Часть 2. Бой с тенью
Глава 1. В синем углу.
Жизнь тем и хороша, что не терпит долгих зависаний. К Освальду Сергеевичу реальность подкралась сзади в образе его давнего приятеля и коллеги по институту Густава Марковича, у которого он был накануне в гостях, и которого сам Освальд Сергеевич в тайниках души считал виновником своего нынешнего состояния.
- Дружище, - хлопнул по плечу Освальда Сергеевича Густав Маркович, - тебя со всеми собаками ищут по всему институту, а ты тут на остановке прохлаждаешься! Что за вид, что за псина с тобой? Ты что ли аудитории перепутал? Нашел себе благодарного слушателя?
- Черт, я крайне хреново себя чувствую, кажется я безнадежно опоздал, надо позвонить и объясниться.
- Не проблема, сейчас все уладим, хочешь я скажу, что тебя вызвали в следственный комитет?
- Твои шутки немного не ко времени.
- Разве? Ладно, просто позволь мне уладить этот вопрос, а потом поговорим.
Освальду Сергеевичу не хватило воли что-то возразить, и Густав Маркович отошел несколько метров от остановки и, набрав на мобильном телефоне некий номер, дал несколько коротких и отрывистых указаний, которых Освальд Сергеевич как ни старался, расслышать не мог.
Спустя несколько минут Густав Маркович с совершенно довольным видом вернулся и торжественно объявил Освальду Сергеевичу, что все улажено и они могут с чистой душой прогуляться по набережной и спокойно поговорить.
- Пожалуй, я бы предпочел сейчас посидеть где-нибудь в тихом уютном месте, - высказал пожелание Освальд Сергеевич, - но, боюсь, что с собакой нас никуда не пустят. Помнишь, как мы в студенчестве просаживали последние гроши в кафе «Уют», но там сейчас кажется не наливают.
- И не надо, - подмигнул приятелю Густав Маркович, - у меня все с собой. Я знаю тут неподалеку одну очень уютную лавочку, где нам никто не помешает. На, взбодрись немного, - Густав Маркович выудил из-за пазухи чрезвычайно симпатичную фляжечку с синей крышечкой и протянул Освальду Сергеевичу.
Освальд Сергеевич покорно взял из рук Густава Марковича фляжку и сделал пару коротких глотков. Содержимое фляжки оказала на Освальда Сергеевича заметное благоприятное воздействие. Вскоре он уже был в состоянии подняться и последовать за Густавом Марковичем по направлению к набережной, где они довольно быстро обнаружили ту самую выше упомянутую скамейку, которая действительно располагалась в весьма укромном месте, со всех сторон укрытом густой зеленью. Друзья комфортно расположились на скамейке, Густав Маркович вновь достал свою заветную фляжечку с синей крышечкой и прерванная на остановке беседа, прерываемая только необходимыми для очередного глотка паузами, возобновилась.
- Так ты, скажи мне, шутил про комитет или нет? – осторожно поинтересовался Освальд Сергеевич.
- Какие шутки в наше время, просто надо иметь связи везде, только и всего.
- Ты, что ли на них работаешь?
- Это они нам немного помогают, сам понимаешь, без поддержки в органах настоящие дела не делаются. Прослушки, провокаторы, стукакчи, то-се.
- То есть, ты хочешь сказать…
- Ничего я не хочу сказать, ты и сам должен все понимать. Ты мне лучше скажи, где ты пропадал, почему лекцию сорвал?
- Я был на заседании собрания Вольных каменщиков.
- Масонов, что ли, ты в своем уме, вообще-то?
- Не уверен, если честно, и представь, мало того, заседание проводил Годун.
- Годун?! Да ты и верно спятил. Газет что ли черносотенских начитался? Годун конечно председатель, и сегодня действительно состоялось заседание секции топонимистики, которую он возглавляет, но это далеко не масоны, у них совершенно научный подход, если хочешь знать. У меня уже есть полный распечатанный отчет о мероприятии.
- Топонимистики? Что-то новенькое!
- Направление действительно новое, передовое, хотя и уходящее корнями в 18 век. Вульгарно говоря, его последователи исходят из того, что на ход истории оказывают влияние названия объектов. Тот, кто контролирует процесс наименования, тот держит историю под уздцы, и тем самым осуществляет власть над процессами. Понятно? Если где-то возникает проблема, один из способов решения, это ее переформулирование, или переименование, если хочешь. Понял?
- И что, это работает?
- Представь себе, да. И многие уже это поняли. Вон наш Васечкин там уже входит в Совет заседателей, а у него нюх собачий, не то что у нас с тобой, стариков.
- Ладно тебе, был бы нюх, не поперли бы его из института.
- Тебе ли не знать почему его поперли? Сам-то ты больно за него вступился.
- Не, ну силы были неравными.
- Да-да, помню. «Мы проиграли» в популярном блоге это был сильный ответ реакционерам, хе-хе.
- Ну, знаешь, я протестовал!
- Ладно-ладно, не умаляю твоих заслуг, но, согласись, что он от увольнения только выиграл. Ты рейтинги его посмотри - нам с тобой уже за ним ни в жизнь не угнаться, несмотря на то, что ты всегда отводил ему роль придворного шута при своем королевстве.
- Да, ладно, шута, я со всем уважение…
- Давай не будем, ладно! Я отлично помню, как ты высмеивал его пение на наших посиделках.
- Ну, поет, он и вправду скверно, согласись, но не за скверный же вокал, его в конце концов уволили, в самом деле.
- Случайное попадание: целили в лося, а попали в зайца, так бывает. Ладно, без бокала нет вокала. Давай, еще по глотку и хорош, а то опять нажрешься как вчера.
