рад тебя видеть! Побудь со мной. Про Лизу поговорим...
Разуваев – Галстук я себе приглядел... Купить хочу. Я недолго...
Григорий – Погоди, я тебе про этого француза что расскажу! Этот мсьё Шарль какой-то странный. Прошлый раз он так на кофей накинулся, словно год его не видел. Литра два в себя вдул. Думал, лопнет. Кушал тоже непрерывно... Без пауз. Будто не кормили неделю.
Разуваев – Насиделся, видать, господин француз без работы в Москве. Да он поди и делать-то ничего не умеет, кроме как чирикать по-своему. Приду, ты мне, Гриша, про него расскажешь. Как он себя вёл...
Григорий – Да Бог с ним, с галстуком! Потом купишь... Ну, как хочешь. Давно я что-то в карты не проигрывал, Петруччо... Надо бы раскинуть, пока деньги появились... Есть у тебя кто на примете?
Разуваев – И искать не надо. Вся Москва играет…
Уходят. Появляется Лиза, только что плакала. Садится за стол, пишет.
Лиза – Лукерья! Лукерья!!
Появляется Лукерья. В руке – кружка с водой. Не замечая Лизы, начинает кропить ею углы.
Лукерья - …Господни силы и нерушимо страшные серафимы, и святии Ангелы-хранители, преданные мне на соблюдение души и телу моему от святаго крещения. А далече от меня с своею тёмнообразною силою стоит и со всем человеки прогнан бысть... Ой, Лизанька, ты меня напугала!
Лиза – Что это ты делаешь, Лукерья?
Лукерья – Заговоры творю, матушка, заговоры! От нечистой силы очень помогает... Она от них потом, как ошпаренная в разные стороны из дому кидается. Господни силы и нерушимо страшные серафимы...
Лиза – Да где ты у нас тут нечистую силу-то нашла?
Лукерья – А и искать не надо. Петька Разуваев - чёрт безрогий! В чистом виде! Ходит к Гришеньке и в соблазн его вводит...
Лиза – Если бы так. Наш Гришенька сам, кого хочешь в соблазн введёт. Перешагнёт через любого, не поморщится... Хорошо, хоть маменька не дожила до такого! Люди-то они пострашнее всякой нечисти. Они её сами и придумали люди-то... Тебе ли этого не знать. Папенька после разговора с ним так до сих пор за грудь держится. Сходи-ка ты, Лукерья, в аптеку за сердечными каплями, а то, как бы чего не вышло... Да сходи в ту аптеку, что на углу Малой Ордынки. Там хорошие капли, проверенные. А то я в нашу ближнюю сходила, а там капли, говорят, делают из медного купороса. Страшненькие какие-то капельки получаются...
Лукерья – Вот у нас в деревне знахарка была грамотная. Она от всех болезней спасала. Ужас как здорово лечила...
Лиза – И как она это делала?
Лукерья – Плевала.
Лиза – Куда?
Лукерья – В глаз!
Лиза – Кому?
Лукерья - Болезни в глаз плевала. В правый...
Лиза – Понятно. Никто не ослеп?
Лукерья – По-всякому бывало...
Лиза – Ладно, Лукерья, ступай! Да долго-то не ходи. У нас из продуктов дома всё есть.
Лукерья – Нет, есть я не хочу. Картошки с селёдкой наелась... Пошла.
Лукерья уходит. Возвращается через минуту.
Лукерья – Лизанька, там какой-то важный господин батюшку твоего спрашивает...
Лиза – Не надо бы ему сейчас никого... Извинись, Лукерья, перед этим господином и скажи, что Михаилу Семёновичу сильно нездоровится. Завтра пусть придёт, ежели какая срочная надобность имеется...
Лукерья – Нет, имени своего он мне не назвал.  У меня, говорит, к нему дело личное... Напористый такой.
Лиза – Ладно... Проводи его сюда. Сама с ним поговорю...
Лукерья – Как?
Лиза - Сюда веди его!
Лукерья уходит, возвращается с Локтевым.
Лиза – Здравствуйте! Ступай, Лукерья…
Лукерья уходит.
Лиза – Я дочь Михаила Семёновича Елизавета Михайловна!  Но ему сейчас нездоровится. Может, я смогу вам чем-то помочь? Или придите позже...
Локтев – Как дочь господина Переверзева к делу моему вы имеете отношение, но лишь некоторое, абстрактное, так сказать. Постольку поскольку... Поэтому мне желательно видеть Михайлу Семёновича лично. Антерну, так сказать. И учтите, у меня мало времени...
Лиза – Простите, но вы пришли без уведомления. А раз так, то я должна знать, какого рода у вас к нему дело. В противном случае...
Локтев – Хорошо, воля ваша... Для начала представлюсь. Сергей Анисимович Локтев! Купец. По-нынешнему – предприниматель. Имею свой, так сказать, скромный интерес в различных областях человеческой деятельности. Умный человек, знаете ли, из всего должен извлекать выгоду для себя. И для государства тоже... Особенно, если это касается товарно-денежных отношений.
Лиза – Помогаете людям избавиться от их денег?
Локтев – Скорее помогаю им избавиться от излишней самоуверенности. Нужно кому-то и волком быть среди баранов. Людишки-то, ежели их не останавливать, такого могут натворить! У нас, извините, Бастилий нет, а Зимний дворец рушить жалко. Растрелли! Произведение искусства!
Лиза – Вы хорошо осведомлены...
Локтев – Грешен - читать люблю. Хотя институтов Благородных девиц не заканчивал. В детстве-то некогда было. Школа – либо в поле, либо на скотном дворе. Грязь, навоз... Но благотворительностью занимаюсь... Вполне.
Лиза – Боитесь? Хотите Богу угодить?
Локтев – Хочу. А вы разве не хотите о собственной душе побеспокоиться? Только кто я такой для Бога? Так, букашка навозная! Прыщ!  Да и грешен сильно. В гневе человека убить могу... Ну, вы-то совсем другое дело! Божий человек... Простите, обидеть не хотел. Ну, в общем, благодетельствую, но только исключительно в особых случаях... Дармовые деньги портят людей. Проверено...
Лиза – По-моему, деньги никого ещё счастливым не сделали.
Локтев – А вот на это я вам, барышня, ответить не смогу. Потому что, по-всякому бывает... Деньги, конечно, зло, но сами по себе они не могут сделать человека ни хуже, ни лучше. Тут уж, кто с чем на этот свет пришёл. Такое моё мнение.
Лиза – А вы?
Локтев – А что я? Я всего лишь навсего коммерсант. Для меня главное – дело! Если деньги работают, от этого хорошо всем – и бедным, и богатым. И я доволен... И Бог! Лодырей только сильно не люблю.
Заходит Григорий. Начинает что-то искать.
Григорий – Да куда ж они запропастились? Вот только вчера здесь лежали... Новая колода, нераспечатанная ещё! Француз этот, мсьё Шарль, оказывается, поигрывает! Сам мне признался. А крести от бубей отличить не может! Дурачок! Одно слово - француз! Сейчас я его в одних носках оставлю! Под орех разделаю... Лиза, где карты? Выкинула, поди, опять? Говори, где они! Куда положила?
Лиза – Ты бы хоть посторонних людей постеснялся.
Григорий – А чего мне кого-то здесь стесняться! Я у себя дома! Что хочу, то и делаю! И спрашивать на это разрешения ни у кого не собираюсь...
Локтев – Для начала, молодой человек, можно было бы и поздороваться.
Григорий – Что?! Откуда здесь?! Всё вздор! Да где же они? Вы мне кто? Сват, брат? Я вас не знаю и знать не хочу. Вы пришли да ушли, а я остался... Учитель нашёлся!
Локтев – Ну, ну... Блажен, кто верует.
Григорий - Вот они... Вот они! Под книгу положили... Только врёшь, от меня ничего не спрячешь! Лизавета, отцу ничего не говори! А то он опять заведёт свою шарманку. Тошнит уже от его разговоров ...
Григорий убегает.
Лиза – Простите моего брата... Он сейчас немного не в себе. Так в чём ваше дело к моему отцу?
Локтев – А дело моё простое. Дом у вас хороший и стоит на перекрёстке, на самом людном и видном месте. Наверное, чтобы его содержать, нужны хорошие деньги?
Лиза – А вот это вас не касается.
Локтев – Кто знает, кто знает... Продать не хотите?
Лиза – Он не продаётся!
Локтев – На этом свете, барышня, к сожалению, всё продаётся. И на том, наверное, тоже... Сдаётся мне, что ваш батюшка думает так же.
Лиза – Вы ошибаетесь. Ваше предложение нас вряд ли заинтересует. До свидания...
Локтев – И то... Засиделся я тут у вас. А время – деньги. Ну, тут мы с вами равны: у вас есть время, а у меня есть деньги... До свиданья, барышня. Елизавета Михайловна...
Лиза – Прощайте!
Локтев уходит. Через несколько времени заходит Михаил Семёнович.
Лиза – Папенька, тут к тебе только что...
Михаил Семёнович – Погоди, дочка... Ты вот что... Как сказать-то... Только, пожалуйста, не сердись на меня. Я и сам знаю, что это плохо, да только другого ничего не остаётся...
Лиза – О чём это ты, папенька?
Михаил Семёнович – Я ведь вас обоих люблю... И тебя, и Гришеньку...
Лиза – И мы тебя любим...
Михаил Семёнович - Сержусь на него страшно последнее время, за дело сержусь. Умом-то понимаю, что не переделать его, что погубит он себя жизнью такой, а как посмотрит он на меня изредка так, почти неуловимо и кажется мне, что и не он это так смотрит, а матушка ваша на меня глядит его глазами... И прямо в сердце мне глядит. И тогда я ему всё прощаю. Поделать с собою ничего не могу... Неправильно, наверно, это...
Лиза – Правильно, папенька, правильно! Ведь человека можно только лаской, всепрощением да любовью исправить. Когда его ломать начинаешь да унижать, кому ж это понравится? Ожесточится только... Мы справимся! И Гриша не потерянный ещё для хорошей жизни. Ему бы только девушку встретить умную, добрую, которая бы любила его и берегла...
Михаил Семёнович – Да, да, всё так... Только ему сейчас деньги всего нужнее, будь они неладны... Деньги! Я ведь ему сто рублей пообещал.
Лиза – Папенька, нам по закладным надо будет за дом платить на следующей неделе!
Михаил Семёнович – Знаю, знаю... Поэтому, возьми-ка ты, Лиза, вот это золотое кольцо и снеси его в ломбард. Оно с бриллиантом. И на закладную хватит и Грише...
Лиза – Не пойду! Не пойду!! Даже не проси меня об этом! Это наше единственное фамильное кольцо! Всё, что у нас осталось. На самый последний день! Ты сам, папенька, говорил, что не продашь его, даже если наступит конец света!
Михаил Семёнович – Говорил... Вот он конец света и настал. Для меня... Возьми его, Лиза. Отнеси в ломбард тот, что на Садовнической улице. Спросишь господина Мекклера...
Лиза – Нет! Господи! Если тебе не всё равно, лучше меня накажи за то, что здесь происходит! Сил никаких уже нету!
