60. Первый пакет
3-е февраля 2001 года
Мадам Готорн Л.М.
Здравствуй, Виллиам.
Ты спрашиваешь: как я живу? Тихо-мирно – благопристойно. Сын делает карьеру. Женат. Детей нет. Он хочет видеть вас с Асей, чтобы забрать Лючишку нашу. Я… а что я? Кто я?
Кропаю детективчики о русских – однодневки небольшими тиражами, чтобы расходились, не залеживались. Этакая местная достопримечательность. Н-да, мадам Готорн, которую Вы не выносите. А, если что-либо наводит Вас на черные мысли, то прошу (в память о нас) верить, что все вымысел, начиная с нас. Возможно, не очень удачный, для продажи.
Да, Виллиам,
пора освободиться от Аси, обрести свободу, ребенку обрести семью. Помиритесь на время, привозите семейство. Вы подпишете отказ от Лючишки, компенсация за моральный ущерб будет достойной, не сомневайтесь. Ваш Энский готов все устроить. Это он перевел, что именно? Иначе как бы Вы нашли мой телефон? Здесь уютно. Все нормально у меня и у Вильки.
Вилл, родной, я плачу…
С тех пор я часто плачу, вспоминая время, прожитое в небесном упоении и безмерном счастье во всем.
Как больно, Вилл…
Смотрю на нас после премьеры – единственный и первый снимок вместе – за восемь лет знакомства. Пусть дети будут удачливее нас. Вернее, пусть никто не помешает им быть счастливыми, как мы в свои сорок шесть недель.
Гимназистки взрослеют от потерь. Пойми меня правильно. Я никогда не смогу перейти порог квартиры бывшей нашей. Благодарю тебя, что из клиники ты согласился отвезти меня к незабвенной подруге, что в получасе ходьбы к монастырю... Спасибо.
Столько лет в штатах, я не могла бы жить невозвращенкой, конечно, я замужем. Необходимость не тяготит. Как-то Цветаева благодарила подругу Анну, за подарок - башмачки для сына: «Больше, чем радость – Необходимость». Мадам Необходимость – спутница строгая всем живущим. И всегда. Я помню предостережение, чтобы я не увлекалась сценарием о Марине Ц., что это может принести несчастья в мир сегодняшний.
Я не могу объяснить (себе!), почему я улетела именно сюда, будучи не совсем в порядке с головой, да еще с малышом. Все случившееся я помню отрывочно, наркоз имел свои последствия, словно двойник поглядывал на меня со стороны. Мне казалось, что я выкрала Вильку из приюта, что надо спрятаться от полиции, от А.Н.
На «автопилоте» я доехала (после перелета) к «старичкам». Такис был белее тебя в наш последний день. Вилька простудился, мы уже не могли странствовать на арендованной развалюхе в поисках работы посудомойки. Остановилась в его опустевшем доме без хозяйки (по его просьбе). Миледи не стало, похоронил перед моим приездом.
Вилл,
я разволновалась, слезы теперь близко, старею что ли. Смотрю на фото и плачу.
Вилл, давай встретимся, поговорим о детях (поможем им), о литературе в России и здесь. Я не могу писать в прежнем стиле для гурманов слова. Я рада бесконечно, что я не оставила ребенка сиротой. Такие провалы в памяти, а ведь сын был рядом. Могли просто угодить в пропасть.
Господи! Ну, почему все так нескладно, я никого не предавала, ничего никому не пожалела… а вот так, за что, Боже ж мой…
Да, бываю в сетях, общение-обмен. Как жаль, что я не могу крикнуть Вам в след: «Ребята, я с вами!» Как жаль, я не смогу вернуться даже в Петербург. Умоляю, приезжайте.
С уважением, мадам Готорн Л.М.
***
Шестое марта 2001г.
Москва
Мадам Готорн?..
Приветствую Вашу смелость. Вы сняли очередную маску и представились. Рад. Надеюсь, Вы больше не позволите себе странных шуток. Надеюсь, это фамилия нового мужа, а не псевдоним и дань памяти Мадам Лючи, с которой я некогда состоял в переписке? Любил.
