«Мне начинает нравиться с тобой дружить - женщины приходят и уходят, а ты остаешься».
Rosario Liccardo.
Когда у тебя есть любимый мужчина, все прочие существуют в твоей жизни весьма опосредованно. Нет, ты, конечно, замечаешь и красивых и умных, но держишь их на расстоянии вытянутой руки. Ну, или если не руки, то взгляда. Например, если какой-нибудь Михаландреич накидывает тебе на плечи пальто, норовя прижаться всем телом, ты можешь ему подыграть – едва заметное движение тела навстречу, легкий поворот головы и взгляд через плечо, который начинается как почти томный, тягучий, как возможное «да», и в мгновение переключается на насмешку: «Я оценила. Спасибо. Свободен».
Помнится, когда мне было лет 20, меня взяло любопытство -я хорошо понимала, какие парни нравятся мне, но кто они, эти парни, которым нравлюсь я? Это был эксперимент. Я стала присматриваться к тем, кто активно оказывал мне знаки внимания на тот момент. Среди них оказался робкий армянин из глухой деревни, богатый женатый азербайджанец и офицер одесского штаба округа с претензией на питерскую интеллигентность и признаками первой стадии алкоголизма. С тех пор я решила больше никогда, никогда таких экспериментов не проводить.
И вот спустя энный десяток лет, просыпаюсь я августовским утром в тотальной меланхолии. А у меланхолии моей была веская причина – я поняла, что нелюбима. Впору бы удавиться от горя и тоски, но одна умненькая девица как-то сказала по поводу суицидов, что «это никогда не поздно». Памятуя, что можно не спешить, где-то на задворках сознания шевельнулась подзабытая привычка искать оборотную сторону во всем, я подумала: « Да, я нелюбима и это грустно. Но другая сторона этого печального факта – я свободна. Это значит, никакой мой поступок не разобьет ничье сердце, я никого не предам - у меня нет никаких обязательств ни перед кем. Я свободна!» Сладко потянувшись, я выскочила из постели в решимости повторить что-то наподобие того злополучного эксперимента – понаблюдать, обращают ли еще на меня внимание мужчины. Из арсенала были выбраны босоножки с тонкими хлястиками, джинсовые шорты, малиновая майка, в тон ей игривые браслеты, легкий макияж, легкомысленная прическа и пара капель Le Jardin de Monsieur Li от Hermes. Ах, да - асексуальность была отключена, но на всякий случай находилась в режиме ожидания.
Первым подвернулся Андрей. Я потягивала имбирный какао на террасе японского ресторана, когда взгляд выхватил перед моим столиком пару накачанных ног в спортивных шортах. Ну, в смысле, ноги начинались кроссовками, а заканчивались шортами. Это было совершенное тело. Причем, настолько, что глядя на него, я вспомнила, что на моей коленке белеет шрам из далекого детства, а где-то на бедрах осели лишних килограмма три. И я впервые в жизни пожалела, что на мне не надето длинное платье, подолом которого я бы могла прикрыть свои несовершенства перед этим чертовым Адонисом. Да, мы познакомились. Это было просто -он был ненавязчив, вежлив и потому располагал к себе. Я узнала, что он катается на велике, на роликах, играет в теннис, занимается боксом и плаванием, и много путешествует. Короче, я здесь со своими танцами, мягко говоря, конкуренции не выдерживала. Но я провела довольно приятный час в общении на «вы», венцом которого стало приглашение позагорать в Серебряном Бору. Нет-нет, все очень прилично - в компании друзей. В общем, из кафе я уходила в хорошем настроении, отметив про себя, что, кажется, с годами качество моих поклонников заметно улучшилось. И было жаль только одного, что Андрей безупречен настолько, что... скучен. К тому же, у него отыскался таки физический недостаток, с которым я бы никогда не смогла смириться - он был блондином.