Лиза убегает.
Михаил Семёнович – Лиза!
Через малое время появляется Лукерья.
Лукерья – Куда это Лизанька так бежать кинулась? Чуть меня с ног не сшибла. Барышням неприлично так бегать.  Замуж не выйдет! Мимо суженного пробежит...
Михаил Семёнович – Ты-то хоть не каркай, ворона! Как Бог даст, так и будет. Хорошо будет...
Лукерья – Бог – не ворона! Не богохульствуй, батюшка. Грех это...
Михаил Семёнович – Ох, сердце... Словно, сжал кто... Помоги мне, Лукерья...
Лукерья – Помогу, помогу... Держись за меня. Сейчас капелек выпьешь душевных и сразу легче станет... Вот ещё наказание Божие! Как эта анафема в дом к нам придёт, так обязательно что-нибудь да случится! Вели, батюшка, Петьку Разуваева в дом к нам больше не пущать! Глаз у него больной, не хороший глаз...
Михаил Семёнович – Не взяла кольца... Не взяла... Сам пойду.
Лукерья – Найдёшь, батюшка, найдёшь...
Уходят. Забегает Григорий.
Григорий – Подлец! Подлец! Злодей парижский! Нет, ну, каков! Размазал меня по столу, как соплю какую! Высморкался одним пальцем и ногою растёр! И ведь ничем себя поначалу не выдал, мерзавец! Карт он два года не держал! Врёт, всё врёт! Откуда у него сразу четыре туза взялось?! В рукаве он их что ли прятал? Мерзавец! Пятьдесят своих рублей у меня отыграл и глазом не моргнул, да ещё я ему триста должен остался! Где я ему их возьму! Где? Нет, надо отыграться! Немедленно! Сейчас же и отыграться... Получится! Я уже замечал у себя такое: первые три игры - не мои, а потом покатит! Так покатит, что только успевай сдавать... Только на что сыграть-то? А? На что?! Денег нет... В этом доме порядочному человеку и сыграть-то не на что! Что это? О! Кольцо! То, что надо! Вот на нём я и отыграюсь! Мсьё Шарль! Забудешь у меня, как по-французски говорить... Постой! Что ж это я делаю? Вор и тот последнего не возьмёт. А я... Да чёрт с ним с этим кольцом! Чёрт с ним! Медь со стекляшкой! Ему цена в базарный день от силы три рубля! Всё равно лежит тут без толку! Раскиселился, как баба! Отыграюсь, я им десять таких колец куплю! Сто куплю! Плевать!
Заходит Лукерья.
Лукерья – Гришенька...
Григорий – Отстань! Некогда мне, Лукерья. Французский язык учу... Даже не предполагал, что он таким трудным окажется... Подлец, подлец!
Григорий убегает.
Лукерья – Как Гришенька от учения этого убивается! Бедненький, смотреть жалко... Будь он неладен этот ранцуский язык. Кажись у всех людей языки одинаковые. Ежели изо рта его вытащить, так и не отличишь один от другого. А говорят по-разному... Может у этих разцузов он в другую сторону загибается.
Забегает Григорий.
Григорий – Отказывается брать, каналья французская! Свинья! Мне говорит, лучше деньгами в руки! Так сподручнее... Будто знает, подлец, наперёд, что я ему проиграю!
Лукерья – Гришенька...
Григорий – Чего тебе?
Лукерья - Там тебя девица какая-то спрашивает... Я тебе давеча сказать об этом хотела, да ты меня слушать не стал...
Григорий – Некогда мне! Скажи ей, пусть завтра приходит... Постой! А кто такая? Интересная?
Лукерья – Что?
Григорий – Я говорю, какая она из себя?
Лукерья – Да кто ж тебя, Гришенька, заставляет выходить из себя? Последнее время совсем никого не щадишь. То на отца сердишься, то на сестру…
Григорий – Тьфу, глухая тетеря! Сил нету с тобою разговаривать...
Лукерья – Так что ей сказать-то?
Григорий – Ничего не говори. Нету меня дома...
Заходит Любочка.
Любочка – Здравствуйте, Григорий Михалыч! Не ожидали меня здесь увидеть? Это потому, что я без приглашения... Сюрпризом! Поздороваться захотела. И вас увидеть... Я как раз мимо ехала на Большую Ордынку в церковь иконы Всех скорбящих радость, да и попросила кучера остановиться... А он и рад! У вас тут питейное заведение напротив. А вы рады мне?
Григорий – Я?

Любочка – Конечно, вы! Я же вас об этом спрашиваю...
Григорий – Ну, да... Конечно. Я рад... Я очень, очень рад! Лукерья, уйди!
Лукерья – Что, Гришенька?
Григорий – Пошла вон, говорю!
Лукерья – Да кто его знает, когда? Может, к январю...
Лукерья уходит.
Любочка – Я, Григорий Михалыч, после нашей последней встречи всё время про вас одного только и думаю. Глупенькая я, да? И так мне приятно от мыслей этих делается! Аж до кружения головы. Иной раз, сама себе говорю, мол, неприлично фантазировать на вашу персону, проще к гадалке сходить... А с другой стороны, вдруг она мне соврёт, а я поверю? Нет, думаю, лучше уж, чем деньги ей платить, я сама всё вам скажу. Вы не знаете, почему это?
Григорий - Кель вэн рёкоммандэ ву! Эн до труа! Лямур! Вот почему!
Любочка – Ну, зачем вы так говорите, Григорий Михалыч? Так я и думала! Грех это, такие вещи девице говорить!
Григорий – А что я ей такого сказал-то? Чёрт... Сам не знаю...
Любочка – Я, между прочем, к вам только на одну минутку зашла... Вы не подумайте ничего лишнего. Недавно я прочитала роман господина Бальзака, так после него три ночи не спала... Зачем писать такие романы, которые людей сна лишают? А вы читали Бальзака? Господи, что я говорю?! Ну, так и быть! Сознайтесь, вы, наверное, хотите, чтобы я прямо здесь сама вам в любви призналась? Ведь так?
Григорий – Любовь...
Любочка - Сергеевна!
Григорий – Любовь Сергеевна...
Любочка – Я согласна! Так и быть...
Григорий – Любовь Сергеевна... Любочка...
Любочка – Это, конечно, неправильно, что я первой к вам приехала, но вы же меня не станете за это осуждать?
Григорий – Я вас осуждать? Да ни в коем случае!
Любочка – Значит, вы тоже меня любите?
Григорий – Я?
Любочка – Да, вы...
Григорий - Дайте мне триста рублей!
Любочка – Что?!
Григорий – Я говорю, дайте мне триста рублей. А лучше, так сразу все четыреста...
Любочка – Четыреста! Но у меня нет столько денег.
Григорий – А сколько у вас есть?
Любочка – У меня есть пять рублей. Больше мне и не надо было на сегодня.
Григорий – Я с ума от неё сойду! Больше и не надо было ей на сегодня... Хорошо, дайте мне пять рублей. Мне очень нужно!
Любочка – Григорий Михалыч, вы не ответили на мой вопрос.
Григорий – Разве? А, впрочем, действительно не ответил... Так вы дадите мне пять рублей?
Любочка - Мне совсем не жалко для вас пяти рублей, но мой папА всегда говорил мне: Любочка, никогда никому не давай деньги просто так. Это портит людей...
Григорий – Но мне надо не для просто так. Мне эти деньги нужны исключительно для дела!
Любочка – Я боюсь, что это вас может испортить...
Григорий – Чёрт, чёрт... Заладила, как попугай!
Любочка – Что вы сказали?
Григорий – Ничего... То есть, как я вас правильно понял, Любовь Сергеевна, вы категорически отказываетесь дать мне пять рублей?
Любочка – Да. Я отказываюсь...
Григорий – Хорошо! Тогда купите у меня всего за пять рублей вот это кольцо.
Любочка – Вот это кольцо?
Григорий – Да! Вот это кольцо!
Любочка – Вы шутите? Это кольцо никак не может стоить так мало. Оно стоит раз в сто дороже.
Григорий – Это медь со стекляшкой!
Любочка – Нет! Вы ошибаетесь... Это не медь со стекляшкой, это золото с бриллиантом! Вы плохой коммерсант, Григорий Михалыч…
Григорий – Чёрт возьми, не вам судить, какой я коммерсант! Вы купите у меня это кольцо или нет?
Любочка – Григорий Михалыч, продавать золотое кольцо с бриллиантом за пять рублей – это безнравственно!
Григорий – В таком случае, Любовь Сергеевна, я не желаю вас больше знать! Я не желаю вас больше видеть! Забудьте всё, что между нами было или могло бы быть! Отныне мы с вами совершенно чужие люди!
Любочка – Нате вам эти пять рублей! Вы бессовестный человек! Вам довести девушку до слёз, Григорий Михалыч, всё одно что...
Григорий – Можете не продолжать! Надеюсь, у неё лёгкая рука...
Любочка – А кольцо!
Григорий – Ах, да... Чуть не забыл... Вот оно. Забирайте, теперь оно ваше... Делайте с ним, что хотите. Ну, господин француз, сейчас ты у меня получишь от двух бортов дуплетом в правый угол!
Убегает.
Любочка – Григорий Михалыч! Гришенька... Ну вот, ушёл... Как плохо всё вышло. Просто отвратительно... По-хорошему, после всего, что здесь произошло, мне надо уйти и больше никогда сюда не возвращаться...  Иначе он подумает, что у меня совсем нет гордости... Уйду! Да, но кучер уже, наверное, так набрался, что довезёт меня только до ближайшей канавы. Тогда останусь! К тому же папа всегда говорил мне, что на любой товар найдётся свой покупатель. Нет, я не собираюсь торговать своими чувствами! Это я про кольцо... Я просто выгодно вложила свои деньги и как мужчина он меня больше совершенно не интересует. Решено, я подожду его здесь и, как только Григорий Михалыч вернётся, я скажу, что потеряла к нему всякий интерес и что я люблю другого! А если он спросит – кого? Тогда я скажу ему, что это не ваше дело! А ещё я скажу Григорию Михалычу, что завтра я смогу дать ему четыреста рублей...
Заходит Лукерья.
Лукерья – Не угодно ли, барышня, чаю?
Любочка – Угодно...
Лукерья – Вам с каким вареньем?
Любочка – С крыжовенным...
Лукерья – Вы, барышня, на Гришеньку-то не серчайте.
Любочка – Вот ещё! Больно надо...
Лукерья – Он хороший... Только сейчас сильно занят. Не до женщин ему...
Любочка – Не понимаю, о чём это вы...
Лукерья - Он по-ранцузски учится разговаривать. Они там на кухне заперлись с месье Шарлем и никого к себе не пускают... А я у дверей-то постояла маненько, послушала Гришеньку и поняла, что ранцузский язык сильно на наш похож. Конюхи у нас, на Серпуховской площади такие же слова говорят. Когда ругаются... Быстро выучит.
Заходит мсьё Шарль, за ним – Григорий.
Шарль - Пассэ муа лё сюкр, силь ву пле! Завтра ви приносиль мой сто рубль, мсьё Григорий! Кель ёр этиль!
