Глава 7.
Владимир. Через шесть недель после возвращения.
В двери заскрежетал ключ. В эту дверь никогда не стучали и не звонили: запиралась она снаружи и отпиралась оттуда же, что еще больше в глазах Кирилла усиливало сходство обиталища с тюремной камерой.
Стелла пошла встречать незваных гостей, Кирилл не шелохнулся. Пару раз к нему заходил сюда Толян – «потрындеть за жизнь», а время от времени наведывались его подручные. Ни тот, ни другие Кирилла не интересовали. Он придвинулся к монитору и, приняв сосредоточенный вид, открыл первый попавшийся файл.
- Сладенький, к тебе пришли!
Ну точно, Толян. Кирилл повернулся к двери. Вот, хрена лысого я тебе навстречу встану! Не дождешься. Но это оказался не Толян.
- …! – ошарашенно вырвалось у Кирилла. – А ты что здесь делаешь?!
- Навестить пришел. Соскучился. - В дверях стоял Тоха.
Сразу ответить Кирилл не смог – горло перехватило.
Он медленно, чтобы не расплескать то, что закипело внутри, поднялся с табуретки. Злость захлестнула так, что было странно – как воздух вокруг еще не искрится.
- Я тебя не звал, - объявил Кирилл.
И с наслаждением выбросил вперед кулак. Тоха, обороняясь, схватил табуретку - оружия у него не было.
Выбитая табуретка, отлетев, угодила в окно – осколки так и брызнули. Кирилл продолжил нападать. В живот!.. Еще раз!.. Уронил… Дьявол, ноги в тапках, пальцы бы не переломать. Он, повернувшись к Тохе спиной, врезал ему по ребрам пяткой. Кирилл понимал, что времени мало – скоро на визг Стеллы прибегут охранники - и спешил насладиться каждым пинком. Когда его оттащили от Тохи, был, несмотря на отбитые конечности, почти счастлив.
***
В камере их заперли вместе. Кирилла предварительно отстегали – чтобы не буянил, наставительно разъяснил Толян. В Бункере у себя будешь на людей кидаться, а здесь - чтоб тихо сидел, как мышь под веником! Давай, Лысый. Разъясни политику партии.
Боль была такая, что данное себе обещание не кричать – не доставлять Толяну удовольствия - Кирилл нарушил после первого же удара. Перед тем, как окончательно сомлеть, успел подумать, с каким удовольствием Толяна задушил бы.
А очнувшись в холодном и сыром помещении, голым телом на голых досках, обнаружил, что он не один. Рядом сидел Тоха, прижимая к заплывшему глазу металлическую кружку.
Свет проникал в помещение сквозь единственное окошко, прорезанное под потолком. Снаружи окошко было забрано решеткой. Где-то в углу капала вода, и отвратительно воняло сыростью. Это был не подвал - вроде того, в котором их с Рэдом и Джеком, не разобравшись, поначалу разместили в Новосибе - а самая настоящая тюремная камера. Кирилл припомнил адаптские байки о том, что одним из ключевых объектов, освоенных Толяном в первые дни правления, стала знаменитая когда-то тюрьма. Тогда он друзьям не поверил. А сейчас подумал, что никогда больше в их словах не будет сомневаться.
Плохо тебе, дураку, было в Бункере, издеваясь над самим собой - в последнее время частенько так развлекался - подумал Кирилл. Скучно! От приличий задыхался. За Германом рванул, как мышь в мышеловку. Друзей давно не видел… На вот теперь – жри по полной. Смотри только, не обляпайся. Такие кругом друзья, что куда деваться.
Он покосился на Тоху.
- Очухался? – отнимая кружку от лица, проговорил тот. Должно быть, заметил, что Кирилл пошевелился. – Одеваться будешь? - Указал подбородком на сверток в углу.
Кирилл, присмотревшись, опознал свою футболку и куртку. Спина горела так, что не дотронуться. Тохе он не ответил. Отвернулся.
