(Володе Бокову)
Моряк, он и в Африке моряк. И даже тот, чьим морем было только море Обское, то есть - Новосибирское водохранилище.
Боганч бросает крутить свою лебедку, которой он пытался набить стаксель, вылезает откуда-то из нутра яхты и через кокпит пробирается до кормы. Он наклоняется до самой воды и погружает руку в реку. Что-то там шарит, шарит.
- Всё, приплыли! Перо отвалилось! – констатирует он.
...
Он, Боганч, попал к нам в школу в девятый класс. В девятом классе наш ученический состав обновился, наверное, на пятьдесят процентов. После окончания восьми классов кто-то ушел в училище, кто-то в техникум, а к нам, в нашу десятилетку, пришло много выпускников из восьмилетних школ, учеников, которые решили получить среднее образование. Боганч же прикатил в наш киргизский городок из Новосиба. Тогда, в конце шестидесятых годов двадцатого столетия, наш город менял профессию. Будучи ранее городом стратегического назначения, он перестал быть таковым. Он перестал добывать и обогащать уран и стал теперь ламповиком. Со всех уголков страны поехали к нам люди на работу на вновь построенный ламповый завод. Вот и родители Боганча тоже решили попытать счастье. Да, и звали его совсем и не Боганч. И это даже не фамилия. И никакой он не болгарин и даже и не венгр.
Однажды возвращаюсь я как-то домой после очередной вылазки в город, а наш дворовой сорванец кричит мне:
- Гера, к тебе пацан приходил!
- Какой пацан? – спрашиваю я.
- А я знаю? Лохматый такой! Черный, кучерявый! Ну, как Боганч!
«Боганч» - венгерский художественный фильм про одноименную собаку, черную, лохматую, кучерявую. Этот фильм гнали у нас недавно в кинотеатре «Октябрь». И как этот мальчишка так точно, сочно и на всю жизнь прицепил Боганчу его новое имя!
...
Делать было нечего. Без руля мы не сможем вернуться на базу. А база – это пирс рядом с яхт клубом на реке Урал в Магнитогорске. Мы стояли от пирса не очень и далеко, его было видно невооруженным глазом. Как-то нужно было сообщить, чтобы за нами пришел катер. Стыдуха! Это был наш первый выход.
Мы были еще абитуриентами, когда Боганч потащил нас в яхт клуб. Он бредил яхтами всегда. Но где там, в горах на юге Киргизии, у нас было море? Речка была. Горная, бурная. Мы по ней на автомобильных баллонах плавали. И это тоже было очень увлекательно и даже небезопасно. По течению встречались такие огромные каменюги, а за ними такие огромные буруны. А еще эта речка на поворотах была одета в сетку, заполненную булыжниками.
Из-за этой своей мечты, Боганч и рванул сразу после школы в мореходку. Рвануть-то он рванул, но ошибся адресом и попал в подводники. И зачем ему туда, в пучину вод? Ему нужен ветер, волны, просторы. И он сразу же и сбежал. Сразу по приезду.
Перед тем как пойти записываться в яхт клуб мы с неделю зубрили мат часть. Откуда у Боганча взялась эта книжка? Он что, ее везде с собой таскает, что ли? Даже и удостоверение яхтенного рулевого третьего класса прихватил. В яхт клубе Боганч предъявил свое удостоверение и представил нас как матросов. Тогда мы уже знали, что веревки на яхте называются шкотами, и что их не тянут, а выбирают, и что их не отпускают, а травят. Знали мы уже и про галсы, но это, увы, уже высшая математика. Боганчу поверили и выделили нам яхту класса «Стриж». «Стриж» наш, видать, свое давно отлетал. А кто даст непонятно кому новенький «Летучий голландец»? Такелаж, ну, сбрую такую для яхты, мы выбирали из огромной кучи. Примеряя что куда подойдет.
И вот настал наш день! Мы у пирса вооружаем нашу яхту. Нет, никаких пушек там или ружей не было - это мы ее одеваем, паруса цепляем, шкоты и еще всяко-разно. Нас четверо человек. Боганч – специалист и мы трое киргизов, образно говоря. Все мы одна компания, все из одной школы и трое даже из одного класса. Магнитка у нас у всех вторая ходка после школы. Мы все уже поучились по одному семестру в разных учебных заведениях Союза, не справились с нагрузкой и на свободу. А в Магнитку, в Горный институт, мы прикатили потому, что здесь был низкий проходной бал и, к тому же, деканом факультета был наш киргизский земляк.
И так, пирс. Боганч практически делает все сам, мы на подхвате. Я, чтобы не очень им мешать, прохаживаюсь по пирсу. Интересно - другой мир, другой язык, другие люди. На мне оранжевая жилетка – надувная, с двумя трубками на груди. Я прошелся, себя показал, на других посмотрел. Возвращаюсь к нашему «Стрижу».