Григорий – Почему сто?! Только пятьдесят! Потому что пятьдесят рублей я должен отдать господину Разуваеву.
Шарль – Сто рубль! Завтра! Комман але ву!
Григорий – Мсьё Шарль, вы меня бессовестно обманули! Так любители не играют! Вы меня сейчас, можно сказать, до гола раздели...
Любочка – Аристарх Ильич, здравствуйте! А вы как сюда попали? Я и не знала, что вы так хорошо по-французски говорите. Узнаёте меня?
Григорий – Какой Аристарх Ильич?! Вы это о ком?
Любочка – Да вот о нём!
Григорий – О нём?! Вы, Любовь Сергеевна, видать, с утра яблок мочёных переели. Никакой это ни Аристарх Ильич и никогда им не был! Это самый настоящий парижский француз! Мсьё Шарль! Даёт мне уроки своего языка...
Любочка – Да нет же! Нет! Вы путаете. Это – Аристарх Ильич Купидонов! Я его хорошо знаю... Аристарх Ильич, вы-то что молчите? Подтвердите всем, что никакой вы не француз, а биржевой маклер с Воздвиженки! Вы у моего папеньки пять тыщ рублей изволили занять на какие-то спекуляции два года тому назад, а после этого куда-то исчезли и долг свой до сих пор нам не вернули! Извольте отдать!
Купидонов – Не пять, а четыре с половиной...
Любочка – Да говорю же вам – пять! Вы путаете! Я всю папенькину бухгалтерию назубок выучила...
Григорий – Что?! Что ты сказал! Четыре с половиной! Так ты не француз! Ах, ты подлец! Подлец! Самозванец! А я-то поверил ему, как последний дурак! Кель вэн рёкоммандэ ву! Правду Лукерья говорила -  морда у него нижегородская, не иностранная, да я в каком-то затмении был – не поверил! Пошёл вон отсюда, собака!
Купидонов – Ты мне триста пятьдесят рублей должен!
Григорий – Ишь, ты! Сразу по-русски заговорил! Ничего я тебе не должен, морда биржевая! Аферист! Мерзавец! Свинья! Лукерья, беги скорее, зови полицию! Или нет, стой! Обойдёмся без полиции! Я сам его убью! Прямо здесь! Голыми руками!
Купидонов – Руки коротки!
Григорий – Лукерья! Тащи сюда ружьё!
Лукерья – Ты что это, Гришенька, удумал?!
Григорий – Неси, говорю, сюда ружьё! Прострелю башку этому!
Любочка – Григорий Михалыч, не убивайте его до смерти! Попугайте только. Он моему папеньке пять тысяч рублей должен!
Купидонов – Ещё раз говорю – не пять, а четыре с половиной! У вас, Елизавета Сергевна, неверная информация!
Любочка – А проценты? Забыли? Папенька дал вам деньги под двадцать процентов годовых! Вы два года не платили!
Купидонов – Ничего подобного! Это была беспроцентная ссуда!
Любочка – Григорий Михалыч, дайте мне ваше ружьё! Я сама его застрелю!
Купидонов – Это самосуд! Я запрещаю вам это делать! Мы живём в цивилизованном государстве, а не на Каймановых островах!
Лукерья – Беги отсюдова, батюшка! Уноси быстрее ноги! Не знаю, как Гришенька, а эта барышня тебя точно пристрелит! Не промахнётся!
Купидонов убегает, Лукерья следом за ним.
Григорий – Сбежал... Скатертью дорога! Вот так история! Но я-то хорош! Если про это узнают, завтра вся Москва надо мною неделю будет потешаться. Позор-то какой! Вы никому об этом не расскажете, Любовь Сергеевна? А?
Любочка – Никому.
Григорий - Одно хорошо, что как французу я ему ничего платить не буду! Да, но, как Купидонову я должен буду отдать ему триста рублей... Обойдётся! А сунется сюда ещё раз, пристрелю, как собаку! Вы мою репутацию, Любовь Сергеевна, можно сказать, от великого позора спасли. Но каков злодей этот Купидонов! Взял у вашего папеньки пять тыщ, а говорит, что четыре с половиной... Подлец! Подлец!
Любочка – А вам, Григорий Михалыч, пять рублей было дороже, чем я и все мои к вам чувства! Я вам этого никогда не прощу! Говорили, что деньги вам нужны не просто так, а для дела! Вот оно, какое ваше дело – в карты играть! И ведь всё равно проиграли! Вы оказывается, Григорий Михалыч, ко всему ещё и игрок никудышный!
Григорий – Да у него сразу четыре взятки было!
Любочка – Молчите, Григорий Михалыч! А я-то, дура, ещё хотела вам завтра четыреста рублей дать. Так вам и надо! Прощайте! Ноги моей больше не будет в вашем доме!
Григорий – Нет! Нет, не уходите! Любовь Сергеевна! Любочка! Это на меня помутнение какое-то нашло! Болезнь! Вы даже не представляете, как мне обидно стало!
Любочка – Обидно? За кого?
Григорий – За Российскую империю!
Любочка – Прощайте!
Григорий – Постойте! Я всё объясню! Мы ведь французов этих били? Били!  Так били - и в хвост, и гриву! А я в карты не могу у него выиграть! Представляете, каково мне было? Сидел и слезами обливался. А ему карта всё идёт и идёт! Я ему одиночным, а он в меня залпами! Мне что, прикажете опять французу Москву сдавать? Стыд-то какой! Вот я и думал, что вашими пятью рублями я с ним разделаюсь... Устрою ему, так сказать, багратионовы флеши! Ежели б я только знал, что это подлец Купидонов, мне бы не так обидно проигрывать ему было!
Любочка – Ваши патриотические чувства, Григорий Михалыч, можно было бы выразить каким-нибудь другим, более мужественным способом, а не за игорным столом. В конце концом, могли бы мне предложение сделать... И я бы не сопротивлялась, как этот Купидонов. Да у вас, видать, духу на это не хватит. Потому что вы... вы...
Григорий – Я люблю вас! Станьте моею женой...
Любочка – Поздно! Я вам не верю! Ищите себе другую дурочку. А я полюблю другого! Вот вам назло возьму и полюблю! А это вам от меня ещё один рубль! Можете купить себе на него три колоды карт!
Уходит.
Григорий – Любовь Сергеевна! Так молодыми людьми не разбрасываются! Ушла... Что за день сегодня! Полный авек плезир! Теперь вот ещё и другого репетитора придётся нанимать. Я чувствовал, что это ненастоящий француз! Чувствовал! Прононс не тот... И нос какой-то тамбовский... Однако, рубль мне дала, а сама говорила, что у неё всего только пять рублей. Хитра...
Заходит Разуваев.
Разуваев – Ну, как успехи? Как мсьё Шарль? А зачем тут у вас ружьё? Кстати, как по-французски будет ружьё?
Григорий – Я этого француза только что чуть не пристрелил этим самым ружьём!
Разуваев – Что ты чуть не сделал?
Григорий – Ты представляешь, никакой он не француз! Никакой ни мсьё Шарль! И никогда им не был.
Разуваев – Как не француз?! С чего ты это взял?
Григорий – А так! Не француз и всё тут!
Разуваев – А кто же он тогда?
Григорий – Аристарх Ильич Купидонов! Купидонов! Вот кто он! Наш отечественный, доморощенный прощелыга, биржевой маклер, картёжник и по совместительству мерзавец! Пятьсот рублей у меня в карты вытянул, подлец! Слыхал про такого?
Разуваев – Нет, не доводилось... Впервые слышу это имя. А как же ты узнал об этом? Он что, сам тебе рассказал?
Григорий – Вот ещё! Станет он об этом рассказывать. Так бы и тянул из меня денежки... Это его Любочка на чистую воду вывела...
Разуваев – Какая Любочка?
Григорий – Да я тебе давеча про неё рассказывал... Влюбилась в меня, как кошка и отец у неё миллионщик. Короче, приходит она сюда, а тут появляется это морда французская. Ну, и Любочка сразу к нему: здравствуйте, мол, Аристарх Ильич! Как поживаете? Что-то вы про нас совсем позабыли... Он оказывается, у её отца два года назад шесть тыщ занял, а отдать забыл... Так вот, когда она к нему, мол, когда деньги нам вернёте, так он на чистейшем московском языке заговорил! У нас так в Замоскворечье говорят! Я как это услыхал, рассвирепел страшно! Аж затрясло всего! За ружьём сразу кинулся! Сбежал, подлец. Ей-богу пристрелил бы, рука б не дрогнула!
Разуваев – Ай-яй-яй! Как нехорошо получилось... Ай да Купидонов! Выходит, он и меня обманул. А я тебе его порекомендовал...
Григорий – Да чёрт с ним, Петя! Другого найдём... Жить надо красиво!
Заходит Лиза. За нею – Лукерья.
Лиза – Это правда, Гриша?
Григорий – Что?
Лиза - Мсьё Шарль никакой не француз?
Григорий – Самозванец! Я - больше француз, чем он!
Лиза – Слава Богу! Хоть платить ему не будем...
Разуваев – Здравствуйте ещё раз, Елизавета Михайловна! Вам это платье удивительно как к лицу-с! Вам не говорили, что вы относитесь к тем счастливым людям, которым природа дала соразмерность в красоте и гармонию в художественном вкусе.
Лиза – Но при этом она почему-то совершенно забыла про мою левую ногу.
Разуваев – Да Бог с вами, Елизавете Михайловна! Это такая мелочь, на которую даже не стоит внимания обращать. Эта лёгкая хромота придаёт лишь шарм и очарование всему вашему облику.
Григорий – Пётр Николаевич, вот вы какие слова-то, оказывается, знаете! Не ожидал от вас такого, не ожидал. Курский соловей от ваших трелей позеленел бы от зависти, потерял голос и сдох!
Лукерья – Ну и ехал бы он в свой Курск, чего в Москве болтаться без толку...
Разуваев – Это вы мне, достославная Лукерья, простите, не знаю, как по отчеству? К вашему сведению, я коренной москвич! Родился и вырос здесь, на Чистых прудах... Не знаю только, каким бураном и из какой дикой глуши вас сюда занесло.
Лукерья – Ремесло-то ваше известное – обдурить да объегорить честного человека.
Разуваев – Находиться рядом с этой женщиной больше пяти минут опасно для здоровья. Давление сразу поднимается...
Григорий – Да ты и впрямь галстук себе новый купил! Бриллиант поди к нему прицепишь? А? Нету у неё никого, Петюньчик! Нету! Придумал я тебе франта этого с бриллиантом в галстуке, придумал! А ты поверил...
Лиза – О ком это ты, Гриша?
Григорий – Да так... Есть тут одна.
Лукерья – Гришенька, забыла сказать... Там тебя отец к себе кличет.
Григорий – Опять! Скажи ему, что я занят.
Лиза – Чем занят-то? Словоблудием? Иди, давай!
Григорий – Скажи ему, что дома меня нет. Скажи, что ушёл... Господи, дай терпения! Разбогатею, никому ни в чём отчёта давать не буду! Надоело по команде жить! Петя, подожди меня, я скоро... А потом на Арбат махнём, в ресторан к Троекурову! Там меня бесплатно кормят. Я этому Троекурову через моего столоначальника бумаги нужные сделал... Он мне по гроб жизни теперь обязан... А после на ипподром двинем! Я теперь лошадей больше люблю, чем французов!