Едва увидев предателя на пороге, понял, откуда Толяну стало известно, что отряд уцелел и возвращается. Вот только не похоже было, чтобы Тохе за его услуги организовали тут такой же «полный шоколад», как самому Кириллу. Сидит ведь он почему-то здесь, а не с красоткой вроде Стеллы развлекается.
- Шкура-то у тебя не лопнула, - поглядывая на спину Кирилла, заметил Тоха. – Лысый это умеет - так, чтобы мозги от боли плавились, но без кровищи. Мастер, блин.
- Откуда знаешь? – откашлявшись, без особого интереса обронил Кирилл.
- Пробовал.
- Тоже «буянил»?
- К тебе идти не хотел.
Кирилл, не удержавшись, мстительно рассмеялся.
- Ну, и дурак, - решил он. – Так бы один я тебя отмудохал. А так – еще и от Лысого огреб.
На это Тоха ничего не ответил.
- Ты бы оделся, - помолчав, миролюбиво посоветовал он. – Холодно тут, голышом-то сидеть.
И то верно. Холодно.
Кирилл, стиснув зубы, сел. Дотянулся до одежды. От вопроса, в расчете на то, что сосед по нарам знает больше, чем он сам, все-таки не удержался:
- Надолго нас сюда?
- Толян сказал, сутки помаринует, чтобы в ум пришли. А потом выпустит, если бычить не будешь.
- Не буду, - пообещал Кирилл, – хватит с тебя. Пусть выпускает. - Злость и в самом деле куда-то ушла. Избавиться от общества Тохи по-прежнему хотелось. А снова бить предателя – уже нет.
- Ему скажи… - Тоха отвернулся.
Какое-то время сидел молча, а потом принялся негромко насвистывать.
Это Тоха здорово умел, обладал, в отличие от Кирилла, музыкальным слухом. Все, показанные когда-то Джеком, птичьи сигналы освоил влет - Кирилл Тохиным способностям в свое время завидовал.
«…Дрем-лет при-тих-ший, - разобрал вдруг высвистываемую мелодию он, - се-вер-ный го-род… Низкое не-бо над го-ло-вой…»
Вспылил.
- Заткнись!
Знакомая мелодия их с Тохой странным образом сближала. А Кирилл не хотел иметь с гадом ничего общего.
Тоха опасливо замолчал. Но ненадолго – через пару минут снова начал свистеть. Гораздо тише, и что-то, уже не знакомое Кириллу.
Ладно, фиг с ним. Пусть резвится. Все лучше, чем слушать, как с потолка вода капает… Кирилл, покряхтев, улегся на доски. Пристроил под голову согнутую руку, и, слушая заунывный свист, почти задремал - когда обострившееся в адаптском обществе чутье заставило открыть глаза.
Тоха стоял над ним. В первый момент Кирилл снова едва ему не врезал.
«Чего тебе?!» – почти вырвалось у него, но Тоха, не прекращая свистеть, поднес палец к губам. И, вместо мелодии, изо рта вдруг вырвалось воронье карканье.
Кирилл подпрыгнул, взвыв от боли в потревоженной спине. Тоха обвел рукой помещение и показал себе на уши. Требовательно кивнул Кириллу, явно вынуждая к каким-то действиям.
- Ты охерел, казанский? – бросил Кирилл.
Он тоже машинально оглядел окружающие стены и потолок - хотя понимал, что подслушивающее устройство, о котором его только что весьма прозрачно предупредили, вряд ли заметит.
- Повеселить тебя решил. - Веселья в глазах Тохи не было ни на грамм. Только злость и лихое отчаяние. А воронье карканье на адаптском языке означало «опасность». - Ну, насовал ты мне – понимаю. Дальше-то чего бычишься? Не чужие, поди. На одного хозяина теперь пашем. Вместо того, чтобы на нарах париться, лучше б посидели, как люди.