- Ты сам меня спаивал.
- Да кто тебя спаивал, ты, похоже, не помнишь, что устроил: вцепился в бутылку в мертвую, а я тебе говорил, что моя настойка особая, с ней нельзя перебарщивать.
- Чем же она особая?
- Тем, что в умеренных дозах вызывает прилив сил и уверенности в себе, а в больших башню срывает и уносит ее за Новоленинские болота. Бывал там хоть раз?
- Нет, не приходилось как-то.
- Надо как-нибудь тебя туда на рыбалку свозить. Знаешь, как это нервы успокаивает. Представь: утро раннее, солнце еще не встало, мы сидим в лодке, у нас в руках удочки, тишина, и тут у тебя начинает поплавок дергаться: «Плю-плю-плю», ты подсекаешь, и начинаешь подтягивать на себя осторожно, работаешь катушкой, а катушечка у тебя японская, идет бесшумно, и ты чувствуешь тяжесть на том конце, как она бьется, трепыхается. Красота!
- Да я сроду рыбы не ловил, какой из меня рыбак? Я и подсекать не умею.
- Не боись, я тебя за два приема научу, не таких натаскивал. Ладно, давай теперь о деле поговорим. У тебя эфир вроде сегодня, я не ошибаюсь?
- Эфир, точно, у меня из головы вылетело!
- Вот, благодари судьбу, что я у тебя есть. Пока я рядом, твоей башне ничего не грозит. Скажу по секрету, хозяин был очень недоволен последним твоим выступлением, когда ты с Припевченко чуть ли не в обнимку сидел.
- Я не в обнимку сидел, а коммуникацию выстраивал, надо же мне было его на разговор вытащить, а то он сидел в студии как деревянный, косил на меня своим лиловым глазом – по всему видно было, что не доверяет.
- Тебе чье доверие важнее, Припевченко или хозяина? Ты и рубашку того же цвета, что и он надел, о чем ты думал вообще?
- Да, я в шутку же!
- Хороша шутка, тебя хозяин чуть ли не в предатели записал, ты ж знаешь, он сейчас нервный, кругом измена.
- Ну, ты объясни там, что есть законы жанра, не могу же я все время Припевченко грязью поливать, я семью подставлять не могу.
- В общем так, я конечно объясню, но ты там дай сегодня в эфире понять на чьей ты стороне, иначе могут быть последствия.
- Какие еще последствия, говори прямо.
- Не забыл, чем ты хозяину обязан?
- Ты про квартиру что ли?
- Квартира херня. Помнишь кто тебе телевизор починил? Хозяин грозил, что заберет у тебя телик, если узнает, что ты переметнулся.
- Ты че, о чем говоришь, где я буду темы черпать для креатива?! Это конец карьеры, можно из института уходить!
- Ладно, не переживай, я его успокоил, но нам нужны новые слоганы, а ты бухаешь как сапожник, давай, приходи в чувство, включайся в работу.
- Слушай, у меня есть свежий слоган. Сегодня родился!
- Давай, интересно.
- Видишь эту псину, сфотографируй меня с ней.
- Изволь, не проблема, что-то она у тебя больно смирная какая-то, хотя это хорошо, давай, встань с ней рядом, улыбнись. Готово! Ну, и что дальше? Какой слоган-то?
- «Друзья не продаются!»
- Блин, ты уверен?
- В чем? В том, что не продаются?
- Да нет, тут у меня сомнений нет, что брехня, объясни, как это будет работать, в чем посыл?
- Ну, это посыл к общественности. Общественная реклама, так сказать. Смысл такой, что нельзя продаваться, нельзя собаке сменить своего хозяина, ты понял?!
- Ну ты, креакл, в натуре! Тонко! Думаю, хозяин оценит. А то тебя уже некоторые со счетов списали, молодчина! Давай «на посошок» и дуй на свой эфир, я вижу ты в форму начал входить, действует настоечка-то! Я тебя фляжку презентую, можешь приложиться для поднятия духа, только, чур, не больше двух подходов. Давай такси вызову, а то опять куда-нибудь на своем трамвае укатишь, знаю я тебя. Как носки, кстати?
- Поскрипывают.
- Ну- ка покажи!
Освальд Сергеевич снял ботинок и поставил ногу на скамейку.
- Вот ты, балда! Конечно будут скрипеть, ты же левый носок на правую ногу надел! Переодень, а то удачи тебе не видать. Если одеть правильно, то и дырочки будут на месте, а то видишь у тебя большой палец выглядывает, а должен мизинец!
Друзья выпили по последней. Пока Освальд Сергеевич переодевал носки, Густав Маркович вызвал такси и вскоре напротив них остановилась машина, в которую он и сопроводил приятеля, слегка приобнимая его за талию.
- И я тебе по секрету скажу – наклоняясь над ухом уже сидящего на заднем сидении друга произнес Густав Маркович, - у меня есть совершенно достоверная информация, что твой соведущий по эфиру Куржак получил от Припевченко финансирование на свой проект СКИТ. Ты понял? Все рвут поводки, пока мы сопли жуем, надо действовать иначе мы окажемся на обочине. Хозяин наш последний шанс. Давай, шеф, гони!
Густав Маркович протянул водителю купюру крупного достоинства и успел дружески похлопать Освальда Сергеевича по плечу, прежде чем взревел мотор, и машина скрылась за поворотом.
Глава 2. Бой с тенью.