Григорий уходит. Лукерья уходит следом.
Разуваев – Елизавета Михайловна...
Лиза – Простите меня, Пётр Николаевич, но я бы сейчас хотела побыть одна.
Разуваев – Вы и побудете. Только, прошу вас, подарите мне пять минут вашей жизни!
Лиза – Что это с вами? К чему такая высокопарность?
Разуваев – Елизавета Михайловна, всё человечество со всеми своими поэтами не придумало ещё таких слов, которые были бы достойны касаться вашего слуха! Разве что один только Пушкин...
Лиза – Простите, не поняла...
Разуваев – Рано или поздно, верим мы в это или не верим, но наступает момент, когда некая абстрактная любовь к ближнему своему принимает конкретные формы и превращается в страшную силу, которая крутит человеком, как щепкой и ему остаётся либо умереть в муках, либо познать чистое блаженство...
Лиза - Вы меня пугаете... У меня голова разболелась от всего...
Разуваев – Постойте! Не уходите! Пожалуйста, останьтесь... Мне надо сказать вам, Елизавета Михайловна, что я... Что я люблю вас! Люблю с того самого дня, когда вас увидел! Три года вы каждый день стоите у меня перед глазами! Два года я боялся вам в этом признаться! Боялся испугать вас своими чувствами, себя проверял... Я и с братом-то вашим сошёлся исключительно только ради того, чтобы видеть вас, бывать у вас дома, хоть изредка насладиться вашим присутствием...
Лиза – Прекратите! Я запрещаю вам говорить мне такие вещи!
Разуваев – Нет уж, позвольте я договорю! Сил нет молчать! Я тогда окончательно с ума сойду... Елизавета Михайловна, дайте прикоснуться к вам... Я вас сделаю счастливой... Я смогу это сделать! Ради вас я на всё готов... Станьте моей женой, и я вас озолочу! Я ноги ваши буду целовать... На коленях перед вами стоять буду, каждую вашу прихоть исполню! Полюбите меня... Уедем! Уедем отсюда! Куда хотите... Хоть за границу, хоть к чёрту на рога, хоть в Америку! У меня там родня... Из нищеты вас вытащу, в золоте есть будешь, Лизанька! Обними меня! Поцелуй крепко... И я буду самым счастливым человеком на земле! Лиза... Лиза!
Лиза – Не трогайте меня! Я закричу! Вы слышите меня, безумец, или нет!
Разуваев – Кричите! Всё равно мне! Пусть все знают, мне тогда может легче будет. В себе держать не могу уже это всё... Сил никаких нету!
Лиза – Вы сумасшедший...
Разуваев – Да, я сумасшедший! Потому что для того, чтобы так любить, надо сойти с ума. Себя забыть! Всех своих родных и близких... Если не полюбите меня, Елизавета Михайловна, то мне только и осталось что в петлю… Нету мне жизни без вас. Нету! Вот ведь какая история... Вы молчите... Ну, что ж... Видать, не судьба... А я-то на что-то надеялся. Хорошо, пусть всё остаётся по-прежнему... Только я больше сюда не приду. Никогда не приду... И вы меня больше не увидите. Забудьте всё то, что я вам сказал! Не было ничего. Прощайте!
Лиза – Постойте! Вы меня не обманываете?
Разуваев – Что?!
Лиза – Я спрашиваю, всё, что вы мне сейчас сказали только что – это правда?
Разуваев – Я не могу вам сказать больше того, что уже сказал...
Лиза – Значит, правда... А вы знаете, Пётр Николаевич, ведь я вас, наверное, смогу полюбить. Да, да, смогу... Не сразу, не сейчас, но смогу. У меня почему-то есть такое предчувствие... Да и почему бы мне вас не полюбить? Вы не убийца, не злодей... Хотя про вас много нехорошего говорят. Так ведь хорошим-то для всех и невозможно быть. Для кого-то хороший, а для кого-то плохой. Многие люди, по наивности да по глупости, добро и уважительность к себе за слабость принимают, отсюда фамильярность и хамство. Таких, конечно, на своё место ставить надо, окорачивать...  Для кого-то вы всё равно хороший. Может, и для меня...
Разуваев – Елизавета Михайловна!
Лиза – Погодите, Пётр Николаевич, не перебивайте... Я никого ещё не любила, ни один мужчина не касался меня с вожделением и слов мне таких никто никогда не говорил... Вы первый... И должны быть последним. Вот что... Поклянитесь мне страшной клятвой, что никогда не обидите меня, что не бросите, что...
Разуваев – Клянусь! Пусть я потеряю то, что мне дороже всего в жизни, если я нарушу свою клятву! Пусть мне...
Лиза – Всё! Больше ничего не говорите. Я вам верю. А теперь идите, Пётр Николаевич. Оставьте меня, пожалуйста, одну...
Разуваев – Елизавета Михайловна, я сейчас не пойду! Не пойду! Я сейчас летать буду! Как птица! Я же ведь сейчас на улице каждого встречного целовать буду! Господи! Господи...
Разуваев убегает. Лиза открывает коробочку с кольцом. Появляется Григорий, за ним – Лукерья.
Григорий – Петруччо, поехали на Арбат! А где он? Он, что ушёл?
Лиза – Ты кольцо взял?
Григорий – Значит, ушёл... А мне ничего не передавал?
Лиза – Я спрашиваю ещё раз – ты кольцо взял?!
Григорий – Что? Какое ещё кольцо? Не знаю я никакого кольца!
Лиза – Мамино кольцо! Фамильное! Золотое кольцо с бриллиантом! Всё, что у нас осталось! Оно ещё час назад лежало здесь, в этой коробочке! Где оно?
Григорий – Откуда я знаю, где оно... Может, взял кто. Спроси вон Лукерью...
Лиза – Врёшь! Врёшь... Ты его взял! Ты! По глазам вижу, что ты! Куда ты его дел?
Григорий – Не брал я ничего! Отстань от меня!
Лукерья – Не стал бы Гришенька колечко это брать, не стал! Не иначе Разуваев его стянул!
Лиза – А ты это сама видела?! Ты видела? Или огулом вот так на человека любой грех можно повесить? Ты сама-то, Лукерья, что, святая? С иконы сошла? Гришка кольцо взял! Он! В этом доме некому больше!
Григорий – Да что ты ко мне пристала? Откуда я знаю, куда оно делось? Отец поди взял!
Лиза – Ты отца-то хоть сюда не впутывай. В карты проиграл его, да, Гриша? Вот почему ты метался здесь, колоду новую искал. Думал, француза этого самозванного без носков оставить, а наоборот всё вышло? На кон поставил его? За бесценок поди продул?!
Григорий – Иди ты к чёрту, злыдня хромая!
Лиза – Давно бы отсюда ушла, да родителя нашего жалко. Не справится он с тобой. А ты, видать, не успокоишься, пока всё, что вокруг тебя есть не разрушишь!
Григорий – Слышать тебя не хочу!
Лиза – А я тебя видеть! Ладно...  Отцу ничего не говорите про кольцо. Деньги я достану. Сама!
Лиза уходит.
Лукерья – Это что же делается-то? Гришенька, а может я напрасно на Разуваева наговариваю? Может, это ты колечко взял?
Григорий – Не брал я его! Не брал! Что вы все ко мне цепляетесь?! Отец, сестра, ты! Что же вы все только врага во мне видите?! Никогда не верите... Всё, что я делаю, всё для вас плохо! А, может, я по-другому не могу, может, я по-другому не умею! Может, крест у меня такой? Разве ж я в этом виноват?! Может, на том свете я за всё отвечу... Господи! Услышь меня! Вытащи меня отсюда! По-другому жить хочу! По-другому... Лучше! Научи... Какую ты от меня хочешь жертву? Только скажи, я всё сделаю для этого... Всё!

Второе действие
Григорий сидит в кресле, грызёт ногти. Заходит Лукерья.
Григорий – Наконец-то! За смертью тебя только посылать! Отнесла?
Лукерья – Фу-у... Дай хоть отдышаться с дороги, Гришенька...
Григорий – Да говори же толком!
Лукерья - Что ж ты на меня, как коршун на лебёдушку накинулся... Отнесла.
Григорий – Что так долго?
Лукерья – На рынок, потому что заходила. Елизавета Михайловна овощей велела купить к обеду да зелени... Укроп, лук, петрушку...
Григорий – Господи! Я от тебя с ума сойду, Лукерья! Что она? Молчит?
Лукерья – Погоди...  Кажись, в сердце жилка стряслась... Натянулась...
Григорий – Опять ничего?
Лукерья – Да нет... На этот раз снизошла Любочка до тебя, Гришенька. Вот, письмо тебе передала...
Григорий – Слава Богу! Значит, не сердиться больше. Простила... Давай сюда!
Лукерья – Ты её, Гришенька, не обижай только...
Григорий – Сам знаю! Не учи...
Лукерья ходит. Григорий вскрывает письмо.
Григорий – Что это? Деньги?! Четыреста рублей! Боже! Вот это да! Ай да Любочка! Ай да благодетельница! Теперь я тебя ещё сильнее любить буду!  Вот и записка от неё... Пахнет флёрдоранжем... «Григорий Михайлович! Отвечаю на Ваше десятое письмо...» Да, чёрт возьми, десять писем написал ей, девять – безответных. Но что стоит простая бумага и несколько дурацких стишков на ней в сравнение с четырьмястами рублями! Я бы ей и сто писем написал ради этого! Денежки! «Отвечаю на Ваше десятое письмо. В каждом из них вы пишете, что любите меня без памяти. А мне сдаётся, что любите вы совсем не меня, а папенькины деньги...»  Одно другому не мешает... «Хотя я, конечно, сильно хочу верить в обратное, но вы, во время нашей последней встречи, не дали мне никакой надежды так думать...» Никакой надежды! Я ж ей говорил тогда, что не в себе был от этого самозванного француза Купидонова! Мне тогда вообще не до любви было... Ни до чего! Жалко не пристрелил его! «Но я оставляю вам ещё одну возможность доказать мне искренность ваших чувств. Пожертвуйте эти четыреста рублей, что я вам в письмо положила на благотворительность нищим в церковь иконы Всех скорбящих радость...» Что?! «Деньги отдайте отцу Владимиру. Сегодня же! Если вы сделаете это, значит, деньги в этой жизни для вас не главное и я смогу тогда вас простить. А ежели вы, Григорий Михайлович, соблазнитесь ими и себе оставите, хотя бы один рубль, знайте, я для вас потеряна навсегда! Я проверю. Не сомневайтесь...». Ай да Любочка! Ай да благодетельница! Четыреста рублей вот так вот запросто на паперть выложить! На фу-фу пустить! На ладан да на свечи перевести? Да если б только на ладан да на свечи, а то же ведь пропьют нищие эти деньги, как пить дать пропьют! Все четыреста рублей пропьют... Ну, уж нет! Или... Да что ж это я?! Совсем что ли от этих денег разум потерял? Денежная эта пошлость удавкой вокруг шеи моей обернулась?! Ты что же это, баранья голова, ради четырёх сотен готов всё потерять! Всем пожертвовать! Ну уж, нет! Сейчас же в церковь! Пусть всё забирают! Всё отдам! Не жалко! Больше вернётся...
