Проект "Ребенок"
Так начинают: года в два
от мамки рвутся в тьму мелодий –
щебечут, свищут… А слова
являются о третьем годе.
Б. Пастернак
Я ждал, но так и не дождался шквала негодования в комментариях к «Абстрактному мышлению». Общественность не торопится приподняться на защиту кошек, их чести и достоинства. А я уж совсем готов был согласиться, что да, иные киски куда умнее некоторых представителей рода человеческого. Действительно, если не консультироваться с физиологами, трудно определить, насколько они разумны или неразумны; ну, кошки, то есть. А все потому, что ходят сами по себе, вне стада, и речь как таковая им вовсе не нужна, – в том числе, и для разумной деятельности. Может, из-за этого и откладывается общественное возмущение – из-за обывательского представления о всякой разумной деятельности; о мышлении как проговаривании слов «про себя».
Психологи и нейрофизиологи опровергают этот предрассудок, выделяя четыре уровня семантического (словесного) потока в психике: на интуитивном уровне он вообще отсутствует, человек мыслит без слов; на латентно-вербальном речь имеет «предсознательный» характер – не осознается субъективно; на словесно-логическом – осознается; и, наконец, на коммуникативном уровне семантический поток направляется в «актуальную зону» – к речевым центрам и другим синтезаторам слов. Но это вовсе не значит, что семантические потоки (на трех более высоких уровнях) и есть мышление; а именно так оценивают эти результаты многие интерпретаторы, начиная, кажется, еще с Павлова. В дошкольном Возрасте, например, ребенок мыслит исключительно действиями и образами – формальными и абстрактными. Куколка преобразует сенсорный сигнал в психомоторный; в действие (а что еще нужно?). Поэтому штатный режим ее работы так и называется: «наглядно-действенное мышление». Семантика здесь – избыточная сущность; слово имеет смысл только как поступок, а основная функция речи – транслировать эмоции.
Но вот как трактует этот вопрос учебник (раздел «Онтогенез мышления»): "Первым актом является действия ребенка с объектами. На втором этапе он сопровождает эти действия громкой речью: ребенок четырех-пяти лет проговаривает все, что делает. Третий этап – постепенное устранение звуковой составляющей и образование собственно осмысленного действия, основанного на внутренней речи." Печалька. Этот фрагмент «вербального фетишизма» ярко иллюстрирует всю ограниченность феноменологического подхода, не отягощенного никаким анализом. Исследователь уподобляет себя восточному акыну, который что видит, о том и поет. А чего не видит, о том не поет. В результате речь притянута к процессу буквально за уши как наблюдаемое проявление наглядно-действенного мышления. Не могу удержаться от аналитического вопроса: почему юный джентльмен молчал на первом этапе – неужели тогда «все было в порядке»? Усвоение речи («сенситивный период» 1,5;3 года) – не причина, а следствие зависимого научения в этом (малышовом) возрасте. Вначале ребенок вовсе не испытывает никакой потребности в словах. Такую потребность испытывает воспитатель, и ему приходится формировать и подкреплять речевые навыки среди прочих до тех пор, пока его интерес не совпадет с интересом ребенка – нет, не в словах, а – в речи. Это разные вещи, не надо их смешивать. Слова лишь конкретная, знаковая составляющая речи – даже тогда, когда они обозначают общие понятия. Есть еще абстрактная компонента – интонация, которая транслирует чувство. И лишь частично эта функция может быть компенсирована риторическими и грамматическими средствами. Теми, которыми мы пользуемся для передачи эмоций в Сети, например. (Еще одна печалька.) Малыш нуждается в устной речи – именно ради ее интонаций.
Но только Борис Леонидович ошибся. «Во тьму мелодий» ребенок рвется не «года в два», а гораздо раньше – в 4-5 месяцев, когда счастливые родители слушают лепет своего чада. А Корчак вообще считает, что восприятие речи происходит тогда, когда младенец начинает слышать – свой собственный плач.
Еще раз обратим внимание на эпиграф. Кроме всего прочего, он свидетельствует, что том, что за прошедшее столетие-полтора «сенситивный период» восприятия речи сдвинулся на более ранние сроки: с трех лет на малышовый возраст «научения» (1-2 года); об этом свидетельствуют и другие литературные источники. Усвоение речи привязывается к процессу «научения», а не наоборот. Эта зависимость определяется потребностью дошкольника в эмоциональном подкреплении при любом зависимом развитии, а особенно в «научении»… Такое подкрепление обеспечивается многими эмпатическими средствами коммуникации – и, в частности, интонацией. Слово при этом не имеет существенного (оперантного) характера… И, раз уж зашла речь об эпиграфе, поделюсь еще одной печалькой. Лучший способ отвадить ребенка (раз и навсегда) от поэзии – заучивать с ним стишки, особенно длинные. Скандирование строк существенно способствует запоминанию, но совершенно отрывает эмоции от текста.
Основным – и, по существу, единственным – средством общения в дошкольном Возрасте является именно эмпатия. Знаковая коммуникация еще только начинается формированием; и слово в этом контакте играет сопутствующую роль. Другое дело, что у Природы ничего не бывает лишним. Находит она дело и для слова. «Отождествляя» себя с воспитателем (на минуточку, «прототипом Дао»), ребенок воспроизводит не только существенные для научения операции, но и сопутствующие научению слова взрослого. И неожиданно (или, скорее, ожидаемо) находит подкрепление этим словам – всем своим «дай», «пала», «мони», «кетя», «бу», «ню». Слово обретает смысл поступка. И лишь гораздо позже станет дополнительным средством коммуникации – в синтезе с интонацией или без нее. А в малышовом возрасте обретение «словесного рефлекса» изменяет смысл и форсирует освоение словаря; в чем и состоит, собственно, эффект «сенситивности».
Могут ли животные мыслить? Вопреки тому, что говорилось (публиковалось) в «Абстрактном мышлении», я действительно готов согласиться с авторами, которые предполагают духовную жизнь высших животных. Чего же не хватает? Согласия в работе Первой и Второй сигнальных, я полагаю. Взаимодействия абстрактного и ассоциативного мышления; таких стратегий, на которые монтировались бы наличные рефлекторные реакции… Но только не речи. Затерянные в джунглях маугли нуждались вовсе не в словах, они нуждались в мамочке. Или другом «прототипе Дао», который подсказал бы им стратегии человеческого поведения. А общаться можно и эмпатически – что и делает младенец в колыбельке цивилизованной семьи. Хотите сказать, что он еще не мыслит? Пройти путь от беспомощного живого комочка до общительного карапуза, от активного ползунка, до вставшего на ноги самостоятельного малыша, и все это за год – попробуйте-ка со всеми вашими словесно-логическими способностями. Нам бы его мышление.