Эта житейская история чем-то похожа на монолог Мишки Жбанкова из «Компромисса» Сергея Давлатова о том, как один мужик, которого жена пилила день и ночь, решил повеситься, но не по-настоящему и что с этого получилось, которую я слышал от стариков в детстве, не смотря на то, что жил в Белоруссии. Уже не реально установить место этого события, но оно могло произойти везде. Поэтому байка и гуляла по необъятным просторам всего Советского Союза. И так моя история услышанная и записанная.
Молодые люди поженились по-большой любви. А иначе и не могло быть. Ведь с детства были рядом, в школе за одной партой сидели восемь лет. Тогда, видимо, и появились первые чувства и симпатии. Находясь на службе в рядах Советской Армии, Алексей посылал Лене письмо за письмом и очень скучал. Вернувшись с армии, предложил Лене стать его женой и она согласилась. Свадьбу гуляла вся деревня несколько дней.
Год в законном браке для молодых пролетел, как один день. Алексей шоферил в колхозе на «ЗИСу», а во время жатвы мог пересесть на комбайн. Весь световой день был при деле. Лена работала в местном магазине. В личном подворье была коровка, свиньи, утки, куры... А какой был огород! Да, и одевались с иголочки. В доме был полный достаток. Только вот мечты о пополнении в семье не сбывались. В связи с этим происходили вроде бы безобидные разговоры, которые вдруг переходили в ссору. После этого Лена могла какое-то время, вообще, молчать. Когда отходила, то в адрес Алексея сыпалось такое, хоть затыкай уши. И такое происходило каждый день, чем дальше, тем больше. Казалось, что она слетела с катушек. А когда Алексей заявил о разводе, то её ответ был таким: «Ни о каком разводе и не думай, ничего не получишь. Лучше бы ты здох!». Так Алексей и продолжал жить – мучаться со словами «чтобы ты здох», ибо он Лену любил и тер-пел.
Рядом по соседству жила баба Ганна, которая употребив бражки, начинала ходить по деревне, заходить в хаты и клянчить, чтобы ей дали в долг молока или сала, что потом она за всё рассчитается. Только чем она рассчитается, если ни кола, ни двора. Наведалась она и в хату Алексея, узнав, что у его свежина, ибо под нож попал кабанчик. Лена не дала на долго задержаться нежданной гостье и выпроводила за порог, обругав последними словами. Вступившийся за старуху Алексей получил тоже сполна. Последние слова: «Что б ты здох!», были звоночком для принятия каких-либо мер. Разобравшись со свежиной, которую уложил в кублик стоящий в кладовке, стал обдумывать, как напугать Лену, чтобы та опять превратилась в Елену прекрасную.
Лена после обеда ушла в магазин, а Алексей сходил в сарай за вожжиной и вернулся в каморку. Решив симмитировать своё повешание, он привязал один конец вожжины к потолочной балке, второй пропустил через ворот и обвязал под мышками. Рубашка хранила подвох. Но вдруг стукнула калитка и во дворе появилась баба Ганна с сумкой-торбой в руках, разговаривавшая сама с собой: «Наверное, опять разругались и разошлись кто-куда, даже хату не закрыли. О, и кладовка открыта. Мне это и надо». Старуха подошла к кублику, открыла его и стала в сумку ложить куски сала. И как только стала уходить, Алексей проговорил: «Баба Ганна, имей совесть, положи сало наместо». А для естественности высунул язык чуть не до подбородка. Старуха взглянула в угол, откуда услышала голос Алексея и рухнула возле кублика, как подкошенная.
В этой ситуации Алексею уже не было возможности что-то изменить в своём положении. Оставалось ждать прихода Лены. Опять стукнула калитка, и уже послышался Ленин голос: «Вот поскуда, оставил всё расхлыстанным, даже кладовку не закрыл». Прямым ходом зашла в кладовку и стала в недоумении, увидев лежащую на полу бабу Ганну, а рядом лежала сумка-торба с салом. Но когда подняла голову и увидела в углу повешенного Алексея, завалилась рядом со старухой. Алексею после своего спектакля ничего не оставалось, как освободиться от вожжины. Опустившись, посмотрел у обоих пульс, который прослушивался, а нашатырь привёл их в чувство. На вопрос: «А что вы разлеглись возле кублика?», в ответ только мычали и показывали в угол. Они так и не поняли, что с ими произошло. Но то, что видели висящего в углу Алексея в их сознании этот момент сохранился. Лена смотрела то на угол, то на Алексея, и ничего не понимала. Баба Ганна взирая на угол, сначала сало прикрывала, а потом выложила в кублик.
Алексея внутри разрывало от смеха, но рассмеяться, значит, выдать себя. Ничего больше не говоря он пошёл в хату. За им из кладовки на выход, опустив голову и шаркая ногами, пошла баба Ганна, бормоча под нос: «Докатилась старая! Что-то не то в твоей жизни творится. Наверно, не по той дорожке идёшь в свое годы». Лена вышла во двор и походив взявшись за голову, зашла в хату и попросила у Алексея прощения. И, действительно, их жизнь наладилась. Вскоре родился сын, которого назвали именем отца – Алексей. Соседка баба Ганна перестала таскаться по хатам и попрошайничать в долг. Её больше никто не видел «под градусами».
Так видение повесившегося Алексея, но каким-то образом оказавшегося рядом с женщинами, оказалось для их предсказанием к дальнейшей жизни.