Заходит Михаил Семёнович.
Михаил Семёнович – Здравствуй, Григорий... Ты разве сегодня не на службе?
Григорий – Так нынче неприсутственный день, папенька. Праздник... Николая Чудотворца славим.
Михаил Семёнович – Да, да... Запамятовал. Лукерья говорила мне... Голова не тем занята. Всё потому, что через неделю опять по закладным платить надо, а чем платить, где взять денег – ума не приложу. Позор-то какой! Хорошо хоть никаких иностранцев в доме не осталось. От кого-то письмо, Григорий?
Григорий – Да так... Старое... Ничего интересного. Пустое... Выкинуть, как раз собирался...
Михаил Семёнович – А я, сын, намерился прошение в городскую управу подавать о вспомоществовании. Как-никак всё ж таки не последние люди мы в Москве. Дед твой под Бородино дважды был ранен, и другие заслуги перед Отечеством имеет... Составить бы её только правильно... Григорий, ты с бумагами дело имеешь, поможешь мне?
Григорий – Да, да. Конечно... Только я вот в церковь сходить собрался. Прямо сейчас! Свечку поставить Николаю Чудотворцу.
Михаил Семёнович – В церковь? Это хорошо, Гришенька! Похвально... Николай Чудотворец первый нам помощник. Пусть он поможет.
Григорий (апарт) – Я сам себе помогу!
Заходит Лукерья.
Лукерья – Батюшка, пришли к тебе. Мужчина такой видный... Второй уж раз приходит. Говорит, с каким-то делом.
Михаил Семёнович – Кто такой... Пойду узнаю, что там за дело...
Переверзев уходит.
Григорий – Вот что, Лукерья. Я сейчас Любочке письмо напишу, так ты его снеси ей. Я быстро… Да смотри, сразу-то не уходи, спроси, будет ли ответ. Запомнила?
Лукерья – Запомнила...
Григорий быстро достаёт ассигнации из конверта, одну роняет. Не замечая этого - уходит.
Лукерья – Ох, хоть бы у Гришеньки всё хорошо было, по-Божески чтоб... Любочка-то не испорченная девушка, не избалованная, хоть и богатая... Чего она такого в Гришеньке нашла, не пойму. Он ведь бешеный... Таких только кнутом усмирить можно. Либо любовью страшной...
Заходит Купидонов.
Лукерья – О! Бомжур явился! Тебе, мил человек, чего здесь надо? Или жизнь не дорога? Да ежели тебя тут Гришенька увидит, опять велит мне за ружьём бежать!
Купидонов – Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Слыхала такую поговорку? Мне в детстве цыганка нагадала, что помру от обжорства, так что иди, давай, зови сюда Гришку своего! У меня к нему разговор есть. Ну, что встала? Иди, зови!
Лукерья – Да ну тебя! Грех на душу брать... Иди-ка ты, батюшка, отсюдова подобру-поздорову, не гневи судьбу...
Купидонов – Зови, говорю!
Лукерья – А чего это ты такой храбрый-то стал? Прошлый раз вылетел отсюда, как хорёк из курятника! Не боишься, что ли Гришеньку?
Купидонов замечает лежащую на полу купюру.
Купидонов – А я, бабушка, только банкиров боюсь. Когда они тридцать три процентов годовых дерут. Вот это – страшно. А всё остальное, в сравнение с ними – райский кущи. Зови Гришку!
Лукерья – Тьфу на тебя, анафема! Не захочешь да согрешишь с тобой.
Лукерья идёт к дверям, Купидонов быстро поднимает деньги, появляется Григорий.
Григорий – Вот тебе письмо... Да поторопись! Извозчика возьми! И так я столько времени потерял из-за твоего укропа... Ты?! Лукерья, неси ружьё! Да закрой все двери и окна, чтобы не выскочил отсюда! Подлец! Мерзавец! Свинья!
Купидонов – А я, Григорий Михалыч, никуда от вас бежать и не собираюсь. Я к вам, как вы сами изволите видеть, по собственному желанию пришёл, можно сказать добровольно.
Григорий – Зачем? За деньгами? За работу я тебе всё равно платить не буду, так как ты самозванец! И в карты ты со мною, как француз играл таким же обманом! Так что не будет тебе никаких денег! Лукерья, кому сказал, тащи сюда ружьё!
Лукерья – Беги, батюшка, отсюдова!
Купидонов – Ежели вы меня, Григорий Михалыч, здесь застрелить изволите, то, во-первых, этапом на каторгу в Сибирь пойдёте, как душегубец, а во-вторых, никогда не узнаете, какую гадость сделал для вас господин Разуваев. Выбирайте!
Григорий – Стой, Лукерья! Видать и вправду он что-то разузнал такое. Больно смел... Выкладывай, Купидонов, что там у тебя, только имей в виду, ни одному твоему слову я не поверю!
Купидонов – Извольте. Воля ваша... Так вот знайте, что это никто иной, как господин Разуваев предложил мне стать французом, то есть обманул вас!
Григорий – Обманул? Да... Выходит, что обманул. Ну и что? Сейчас все обманывают! Да и настоящих французов мало в Москве осталось, вот он и решил помочь другу. Лукерья, тащи ружьё!
Купидонов – Погодите! Это ещё не всё! Не всё! Он те деньги, которые вы мне платили, себе забирал! Всё, до последней копейки забирал!
Григорий – Стой, Лукерья! Все деньги забирал, говоришь? И правильно делал! Потому что хреновый из тебя, Купидонов, француз! Прононс не тот... Лукерья, тащи ружьё!
Купидонов – Стой, Лукерья!
Григорий – Не смей командовать в моём доме! Лукерья, ружьё!
Купидонов – А теперь самое главное! Это касается вас лично, Григорий Михалыч!
Григорий – Врёшь ты всё, Купидонов! Шкуру свою спасти хочешь! Ни одному слову твоему не верю... Лукерья, ружьё!
Лукерья – «Отче наш» читай, батюшка, покуда я за ружьём ходить буду...
Лукерья уходит.
Григорий - Ну? Говори, злодей, что там у тебя про меня самое главное!
Купидонов - Знаете, Григорий Михалыч, как господин Разуваев вас за глаза при всех называет?
Григорий – Не интересно! Знать не хочу... Как?
Купидонов - Ослом, пустым местом и придурком! Смеётся при этом нехорошо... Сам слышал! А не верите, спросите титулярного советника Порошкова! Он сам слышал, как господин Разуваев назвал вас пустым место в присутствии генеральши Бибиковой! И вообще, если хотите знать, дружит он с вами исключительно только ради вашей сестры! Да-с! Сами по себе вы ему не интересны!
Григорий – Что ты сказал!?
Купидонов – Я сказал, что вы ему не интересны!
Григорий – Он называет меня ослом!?
Купидонов – Так точно! Ослом-с! А ещё пустым местом и...
Григорий – Молчать! Молчать... Ты врёшь... Врёшь!
Купидонов – Никак нет-с! Не вру! Клянусь, ей-Богу, я сам слышал! Есть и другие свидетели. Например, коллежский асессор Закавыка Модест Ефимыч с Божедомки, околоточный надзиратель Пилигримов...
Григорий – Хватит!
Лукерья приносит ружьё.
Лукерья – Вот тебе ружьё, Гришенька! Только сделай так, чтобы он долго не мучился...
Григорий – Неси обратно...
Лукерья – Добрый ты, Гришенька... Вот из тебя каждый проходимец и верёвки вьёт.
Григорий – Живи, Купидонов! За то, что глаза мне раскрыл...
Купидонов – Премного вам, Григорий Михалыч, благодарен. Может, ещё рублик накинете за риск?
Григорий – За какой-такой риск?
Купидонов – Так вы ж меня пристрелить хотели! Грозились...  Да и Пётр Николаевич меня не пощадит, ежели прознает про этот наш разговор...
Григорий – Иди отсюда, пока полицию не позвал...
Купидонов – Ну, хоть пятьдесят копеек дайте! Носки себе купить не на что...
Григорий – На тебе двугривенный!
Купидонов – Вы очень порядочный человек, Григорий Михалыч! Жё нё ву компран па!
Григорий – Пошёл вон!
Купидонов уходит. Григорий долго молчит.
Лукерья – Гришенька...
Григорий – Чего тебе?
Лукерья – Некогда мне...
Григорий – Ты о чём?
Лукерья – Письмецо ты хотел, чтобы я Любочке отнесла. Некогда мне… Обед готовить надо.
Григорий – Письмо? Ах, да... Вот оно. Ты вот что, Лукерья, отдай его извозчику. Пусть отвезёт по её адресу... Вот деньги.
Лукерья уходит.
Григорий – На завтра на восемь вечера домой к себе Любочку позвал... Она придёт! Придёт, я знаю, никуда она от меня не денется...  Условия мне ставит, жить учит, командует мною, а только всё это капризы. Сложности женского характера... Я с ней справлюсь! Главное, что она любит меня! Любит... Не знаю только за что... Стервец Купидонов глаза мне раскрыл! Ай да Пётр Николаевич... За дурака меня держать изволите. Амурный интерес прикрыли своей дружбой! Сунули мне её в рот, как титьку младенцу, а я и рад... Петенька, Гришенька... Нехорошо это! Только я припомню! Я злопамятный... Я тебе всё припомню! И очень даже скоро, дай срок. Я не Купидонов, чтобы вот так вот об меня ноги вытирать... А пока мне надо это дело сделать. Любочкино... Деньги в церковь отнести... Пусть подавятся! Я потом в сто раз больше отхвачу! В тыщу раз больше огребу... Вот они, денежки! Сто, двести, триста, триста пятьдесят... Триста пятьдесят! А где ещё пятьдесят рублей?! Тут же были! Сам видел... В конверте этом две пятидесятирублёвые купюры лежали! Вот здесь было всего четыре сотни! А теперь только триста пятьдесят! Где пятьдесят рублей?! Куда деньги делись?! Погоди, погоди... Давай помедленнее… Как всё было? Я деньги вытащил из конверта, пересчитал, положил в карман, пошёл к себе писать Любочке письмо... Как же я так, растяпа!
Григорий убегает, возвращается.
Григорий – Нету! Ничего там нету... Всё обыскал... Тогда где? Где?! Неужели я здесь ассигнацию обронил?! Под столом?! Нету! А здесь? И здесь нету... Чёрт!!! Чёрт, чёрт... Не может быть! Только не это! Купидонов! Рожа твоя мерзкая! Он тут был, он и деньги мои нашёл! Лукерья-то мне сразу отдала бы, не задумываясь...  Он, злодей! Ещё и пятьдесят копеек у меня выпрашивал, а я ему двугривенный дал! А он паскуда такая пятьдесят рублей моих в кармане своём держал! У-у-у! А теперь ищи ветра в поле! Что же я наделал?!
Заходит Лиза.