А, впрочем, мадам Готорн, Мадам Готорн Л.М. – не маска! Нет. Вы были ею всегда, Вас тянуло за океан, как в дом родной. Это так! Я не могу сердиться, ведь мы едва знакомы. А Вы еще почитаете меня своим литредактором? Странно. Я не давал согласия, не мой профиль, я признаю только классиков. Есть же профи в этом жанре.
Итак…
Извольте принять к сведению следующее.
Мадам Готорн,
Вы заметили, что сегодня траурная дата? Я помню мельчайшие жесты последнего счастливого дня. Пусть сегодня будет шестое марта 1997 года. Мне больно, но мы выскажемся…
После клиники нам не довелось утешить друг друга, мы обезумели от горя. Не предполагал, что ты сможешь вернуться к реальности. Этот стальной блеск глаз напугал меня безотчетно. Я знаю, что только Лючишка вернула меня к работе. Я не имею возможности узнать, как ты уехала, почти выкрала Вильку у моих родителей, улетела. Кто дал тебе денег, кто проводил? Кто предал нас?!
Итак, мадам Готорн,
Мадам Лючия де Ламмермур погибла, такая нелепость. Утром она лениво расплывалась в улыбке. Пухленькая, кругленькая, глазки щелочки, обещала лениться до моего возвращения. Едва я отмыл младшую Лючишку от каши, прибыл Энский, отвезти меня и детей в Санкт-Петербург. Было решено, что будет разумным на две-три недели отправить малышей, чтобы приготовить дом и лечь в клинику заранее. Уезжал я «Авророй» в 16.00, а уже в 00.30 выезжал обратно. С тех пор, как я забрал заявление о разводе, Ася не навещала дочь, жила своей жизнью (где и как, даже теща не знала).
Я повторюсь, причин для беспокойства не было. Мы не могли оформить брак, но это не могло нас расстроить, стать спусковым крючком в трагедии – нашей невымышленной трагедии. Я вычисляю, гадаю, кто? Я часто спрашиваю себя об этом.
Простите, мадам Готорн, я отвлекся…
Вы никогда не будете так счастливы, как были мы в эти полтора года… никогда. Никогда – ни в жизни, ни после. Мне жаль, мадам, но прекратите муссировать эту тему.
Когда люди здоровы, счастливы, спокойны, то возникает уверенность, что так и должно быть всегда. А жизнь жестокая штука. Просто с годами проще отказываться от сладкого, достаточно помнить вкус…
А тогда Лючии нельзя было отказать ни в чем. Энский принес трехлитровую банку сливового сока, пригрозив, чтобы не выпивала его за один раз и проверяла давление. Я вошел, когда она смеялась над строгостями в диете. Вы бы видели, как она умела заразительно смеяться. И я верил, при чем тут давление? Ничего нам угрожать не может.
Жажда. Как ее мучила жажда. Как стремительно она хотела жить, словно залпом – одним глотком.
Мадам Готорн,
это единственное удачное место в книге. Зачем Вы так назвали «Шестое до-ре-фа?» Мадам Готорн, я верил ей, мадам, она была белее ангелов на следующее утро и, очнувшись, хотела одного: пить-пить-пить! Ее мучила жажда, но это была жажда жизни. Она не могла осознать происшедшее, ибо все существо хотело выжить. Так почему же ее не стало? Почему?! Ведь я не ошибся, я понял ее желание по дрогнувшим искусанным запекшимся губам, по слабому проблеску за ресницами. И какое кощунство с Вашей стороны – утверждать в бульварном чтиве, что она хотела улыбнуться на прощание. Когда человек умирает, ему все становится безразличным и наоборот. Если ему все безразлично – он уже не живет. Она не в состоянии – после операции, еще под наркотиками или обезболивающими осмысленно реагировать.
Я вглядываюсь в твои глаза (на аватарке), все та же сталь. Лючи не ожила? Кто, кроме тебя знает, что случилось? Я проверял всех и вся. Никто не приходил, никто не мог ее напугать, толкнуть и вызвать преждевременные роды. Почему ты так отчаянно просила Энского, отвезти тебя не домой, а к А.Г.? Он балагур и пройдоха, с ним легко – когда трудно.