В студии было жарко. Ведущая эфира Анталия Савченко была одета в короткое черное платье с глубоким вырезом и черные провоцирующие на дискуссии колготки. В центре стола восседал патриарх программы Моисей Иванович, по правую руку от него Медведь-горой, спускающей в море, глубоко проседал в кресле Куржак Семимеров. Освальд Сергеевич успел выхватить у него на входе микрофон и провозгласить аудитории о собственном прибытии:
- Извините, что опоздал, трамвай сломался.
- Ты собственно, не опоздал, - успокоила его Анталия, - мы едва начали представление ведущих, присаживайся, мы начинаем.
- Спасибо, но я постою.
- Что-то новенькое, тебе кунаки зад, что ли, прострелили? – по-свойски пошутил Моисей Иванович.
- Давайте серьезно, - мы в эфире, - попыталась контролировать ситуацию Анталия, - С нами в студии ведущий аналитик института глобальных трансформаций, главный креативщик города, острослов и женский писатель Освальд Сергеевич Смит, патриарх программы Моисей Иванович Гольдбабров, и автор Соборного каталога иркутских топонимов, коротко СКИТ, Куржак Анатолий Сапронович. О чем мы сегодня хотим поговорить?
- Я хочу поговорить о каталоге иркутских топонимов! – вызвался Освальд Сергеевич.
- Я не против – сказал Патриарх, но у меня болит зуб, поэтому я буду молчать.
- Я тоже за, при условии, что Освальд Сергеевич вернет мне микрофон – согласился Куржак.
- Освальд Сергеевич, верни микрофон и мы начинаем – подвела итог Анталия и щелкнула мышкой.
- Я верну, но прежде должен сделать комплимент ведущей.
- Делай, - согласилась Анталия и поправила декольте.
- Пусть сначала отдаст микрофон, а потом говорит что угодно – насупился Куржак. – Я может тоже хочу сделать Анталии комплимент, почему у Освальда Сергеевича всегда первое слово?
- Потому что я стою, а ты сидишь – пошутил Освальд Сергеевич. – Мне сверху видно лучше все, ты так и знай.
Анталия зарделась и скрестила руки на груди.
Моисей Иванович занервничал и спрятал лицо в ладонях. Куржак встал и придвинул свободное кресло вплотную к Освальду Сергеевичу так, что ему поневоле пришлось сесть в кресло и выдохнуть
- Твои боксерские трусы бесподобны, однако в платье ты мне нравишься больше.
- Ты не мог видеть моих боксерских трусов, поскольку я ношу их только на тренировках.
- Как же наша встреча на остановке, я даже тебя, старуха, признаться, не сразу узнал.
Анталия еще раз покраснела, но взяла себя в руки и прямо глядя в глаза Освальду Сергеевичу легонько постучала пальцем у себя по виску, давая понять, что не имеет представления, о чем сейчас говорит аналитик.
- Пожалуй, ты сказал достаточно, чтобы задать тон беседе, если не трудно, передай микрофон Анатолию Сапроновичу, слушатели горят желанием узнать в чем суть его каталога и на какие ресурсы он опирается.
- Пожалуйста, - обиделся Освальд Сергеевич, и незаметно плеснул из маленькой фляжки себе в стакан и немедленно выпил.
- Мой каталог опирается уже на существующую базу данных и на те сведения, что мы собираем по архивам с использованием личных ресурсов авторов и частных лиц.
- Это никому не интересно – перебил его Освальд Сергеевич, - вопрос был откуда ты получаешь финансирование на свой проект.
- Извините, коллеги, звонок в студию – перебила Анталия спор двух ведущих – у нас звонок в студию. Говорите, вы эфире.
- Але? Меня зовут Семиполосников Семен Семенович, я активист и общественный деятель…
- Как-как ваз зовут? Я не расслышал, - вмешался Освальд Сергеевич, - Семиподлосников?
- Нет, вы ошиблись, Семен Семенович Семиполосников.
- Ааа, Семидоносников!
- Черт с вами, зовите как хотите, у меня важная информация, я хочу сказать, что…
- Донести, вы хотели сказать?
- Я хотел сказать, что у меня есть информация…
- Вы это уже говорили, не надо бесконечно бубнить одно и то же. Вы в эфире, говорите.
- Черт, дай же человеку сказать – вмешался Куржак.
- В самом деле, дай человеку закончить мысль – поддержала Куржака Анталия.
- Мысль? Это мысль?! – рассердился Освальд Сергеевич – хорошо, скажите, наконец вашу мысль, Семидоносников, и прощайте уже наконец навсегда.
- В городе зреет заговор, Васечкин немецкий шпион, а ваш ведущий Смит Освальд Сергеевич является связным организации, отвечающий за постмодернистскую агитацию и пропаганду.
- Какой абсурд, почему сумасшедшим дают слово в эфире?! – возмутился Освальд Сергеевич – Вы лжец, дорогой, банальный лжец!
- Я видел вас на собрании топомистического общества, и сделал об этом отметку в своей тетради! – настаивал Семиполосников, - Я выведу вас и вашего приятеля Васечкина на чистую воду!
- Так, большое спасибо за ваш звонок, Семен Семенович, звоните нам еще, но сейчас мы хотим поговорить на тему Соборного каталога иркутских топонимов, вам есть что сказать по этой теме? – предприняла отчаянную попытку модерации Анталия Савченко.
- Да, есть. Топомистическое общество имеет своей целью уничтожить базу данных СКИТ и захватить интеллектуальную и политическую власть в городе.
- Довольно, мы вас отключаем – взорвался Освальд Сергеевич.
- Дай же человеку закончить – вступился за оратора Куржак, - На мой взгляд человек говорит очень интересные вещи.
- Поздно, он выдернул шнур и отключил связь – обреченно выдохнула Анталия и выпила воды из стакана.
Побагровевший Освальд Сергеевич выглядел победителем.