Лиза – Гриша, ты не знаешь, где Лукерья?
Григорий – Что?!
Лиза – Я спрашиваю, где Лукерья?
Григорий – Не знаю. Тут была недавно... Лиза!
Лиза – Что?
Григорий – Ты это... Не сердись на меня, сестра. Не со зла я такой... Ты ж знаешь, на меня иногда находит...
Лиза – Да я не сержусь на тебя, Гришенька! С чего ты взял? Я вообще долго сердиться на тебя не могу... А если долго, то хожу и мучаюсь. Ты же мне брат родной! Кровь родная... Мы держаться друг за друга должны крепко-накрепко…
Григорий – Плохо мне сейчас. Сильно плохо... Помоги мне, Лиза!
Лиза – Конечно, помогу, Гриша! Что случилось?
Григорий – Мне пятьдесят рублей нужно! По зарез нужно! Так нужно, как ещё никогда в жизни не было нужно! Хоть вешайся... Помоги мне!
Лиза – Опять ты за старое!
Григорий – Не за старое! Не за старое!! Не говори так! Сейчас всё по-другому! Мне эти деньги не для баловства! Мне эти деньги в церковь отнести надо! Отцу Владимиру отдать! Я обещал!
Лиза – Вот кому ты обещал, тот пусть за тебя и платит! А у нас лишних денег на твои прихоти нет!
Григорий – На мои прихоти, говоришь?! Ладно. Хорошо... Тогда поговорим про твои прихоти, сестрица! Не зря говорят – в тихом омуте черти водятся! Ты у него тогда для меня деньги попроси! У своего... Тебе поди не привыкать это делать!
Лиза – У кого это у него!?
Григорий – У кого?! У Петьки Разуваева! У своего ухажёра, вот у кого! Думаешь, я ничего не знаю! Думаешь, те деньги, что ты три недели назад домой откуда-то принесла, из воздуха появились? А?! Он тебе их дал! Он! Втёрся ко мне в доверие, как змей ползучий, в дружбе клялся, а ему, оказывается, ты нужна была! На содержание тебя взял, да? Чего смотришь, будто проглотить хочешь? Есть у тебя деньги, есть! Знаю! Дай мне пятьдесят рублей! Или я сейчас же пойду и всё про вас отцу расскажу!
Лиза – Не посмеешь!
Григорий – Что?! Это почему? Посмею! Ещё как посмею! Я слюни распускать не буду и грех твой покрывать не стану! Батюшка наш проклянёт тебя и без родительского благословения из дому выгонит! Вот что тебя ждёт! Дай мне денег!
Лиза – Нет!
Заходят Михаил Семёнович и Локтев.
Михаил Семёнович – Елизавета! Григорий! Вот хорошо, что вы здесь вместе. Этот человек – Сергей Анисимович Локтев!
Локтев – Купец первой гильдии. Здравствуйте, барышня!
Лиза – Здравствуйте...
Григорий – Виделись уже...
Михаил Семёнович – Сергей Анисимович пришёл ко мне с благородным предложением! Он выкупил все наши закладные!
Лиза – Теперь мы будем платить за дом вам?
Локтев – Мне. И если вы этого делать не будете, то ваш дом, молодой человек, станет моим. Со всеми последствиями для вас лично.
Михаил Семёнович – Это ещё не всё! Поскольку Сергею Анисимовичу нужен этот дом уже сейчас, он предложил мне сделку, и я согласился.
Григорий – Какую сделку?
Михаил Семёнович - Он покупает наш дом!
Локтев – За очень хорошие деньги.
Михаил Семёнович – Мне дом этот давно уже не в радость... Столько всего здесь было. Всякого... Так что с лёгким сердцем решился я на продажу. Этих денег хватит, чтобы купить тебе, Гриша, небольшую квартиру, а я с Лизой уеду жить в деревню! Купчую я уже подписал. Осталось только оформить юридически...
Григорий – А деньги где?
Локтев – Залог со мной. Остальные деньги будут завтра. Но я вас не тороплю. Я думаю, вам хватит недели уладить все необходимые дела... А через неделю, уж не обессудьте, сюда въедет новая хозяйка. Я отпишу этот дом своей дочери, в качестве приданого. Современная молодёжь! Не хотят они сейчас жить по домострою, чтобы все вместе, сообща, со своими родителями, за одним столом. Подавай им сразу отдельный дом! Ну, раз дело такое, я не возражаю... Свадьбу сыграем и будет здесь полной хозяйкой. Правда, своего молодого человека она пока что держит от меня в тайне. Другой бы отец уже кулаком по столу хватил, мол, веди его сюда, показывай проклятого! Кому на съедение дочь свою отдаю! Но я в этом вопросе вполне либерален. Пусть сама выбирает себе мужа. Ей с ним жить, а не мне. Хотя, конечно, надеюсь на её благоразумие. Она у меня послушная и вряд ли выберет себе шалопая, хама или бездельника...
Заходит Лукерья.
Лукерья – Гришенька, там к тебе барышня твоя приехала...
Григорий – Скажи ей, что меня здесь нет!!! Скажи в церковь уехал! Удержи её! Господин Локтев, простите за прошлый раз... Не в себе был. Не понимал, что говорю... Такое ведь с каждым случиться может... Умоляю, дайте мне пятьдесят рублей в счёт стоимости дома! Пожалуйста, не отказывайте мне! Я вам по гроб жизни обязан буду! Только пятьдесят рублей! Сущая безделица... Ну, что вам стоит? Прошу вас!
Михаил Семёнович – Григорий! Да ты в своём ли уме?! Перестань! Немедленно замолчи! Ты позоришь нас...
Григорий – Я тебе потом всё объясню, папа... Не мешай! Соблаговолите сделать великую милость!
Лиза – Не слушайте его! Он с ума сошёл!
Григорий – Умоляю! Только пятьдесят рублей... Пятьдесят рублей!
Локтев достаёт деньги и отдаёт их Григорию.
Григорий – Спасибо! Спасибо, спасибо... Вы мне жизнь спасли! Век помнить буду!
Григорий убегает.
Михаил Семёнович – Простите его... Мне так неловко. Не понимаю, что на него нашло...
Локтев – С некоторыми молодыми людьми такое бывает...
Появляется Любочка, за ней – Лукерья.
Лукерья – Я Гришенькины слова ей передала, что, мол, нету его тут... Так её разве удержишь!
Любочка – Здравствуйте, Михал Семёнович! Мы с вами ещё не знакомы... Папа?! Что ты здесь делаешь?
Локтев – Я здесь по делам, дочь. Дом вот этот покупаю... А что здесь делаешь ты?
Любочка – Я? Я пришла к Григорию Михайловичу...
Локтев – К какому Григорию Михайловичу!? Это вот к... Он что, знает тебя?!
Любочка – Я его знаю... Мы знаем друг друга. Вот, пришла вернуть ему кольцо.
Михаил Семёнович – Какое кольцо?
Любочка – Вот это.
Михаил Семёнович – Откуда оно у вас?!
Любочка – Григорий Михалыч продал мне его.
Михаил Семёнович – Что?! Продал?! За сколько?
 Любочка - За пять рублей.
Михаил Семёнович – За пять рублей?! Он продал вам вот это золотое кольцо с бриллиантом за пять рублей?!
Любочка – Я ему тогда тоже самое сказала – не стоит это кольцо таких денег... Но Гришеньке очень деньги были нужны, а у меня в тот момент с собою больше не было. А сейчас я его возвращаю.
Локтев – Гришеньке...
Любочка – А что, его и в самом деле здесь нет?
Михаил Семёнович – Елизавета, ты тогда принесла мне деньги?! Сказала, что из ломбарда! Сказала, что они вот за это кольцо! Я тебе поверил... Что это были за деньги? Где ты их взяла? Кто тебе их дал? Изволь отвечать!
Лиза – Папенька...
Любочка – А мне кто-нибудь скажет, где Гриша?
Локтев – Сын господина Переверзева вот только что попросил у меня пятьдесят рублей и сразу же ушёл...
Любочка – Попросил у тебя пятьдесят рублей?! И ты дал ему эти деньги?!
Локтев – Он очень просил...
Михаил Семёнович – Сергей Анисимович, прошу меня простить – дела семейные! Завтра – милости прошу, в любое время. А пока... Елизавета, немедленно иди за мной! Немедленно! Лукерья, предложи чаю барышне...
Переверзев и Лиза уходят.
Лукерья – Нету у нас боярышника! Весь мыши съели...
Уходит следом за ними.
Локтев – Объясни мне, Люба, какая связь между тобою и этим... Этим Григорием Михалычем?
Любочка – Папа...
Локтев – Ты знаешь, как я тебя люблю и знаешь, что я всю свою жизнь положил на алтарь нашего семейного благополучия! И для меня не было более важной задачи, большего смысла в жизни, чем охранить тебя от лжи, корысти и безнравственности нынешнего века!
Любочка – Папа...
Локтев – Единственное, что я хочу видеть на своём смертном одре – это тебя, дочь моя, счастливой, окружённой любящими детьми и с человеком достойным тебя, порядочным и благородным, взявшим ответственность за тебя, за твою семью и за дело, которое я вам оставлю!
Любочка – Папа!
Локтев – И что же я узнаю?! А я узнаю, что моя единственная дочь, мой чистый ангел, в которой я души не чаю, сошлась с человеком уголовных страстей и преступных наклонностей, которому место разве что только за решёткой!
Любочка – Папа...
Локтев – Очень надеюсь, что с твоей стороны - это не более, чем досадное недоразумение, глупая, непотребная шалость, которую всерьёз и воспринимать-то стыдно, гадко и неловко! Завтра же ты уезжаешь от этого позора за границу!
Любочка – Папа!!!
Локтев уходит.
Любочка – Да... Ты прав, папенька. Прав... Это не более, чем досадное недоразумение... Глупая, непотребная шалость, которую всерьёз и воспринимать-то стыдно, гадко и неловко...
Заходит Лукерья.
Лукерья – Вот вам, барышня, чай с крыжовенным вареньем.
Любочка – Спасибо...
Лукерья – Да ты, голубушка, никак плакала?
Любочка – Нет... Тебе показалось.
 Лукерья – Ну, может, и показалось. Девичьи слёзы, как утренняя роса – солнце вышло и нету их. Я тебе вот что скажу, девонька! Гришенька-то сильно мучился... Ходил по дому, словно тень. На себя не похожий... А как письмо-то нынче от тебя принесла ему, он так обрадовался, что у него аж руки затряслись, когда квонкверт брал... Прям-таки весь расцвёл. Я ещё перекрестилась, мол, ну слава Богу! А потом к нему пришёл самозванный хранцуз и всю радость-то ему испортил…
Любочка – Купидонов, что ли?
Лукерья – Он самый... Гришенька опять меня за ружьём гонял. Но убивать его не стал. Пожалел, видать... Сердце у него доброе.
Забегает Григорий.
Григорий – Любочка, я успел! Успел! Я всё сделал, как ты велела! Только что все деньги отдал отцу Владимиру! Ровно четыреста рублей! Все до копейки! Вот и расписку взял у него, на всякий случай... Вот она! Четыреста рублей...
