Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 744. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Моряк без отпуска. 29.09.1972 года.
Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: Балтийское море. БПК «Свирепый». Александр Кузнецов, первый командир отделения рулевых, старшина 1 статьи, ДМБовский годок призыва 1969 года и я, матрос-рулевой, Александр Суворов. Фотографии из корабельной праздничной стенной газеты, посвящённой итогам заводских и ходовых испытаний БПК «Свирепый» в августе – сентябре 1972 года. Александр Кузнецов впервые за все три года службы на флоте получил в качестве поощрения отпуск с выездом на родину на 10 суток. У меня уже было два таких поощрения и два отпуска, но я всё ещё был на корабле, потому что так было нужно в интересах БПК «Свирепый».
В предыдущем:
Жаль, очень жаль, что с 25 ноября 2002 года нет с нами в экипаже ветеранов БПК «Свирепый» нашего первого командира корабля, капитана 1 ранга в запасе Евгения Петровича Назарова, его нет в нашем экипаже, но он живёт в нашей памяти, в наших сердцах…
Память… Странный феномен – память… Когда я начал писать эти воспоминания, новеллы, мемуары, я начал перебирать папки с письмами, открытками, мои документы, ДМБовские фотоальбомы, дневники, копаться в книгах, в сети Интернет и как-то сразу всколыхнулись вместе с памятью мысли, картины, образы, представления, а затем ощущения и чувства, причём те же самые, что и тогда.
Например, я пишу данные с сайта архива погоды по городам мира, смотрю на фотографии тех дат и зримо, до шумов и иных ощущений, чувствую погоду 12 августа 1972 года в день первого подъёма Военно-Морского флага на БПК «Свирепый» или жестокий ветер и шрапнельные брызги громадных гороподобных валов шторма в сентябре 1973 года в Северной Атлантике во время урагана Эллин (Эллен).
Когда я читаю строки писем родителям, брату Юре, его жёнам, детям и своим школьным друзьям, я вспоминаю, и опять во мне начинают «буревать» все те же чувства, что и тогда. Когда я пишу прямую речь и диалоги в своих новеллах, я не выдумывая почти ни одного слова, пишу так, как будто слышу наш разговор с замполитом, с командиром корабля с моими друзьями по службе на БПК «Свирепый»…
Это какое-то чудо, чудное состояние «машины времени» и ко мне снова приходит молодость, задор, юморное настроение и та грусть-печаль, которая мучила меня во время службы на корабле, когда я тосковал по любви к той, незримой и прекрасной Фее красоты и страсти, которая была едина во многих лицах и образах…
Как я благодарен случаю, который 12 марта 2016 года привёл меня в социальную сеть «Одноклассники» на разговор-общение двух человек, которые обсуждали опубликованную в книге А.С. Дробота «Свирепый» на страже Отечества» фотографию, на которой группа матросов с БПК «Свирепый» была на экскурсии у могилы Э. Канта в Калининграде. Ребята обсуждали, кто изображён на этом снимке и упоминали мою фамилию, а я вклинился в их обмен мнениями и написал: «Да, ребята, это я, матрос рулевой Суворов из Суворова».
И снова я «ощутил» ту самую холодную мартовскую сырость 1972 года, «увидел» надписи на стенах разрушенного Кафедрального собора и на стенах усыпальницы философа Эмануила Канта, «услышал» шутки и голоса моих друзей-свиреповцев…
Вот и сейчас, завершая описание напряжённых ходовых испытаний БПК «Свирепый» осенью 1972 года, я вновь, как прежде, вспоминаю-ощущаю все те невзгоды и трудности, с которыми нам пришлось столкнуться, наши неудачи и наши успехи, нашу флотскую жизнь и военно-морскую службу.
В пятницу 29 сентября 1972 снова «на улице» (на верхней палубе) шёл дождь (25,7 мм осадков), с утра было очень сыро и прохладно (плюс 5.9°С), да и днём в полдень температура воздуха не поднималась выше 10.6°С. Чтобы понять, что значит «25 мм осадков», сообщаю: 1 мм осадков – это 1 литр воды на каждый квадратный метр площади под дождём. Если за 1 минуту выпадает 1 мм осадков, то это «дождь, как из ведра». 25 мм осадков в минуту – это 25 литров воды на метр площади или 2,5 ведра на наши головы (только каплями – автор)!
Вечером в этот день (29 сентября 1972 года) я готовился к смотру одежды, всего нашего флотского аттестата: робы (рабочей одежды), шинели, бушлата, сезонных брюк, форменок, бескозырок и шапок, обуви, перчаток, воротника-гюйса, воротничков и т.д. Только поздно вечером после отбоя я сумел получить в своё распоряжение утюг и спокойно гладил в «ленкаюте» на столе президиума суконные брюки, воротник-гюйс, «форменку» и «голландку».