Я не могу постичь, за что покарал нас Господь? За любовь? Может быть, мы возлюбили друг друга больше, чем Бога? Тут я умолкаю. В запале иной раз такое запишется, что следует продумать фразу.
О книге, Мадам, Готорн.
Вы плохо думаете о друзьях и очень заблуждаетесь. Никто не мог произвести описанного психологического насилия. Беглый муж – отрицательный персонаж неправдоподобен, по сюжету он сам прятался от Вас. Вы поскупились в описании любви к жене, ограничившись одной фразой: «никогда не отпущу». Это чушь. Мужик в постели не такое обещает, и тут же не помнит. А то, через пять лет счастливая безумно женщина испугается щенка. Да кошка, защищая котят, бросается на овчарку, и та ретируется. Допустим, он пришел, ей стыдно, что Вильку она оставила в приюте, в чужой стране, чтобы не погиб от голода и нищеты, на которую (дописываю за Вас) это аферист вас обрек. Мадам? Какова реакция женщины? Русской женщины. Она ведь не думает, а сразу нападает на мужика, даже невиновного. Мадам? Вы пишете, как англичанка. Чопорная, рассудительная. Американцы так не пишут, словарный запас слишком элементарен. У Вас правильный язык – по учебнику. Даже средний класс не говорит на этом уровне. Разве что филологи поймут все тонкости. Или Вы уже не русская?! Не хочу продолжать. Неприятные ассоциации. Зачем я искал Вас по всем сетям? Нашел! По стальным глазам.
Вы «опознали» в участке юного мужа, но боитесь А.Ник. Как Вы опознавали – очень смешно – по гениталиям! И как это они сохранились, если и машина всмятку? Не вписаться в горный поворот – обязательно – на крутой тачке – настолько замусоленный ход в каждом сценарии, уже тошнит.
А.Ник., несомненно, в жизни коварен, как и все ныне молодое поколение, но и расчетлив, и холоден. В мафии не играют в игры (воображения). Твоей героине был резон заложить мужа, она ведь не любила.
Н-да, Вы меня окончательно расстроили и запутали. Сколько крови в этих сценах домашних родов в пустой квартире. Не трогайте эту тему. Неприятно, тем более, что Лючи была без сознания. Лучше бы вообще перестали писать, чем смаковать, да так сочно, порочные страсти. Лучше варите щи-борщи супругу, пеките пирожки, занимайтесь цветами на лужайке.
Мадам Готорн,
оставьте свои страхи, сами возвращайтесь в Союз, у Вас верные друзья. Почему Вы не хотите никому написать, увидеться? Спустя годы, они хранят тайны о нашем безумстве.
Мадам, мадам…
Девочку почти спасли, она жила почти две недели. У нее было имя: Ючи, просто Ючи. Разумеется, в детскую реанимацию не пускали. Вы не знали, что она была, Вы не спрашивали, Вам не сказали. И была она старше братика на тридцать минут. И наглотались они вод, а мальчик был задушен схватками. Я поздно пришел.
Как я пришел? Открыл тихонечко дверь, чтобы не разбудить Лючи, зашел на цыпочках и задохнулся от ужаса. Новорожденный хрипит в кровавой постели, и вялые потуги дарят мертворожденного…
Был март.
И настоящая черная весна маршировала по мне, а я по кладбищенским похоронным делам… без процессии. Один. Март. Черное солнце, черные птицы кричали о чем-то, но я не слышал. Завезли меня чуть не на край Подмосковья. Машина ждать не стала. Я тоже не помню, где заночевал – в поселке. Пил, наверно. И вот так, сразу, не осталось никого…
Никого, кроме Вас, мадам Готорн.
Мне объяснили Ваше бегство – моим бегством от моей бедняжки. Я простил Энскому свои подозрения. Он не забирал Вильку, он не помогал Вам. Я не покидал Лючи, ложь! А она села в такси и недрогнувшим голосом сказала: «В Шереметьево».
