Аннотация:
Самая известная поэма Фатиха.
Самый ранний мой перевод этого стиха сделан с английского подстрочника из книги "Эра возлюбленных" авторства М. Калпаклы и У. Эндрюса. Но когда я стала изучать османский турецкий и снова взглянула на английский перевод, сравнив его с оригиналом, то пришла к выводу как они отличаются. Ведь одно слово меняет трактовку, а с тем меняется и смысл стиха и даже личность султана в глазах читателя.
Если раньше трактовки вызывали сомнение, то теперь можно ясно догадаться, кому эту поэму Фатих мог посвятить. И тогда, в конце 2015 года я с белого листа сделала свой доскональный перевод с оригинала, букву по букве разбирала каждый термин, каждое слово именно в толковании "османлы донеми", то есть османского периода, и желательно более раннего, по надобности заглядывала в фарси или азербайджанский, которые сохранили устаревшие слова.
Как художник скажу, что легче рисовать с самого начала, чем скопировать и исправить, или хуже того, делать подмазки. По своему старому опыту знаю, что это портит конечный итог. То же самое и с переводом: чем полагаться на других переводчиков, которые условно переводят даже с оригинала, но для красоты слова, для умешения в строфу и рифму искажают текст, чтобы была "удобочитаемость". Да и более ясного и подробного комментария никто кто делает.
Замечу, что появилась книга с новыми переводами, сделанными Майклом Д. Шериданом по переводу и комментарию в книге профессора Нур Догана в 2014 году. Книжку обретать не рискнула, проверила фото странички, высланные турецкими друзьями - не впечатлило (я уже знакома со стилем Нур Догана), а макулатуру я не складываю. Помнится, сожгла книгу, которая не соответствовала "обещаниям" в аннотации. Профессора Догана знаю с того момента как познакомилась с поэзией Авни, я пользуюсь его транскрипцией, но не комментариями, несмотря на его степень доктора филологии. Не то чтобы я считаю себя лучшим филологом, я просто критична когда это касается истории, к примеру даже Ф. Бабингер, коим я восхищаюсь, и то допускает неточности в исторических сведениях, ввиду того что он не проверил остальные тексты и полагается на мнение вторичных источников. Так и Нур Доган говорить правду о Мехмеде не станет, да и ради литературной красоты искажает текст.
Например:
1) Доган не склонен соглашаться с тем, что некоторые стихи Фатиха светские, в частности, что они посвящены земным мужчинам, а не святым (прямо говоря, он не принимает факт его "иной ориентации").
2) Например, к стиху "Ювейс" Доган комментирует, что "Вейис" - имя, часто используемое в турецкой поэзии, которым называют какого-то "метафоричного возлюбленного" (с намеком, что это Аллах) и опровергнул теорию проф. И. Палы, что Мехмед мог посвятить стих кому-то из своих юношей-рабов. Вот честно, сколько читала, лично я не встречала у других турецких поэтов такого имени, и, если даже, оно, возможно, есть, то у какого-нибудь малоизвестного поэта, в его малоизвестной газели, вывод один: это не типичное имя. А значит, Мехмед намеренно давал это имя в связи с личными ассоциациями.
3) Перевод Догана не точен, взять ту же поэму Ювейс, он переводит "желанный среди возлюбленных" но точнее будет "среди возлюбленных - самый любимый" (джан-ы джанандыр). Далее "нектар его губ - бальзам для разбитых сердец" в тексте, если дословно Мехмед пишет "шербет его рубиновых губ - лекарство для страдающих от любви" (лал - рубин, рубиновый цвет; ийле - подобный - так называли губы красавца). Почему профессор пропустил такую мелочь? Далее: бальзам, бесспорно слово красивае, поэтическое, мол "бальзам на душу", но точно в османском турецком "дерман" - это лекарство, медикамент; в ином случае излечивающее спасение. И тогда фраза обретает чуть другой смысл. То же самое применительно и к переводам других, например "гиганта" по переводам оттоманской поэзии Э. Дж. В. Гибба (История Османской поэзии, 1967).