- Нужно навести порядок в студии – воззвал к Патриарху Куржак.
Гольдбабров жестами показал, что у него болит зуб и дал знак Анталии взять контроль за ситуацией на себя.
- И так, на чем мы остановились? – вернулась к теме беседы Анталия.
- Я начал рассказывать о принципах организации информационного ресурса СКИТ
- Черта-с два! Я задал вопрос об источниках финансирования этого ресурса, откуда ты получаешь деньги, и кто на самом деле за этим стоит?!
- Я тебя попрошу не перебивать меня!
- А я попрошу не увиливать!
- Хам!
- Холуй!
- Так, мы уходим на рекламную паузу, через десять минут мы вернемся в эфир. Вы слушаете радио «Правды-Матки» программу «Семь пятниц на недели» оставайтесь с нами.
Глава 3. Секундант
Из глубокого, буквально бездонного колодца сна Освальда Сергеевича как джина из бутылки вызвал телефонный звонок. Просыпаться отчаянно не хотелось, болела голова, и эту боль Освальд Сергеевич ощущал сквозь сон, будто бы сквозь глубокую воду, боль была мучительной, но Освальд Сергеевич знал, что стоит ему проснуться, как она станет просто невыносимой. К счастью звонок прекратился, и Освальд Сергеевич было начал опять медленно погружаться на глубину, как звук возобновился, с еще более требовательным и настойчивым звучанием. Освальд Сергеевич не открывая глаз нащупал на полу мобильник и нажал на громкую связь.
- Але, слушаю!
- Ты живой? – поинтересовался знакомый голос.
- Маркович, ты?
- С утра вроде был. Ну так как ты?
- Еще не понял, а в чем дело.
- Раз живой я к тебе сейчас приеду.
- Хочешь успеть составить завещание? Учти, я ничего подписывать не буду.
- Галя дома?
- Какая Галя?
- У тебя, что их много? Жена твоя, спрашиваю, приехала?
- Завтра должна приехать. Слушай, ты по ходу купи что-нибудь от головы, пожалуйста, сил нет.
- Уже. Думаешь, я не догадываюсь, что тебе нужно в субботу утром.
- Блин, так болит, как будто по ней обухом били.
- Может били, да ты не помнишь?
- Ладно, давай, жду.
- Уже еду, через пять минут буду, какой этаж напомни.
- Четвертый, лифт не работает.
- Иди дверь открывай, юморист.
- Не уверен, что ее закрывал, даже как входил не помню.
- Не удивительно, что ты забыл имя супруги. Все я подъехал, у тебя есть время почистить зубы и сходить в туалет.
Освальд Сергеевич поднялся и с удивлением обнаружил, что спит в носках и верхней одежде. На умывание ушла минута, еще минуту потребовалось на то, чтобы почистить зубы. В зеркале Освальд Сергеевич с удивлением обнаружил фингал под левым глазом. Фингал был не слишком заметен, судя по всему, удар пришелся вскользь, задев скулу. Открытие неприятно удивило Освальда Сергеевича, но времени на маскировку тональником супруги у него не было – в дверь уже звонили. Однако открывать Освальду Сергеевичу не было никакой нужды, поскольку дверь была действительно не заперта.
Густав Маркович сия и блестя как новенький пятак появился на пороге, и в ту же секунду притворно прикрыл глаза рукой.
- Майн гот! Что я вижу? Тебя все-таки измудохали эти мерзкие сторонники Припевченко!
- Не говори ерунды, я сам не знаю откуда это моем лице.
- Ты хотел сказать, что не помнишь, верно?
- Не помню, да, у меня страшно болит голова. Если бы на ней росли кудри, я бы встречал тебя совершенно лысым, а так никакого сюрприза, синяк - это херня по сравнению с тем, что мне приходится испытывать.
- Не представляю тебя с кудрями, по-моему, ты полысел уже на втором курсе.
- На первом, сразу как познакомился со своей первой женой. Ты купил, что-нибудь от головы?
- На выпей.
- Что у тебя?
- Моя фирменная.
- Издеваешься, я еще от вчерашнего не отошел.
- Все потому, что ты перебрал, я тебя предупреждал, нужна норма. Как в аптеке. Ты после нашей встречи еще пил?
- Выпил пару рюмок, может больше, не помню.
- До эфира или после.
- Кажется во время.
- Тогда понятно, это была критическая доза. Сейчас сделай два глотка и немного посиди в тишине, не болтай.
- Хорошо, постараюсь.
Густав Маркович передал Освальду Сергеевичу заветную фляжку и тот приложился к ней как умирающий в пустыне от жажды путник. Через минуту он почувствовал, как боль стала отступать, а тело наливаться приятным теплом.
- Вижу, что полегчало. Ладно, я сейчас позвоню, и выясню что случилось, а ты пока позвони супруге и выясни, во сколько точно она приезжает, нам кое-что надо успеть сделать до ее возвращения.
- Я ничего не собираюсь делать в свой выходной, точное время возвращения Галины не знает никто. Все зависит от обстоятельств, которые не поддаются контролю, поэтому она может появится на пороге в любой момент.
Однако, Густав Маркович его не слышал, он уже звонил по телефону и, судя по реакции на его лице, на том конце провода ему сообщали информацию, не укладывающуюся в привычные рамки. Густав Маркович коротко поблагодарил невидимого собеседника и молча сложил телефон.
- Поздравляю, - после некоторой паузы произнес он, - Ты вчера устроил скандал прямо в эфире. И тебе надавали по морде.
- Нельзя ли поподробней, сгораю от любопытства. Надеюсь это была не Анталия, я этого не переживу.