Вот и все. Мой сюжет исчерпан. Это я перевожу, чтобы понять, почему Вы не вызвали скорую? Почему не кричали, Вы так боитесь боли, не складно как-то слеплено. Уже десятая серия. Вам заказали мыльную оперу? А Вы никак не дойдете до основного момента.
Я выговорился и задал прямой вопрос. Я сделал больно не Вам. Не хочу тратить время на корявый перевод.
Милейшая мадам Готорн,
о какой – такой внучке Вы спрашиваете? О Вашей? Я сочувствую старшенькому, но не путайте никого тем, что было в иной жизни.
Милейшая коллега, я с удовольствием навещу, если Вы ответите на вопрос. Визит вежливости и любопытства, надо только отловить Асю. Я буду у Дюшеса, звоните ему, он стал очень скупым. Я обязательно навещу вас в имении Вашего супруга.
Виллиам Орд-н
***
21-ое марта 2001 года
Мадам Готорн Л.М.
Мой бедный Вилл.
Мы были и есть. Круг сомкнулся и разомкнулся. Мир тесен. Не странные шутки, не кара Господня, не вымысел, не тема для пререканий, не последний день… Один из дней жизни. Или просто жизнь. Взлеты, падения, утраты, рождения. И я – все еще я. Не маска. Мир тесен, а мы все не договариваем. Да, иногда люди немеют от горя. Но существует цикличность, можно проследить при желании в любой теме.
Вы задали прямой вопрос, почему Лючи не вызвала скорую, если что-то ее взволновало. Она бы так и сделала. Но она проснулась от звонка, за порогом был врач скорой, которую, якобы наняли дежурить ночью. Мне померяли давление, сказали, что надо уколоть магнезию. Медсестра уколола в ягодицу. Они ушли, я уснула. Где я очнулась после операции, Вы знаете. Абстрактное незнание спасло меня от безумия.
Вспомните, была модно рожать дома в ванной, платное дежурство скорой помощи входило в моду. Поэтому я не удивилась и открыла дверь. Полагаю, это мог быть А.Ник. Я – спросонок. У них лица в масках, колпак, халат, чемоданчик скорой у медсестры. Вкололи сильное снотворное и стимулятор родов… Возможно, какой-то наркотик. Я побывала почти на том свете. Как я улетела, на что? У меня оказались карточки, там были средства на все это. Он мог убить меня, почему он не сделал этого (из-за Вилли?). Мать ребенку нужна. Мы и сейчас осторожничаем (сигнализация, собака и прочие шпионские штучки). Если я почувствую неладное. Я вновь исчезну. Вилли – единственный наследник господ Энских.
Все круги ада здесь – на Земле, не так ли, Сударь? Проблески света лишь делают разделяющие метки пройденных этапов.
Вот Вы ругаете детектив, мою необщительность, не подумав, зачем он написан, послать Вам номер телефона. Только затем, чтобы быть на виду, чтобы господа не волновались. Возможно, они и платят гонорары. Занятость Энского-старшего в наш последний день лишь подтверждает, что он ждал своего любимца в каком-нибудь казино.
Вы привезли мне одежду в клинику в день выписки, а он подложил туда все необходимое. Я разве просила привезти загранпаспорт, деньги? Ваш приятель не знал, что я терпеть не могу сливовый сок с мякотью, но привез именно его, поискав банку Краснодарского производства. Такая мелочь! Да? А с Вилькой был такой же заскок, в последний месяц беременности мучила жажда. А.Ник. страшно опасался, что я лопну, заглатывая залпом пакеты этого сока. Он все это время, пока ты вычислял меня по интернету, он знал мой адрес, телефон.
Давайте, уже закроем эту тему, приезжайте в творческую командировку, а не за мной…
О какой любви могут говорить, приговоренные к вечной разлуке? Сказка уже была, как и многое другое… Договорились?
Я позвоню Д.А. и выеду к вам инкогнито. С Лючишкой, я не ожидала другого ответа. Удачи Вам в отлове диких обезьян и счастливого пути.
Целую Вас, с уважением, м-м Готорн