«Форменка» или «голландка белая» («рубашка форменная типа Б») – это «форменная рубаха рядового и старшинского состава ВМФ РФ из отбеленного хлопчатобумажного полотна (диагонали) с вырезом на груди, отложным синим воротником и рукавными обшлагами сине-белого цвета, носимая в летнее время (форма №1 и №2)». Форменка состоит из переда, спинки, воротника и рукавов. Перед и спинка цельные. В верхней части переда, посредине, разрез. Рукава втачные с манжетами, застёгивающимися на одну пластмассовую пуговицу. Внизу боковых швов разрезы (шлицы). Широкий отложной воротник и манжеты – из бязи тёмно-синего цвета с тремя белыми полосами: в воротнике – по отлёту и боковым сторонам, в манжетах – по верхнему краю и боковым сторонам. Погончики белые нашивные соответственно воинскому званию (спасибо Википедии – автор).
Изначально «голландка» - это была «форменная рубаха матросов в русском флоте, носившаяся поверх брюк и имевшая глубокий вырез для форменного воротника».
Ещё у нас имелась синяя форменная рубаха «фланелевка», то есть тоже «голландка», но синего цвета («рубашка форменная типа А») – «парадная форменная рубаха рядового и старшинского состава ВМФ из тёмно-синей плотной высококачественной шерстяной ткани (сукна матросского), с вырезом на груди и большим отложным воротником». С «фланелевкой» носится форменный матросский воротник (гюйс), чёрные суконные брюки, кожаный матросский ремень с латунной пряжкой и хромовые ботинки. Погончики нашивные соответственно воинскому званию. «Фланелевка» состоит из переда, спинки, воротника и рукавов. Перёд и спинка цельные. В верхней части переда, посредине, разрез. В конце разреза, с внутренней стороны, две пуговицы, а на спинке, около воротника, петля для пристёгивания форменного воротника. Воротник широкий отложной. Рукава втачные с манжетами, застёгивающимися на две металлические форменные пуговицы золотистого цвета. Внизу боковых швов разрезы (шлицы). Для ношения на вахте использовался вариант «фланелевка х/б» из толстой мягкой хлопчатобумажной ткани (вельветона) тёмно-синего цвета (опять спасибо Википедии – автор).
Только ночью, после отбоя я мог приводить себя в порядок, потому что днём у меня не было ни минуты свободного времени: вахта, подвахта, обязанности помощника штурмана, выполнение поручений замполита, обязанности библиотекаря и комсорга корабля, приборки, приборки и приборки, обязанности дежурного рулевого, снятие и записи метеонаблюдений, оформление штурманских журналов, «проворачивание» приборов и механизмов моего «заведования», беготня или сидение по тревогам, тренировкам или занятиям, приём пищи, ежедневные отчёты и доклады, быт и только во второй половине ночи «мёртвый» без сновидений сон, который утром по побудке мучительно прерывался, так толком и не начавшись…
Не только я, все в экипаже БПК «Свирепый» на заводских и ходовых испытаниях мечтали о спокойном беспробудном сне, как о «манне небесной», как о глотке «чистой не опреснённой воды», как о бесконечно желанном счастье. Вот почему в краткие заходы в ВМБ Балтийск мы не стремились в увольнение на берег, не ходили в кино или в холодный и скучный базовый матросский клуб, мы просто спали, забившись во все удобные щели-шхеры…
Когда мы в Балтийском море испытывали корабль и самих себя, то писать письма родным и близким было некогда, да и сил на это уже не оставалось. Кроме несения вахт и других корабельных работ я, как корабельный художник-оформитель, работал над плакатами-графиками, таблицами, схемами для занятий по специальности в боевых частях корабля. Эта работа была уже моими служебными обязанностями, но в «довесок» к основным обязанностям рулевого БПК «Свирепый».
По результатам ходовых испытаний корабля мы готовили праздничную корабельную стенгазету, в которой наша редколлегия приняла решение (одобренное командиром корабля, капитаном 3 ранга Е.П. Назаровым – автор) опубликовать фотоснимки отличившихся «ДМБовских годков», «годков», старшин и матросов. На «поле» стенгазеты, составленном из трёх листов чертёжного (плотного) ватмана, уместился текст приказа о поощрении личного состава БПК «Свирепый» по итогам заводских и ходовых испытаний, фотопортреты и краткие справки отличившихся моряков-свиреповцев.
Фотографировали также Александра Кузнецова, командира отделения рулевых, старшину 1 статьи, ДМБовского годка и меня, как мы стоим на вахте за штурвалом рулевой колонки «Альбатрос 22-11» в ходовой рубке БПК «Свирепый». В «адмиральском кресле» слева от боевого поста рулевого находился один из командиров ВМБ Балтийск, усатый контр-адмирал, имя и фамилию которого я уже не помню, а записывать нельзя было – секретность.