- … я таких людей, - припомнив лексику покойного Сани, сообщил Кирилл.
Он уже понял, что Тоха сейчас работает на прослушку и старается убедить Толяна в его, Кирилла, лояльности. От того, насколько правдоподобно они разыграют спектакль, зависит очень многое - Тоха достаточно времени провел с отрядом, чтобы запомнить, в каких случаях допустимо воронье карканье.
Кирилл ломался и обижался, Тоха уговаривал «забить на старое» и дружить. В конце концов, Кирилл «сдался» –надеясь, что получилось искренне. Что за цель преследует Тоха, предупреждая об опасности, решил узнать позже. И даже, неся вслух какую-то чушь, уже придумал, как.
***
О том, что Веры больше нет, Тохе поведал Джек. Казанский сопровождал бригаду, перекрывшую главную дорогу – отряд Сталкера ждали отсюда. Не думали, что тот рискнет тащить телегу по «дальняку» - раскисшей от дождей, испещренной ямами «трассе второстепенного значения», как это когда-то называлось. Засаду «на дальняке» Толян поставил для подстраховки - двадцать бойцов, не самых лучших. Благодаря чему адапты и сумели пробиться.
Когда с объездной прискакали за подмогой, Тоха ринулся в бой в числе первых. При помощи еще одного бойца сумел справиться с Джеком. Пока вязал бывшему приятелю руки, тот насмешливо бросил:
- Зря пыхтишь, братишка! Сестренки-то тебе не видать.
Больше Джек ничего сказать не успел, потому что разъяренный Тоха набросился на него – еле оттащили - а потом их, вместе с Олесей и Гарри, уволокли к Толяну.
Избивали на совесть, требуя информации про «лекарство». Но, по рассказам наблюдателей, Джек над допрашивающими – когда мог говорить - откровенно издевался, а Гарри просто молчал, не проронив ни слова.
Олесю, убоявшись гнева Германа, не трогали. Да и парней, выпустив пар и убедившись, что побоями ничего не вытрясти, мучить «по-взрослому» Толян запретил. Он уже знал, что Кирилл жив – двое из засады на объездной уцелели и в один голос твердили, что удирающего верхом, за спиной у «докторши», бункерного точно видели. Уронить его с лошади выстрелом не сумели. Кинулись в погоню - не догнали.
Толян одного из нерадивых догоняльщиков со злости пристрелил. А пленных мутантов велел оставить в покое, покуда насмерть не зашибли, и стал ждать Германа. Долго томиться командир Толяна не заставил. Что было дальше, Кирилл знал.
«От меня чего ты хочешь?» - быстро набрал на клавиатуре он.
Шлепнул по столу костяшкой домино:
- А мы – вот так!
Они с Тохой сидели на кухне у Кирилла. Стелла спала прямо за столом. К визиту казанского Кирилл подготовился: полночи в лаборатории мастерил снотворное. Проснувшись, Стелла будет думать, что задремала всего на минуту. Мысль про компьютер для обмена информацией и игру в домино - в качестве маскировки - пришла в голову еще в камере.
Тоха, в отличие от Кирилла, печатал медленно. Хорошо, что вообще оказался грамотным.
«Штоб ты ксвоим ушол», - пропыхтев над клавиатурой не менее трех минут и утирая со лба пот, сообщил он.
Интересно…
- Рыба! – вспомнил о маскировке Тоха, ударяя по столу костяшкой. – Че, бункерный, еще сыграем?
Он больше не отводил взгляд, как когда-то в походе - в то время Кирилл приписывал это стеснительности, и даже, дурак, сочувствовал Тохе. Светлые адаптские глаза - правый из-под изуродованного шрамом века - смотрели твердо и уверенно.
«С чего вдруг такое участие?»
«Ты мне нош тогда аставил и верку личил а толян если незделаиш ликарсво тибя грохнит»
Эта длинная фраза заняла еще больше времени. Закончив, Тоха подумал, строго посмотрел на Кирилла и припечатал к написанному три восклицательных знака.