- Нет, это был Куржак. Его еле от тебя оттащили.
- Черт, у чувака, похоже, снесло крышу.
- Возможно, но все говорят, что ты был невыносим. Тем ни менее, из программы выгнали его, а не тебя. Будем считать, что первый раунд мы выиграли. Надо будет на новоселье тебе боксерские перчатки подарить или лучше патронташ.
- Настоящих хулиганов не выгоняют! То, что я был невыносим еще не повод лезть с кулаками, мне надоели эти мордобои еще в школе, ты бы знал, как я резво бегал по лестницам в тринадцать лет. Спорт с тех пор ненавижу.
- Я тебя предупреждал, что Куржак опасен, теперь у тебя есть личный повод ему отомстить.
- Как я ему могу отомстить, у нас разная весовая категория.
- Можно взломать базу СКИТ и оставить его без работы.
- Не пойму, а твой какой интерес?
- Не мой, этого хочет хозяин. Он, между прочим, оценил твой креатив. Плакаты с твоим псом уже развешаны на всех углах, кстати, где собака?
- Кажется я забыл ее в такси, но да черт с ней.
Густав Маркович густо рассмеялся:
- «Друзья не продаются!» Ты не слишком привязчив, как я погляжу.
- Слушай, не дави на гнилуху, я, пожалуй, действительно хочу проучить Куржака, какой у тебя план?
- План не у меня, с тобой хочет поговорить Годун. Он назначил встречу на семь часов у бабра, ты не против?
- Не против, но мне нужны деньги на такси.
- Тебе идти сто метров по прямой, зачем такси.
- До семи еще пропасть времени, я не собираюсь тупо торчать дома.
- Понятно, деньги есть, это твоя доля за рекламу с собачкой. – Густав Маркович передал стопку с деньгами Освальду Сергеевичу и посмотрел на часы – Мне, кажется пора выходить.
- Отлично, ты мой единственный верный друг, как мне кажется. – Освальд Сергеевич небрежно бросил стопку с деньгами на журнальный столик - Может точно, давай махнем вместе на рыбалку.
- Не вопрос, сделаем все дела и махнем. Лодка у меня есть, снасти я куплю, с погодой бы повезло, а то такая жара стоит – вся рыба на глубину ушла.
- Я даже не заметил.
- Сушь страшная, а он не заметил! Месяц уже как ни капли. Ладно, давай, у меня еще дела, а ты приводи себя в порядок и не опаздывай, Годун этого не любит.
- Плевать мне, что он любит, а что нет. Оставь мне свою фляжку.
- Да не вопрос, только больше двух рюмок не пей, я тебе вечером позвоню узнать как встреча прошла.
- Годится, звони.
Густав Маркович попрощался и вышел.
- Звони, звони, колокол! – в спину приятелю произнес Освальд Сергеевич и налил свою первую рюмку.
Глава 4. Отступление.
Сразу вслед за первой выпитой рюмкой Освальду Сергеевичу вернулся аппетит. Он открыл холодильник, хотя заранее было известно, что в нем, кроме замороженных овощей и фруктов ничего нет. Желудок Освальда Сергеевича отказывался переваривать замороженные продукты, поэтому он решил подкрепиться где-нибудь в общепите, а для этого следовало привести себя в порядок.
К счастью, основная проблема укладки волос перед Освальдом Сергеевичем не стояла – череп его был гол как коленка кокетки, а щетина еще не пробилась сквозь болезненную, вызванную злоупотреблениями бледность. Борода у Освальда Сергеевича не росла, вернее сказать, росла плохо. Освальд Сергеевич решил в это утро вырядиться пижоном, а для этого отыскал в гардеробе любимы шорты, гавайскую рубаху и английский колониальный шлем, привезенный с последнего семейного вояжа по берегам Черноморского побережья. Синяк Освальд Сергеевич решил не маскировать, а просто одел черные очки. Мельком взглянув на себя в отражение тяжелого антикварного зеркала на выходе, Освальд Сергеевич остался собой доволен и слегка, по привычке прихрамывая, он спустился вниз на многолюдную праздную улицу города.
Спустившись, Освальд Сергеевич вдохнул ноздрями знакомый запах утреннего города и улыбнулся: ярко освещенная летним солнцем центральная улица производила впечатления шумного бала, среди которого Освальд Сергеевич внезапно оказался, и это ощущение пробудило в нем атмосферу детского праздника, каким всегда была суббота для него когда-то. Тогда, правда, на улицах еще росли тополя, в «Баньке» продавали мороженное, а не алкоголь, у Шпиля тусили голуби, а не вечные продавцы мыльных пузырей.
- «Бизнес подмял все!» - подумал Освальд Сергеевич про себя, но тут же укорил себя за поверхностность и идеологичность. Бизнеса в городе не было, просто жители пускали пузыри и ездили на конях и верблюдах вокруг статуи императора, воздвигнутом на постаменте из финского мрамора.
Улица Ленина в той точке, где оказался Освальд Сергеевич, словно распутье на знаменитой картине Васнецова сулила богатырю три дороги, три направления, и у каждого были как свои преимущества, так и подводные камни. Хуже всего то, что все эти виды города уже были отражены на открытках и широко растиражированы. Для человека со вкусом, к каковым Освальд Сергеевич себя по праву причислял, это сулило перманентные муки. Ни стоящий к нему своим
лицом-дворцом спортивный комплекс, ни статуя бабра на входе в лубочный квартал, ни перспектива Амурской-Ленина не отвечали высоким эстетическим стандартам Освальда Сергеевича и будили в нем бунтарский дух. Освальд Сергеевич в тайне мечтал о разрушении.