4) Идем дальше. Доган намеренно переводит, что Мехмед посвящал любовные стихи если не святым, то женщинам, хотя всем известно, что турецкий язык андрогинен и прямого обращения Мехмеда к женщине нет, впрочем, как и женских имен (Лейла и Меджнун, Фархад и Ширин - это символы, которыми пользовались даже поэты не любящие противоположный пол). В самом деле в любовно-эротических стихах Авни есть только мужские имена.
5) Самого Мехмеда профессор избирательно считает святым, то есть, величая его титулом "вели" он верит, что Мехмед был высоко духовным человеком, и, разумеется, гетеросексуалом. Это маловероятно. Хотя я не отрицаю некоторую набожность Мехмеда, которая тогда была обязательна для предводителя "правоверного народа", но я исключаю всякий патриотизм и идеализацию в угоду доминантным ценностям какого-либо общества. Точно как и напротив этому я не хочу очернять Мехмеда, как это делают сторонники Европы и "западного менталитета", особенно фанаты воеводы Дракулы III, якобы обличающие его в развратности и порочности в грубой или мягкой форме. Разумеется, они основываются только на европейских источниках, которые лгут в угоду церковной пропаганде о чрезмерной жестокости и похотливости Султана Мехмеда. Только потому, что Мехмед был политическим врагом христианского мира, его стремились как можно глубже втоптать в грех и порок. Турки же наоборот, как можно выше поднимали его облик Ебу эль-Фатха - Отца Завоевателя, тем самым полностью лишая его земного облика.
Ни то - ни другое не является трезвым или объективным мнением. Мехмед был человеком, и он не был отчужден от хорошей стороны человеческой природы, как и не был избавлен от присущих нормальному человеку страстей.
Серьезно, и еще с учетом неточной терминологии и трактовки, лучше медленно, но верно обращаться к оригиналу, чем наспех штамповать с подстрочника, как я делала в первые годы изучения османской поэзии. Если мы рассматриваем поэзию Мехмеда как часть его сложной и выдающейся личности - лучше быть точным, потому что история - это наука. А если мы воспринимаем его творения просто как красивую восточную поэзию, то можно и пользовоться и подстрочниками на здоровье. Как и я, не зная сложность фарси, не рискую переводить Хафиза с оригинала.
Итак, эта поэма, пожалуй, самая известная из всех, что есть у Султана Мехмеда, произведение называют "Шах Стамбула и юноша Галаты". В официальном сборнике "Дивана" Авни эта газель 14-я по нумерации. Копия манускрипта, сделанная Али Эмири Эфенди, хранится в библиотеке Миллет под архивным номером "305". Стихи сделанные именно рукой Мехмеда вообще не сохранились, впрочем как и многие другие документы. Почему я считаю, что стих посвящен Якову Нотарасу - сыну последнего византийского мегадуки, можно почитать по ссылке
В царстве месяца узрел я солнцеликого ангела.
К кудрям его тёмным, подобным гиацинту, взывают вздохи любящих.
Обольстительно одетый в черное был этот светлый кипарис,
И во владениях франков красота его царит.
Всякий, кто не связал сердце своё с поясом его, сердечную печаль он испытает.
Ведь не истинный верующий тот, кто сошел с пути единственной любви.
Его уста даруют жизнь любовникам, после того как томным взглядом он сразил их
насмерть.
Так, на пути спасения душ, этот красавец уподобился Исе.
Авни! Не сомневайся, этот возлюбленный однажды покорится тебе,
Ибо ты шах Стамбула, а он - властитель Галаты.
Ключевые слова, фразы и пояснения:
1. Гюнешюзлю - солнцеликий; гюнеш - солнце; юз - лицо.
2. Мелек - араб. ангел. Эта поэма светская и в этом случае это не духовная метафора, таким оборотом пользовались в обычной речи, когда называли очень милых, добрых и невинных людей.
3. Алем махидур - "царство месяца"; алем - вселенная, мир, государство, страна; махи - месяц или луна. Здесь два смысла: поэт увидел юношу ночью, то есть во рвемя суток, когда царствует на небе луна, или он подразумевал османское или владение, полумесяц как вечный символ ислама по традиции изображался на флаге Османской Империи. Два смысла и оба можно принять.