После ресторана я отправилась в парк. Расположившись на уютной скамейке у высоких дубов, еще находясь под впечатлением от утреннего ресторанного знакомства, наслаждаясь тенью и довольная собой, я увидела Его, идущего по аллее вразвалочку, какой-то неторопливой, вальяжной походкой сытого хищника. Это был поджарый брюнет средних лет, с какой-то сумасшедшей сексуальной энергетикой и кричащей уверенностью в себе. Настолько жгучий, что казалось, разноцветная мозаичная плитка под его ногами печется и превращается в румяные кексы. И то ли я и впрямь в тот день была хороша, то ли от удивления забыла закрыть рот, но он просто остановился , просто сел рядом и просто спросил: «От кого ты здесь прячешься?» Вообще-то, это была наглость, но после бледнолицего атлета я была заинтригована, поэтому дала ему возможность открыться во всей красе. Собеседник он был недурственный - может, и не слишком образованный, но, определенно, начитанный. Мы сидели, разговаривали, гуляли у пруда, в разговорах обошли весь парк. Было в нем что-то, кроме, конечно, этого бьющего по мозгам мужского начала, что меня беспокоило. Больше даже не интриговало, а именно беспокоило. Видимо, включился инстинкт самосохранения, и я стала незаметно за ним наблюдать - он не шутил. Совсем. Но не это. А что же тогда? И тут вдруг , как это часто бывает, посылаемые ранее сигналы стремительно, один за одним, выстроились в ровный и понятный ряд – педантично-аккуратная одежда, холеные, не тронутые физическим трудом руки со следами выведенных тату, на груди простой крестик, начитанность и самоуверенность, и прозвучавшие в разговоре два слова, которые не оставили сомнений: «больничка» и вместо поезда - эшелон. Когда все эти паззлы сложились, я поняла, что надо уходить. Срочно. Огородами, лесами, парками. Бежать. Вплавь через пруд. Вброд. Как угодно. Но как можно быстрее. Ползком. Вприпрыжку. Бежать. Бежать! Становилось похоже, что просто так мне не уйти. По крайней мере, красиво. И я включила самую прекрасную в своей тупости дурочку, и засеменила к метро с неприличной скоростью.. Он включал змея -искусителя, а я дурочку. Он грубого мачо, а я дурочку. Он перешел на тяжелую артиллерию в виде наглости на грани фола, а я стояла на своем -дурочка я и намеков не понимаю. В общем, «я от дедушки ушел», смешавшись с толпой в метро и благополучно в ней затерявшись. Выдохнула только когда вышла на своей остановке. День, полный впечатлений, взял курс на закат и жизнь возвращалась в будничное русло. По дороге к дому заглянула в рыбный магазинчик. Стояла перед витриной и глазела на всех этих марлинов, сигов, нельм, муксунов и осетров, когда услышала над ухом: «Помочь вам выбрать?» Рядом стоял полноватый мущщина , из тех, что называют ботанами, только зрелый. А в остальном ботан классический -очечки, штанишки, кейсик, приглаженный чубчик. Рыбы мне расхотелось, но он был неопасен и я улыбнулась. Он, видимо, принял вежливость за поощрение и перешел в активную фазу:
-Вы американка?
-Нет, конечно. Почему вдруг?
- Вы совсем не похожи на местных женщин. Вы другая.
-Это правда, я не местная. Думаю, здесь таких процентов 80.
-И все равно вы - другая.
И без паузы:
-Телефон дадите?
Я так же быстро:
-Нет.
Он недовольно фыркнул , резко развернулся и вышел из магазина. Это было очень комично. Думаю, это был очень занятой человек, которому не чуждо человеческое, но в условиях большого города у него совершенно нет времени на церемонии. А я… Я поняла, что если срочно не пообщаюсь с нормальным, психически здоровым мужчиной, то сама сойду с ума. И очень кстати вспомнила, что в этом городе у меня есть старый виртуальный друг, с которым мы болеем за один спортивный клуб. Мишка. Очень порядочный верующий человек, недавно переживший горе потери сына. Душа моя возопила об общении с таким человеком и я написала ему сообщение с предложением развиртуализироваться, и оставила номер телефона. Я уже готовилась спать, когда в начале 12-го ночи позвонил Миша, разговор был коротким:
-Мать, ты где???
- Миш, я на Люблинской.
-А я в Печатниках - это ж за углом почти! Навигатор показывает, что через 15 минут я буду у тебя!
- Так поздно уже. Вроде.
- Даже 12-ти нет!
Так я узнала, что этот город никогда не спит.
Я бросилась ему на шею от радости, он меня закружил - это была самая настоящая встреча старых друзей. Мишка привез мне в подарок армейскую «розу» и разные клубные раритеты. Мы болтали взахлеб. Этот жуткий день закончился так, как мне и хотелось -светло и чисто.
А следующий день мы провели вместе – Миша познакомил меня со своей подругой, а я его со своей дочерью. И все у нас было хо-ро-шо.
О чем это я? О том, что если присмотреться, то станет понятно, что мужчины есть. Разные. Зрелые и те, кто помоложе, есть среди них материально-серьезные и те, кто по жизни чуть более художники, есть понятные и простые и немного странноватые. Но всегда нужен только один. Тот, к которому побежишь, перепрыгивая лужи, со спутанными от ветра волосами, промокшая и счастливая, тот, который один будет знать, что означает твоя хитроватая улыбка какому-нибудь Михаландреичу: «Спасибо. Свободен».