Мечтам своим Освальд Сергеевич предавался редко и старался их не афишировать. Долгие годы он размышлять над тем, как придать своим мыслям пристойный вид, чтобы они напоминали не кровавый революционный мятеж русской революции, а вполне буржуазный философско-эстетический анархистский разгул «новых левых» в Париже, и пришел к выводу, что лучшим выходом было бы придумать культурный проект, который перепишет историю города в анекдотах и каламбурах, большую часть из которых он сам и сочинит. Эта однажды пришедшая в его голову мысль об ино-городе не давала ему покоя, и заставляла мозг сочинять все новые и новые истории, которые взгромождались на голову одна другой, как акробаты в цирке, и приятно щекотали Освальда Сергеевича за невидимые усы, вызывая его блуждающую улыбку.
Погруженный в собственные мысли он сам не заметил, как перешел улицу, свернул направо и уже приближался к статуе Ленина, указывающего на фасад бывшего Русско-Азиатского банка, который украшал свежий баннер с его, Освальда Сергеевича фигурой, и печальной собакой в углу.
«Друзья не продаются!» - с удовлетворением прочел Освальд Сергеевич слоган и огляделся вокруг, в надежде встретить в общественности подтверждение позитивного воздействия посыла, но к своей досаде заметил только одинокую фигуру полной женщины в черном, раскачивающую головой и что-то нечленораздельно причитающую.
Он подошел к женщине поближе и тут она издала громкий вдох и с досадой на всю улицу провозгласила:
«Маразма! Одного… (неразб) сняли, другого повесили! Центр города! Друзья не продаются! Скоро будут писать о том, что хорошие жены на сторону не ходят, прости меня Господи! Одни собаки у них в друзьях, где семейные ценности, где дети, в конце концов!»
Освальд Сергеевич от неожиданности вжал голову в плечи, резко развернулся и быстро зашагал в противоположном направлении.
«Карфаген должен быть разрушен!» - приговаривал он про себя одну и ту же фразу, - «Это не город, а радиоактивный могильник, по которому ползают недобитые зомби!» Освальд Сергеевич почти бежал, от хромоты его не осталось и следа. С новой, охватившей его страстью и в мечтах об ино-городе он и не заметил, как миновал злобный анималистичный символ губернской столицы и углубился в бодрый новодел 130-го квартала.
Глава 5. Иносмыслы. Город в картинках перфорированного сознания.
Прогулка в ритме бегства подействовал на Освальда Сергеевича успокаивающе. Шорты, гавайская рубаха и колониальный шлем органично вписывались в интерьеры псеводо-памятников деревянного зодчества и придавали владельцу необходимую для неспешного променада импозантность и беззаботный вид.
Уверенный в собственной неотразимости и неузнаваемости, Освальд Сергеевич неожиданно был остановлен окликом приятного надтреснутого голоса любителя-краеведа Васечкина, вышедшего на свою традиционную прогулку по городу. Васечкин находился в окружении преданной свиты, состоящей из немыслимых красавиц, словно сошедших с каталога мод Ватикана весна-лето за 1960 год.
- Освальд Сергеевич! Какая удача! Дамы и господа, не могу себе отказать в удовольствии не представить вам иркутскую гордость и достопримечательность 130 квартала - ведущего аналитика института глобальных трансформаций, главного креативщика города, женского писателя Освальда Сергеевича Смита!
«Дамы и господа», представленные исключительно дамами навели на Освальда Сергеевича свои монокли и что-то неопределенно прошамкали, с выражением крайнего любопытства на своих несколько подвялившихся, но сохранивших архитектуру родового благородства лицах.
Казалось, что публика в лице Освальда Сергеевича набрела на китайского фокусника и сейчас пребывала в ожидании некоего трюка, который он просто обязан им исполнить, в подтверждении своей сложившейся репутации.
Освальд Сергеевич, не нашел ничего лучшего, как в ответ широко раскинуть руки и раскланяться на все четыре стороны, глупо отставляя правую ножку и преувеличенно глубоко сгибаясь в изрядно оплывшей талии. К огорчению Освальда Сергеевича одна из пуговиц его гавайской рубахи не выдержала этого упражнения и резко отскочила, обнажив мягкий живот владельца в области пупка.
От неожиданности Освальд Сергеевич непроизвольно снял очки и принялся разглядывать асфальт под ногами в надежде по свежим следам отыскать беглянку, но тем только усугубил свое положение, поскольку теперь в область обозрения достопочтенной публики попал не только его пупок, но и синяк, украшавший его скулу под левым глазом.
- Что ж, я вас не только с объектами замечательной познакомил иркутской старины, ее прошлого, но и будущее, которыми мы нашли отражение не только в этом уникальном квартале, но и такие его обитатели, как выдающиеся ученые и деятели культуры – в своей манере неконтролируемого потока сознания зачастил Васечкин, одновременно подводя итог своей экскурсии и отвлекая находящуюся под гипнозом его обаяния публики от растерявшегося Освальда Сергеевича, - Желающие могут приобрести мою книгу с авторской подписью и фотографией на память на фоне памятника с автором, который несомненно украсил город и квартал, по которому мы только что так замечательно прогулялись, и куда мы еще не раз обязательно вернемся, чтобы…
Освальд Сергеевич обрадованный, что ему не придется исполнять никаких китайских трюков на голове отошел в сторону и спокойно дождался, покуда Васечкин закончит свой немудрящий бизнес и распустит пестрый цветник, состоящий исключительно из орхидей, по домашним оранжереям, благодарно причитая и поминутно раскланиваясь в сторону сияющего благодатной улыбкой доброго пастора Васечкина.
