Эхо. Ода оружию революции...

               

      В год 100-летия Октября, думается мне, и такое не грех вспомнить. В революцию, в любую, многое бывает грозно-красиво. Такой жанр! Вот — маузер. Немецкие работяги, у которых с революцией не срослось, нам этот шедевр сделали.
     Короче: «Ваше слово, товарищ Маузер!».
     Но,за его слова, я,естественно,не в ответе: зона прямой речи — как зона декольте, в которую джентльмены без приглашения не входят.
     Рифмопрозой, что ли? А почему — нет: пусть говорит старик Боло!
     Отрывок из китча «Люди лета».

       "В кукурузе по-над Манычем жара. Я свинца запас свой весь поизрыгал. А мужик, что из меня по ним стрелял, - их свинцом, словно подкошенный,  упал.
      Очень просто умирает человек: благодарен за науку, лютый век!
      Чуб волною, рылом в землю – и молчит. Только пуля где-то в сердце аж скворчит. Жарко ей, свинцовой дуре, от стрельбы, вот нехай и охолонется в крови. Ишь, каналья: нет бы просто полетать – обязательно ей сердце разорвать, обязательно – чтоб дырка в голове. Слаще мёда это пуле и лаве.
       Много люда мы побили с ней, как мух: прошивала моя пуля сразу двух! Я серьёзный. Ты со мною не шути: хочешь жить – скорей с дороги уходи!
       Но не буду шибче батьки наперёд.  По порядку надо всё и в свой черёд…
       Я «Боло»! Снимите шляпы с головы: обо мне сейчас узнаете всё вы.
       Умный Маузер, механик от Небес, чей праправнук  уже ахнул «Мерседес», из немецкой меня стали собирал, чтоб людей я защищал и убивал.
       Я оружие! Мне права не дано отличать добро от зла. Пускай оно светит тем, кто мой на цель наводит ствол. Хватит трёкать! Я рассказывать пошёл за ту жизнь, что подарил мне лютый век. Ты ж сиди и молча слушай, человек.
      Да, не раз я был безжалостный бандит. Пантелеев Лёнька это подтвердит: банки брали с ним с наскока на гоп-стоп. Нам хоть красный, нам хоть белый – был бы лоб! Корольков не даст соврать и сгоряча – бомбанули мы с ним даже Ильича.
     Но с другой я стороны кристально чист:  я ж не только был бандит, но и чекист. Бил в упор, скакал и прыгал я с моста. Бой со мной – это такая красота! 
    Сотни  тех  малин-шалманов штурмом взял! В драке я всегда без промаха стрелял.  «Рылом в пол, бандюжья морда:  мы – ЧК!»   
    Жизнь – кровавая борьба во все века...
    Но не только я в бою надёжен был:  красоту мою и стать весь мир любил. Вся в резьбе была искусной рукоять. Ствол, курок, деталь любая – всё на ять.  А какой была роскошной кобура, где дремал я до утра иль до «ура»!
    Потому в руках великих побывал. Черчилль ствол мой, словно девушку, ласкал. У Будённого в железной пятерне проскакал я по гражданской по войне. Ёся Сталин, хоть почти и не стрелял, под подушкой меня бережно держал. И Ильич, который Брежнев Леонид, - мной (не только орденами) знаменит: именной, красивый, в жёлтой кобуре,  у генсека я покоился в столе...
    В общем, я покуролесил, братцы, всласть! В целом жизнь моя, конечно, удалась. Но обрыдло мне лежать в щели земной. Где вы там ?  Придите, милые, за мной!
Аль не будет вновь семнадцатый вам год? Аль права не будет вновь качать народ?
   Приходите, смажьте маслецом меня – и  возьмите на лихого на коня.
    Да, я дед. Но я ещё не промахнусь! Я ещё тебе, Россия, пригожусь!
   Мне лежать в земле без дела заподло.
   Вечно ваш любимый «Маузер-Боло». "                ВИКСАВЕЛ-2.