- Стаксель набейте! – это мне советуют две красотули, проходя мимо.
- Канайте, без вас знаем! – парировал я.
Когда они немного удалились, я наклонился к яхте, поближе к тому месту, где в носовой части, лежа на боку под палубой что-то делал Боганч, и сказал:
- Боганч, тут чувихи говорят, чтобы мы какой-то стаксель набили!
Боганчу, наверное, раньше поговорить было не с кем. И он поговорил со мной. Гад, и выражений не подбирал даже. Оказывается, он этот самый стаксель сейчас там, скорчившись, и набивал, ну, по-русски говоря - парус передний натягивал.
Гришаня, как самый плотный и увесистый нацепил на себя помимо жилетки еще и трусы с крючком впереди. Это для того, чтобы яхту откренивать, когда она сильно будет наклонятся. Крюк этот цепляется за кольцо на троссе поддерживающем мачту, и матрос, упираясь в борт, отклоняется, зависая почти над самой водой. Мы приготовились ко многому – не зря же штудировали Боганчискую брошюрку! С большим, однако, трудом нам удалось отойти от пирса. Не понимая еще толком команд нашего капитана - какие куда веревки тянуть, какие отпускать, когда наклоняться, куда пересаживаться, мы все-таки вышли на большую воду. Ветер подхватил нас и мы шаг, за шагом осваивали этот полет. И вот, мы пошли круто к ветру и Гришаня завис над самой водой, удерживая яхту. Наша с Владом работа была самая простая – при повороте, трави да выбирай шкоты, пересаживайся с борта на борт, перелазя через швертовый колодец, да подныривай под гиком. Я работал с парусом гротом, а Влад – со стакселем. Скорость! Класс! И тут Боганч командует:
- К повороту фордевинд, приготовится! – и, следом,
- Поворот фордевинд!
И что, нужно было ему опять умничать. Гришаня промешкался с отцеплением крюка, нагнуться толком не успел и получил по тыкве гиком! А гик, это такая здоровенная дубина внизу главного паруса - грота, она на скорости пролетает над головой при поворотах. Уложили мы Гришаню на правый борт впереди яхты. Больше особо мы и не веселились. Гришаня, охлаждаемый брызгами и ветерком, понемногу стал отходить уже от нокдауна и тут на него упал стаксель. Мы пересадили Гришаню на самую корму, подальше от греха. Боганч опять, как и на пирсе, полез набивать этот злополучный стаксель. А чтобы яхту не сносило, он приказал держать ее в левентик! Блин! Ну, сколько можно еще над нами издеваться? - Левентик! В переводе с морского, это оказалось, держать яхту носом по ветру так, чтобы парус просто колыхался. Гришаня, родившийся во второй раз и оказавшийся рядом с рулевым управлением, стал дергать за румпель, направляя яхту носом к ветру. Дергал он, дергал и передергал. Яхта перестала слушаться руля.
...
Однажды, когда мы учились еще в школе, Гришаня сагитироовал нас пойти в кино на фильм про индейцев. Фильм, со слов Гришани, назывался – «Патон Камульду». Никто из нас раньше про такой не слышал и не читал. Мы быстренько взяли билеты в кассе и в зал. Народу мало, совсем. Начало. Титры. Какая-то патриотическая песня. Фильм оказался черно-белым, ну совсем не про индейцев. Уже в первых кадрах какой-то шпион привязывает к воздушному шарику донесение... Мы не стали досматривать. Вышли. На стене кинотеатра «Октябрь» висела афиша – Художественный фильм «По тонкому Льду».
...
И вот Боганч, пошарив рукой у кормовой части, определил, что отломалось перо. Это такая лопасть, как у весла. Оно, это перо, отвалилось не совсем, держалось еще там на каких-то тросиках, однако руль уже своей функции не выполнял. Одним словом полный «Камульду» приключился...
Мы передали на проходящую мимо нас яхту о нашей проблеме и с пирса за нами пришел катер. С катера кинули нам конец, мы зацепились и катер потащил нас. Когда мы оказались уже поближе к пирсу, то увидели, что там собралась куча народу. Зачем? На нас посмотреть? Я сразу вспомнил длинноногих чувих в оранжевых жилетках и как я перед ними выделывался! Позор!
Скинул я свою жилетку, нырнул с борта яхты и поплыл к берегу подальше от стыда. Пусть они там сами позорятся. Плыл я по Урал-реке вначале брасом, а потом по-чапаевски - боком, закидывая только одну руку высоко над водой.
Никого на пирсе, как оказалось, совсем и не интересовало наше возвращение. А собрались там люди для того, чтобы посмотреть соревнования по плаванию.
А капитан? А капитан, как и положено - остался верен своему долгу, своему кораблю и своей мечте.