Лукерья – А Любочка, пока тебя, Гришенька, не было кольцо вернула... Неужели ты его и вправду всего за пять рублей продал?!
Григорий – Кольцо?! Зачем? Отец был при этом!? Он видел!?
Лукерья – Он его и забрал... Пойду я. Дел много...
Лукерья уходит.
Григорий – Да Бог с ним, с кольцом с этим... Семь бед – один ответ! Перед отцом отвечу... Вернули вы его, Любочка, потому что, видать, не могли иначе... Я понимаю... Потому что неправильно это! Потому что не только каждая вещь свою цену иметь должна, но и каждый человек! А я в глазах ваших, видать, уже настолько обесценился, что мне уже больше и претендовать-то не на что...
Любочка – Скажите мне, Григорий Михайлович, только честно. Вы из тех четырёхсот рублей, что я вам в письме передала, ничего себе не оставляли?
Григорий – Я?! Да упаси Боже, ежели я себе хотя бы копейку оттуда взял! Клянусь всеми святыми!
Любочка – Клянётесь?
Григорий – Клянусь!
Любочка – А пятьдесят рублей тогда, зачем у моего отца взяли?
Григорий – У кого?!  У вашего отца?! Боже, нет...
Любочка – Прощайте!
Григорий – Нет! Нет!!! Постойте, Любочка! Не уходите! Пожалуйста, не уходите... Я объясню! Я обманул вас! Каюсь! Каюсь!!! Но это не по моей вине, не по моей! Клянусь вам! Я не виноват... Купидонов злодей, будь он проклят! Любочка, я всё расскажу, всё! Когда я деньги из конверта доставал, ассигнация одна, будь она неладна, выпала! Выпала! Пятидесятирублёвая! Я сразу к себе ушёл, письмо вам писать, а тут Купидонова принесло, как на грех. Он, видать за версту чужие деньги чует! А когда я спохватился, его уже и след простыл! Он её взял, он, больше некому! Клянусь! Верьте мне, Любочка! Я люблю вас... люблю...
Любочка – Господи! Что же это за наваждение такое!
Григорий – Скажите же мне, хоть что-нибудь, Любочка...
Любочка - Весь ужас, Григорий Михалыч, в том, что и я вас люблю... Страшно как люблю...
Григорий – Люба!!!
Любочка – Нет, Григорий Михайлович, не надо! Вы меня всё-таки обманули...
Григорий – Любочка! Этого больше не повториться! Верьте мне... Это было недоразумением, не больше! Только согласитесь придти завтра сюда! Мне сильно плохо без вас... Да ещё отец мой после того, как про кольцо узнал, совсем невозможным станет! Хоть из дома беги... Придёте?
Любочка – Завтра?
Григорий – Завтра!
Любочка – Я не знаю...
Григорий – Не знаете?! Но почему?!
Любочка – Я постараюсь...
Любочка уходит.
Григорий – Пронесло! Господи, спасибо тебе! Поверила... Поверила! Вот уж никак не ожидал! Вот так фортель! Ну, однако, и тестюшка мне достался... Из огня да в полымя! Зато богатый, а это главное! Тише воды, ниже травы буду... Малейшую его прихоть исполнять буду! Затаюсь до поры до времени. А потом! С деньгами-то уж я развернусь! Может, во мне предприниматель спит, капиталист наружу рвётся! Своё дело открою! «Переверзев и компания!» «Переверзев и сыновья!» Хозяином стану! А службу по боку.  Пусть другие формуляры заполняют! А я жить начну!
Появляется Разуваев.
Разуваев – Здравствуй, Григорий!
Григорий – День добрый...
Разуваев – А что такой пасмурный, Гриша? На улице солнце полыхает, а у тебя здесь тучи грозовые ползают. Опять с отцом из-за пустяков повздорили?
Григорий – Да нет, Пётр Николаевич. С отцом у меня всё будет хорошо-с... Не сомневайтесь.
Разуваев – А что так официально, Гришенька? Я, чай, не обер-прокурор Святейшего Синода. Передо мной поклоны бить не надо... Случилось что? Кроме того, что ты, наверное, скоро будешь зятем у этого купчины Локтева.
Григорий – Уже знаешь?
Разуваев – Не велика тайна. Любочка навстречу мне попалась... Первая в Замоскворечье невеста! Об этом все дворняги знают... Сам же мне об этом говорил. Гришенька...
Григорий – Да-с. Говорил-с! И, представьте себе, вытянул я, господин Разуваев, счастливый лотерейный билет! Один на сто тысяч населения-с! Но главное, разумеется, не деньги! И не её состояние... У нас с Любовью Сергеевной взаимные чувства-с! Любовь!
Разуваев – Хватит ума удержать-то это счастье, Гришенька?
Григорий – Не Гришенька! Не Гришенька!!! А Григорий Михайлович Переверзев! И намёки ваши оставьте для себя-с! Я вам не осёл и не пустое место-с!
Разуваев – Ну, это ещё доказать надо.
Григорий – Докажу, дай срок! И вот ещё что! Поскольку ваше присутствие здесь плохо сказывается на здоровье моего отца, вам отказано в посещении этого дома! И все ваши, так называемые, виды на Елизавету Михайловну можете оставить за порогом! Она вам не пара. Не пара! Так что придётся вам, Пётр Николаевич, её забыть! И, вообще, она скоро уезжает отсюда в деревню жить! Подальше от таких, как вы!
Разуваев – Гришенька, а ты ещё больший дурак, чем я думал.
Григорий – Извольте выйти вон!
Разуваев – Ах, ты тля! Ты своей пустой жизнью распоряжайся, а в чужие не лезь! Не тебе решать, что и кому за порогом оставлять. Не тебе! И если ты, Гришенька, встанешь у меня на пути, я тебя, как навозного жука перееду. Счастье твоё, что ты брат Елизаветы Михайловны, иначе лежал бы уже в какой-нибудь подворотне с проломленной головой! Ты что же думаешь, что я всегда такой, как с тобою всё это время, а? Да я тебя, гниду, терпел, и дурь твою переносил, только ради неё, ради Лизы! А ты ногтя её не стоишь. Пустое место! И оно ещё будет указывать мне, что мне делать и кого мне любить? Да мне только пальцем стоит пошевелить и никакой свадьбы у тебя с Любочкой не будет! Это я тебе обещаю! Ты понял?
Григорий – Лукерья! Лукерья!!! Убивают! Зови полицию... Караул!
Забегает Лиза.
Лиза – Пётр Николаевич, что вы себе позволяете?! Немедленно отпустите моего брата!
Разуваев – Здравствуйте, Лизанька! Здравствуйте, солнышко моё весеннее! Не обращайте внимания... Это у нас игра такая с Гришенькой – кто кого пересилит. Только я, как ни стараюсь, а брата вашего побороть не могу. Вёрткий он, больно... Извивается, как уж на сковородке. Вставай, Григорий. Чего разлёгся? Ты всё запомнил, дружок?
Григорий – Всё... На всю жизнь запомнил. Я ничего не забываю...
Григорий уходит.
Лиза – Что это у вас тут было? Уж не думаешь ли ты, что я тебе поверила?
Разуваев – Да Бог с ним... Лиза! Три дня тебя только не видел, а кажется, что все три года! Дай посмотрю на тебя поближе, в глаза твои бездонные окунусь, потеряюсь в ресницах твоих, утону в волосах... Какая ж ты красивая! У меня аж сердце заходится от твоей близости!
Лиза – Петя, кто ж тебя словам таким научил? Откуда ты их только берёшь? Так мне сладко становится, когда слышу их! Даже не верится, что это про меня... Следом за тобою про себя повторяю слова твои, словно молитву. Ты хочешь сделать меня счастливой?
Разуваев – Не только хочу. Сделаю!
Лиза – Братец мой сейчас уходил, так на тебя смотрел, словно убить хотел... Какая чёрная кошка между вами пробежала, Петя?
Разуваев – Да Бог с ним... Григорий Михалыч и не человек даже – так, одно недоразумение. Ради тебя только и терпел его...
Лиза – Купец Локтев дом наш купил, да ещё и закладные за него оплатил... На дочь свою отписал его уже. На Любочку... Папенька хочет в деревню уезжать. Насовсем... И чтобы я с ним.
Разуваев – Поедешь?
Лиза - Нет! Я буду там, где будешь ты, Пётр Николаевич! Да, и ещё... Любочка кольцо вернула, которое ей братец мой за пять рублей продал... То самое, что я в ломбард должна была отнести. Отец сразу ко мне – где взяла деньги? Ничего ему о тебе не сказала... Повтори мне ещё, как ты меня любишь... А я глаза закрою и буду тебя слушать, слушать... И не верится, что у меня теперь есть столько любви и нежности... Твоей любви и твоей нежности, милый! А я тебе, кажется, тоже полюбила... Даже не ожидала, что это произойдёт так скоро! Это такое ощущение невыразимое, сладкое... Нет, я всё-таки попробую найти слова, чтобы его передать. Я... тебя… люблю!
Разуваев – Скажи это ещё, Лиза!
Лиза – Я… тебя...
Появляется Лукерья, за ней – Михаил Семёнович и Григорий.
Лукерья – Вот он, батюшка! Вот он, анафема рода человеческого! Голубку нашу совращает, злодей! Коршуном вокруг неё вьётся...
Михаил Семёнович – Господин Разуваев, отойдите от моей дочери! Оставьте её в покое! Ей не место рядом с таким человеком, как вы!
Лиза – Папенька!
Михаил Семёнович – Ваше присутствие здесь более недопустимо! Я запрещаю вам появляться в моём доме! Вы, милостивый государь, обманом пробравшись сюда, решили одурманить и совратить это чистое, ангельское создание! Немедленно уходите отсюда! Вон!
Лиза – Папенька, Пётр Николаевич, совсем не такой, каким вы себе его представляете! Он не заслуживает такого с ним обращения!
Михаил Семёнович – Помолчи, Лиза! Ты ещё слишком молода, чтобы разбираться в таких людях! А я на своём веку достаточно повидал подобных типов! Вы слышите, что я вам говорю? Немедленно уходите из моего дома!
Разуваев – Не из вашего, Михаил Семёнович, уже не из вашего...
Михаил Семёнович – Я сказал - вон!
Разуваев – Разумеется, я не могу не доставить вам такого удовольствия. Я уйду...
Лиза – Пётр Николаевич!
Разуваев - Елизавета Михайловна, вы вполне взрослый человек, к тому же обладающий душою тонкой и чувствительной. Вы давно уже заслужили всем своим ангельским терпением и послушанием право на известную самостоятельность в собственных суждениях и симпатиях. Досадно только, что люди, которые находятся рядом с вами - этого не понимают, считают это дерзостью и так ослеплены собственным исключительным правом учить всех и всякого, навешивая ярлыки, что вызывают одну только жалость...
Михаил Семёнович – Вон!
Разуваев – Прощайте.
Разуваев уходит. Лукерья – следом за ним.
Лиза – Пётр Николаевич! Я не хочу, чтобы вы уходили! Пожалуйста, останьтесь...