4. Ол кара сунбюллери - "как темные гиацинты"; кара - черный или темный цвет не всегда нужно воспринимать буквально, есть и другие тарктовки как: мрачный, зловещий, магический, опасный. На Востоке этот цвет являлся символом привлекательности и таинственности, и даже если волосы человека были иного цвета, пытались подчеркнуть их "темноту", "глубокий цвет", "контраст" с белым лицом, которое уподобляли луне в темную ночь. Сюнбюллери - тур. гиацинты. В восточной поэзии кудрявые волосы сравнивали с закрученными лепестками этого цветка.
5. Ашикларынун ахыдур - вздыхают любовники; вздыхают любящие. Поэт сообщает о том, что в его "идола" влюблены и многие другие мужчины. "Ашик" - это любовник, любящий, поклонник, обожатель, ухажер.
6. Каралар геймиш - облаченный в черное; geymi? - в османском означает плащ, мантия, (кстати, термин устаревший, но сохранился в азербайджанском) что также говорит о траурном наряде юноши, и это явно намекает на то, что Яков потерял всех родных. Хотя также темная одежда может быть метафорой его загадочности и скрытности. Снова два смысла.
7. Серв-и - кипарис, из-за стройности и красивой формы этого дерева, термин употребляется для возлюбленного красавца, чаще еще называли "серебряный кипарис" уподобляя цвет тела светлому серебру. Поэтому не обязательно переводить "кипарис" без надлежащего комментария, а лучше поставить "стройный красавец". Вообще османы любили сравнения с деревьями и фруктами, например "поцелуй" называли "шефталу" - плод персика.
8. Наз - обольстительный; в более современном турецком слово означает кокетство, игривую иронию, хитрость, капризность, а в османском турецком означает "поведение с намерением привлекать людей своим нежеланием, недоступностью или отказом", "казаться холодным чтобы привлечь внимание других" а также испорченность (чаще всего ребенка или подростка) его притворной стеснительностью. И как основу я это слово "наз" использую, чтобы описать характер Якова Нотараса в главе своего романа.
9. Эфренгюн - франки, латинцы, термин возник у арабов во время первых крестовых походов на Ближний Восток. Позднее в Турции и Персии так называли европейцев, будь то греки или любые народы Балкан. Даже сейчас на языке урду "фиренги" - это любой иностранец европейской внешности. "И во владениях франков эго красота властвует" можно также трактовать как "и во владениях франков, этот красавец царствует", потому как "хусн" - это и "красота" и "красавец" (от этого производно мужское имя Хасан). Тот факт, что Мехмед приказал привести его на пир (возможно до этого он уже обговаривал с Лукой Нотарасом условия заложничества его сына), говорит о красоте Якова, и то, что мальчик был сыном человека наиважнейшего и высшего после Императора Византии, он заслуживает быть названным "царем франков".
10. Зуннар - перс. пояс, шнур, веревка, символ означающий "иную веру", и имеющий глубокую символику. В комментариях к этому стиху даже профессора делают ошибки, трактуя это тем, что Мехмед посвящает стих некоему служителю культа, монаху или священнику. Но это совершенно ошибочно. Важно знать что османская, как и персидская поэзия полна символов и ни о чем прямо не говорили, многое вуалировали. Во-первых:
a) Зуннар - восходит к зороастрийзму, так называли шнур зороастрийских жрецов как знак их принадлежности к жречеству. Шнур через плечо носили и индийские брахманы.
b) С исламским завоеванием многие зороастрийцы были насильно переведены в ислам. Будучи верные своей вере они тайно исповедовали свою изначальную веру, и так как их было много, они собирались в скрытые сообщества и узнавали друг друга по шнуру, которого они носили и прятали под одеждой. Уже независимо от их статуса жречества.
c) То же самое делали некоторые христиане под гнётом исламизации. Но это не относится ни к каким служителям культа. Таким образом, эти верующие на вид казались мусульманами, а внутри оставались при своей предыдущей вере.
d) Благодаря такой многовековой истории зуннар стал всего лишь символом верности вере, преданности своей религии, а позже вообще обобщилось символом лояльности вообще, например супружеской верности, верности государству и т. д.