- Неплохо прошвырнулись – обратился он к Освальду Сергеевичу, рассовывая по карманам мелочь и продолжая улыбаться – Ну, что по одной? Погода шепчет.
- Да, уж. Извини, что был не готов сходу включится. Неловко как-то получилось.
- Фигня, у них реакция замедленная, они, скорей всего, все-равно ничего не заметили – ты слишком быстро для них перемещался. Где это ты? – участливо поинтересовался Васечкин, осторожно указывая на гематому под глазом Освальда Сергеевича.
- Долго рассказывать. Я бы чем-нибудь перекусил, для начала.
- Не вопрос, я знаю по соседству неплохое местечко, где готовят замечательный кофе и подают славные печенюшки.
При слове печенюшки желудок Освальда Сергеевича испытал непроизвольные спазмы отвращения.
- Ты чем-то нормальным способен питаться?
- Не понял? – развел руками Васечкин.
- Ну чем-то кроме тортиков, печенюшек, конфет, и кофе?
- Ты ж знаешь, я привык на презентациях перекусывать. Кстати, знаю неподалеку одну симпатичную галерейку - можно вина выпить с сыром.
Освальд Сергеевич в эту минуту испытал сложную эмоцию, на борьбу с которой ушли все его силы.
- Че-то перехотелось. Как дела вообще-то?
- Все, как и прежде: поездки, конференции, встречи с интересными людьми, заседания Топонимистического общества.
- Готовите новый план переименований?
- Не, мы без плана, что мы Совнарком какой-то? Действуем по вдохновению, вон, памятник репродуктивной немощи государственной власти недавно открыли. Ты понимаешь, тут главное на опережение действовать, забивать площадки, чтобы сталинисты нас не опередили. А то наставят везде своих Сталиных, житья от них не будет. Однажды ты проснешься в незнакомом тебе городе, обещаю!
Сложная эмоция в душе Освальда Сергеевича неожиданно усилилась, и он почувствовал острую потребность остаться в одиночестве.
- Читал, мое последнее интервью Нью-Йорк Таймс? – продолжал Васечкин свою мысль. – Скоро о нас весь мир заговорить. Ждем приезда Пореченкова и съемки рекламы йогурта. После этого никто не скажет, что мы провинция. Посмотри какие я туфельки урвал, переобулся на лето – последняя модель коллекции «Дочки Ганнибала».
- Слушай, этот придурок Семиполосников вчера звонил в эфир и заявил, что ты немецкий шпион, а я твой агент!
- Ну, знаешь, мне все-равно, меня из института уже турнули, я теперь на фрилансе, на доходах это не отражается, но геморроя меньше. Узнаваемость выросла в разы, рейтинг упоминания в СМИ зашкаливает, список друзей трещит по швам: 222 интервью за этот месяц, 517 комментаривев, 440 выездов на природу, один субботник, 92 музея, 10 выездов заграницу, включая Киргизстан. Новую книгу пишу: «Мои встречи с интересными людьми в подготовительной группе детского сада и чему я научился на уроках труда и физической культуры в начальной школе». В общем, как обычно, не хватает часов в сутках, чтобы все воплотить.
- Следующая книга будет о том, как ты научился пользоваться вилкой и ножом? Смайл.
- Отличная идея. Смайл.
Друзья пожали друг другу руки.
- Привет супруге!
- И ты тоже передавай, моя завтра из командировки возвращается!
- Я позвоню, есть одна интересная идея для статьи: благотворное влияние шампанских вин на нравы сельских жителей сибирской глубинки.
- Звони, звони, колокол – привычно пробормотал Освальд Сергеевич в сутулую спину Васечкина. Он все еще не мог простить ему, что был вынужден прекратить носить шарф на выход – два человека на один институт с одинаковым узлом на шее это был перебор для небольшого столичного городка в Восточной Сибири.
Если чем и хорош град Иркутск, так это тем, что двум людям высокой культуры отношений просто не разойтись, они обречены постоянно сталкиваться лбами, только потому что местный культурный код прост и неизменен: бабр, 130-й квартал, прогулки по городу.
Глава 6. Среди руин.
Привычно погуляв среди могил Иерусалимского некрополя, Освальд Сергеевич обрел наконец желанное равновесие. Здесь, среди руин Центрального парка и в тени поржавевшего каркаса Колеса Обозрения его мысль наконец достигла нужной глубины. Взгляд Освальда Сергеевича без труда и напряжения бурил могильные плиты и проникал в суть исторических явлений. Костяки жителей города ежились под этим взглядом и натягивали на себя истлевшие от времени покровы.
- Мы живем среди могил – продумывал Освальд Сергеевич свой очередной посыл к общественности, - Это город мертвых. Все, чем мы заняты, это бесконечная реставрация картин минувшей жизни. Скоро мы окончательно превратимся в музей под открытым небом и основным нашим занятием станет проведение бесконечные экскурсии среди руин для китайских туристов.
Освальд Сергеевич знал только одного человека, который был в состоянии остановить надвигающийся Апокалипсис. Это был Бредников. Бредников произвел на Освальда Сергеевича неизгладимое впечатление, и он публично обязался всем, и каждому встречному, рассказывать о том, какой это замечательный и разумно действующий человек. Образец государственного мужа 21 столетия. Человек, остановивший карнавал, и заменивший его на шествие, был способен смело и открыто противостоять сетевым попугайчикам, вообразившим себя рупором общественности. Рупор в городе должен был один, и Освальд Сергеевич имел все основания рассчитывать на выдвижение своей кандидатуры на эту роль. Бредников, исполняющий функцию городского главы, как нельзя лучше подходил на роль главного распорядителя на похоронах старого Иркутска. Бредников – просто Бредников, решил Освальд Сергеевич, так и назову свою программную статью об ино-городе, в котором не будет места ни общественным активистам, ни сборщикам старья, ни безумным старухам, болтающимся под ногами. И то, что он временами спонтанно переходит на английский это даже хорошо. У моего города должен быть англо-саксонский акцент, к черту это сибирское барокко с его деревянными ставнями и покосившимися воротами, утлые изъеденные плесенью дворы, заблеванные, провонявшие аммиаком подворотни.