***
Про то, как они встретились с Верой, Тохе рассказала Олеся. Подлецу-красавчику Тоха не доверял, а вот нюхачка, по его наблюдениям, врать не умела.
Пленных, поджидая Германа, держали в камере. Если верить слухам, сбежать отсюда не удавалось до сих пор никому, и потому сторожа особо не парились. За бутыль самогона позволили Тохе – не заходя, через окошко в двери - побеседовать.
Тоха опасался, что Олеся откажется разговаривать, но нюхачка, подчинившись приказу Джека - «Говори-говори, - мстительно проворчал тот, - чтоб этому козлу помирать не скучно было», - рассказала все.
Как Верка выследила отряд и убила Сашку. Как пошла вместе с ними проводницей. Как бункерный лечил сестру и как уговаривал Сталкера забрать ее с собой. Как они встретили «вояк» и Веру убило осколком гранаты.
«В Омске пацан есть, Васька, - без выражения закончила Олеся. – Он нашим помогал ее хоронить. Нас с Жекой увезли - я ранена была, - а он остался. Может, даже место вспомнит, где закопали». Она замолчала.
«Васька-то, может, и вспомнит, - донесся до Тохи насмешливый голос. – Только, чует мое сердце, рассказывать некому будет! Теперь этот гад Толяну на хер не упал. Небось, руки об него марать и то не захочет, траванет, как крысу, и всех делов… Слышь, урод?!»
Но Тоха уже отошел от двери.
Ноги едва держали, и шагал он через силу. Куда угодно, только подальше от чужих глаз.
Забрел в нежилой переулок, опустился на корточки, привалившись к стене. Откинул голову назад, ударился. Не помогло. Кулаком врезал – тоже не помогло. Верки больше нет. Нет!!! Четыре месяца прошло с тех пор, как ее похоронили. Где-то, в тысяче километров отсюда. Рядом с неведомым гарнизоном.
Нюхачка не обманула, Тоха знал. И все обещания Толяна вернуть сестру «после дождей, когда дорога встанет» – пустой звук. Как можно вернуть ту, которой больше нет? И бежать отсюда, получается, некуда и незачем. После того, что он сделал – предал сначала Сталкера, всеобщего благодетеля, а потом Женьку, известного добряка и лучшего охотника, от Талицы до Нижнего - Тоху люто ненавидели везде. В любом цивильном поселке сочли бы за счастье расстрелять. И ни одна стая Диких его не приняла бы. Корявый тогда, в обмен на Женьку, пустил перекантоваться, но потом велел «валить во Владимир и больше не отсвечивать». Пахан до сих пор был зол, из-за взрыва на отмели. Не убил только потому, что опасался гнева Толяна. Среди Диких прошел слух, что Тоха «беду притягивает», с такой репутацией ни в одну стаю соваться не стоило.
Тоха выл, привалившись к стене. Не как волки, что ждали его когда-то под деревом – те с нетерпением выли, с надеждой. А ему одного хотелось - сдохнуть. Закрыть глаза и никогда больше в этот мир не возвращаться.
Не сдох. Как-то жил потом, зачем-то. Ел, спал. Была возможность – напивался. Толян его на слом работать пристроил, чтобы попусту груши не околачивал. Весть о том, что Герман привез во Владимир оглушенного бункерного, Тоха выслушал равнодушно.
Ну, привез. Жив пацан – хорошо. Он ему зла-то никогда не желал, он Верку спасти хотел. И сталкеровских бойцов теперь на волю отпустят. А то, что очкарик до свободы не дожил, так это они сами виноваты - Толян предупреждал, что будет, если бежать попытаются.
Через неделю диктатор вызвал Тоху к себе.
- Вы же с бункерным, вроде, кореши были, - напомнил он. – Давай-ка, навести его.
- Нет! - вырвалось у Тохи.