Таким образом, зуннар - это символ, и вовсе не материальный атрибут. С учетом этого фраза "привязываться к зуннару", уже носит совсем иную трактовку, нежели недалекие толкования якобы знатоков поэзии и истории, предполагающих, что это про монаха или нечто вроде того. Можно переводить как "привязываться к вере" той или иной личности или "быть плененным верностью". Так как Зуннар был веревкой, он стал очень частой метафорой привязанности вообще, например: "любовник каждым волосом своей головы привязывался к зуннару возлюбленного" что означало: он всеми мыслями погружен в думы о любви к прекрасному иноверцу. Или "его зуннар - это сети, в которые я попал", известны истории, когда мусульманин от страсти к юноше зороастрийцу или христианину переходил в веру своего возлюбленного, что, конечно же, очень сильно порицалось улемой (религиозные лидеры и знатоки), однако поэтами явление объяснялось как жертвенность, самопожертвование, великая уступка ради любви.
11. Гамсеси олдурдюгине - "его взгляд убивает"; метафора опасного взгляда, имеет несколько толкований: недоступность смотрящего, его сердитость (гнев на врагов); глаза по которым тоскуют и убиваются влюблённые. Очень красивая фраза после, которой в контраст идет столь же красивая фраза:
12. Леблери джанлар вирюр - "его губы даруют жизнь любящим". Следующие пояснения:
a) Иисус ожививший Лазаря, вдохнув в него жизнь (от Луки, 15:19-31)
b) Метафора живительного поцелуя.
c) В светской поэзии таким сравнением пользовались и в сочинениях эротического жанра. Выражения: "губы дарящие жизнь", "рот подобный источнику бессмертия" используется повсеместно, чтобы обозначить несказанную радость близости при встрече с возлюбленным.
13. Иса - кораническое имя Иисуса; в исходном тексте дословно будет "религия Иисуса" (дин-и Иса), что подчеркивает, что юноша является христианином.
14. Авни - псевдоним Мехмеда (араб. помощник). Тахаллус - это обязательная подпись поэта. Мехмед её ставит в предпоследней или конечной строчке. Очень часто поэт обращается к себе как ко второму лицу, и попеременно возвращается к первому лицу. Такова характерность восточной поэзии.
15. Кылма гюман - "не сомневайся"; гюман - осм. тур. подозрение, сомнение, предположение. Мехмед уверяет себя и обнадеживает.
16. Рам - в османском турецком означает: поддаться, усмириться, быть покорным, смиренным. Несмотря на то что Мехмед восхищен возлюбленным, точно божеством, в конце узнается что он не посвящает эти стихи какому-нибудь святому, пророку или ангелу, а земному человеку. Раскрывается сущность Мехмеда, его собственническую натуру и эгоистический характер, что естественно присуще такому амбициозному завоевателю как он. Он уверен, что юный красавец покорится ему ибо он Шах Стамбула, и пусть красота юноши властвует в Галате, в итоге Галата без боя была завоевана сразу после Константинополя.
17. Нигар - милашка, идол, красавец. Мехмед с удовольствием и не раз подчеркивает красоту возлюбленного. Мехмед был большим эстетом, учитывая то, что он стал покровителем искусств и не раз приглашал мастеров как Италии, так и Персии нарисовать для него что-то красивое, из самых известных это Джентиле Беллини и Мухаммад Калам.
18. Галата - тур. Калата, это христианский район Константинополя, до 1453 года принадлежал генуэзцам. Как и символику в стихе слово не стоит воспринимать буквально, будто бы юноша - прямо таки галатинец. Дело в том, что во время ожесточенной осады 1453 на остров Пера, в Галату бежали многие христиане, в том числе и православные греки, там они нашли убежище и спасение во время битвы за Константинополь. Чуть позже, Галата стал символом убежища для христиан и ромеев в целом. А значит мальчик или юноша как шах Галаты - это красавец своею красотою царствующий в христианском мире.