Михаил Семёнович – Успокойся, Лизочка! Не плачь, не плачь... Он не заслуживает твоих слёз! Ты для него всего лишь игрушка! Он попользуется тобой, твоей молодостью, неопытностью и через полгода забудет. Только сердечко твоё разобьёт... Мы скоро уедем в деревню, в глушь сельскую, от соблазнов городских подальше. Там покойно и благостно. Крыжовник, пчёлки... И забудешь там этого человека навсегда...
Лиза – Уходите...
Михаил Семёнович – Что?!
Лиза – Я сказала, уходите! Оставьте меня! Я не хочу вас видеть, папенька! Езжайте в свою деревню с пчёлками и крыжовником и живите там, как хотите! Но только без меня. А я останусь с этим человеком! С тем, которого люблю!
Михаил Семёнович – Что?! Нет! Ты не можешь...
Лиза – Могу...  Вы, папенька, толи сами никогда не любили? А если так, то вы и не поймёте никогда, что это за сила такая, когда всё, что вокруг тебя, внутри тебя заполняется одним-единственным человеком и он становится для тебя воздухом, небом, землёю, всем! А вы говорите крыжовник...
Михаил Семёнович – Ты дочь моя! Дочь! И ты должна слушаться отца своего!
Лиза – Да, папенька! В чём-то должна, и это правильно, но не в этом... К этому чувству вы не имеете никакого отношения. Это выше вас!
Михаил Семёнович – Лиза! Если ты останешься с этим человеком, не будет тебе счастья в жизни! Не будет!
Лиза – А у меня, папенька, никогда его и не было. А вы хотите, чтобы так было всегда?! Я только сейчас узнала, что это такое... И никто и ничто не заставит меня теперь отказаться от этого счастья! Я даже мечтать об этом не смела! Не обижайся на меня, но только завтра я уйду к Петру Николаевичу и останусь у него навсегда. Навсегда...
Михаил Семёнович – Не будет этого! Не будет! Прокляну!!!
Лиза – Проклинайте... Мне уже всё равно. Не хочу вас всех больше видеть...
Лиза уходит.
Михаил Семёнович – Ты его привёл в наш дом, Григорий, ты!
Григорий – Нет, папенька. Всё не так... Господин Разуваев появился здесь исключительно только ради вашей дочери. Она ему нужна была, а не я. Доподлинно знаю... Он и меня обманул. Момент для себя выбирал... И выбрал. Это он ей деньги дал! Он! А вы этими деньгами его пользовались... А теперь он ещё и Лизу уведёт.
Михаил Семёнович – Лизу?! Не бывать этому! Раньше я убью его! Грех на душу возьму, но дочь свою ему не отдам...
Михаил Семёнович уходит.
Григорий – А ведь, пожалуй, и в самом деле убьёт... Лукерья! Лукерья!!!
Заходит Лукерья.
Лукерья – Чего тебе, Гришенька?
Григорий – Сходи к Лизе в комнату и возьми какие-нибудь бумаги, на которых её рукой было б что-нибудь написано... Да так возьми, чтобы она этого не видела.
Лукерья – Зачем?
Григорий – Не твоего ума дело... Иди!
Лукерья уходит.
Григорий - Неправда ваша, господа! Что вы, вообще, обо мне знаете? Вы думаете, что вот, мол, человек без фигуры, без остроумия, без связей! Человек, довольный своею второстепенностью, которого любой может третировать свысока? Да, пожалуй, что и так! Это очень похоже на меня... Только куда деть моё безграничное самолюбие, которое не даёт мне покоя ни днём ни ночью, терзает меня, лишая нравственной выдержки, заставляет всякий раз наступать на мораль?! Я не пытаюсь оправдаться... Я просто хочу, чтобы вы, хоть на мгновение почувствовали, как это – быть готовым на любую самую положительную подлость в душе ради нужного дела! А вообще, в наше время подлость – понятие растяжимое. Пусть попробуют доказать обратное...
Приходит Лукерья.
Григорий – Принесла?
Лукерья – Принесла... Гришенька, ты чего задумал-то?
Григорий – Погоди, не мешай...
Григорий что-то пишет, копируя почерк Лизы. Письмо кладёт в конверт.
Григорий – Найди извозчика и пусть он отвезёт это письмо, куда надо. Адрес на конверте...
Лукерья – Кому это?
Григорий – Кому? Ангелу хранителю!
Лукерья – Да разве ж на извозчике до него доберёшься?
Григорий – Иди уже...
Григорий уходит. Темнеет. Заходит Михаил Семёнович.
Михаил Семёнович – Раньше надо было забрать её отсюда, раньше... Да уж, видать, поздно. Словно подменили. Вниманием-то к себе она не избалована... Поманил её срамными словами первый встречный дон Жуан, а она, бедная, и поверила, и раскрылась всей душою своею… Я не углядел! Я виноват!
Заходит Лукерья. Зажигает свечи.
Михаил Семёнович – Холодно-то как сегодня... Через три дня лето, а на улице, словно в октябре...
Лукерья – В добре, батюшка, в добре... В нём спасение. А вот ежели человек со злобою родился? Вот передалась она ему либо от отца, либо от матери. Или ещё от кого... Ему, как быть? Он, может, и рад бы с добром жить, да не знает, как. Живёт и мучается, потому что нету у него внутри места для добра...
Заходит Григорий.
Михаил Семёнович – Это верно – нету... А что мне ещё тогда остаётся делать? Спокойно смотреть, как мою дочь в преисподнюю тащат? Лукерья, с завтрашнего дня все ключи от дома у меня храниться будут, покуда в деревню не уедем! Дочери моей ключей не давать! Пусть дома сидит... Проходимца этого в шею гнать от порога!
Лукерья – А и то верно... Ничего! Посидит четыре недели взаперти, зато потом спасибо скажет...
Лукерья уходит.
Григорий – Слышал я тут краем уха, что Разуваев через два дня в Америку уезжает. В североамериканские соединённые штаты... Он уж и недвижимость всю свою в Москве продал... Так вот что я вам, папенька, скажу... Коли вы ему сегодня такой публичный афронт устроили, и дали ему понять все его перспективы относительно Лизы, то ему ничего не остаётся, как придти за ней...
Михаил Семёнович – Что сделать?
Григорий – Придти! Тайком... С него станется! Он отчаянный... Может, нынче вечером и...
Михаил Семёнович – В смысле, чтобы похитить её, что ли?!
Григорий – Ну-у... Господин Разуваев и не на такое способен. Он может...
 Михаил Семёнович - Не посмеет!!!
Григорий – А у него другого выхода нет. Вы же добровольно Лизу ему не отдадите...
Михаил Семёнович – Не отдам!
Григорий – Ну вот...
Михаил Семёнович - И что, Лиза с ним пойдёт?!
Григорий – Не знаю... Но как-то уж странно сегодня они перемигивались, вроде как знаки друг другу какие-то делали. Я заметил... Хотя, может, показалось...
Михаил Семёнович – Нет! Не бывать этому! Лукерья! Двери и ставни все закрыты?
Лукерья – Что, батюшка?
Григорий – Вы, папенька, удержать Лизу всё равно не сможете. Если только в кандалы её заковать и на цепь посадить... Некоторые особы от любви просто с ума сходят. Вот и она сошла... Так что смиритесь, папенька. Ничего тут не попишешь... Не убивать же его за это.
Михаил Семёнович – Что значит, смиритесь?! Я дочь свою родную за разбойника не отдам! Никогда в роду у Переверзевых подобного не случалось! Пусть приходит!
Григорий – Что?!
Заходит Лиза.
Лиза – Добрый вечер... Я, папенька, повечерять с вами не смогу...
Михаил Семёнович – А что так?
Лиза – Чувствую себя нехорошо. Да и нога разболелась сильно...
Михаил Семёнович – Может, ждёшь кого? А нам сказать не хочешь, а?
Лиза – Жду...
Михаил Семёнович – Кого!? Говори! Поди своего разбойника Разуваева?
Лиза – Завтрашний день жду... Скорей бы уж. Спокойной ночи...
Лиза уходит.
Григорий – Спокойной ночи...
Михаил Семёнович – Не иначе замыслили они что-то... Не верю ей! И нога тут не при чём... Смотри-ка ты, разболелась ни с того ни с сего... Именно сегодня! Ну нет, не быть по-вашему... Не быть!
Григорий – Куда вы, папенька? Вы что задумали? На вас лица нет...
Михаил Семёнович – За ружьём!
Михаил Семёнович уходит.
Григорий – Господи, помилуй... Гореть мне за это в геенне огненной. Ведь это ж злодейство предумышленное... Сам ведь, можно сказать, отцу ружьё в руки вложил. Такие вещи на том свете не прощают...  Да он есть ли тот свет?! Ещё вопрос! А если он и есть, там тоже жить можно, договорюсь, если что... Всегда можно преференции себе выторговать или иное что. А Разуваева мне не жалко! Чёрт с ним...
Появляется Лукерья.
Лукерья – Чего-то я ключей от входных дверей не нашла...
Григорий – У меня они. Сам закрою...
Лукерья – Свеча что-то едва горит, того гляди погаснет... Другую, может, принести, Гришенька?
Григорий – Не надо! Иди, спи... Постой! Записку отправила?
Лукерья – Да...
Григорий – Хорошо...
Лукерья – Только он мне её обратно вернул.
Григорий – Как вернул? Кто?!
Лукерья – Извозчик. Сказал, никого дома не было... Вот она записка твоя. Отдать забыла... Пошла я, Гришенька, спать...
Лукерья уходит.
Григорий – Чёрт, чёрт, чёрт! Всё насмарку! Ай, да Разуваев! Как будто знал, злодей! Чутьё у него что ли какое...
Появляется Михаил Семёнович, в руке – ружьё.
Михаил Семёнович – Вот! Картечью зарядил, как на медведя! Пусть только сунется сюда – наповал уложу... С одного выстрела. Каторги я не боюсь... Может, ещё и оправдают. А ты, Гришенька, спать иди. А я всю вину, если что на себя возьму... Уходи.
Григорий уходит. Тишина. Слышно, как открывается дверь. Михаил Семёнович задувает свечу. Слышны шаги. Раздаётся выстрел.
Михаил Семёнович (в темноте) – Получил, злодей! Это тебе за дочь мою!
Загорается свеча. Стоит Любочка, на груди у неё расплывается кровавое пятно. Михаил Семёнович роняет ружьё.
Любочка – Михаил Семёнович, вы зачем меня убили!?
Появляется Григорий.
Григорий – Любочка?! Ты?! Любочка...  Что ты наделал?!
Любочка – Гришенька...
Григорий – Ты зачем пришла?! Ты зачем сюда пришла?! Я тебя завтра ждал! Завтра!!!
Любочка – Завтра было бы уже поздно...
Григорий – Не умирай! Любочка, не умирай! Не умирай...
Появляются Лиза и Лукерья.
Михаил Семёнович, стоящий как в столбняке, валится на пол.
Лиза – Папа!!!
Григорий – Что я надел?! Что я наделал... Зачем?! Зачем... Любочка!!! Прости меня... Прости меня! Всё кончено… Всё кончено... всё кончено… всё кончено...
Любочка – Гришенька...
Конец