На волне вдохновения Освальд Сергеевич испытал сильное желание с кем-нибудь поделиться своими чувствами. Но ни супруги, ни друга, ни даже собаки рядом с ним не было. Он взглянул на часы и понял, что единственным человеком, который сейчас ожидает с ним встречи у бабра был Годун Александр Владимирович. Скромный профессор, глава масонской ложи и председатель Топомистического общества, вопреки собственным утверждениям, не любил ждать и ненавидел опаздывающих всей душой.
Неожиданно, уже на выходе из парка Освальда Сергеевича остановил одноглазый человек в пиратском костюме с обезьянкой на плече:
- Не желаете ли стихотворное гадание по сходной цене? – напрямик обратился «пират» к Освальду Сергеевичу.
Освальд Сергеевич внимательно пригляделся к человеку в костюме и сквозь окутывавший того туман густого перегара опознал черты идиота-кондуктора в злосчастном трамвае № 2.
Открытие Освальда Сергеевича потрясло, но он всеми силами старался сохранить видимость спокойствия.
- А на что гадание? – как можно более безразличнее спросил он, поглядывая на часы.
- На будущее, разумеется, 100 процентная реализация. 200 рублей один подход, постоянным клиентам скидка.
Обезьянка на плече «пирата-идиота» заволновалась и села так, что Освальду Сергеевичу стал заметен ее красный зад, выглядывающий из-под короткой «матроски».
- Ну, давайте, только быстро – согласился Освальд Сергеевич, обдумывая сюжет для своего блога – его постоянные читательницы обожали всякие пророчества и предсказания.
«Пират» раскрутил специальный барабан, висевший у него на шее, и как только тот остановился, обезьянка проворно сунула в него свою ручку, извлекла маленький сложенный листочек и шустро протянула его Освальду Сергеевичу, сжимая в черной мозолистой ладони.
Освальд Сергеевич немного волнуясь взял листок, развернул его и прочел вслух, слегка кривляясь, как на сцене:
«Не бздите люди,
Вас отправляют, когда,
Купить картошки куль,
Или батон хлеба,
Даже в этот, х…ый час
Вам посылаются сигналы с неба!»
- Что значит сие предсказание? – удивленно подняв брови спросил Освальд Петрович пирата.
- То и значит, - невозмутимо ответствовал идиот, - что вас ждет некое задание, которое надлежит исполнить.
- А вы верите в сигналы с неба? Ну, то есть, в предопределение?
- А вы отказываете мне в профессионализме?
Для идиота слишком казуистический прием – подумал Освальд Сергеевич, но от ответа воздержался.
- А можно с обезьянкой на память сфотографироваться – спросил он, еще раз взглянув на часы – он уже опаздывал на встречу минуты на три.
- Конечно можно, полтинник сверху и пожалуйста.
- А она не кусается?
- Кто ж сейчас не кусается? Шучу, - нет, конечно, если вы не будете, то и она вас не тронет.
- Гарантируете?
- Зуб даю!
- Глаз, я смотрю вы уже заложили.
Обезьянка неожиданно зашлась визгливым дурным хохотом.
- Ну теперь вам действительно ничего не угрожает – вам удалось ее рассмешить. – сказал пират, пересаживая обезьянку на плечо Освальда Сергеевича. – Давайте ваш телефон.
Освальд Сергеевич в момент снимка замер и свел оба глаза к переносице. Его читательницы ценили его за юмор и легкое отношение к жизни.
Закончив съемку Освальд Сергеевич расплатился с «пиратом» и уже было собрался уходить, как тот неожиданно его остановил окликом.
- Постойте, я хочу подарить вам сувенир.
- Не стоит, я не люблю сувениров.
- Не вам, вашей супруге. Баба у тебя же есть, я надеюсь.
- Баба? Баба у меня есть. – в тон хотел пошутить Освальд Сергеевич, но так и не нашел, что сказать в продолжение этой репризы.
- Это ей, - пират выудил из огромной сумки, висевшей у него на плече большую кружку и протянул ее Освальду Сергеевичу. – Последняя осталась.
Освальд Сергеевич повертел кружку в руках и, вдруг, с ужасом заметил портрет той самой старухи, которая так неудачно попадалась ему в последнее время под ноги. Кружку опоясывала надпись крупным шрифтом: МАРАЗМА!
- Что это?
- Местный мем, идет нарасхват, баба твоя рада будет! – с этими словами пират развернулся и не прощаясь пошел в глубину парка.
На секунду Освальду Сергеевичу показалось, что его разыгрывают. В образе пирата-идиота ему вдруг померещились черты местного шоумена, предводителя дурацкого войска Ивановича. В нерешительности Освальд Сергеевич некоторое время смотрел удаляющемуся пирату в спину, пытаясь разгадать мучившую его загадку. Присев пирату на левое плечо, покачивалась мерно обезьяна. Пораженный своим открытием Освальд Сергеевич было кинулся в вдогонку «пирату», но потом взглянул на часы, махнул рукой и быстро зашагал вниз в сторону городского центра, манящего веселым шумом молодых еще неокрепших голосов и прохладными струями фонтанов. Огромное малиновое солнце, лишенное лучей, висело в опаловом зное.