- Это почему?
Тоха взял себя в руки. Скорчил унылую рожу.
- Да что толку-то? Он мне, небось, и слова-то не скажет – сразу по морде двинет.
Тоха знал, что двоих из засады на дальняке убил бункерный. И еще одного тяжело ранил. В том, что за эти месяцы боевые навыки хилого когда-то «пацанчика» вполне могли сравняться с его собственными, не сомневался. Но останавливало не это. Правду он не сказал бы Толяну даже под пытками. Правда заключалась в том, что ему отчаянно не хотелось встречаться глазами с Кириллом. Никогда!
Среди Диких бытовало мнение, что то, что случилось, устроили «яйцеголовые» – экспериментаторы хреновы. А теперь, понимаешь, сами под землей засели и живут припеваючи, а простые люди тут, как мухи, мрут. Если «цивильные» были Бункеру благодарны – за лекарства, генераторы, защитные комбинезоны - то Дикие подземных жителей ненавидели. От нападения Бункер спасало лишь то, что самый тупой Дикий понимал: хоть ты тысячу бойцов к люку пригони, умникам любые их выходки – что слону дробина. Тоху выкрали из родного дома в возрасте, уже вполне сознательном, и ненависть новых соплеменников к Бункеру он впитать не успел. Относился к его обитателям, в общем, равнодушно. Когда Корявый пообещал самому своему шустрому и удачливому шпиону вернуть сестру в обмен на какого-то бункерного засранца, обрадовался такой перспективе до смерти. Он ведь не знал тогда, кто украдкой обронит нож на болоте. И кто заступится за сестру перед Сталкером, тоже не знал.
Три месяца назад, пробираясь с добытыми вестями к Толяну, уколы совести Тоха в себе давил. Помнил, что спасает Верку, дороже которой никого нет. Даже насмехался про себя над бункерным – вот же дурачина жалостливая! А сейчас тот оброненный нож его будто по сердцу резал.
Толян уговаривать Тоху не стал. Просто позвал Лысого с плетью. И пригрозил, что это еще цветочки – в следующий раз казанский отсюда своими ногами не уйдет. И потопал Тоха «в гости».
Он уже тогда решил, что поможет бункерному бежать. Помнил Кирилла таким, каким тот был на поляне в лесу. А увидев хмурого темнокожего парня, обернувшегося из-за стола, в первый момент его даже не узнал.
Поняв, что это все-таки бункерный и увернувшись от первого удара, Тоха успел подумать, что теперь ему, чтобы умника в захвате удержать, из штанов пришлось бы выпрыгнуть. И что зря он сомневался, такой парень уже ни перед чем не остановится. Все, чего Тоха хотел, оказавшись с бункерным в камере и дожидаясь, пока тот очухается - это понять, готов ли умник рисковать, чтобы сбежать отсюда.
Про себя-то он, еще корчась под ударами плети, твердо все решил. Так мерзко, как здесь, ему нигде не будет. Раньше из-за Верки себе на горло наступал, а теперь – ради чего перед Толяном стелиться? Чем так жить, пусть уж лучше бывший приятель Джек пристрелит, глядя в глаза, или Сталкер шею свернет.
Тоха хорошо понимал, что этот – новый - бункерный вряд ли ему поверит. Но другого выхода у парня нет. Тоха хорошо запомнил угрюмые слова Толяна:
«Смотри мне, раскрути умника на базар! Пустой не возвращайся. А то от Стелки-дуры пользы – что от свиньи в балете. Он с ней словом-то не перемолвился, молчит, как пень. Уткнется, говорит, в свой ящик – и печатает. Что печатает – хрен его поймет. Может, по делу, а может, и фуфло крутит… Думает, я поумнее его не найду!»
И сомнений в том, что Толян настойчиво ищет «поумнее» - человека, у которого хватит знаний проверить, чем на самом деле занят Кирилл - у Тохи не было.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2018/03/18/1121