Я очень просил замполита, капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина сохранить ту стенную газету для истории, даже соглашался спрятать её в сейфы секретной части в корабельной канцелярии, но она была огромной, жёсткой, со множеством фотографий и наши отцы-командиры не согласились со мной. Так эта стенгазета и пропала где-то в «послепоходовых буднях» из каюты замполита…
Мы с Сашкой Кузнецовым просили отдать нам хоть наши фотографии, но замполит наотрез всем отказал, сославшись на необходимость сохранения цельности стенгазеты и на секретность. Я предполагаю, что он хранил эту стенгазету для того, чтобы похвастаться ею в политотделе Балтийского флота…
Только после того, как я принял от помощника командира корабля по снабжению, лейтенанта Михаила Казаченко все корабельные «фотопричиндалы»: фотоувеличитель, электрофотоглянцеватель, ванночки для проявки, промывки и закрепления фотоснимков, ванночки для проявки и закрепления фотоплёнки, огромную жестяную бобину с фотоплёнкой, пачки разномастной фотобумаги, жестяные трёхлитровые банки с фотореактивами и корабельный фотоаппарат «ФЭД», а также коробку с катушками отснятой фотоплёнки, я сумел сделать для Сашки Кузнецова и для себя эти две фотографии (смотри фотоиллюстрацию – автор).
Александр Кузнецов впервые за все три года службы на флоте получил в качестве поощрения отпуск с выездом на родину на 10 суток. У меня уже было два таких поощрения и два отпуска, но я всё ещё был на корабле, потому что так было нужно в интересах БПК «Свирепый». Командир корабля даже слушать не хотел ни меня, ни замполита по поводу моего ухода в отпуск, а замполит, капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин только разводил руками – без решения командира он не мог отпустить «классного рулевого», тем более, что Петя Немирский, наш «третий номер» в БЧ-1, лежал в госпитале…
- Теперь на счёт отпуска, - писал я в письме родителям. – Видимо, задержусь до прихода в Калининград, а там мы будем только в начале октября (1972). В это время, видимо, будет возможность поехать, но там будут государственные испытания и уже где-то к «ноябрьским праздникам» (День Великой революции 7 ноября - автор) я смогу приехать (домой).
- И ещё вот что, придём в завод (Калининградский ПСЗ «Янтарь - автор), буду принимать ленинскую комнату («ленкаюту») и библиотеку. Однако, если хотя бы неделю будем стоять в заводе, сразу же приеду. И вот ещё что. В Октябре получаю новый аттестат – брюки, суконку, ботинки, бушлат, шинель и т.д., так что, возможно, поеду домой во всём новом.
- А у нас сейчас «горячие дни». Работы по кораблю, смотр формы одежды, итоговые занятия «по политике», сдача экзаменов на классность. Скоро будет уже год, как я служу на флоте. А Славка Юницын (мой школьный товарищ и брат) уже «играет ДМБ»…
- Мама, папа, я из ваших писем узнаю неважнецкие новости, а именно: вы сильно устали, волнуетесь и переживаете. Мама, ведь так нельзя. Берегите себя, вы нужны всем. Ты, папа, нужен своим ребятам в школе, городу. Ты, мама, нужна людям, страдающим от болезней. А прежде всего, вы нужны нам, вашим детям, Юре и мне.
- Сейчас в разлуке, в окружении множества характеров, злых и хороших людей, особенно часто вспоминаешь родительскую ласку и заботу. Первого октября – День учителя. Поздравляю тебя, папа! Желаю тебе только самого наилучшего, что можно пожелать. Крепкого здоровья, счастья и радости. Береги себя, папка!
- Сейчас я считаю себя дурак-дураком, а все мои прошлые выходки - глупыми и ненужными. Ты оказался прав. Прости меня за прошлое, когда мы с тобой ссорились из-за «непочтения сыновьями своих родителей». Вы всегда правы и будете правы мои мудрые опытные мама и папа.
- простите меня. Мне не стыдно в этом признаваться, просто досадно, что поздновато понимаешь, что значат родители для детей…
- Сходите в городскую фотографию и сфотографируйтесь вместе и по отдельности. Если сможете, то обязательно вышлите мне ваши фотографии. Пожалуйста. Ну, а я скоро. Вот только соберусь и приеду.
- Сегодня 29 сентября 1972 года. Вечер. Все дела вроде бы сделал. Дежурство рулевого сдал. За бортом корабля северный 4-х бальный ветер. Работают корабельные машины и внутри корабля тепло. Играет музыка по КГС (корабельная громкоговорящая связь). Если бы вы видели меня сейчас здесь, в штурманской рубке (я под музыку танцевал – автор). Ну ладно, хватит грусти. Больше бодрости. Пока. Целую крепко, Саша.
Как мне тогда хотелось домой! Вот уж действительно: «Моряк без отпуска, как с печки брякнутый!»…