Часть вторая. Гонолулу.
Помню, говорил я долго и наговорил, наверное много лишнего,
но всё сказано было от чистого сердца, и потому слушали меня
очень внимательно. Закончил я свой спич традиционным
пожеланием ещё долгих лет супружеской жизни, здоровья и
исполнения всех сокровенных желаний. Надежда Гавриловна
даже прослезилась от моих слов.
- Отлично сказано! – произнёс Иван Игнатьевич.
Мы чокнулись фужерами и, отпив искристый напиток, принялись за закуску.
Жареный хариус в маринаде и язык лося с огурчиками, отлично
пошли под шампанское.
Я уже стал приглядываться к солёному омулю, но об этом
позже.
Надежда Гавриловна посмотрела на мужа нежно:
- Тридцать лет уже прошло, Ваня. Ты помнишь этот день?
- Конечно, помню всё до минутки. Такого не забыть.
- Так давай поздравим друг друга.
Они обнялись и застыли в долгом поцелуе, как тридцать лет
назад. Я вышел, чтобы не мешать чужому счастью…
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Сколько бы раз в жизни Вам ни доводилось взлетать на самолёте, согласитесь, момент этот не из приятных и сомневаюсь, что возможно к нему привыкнуть.
Горящее табло: «Займите свои места!», «Пристегните ремни!», напряжённая тишина в салоне, и непонятная, сугубо личная тревога каждого пассажира сливается в общую и, материализуясь, гуляет между кресел.
Но, к счастью, это длится всего несколько минут. Самолёт набирает высоту, плавно скользя по воздушным массам над крышами домов, над кронами деревьев, всё выше и выше, и вот уже пронизав плотную вату облаков, плывёт над ними.
Все облегчённо вздыхают.
Надежда Гавриловна оказалась очень приятной собеседницей. Развлекать её не пришлось, скорее наоборот.
Она с удовольствием рассказывала о Чукотке, и посёлке, конечной точке их путешествия.
Константин поведал ей пару безобидных анекдотов, выдав за собственные приключения. Она от души смеялась, а потом сказала:
- Всё это я уже слышала от моего мужа, но и в вашем изложении
тоже звучит очень интересно.
- Поразительно, как часто люди попадают в одинаковые ситуации, - изобразил искреннее удивление Константин.
Сосед справа проявлял большой интерес к беседе, но всё время
молчал, и тут он сказал:
- Будьте осторожны, молодой человек, любимое занятие этой
женщины, - влюблять в себя мужчин.
- Что ж тут такого? Это свойственно всем женщинам, как и
мужчинам, - терять головы при виде короткой юбки, - парировала Надежда Гавриловна.
Тут Константин понял, что они знакомы.
- Это основной инстинкт, с этим ничего не поделаешь, и глупо
этому противиться, - продолжила она.
- И Вы разрешаете Ивану Игнатьевичу смотреть по сторонам, -
заинтересовался сосед.
- А почему нет? Ну, покрутит он головой, и что случится?
Она же у него с резьбы не соскочит.
- Вы очень самоуверенная женщина.
- Нет. Я очень уверена в муже, и это придаёт мне силу
противиться всяким навязчивым нахалам. Так на чём мы
остановились, Костя? – она явно дразнила его.
- А, вот как, уже Костя? Когда это вы успели сблизиться?
- А Вам-то что? Вы что мне муж?
- Я больше, чем муж! Я друг мужа!
- Вот это друг! Вчера в ресторане уговаривал меня бросить
мужа и бежать с ним в Гонолулу.
- Куда? Ха-ха-ха-ха! Где хоть это? – её слова развеселили соседа.
- Хорош ухажёр, сманивает женщину, сам не зная куда!
- Ну, пьян я был вчера, но я же не нарушал рамки приличия!
- Это нет. Но не кажется ли мне, что Вы этим гордитесь? -
Она повергла его окончательно, теперь пора было сменить гнев
на милость.
- Я сегодня уже извинялся, и извиняюсь ещё раз. Не будете же Вы всю
дорогу корить меня по этому поводу? – в его интонации появились
жалобные ноты.
- Ладно. Уже в который раз. Пожалуй, ради вашей дружбы
с Ваней – улыбнулась Надежда Гавриловна и, обращаясь
к Константину, сказала – надо Вас познакомить. Вот, это
главный маркшейдер комбината Александр …
-… Васильевич, – подхватил сосед – легко запомнить, как
полководца Суворова.
- Представляю, как горд генералиссимус, – не упустила
возможность съязвить соседка слева. Костя протянул руку:
- Константин.
- Он молодой инженер едет к нам на завод, -
пояснила Надежда Гавриловна.
- Ха! Отличный повод! За знакомство! – В руках Александра
Васильевича возникла бутылка коньяка и три пластиковых
стакана.
- Костя, осторожно! – заботливо предупредила соседка,
отстранив предложение.
- Нет, нет! Я не буду! – воспротивился молодой инженер.
- Как это? Почему? Не по-людски! – искренне удивился сосед.
Разочарованию его не было предела.
- Я дал слово, - защищался Константин.
- Так возьми его обратно.
- Тут дело принципа.
Александр Васильевич взглянул на него серьёзно:
- И как это ты с такими принципами надеешься выжить
в суровых условиях Заполярья? - В его вопросе была
неподдельная тревога.
- Буду покорять или приспособлюсь, - улыбнулся Константин,
- Я обещал родителям не злоупотреблять!
Это должно было возыметь действие.
- О! … Уважаю! – Александр Васильевич сменил тон и посмотрел
на него с одобрением, - … Родители это святое. Кто у тебя
ближе и дороже родителей? … Только они. … Вот ты сейчас
летишь, и всё у тебя хорошо, а они там беспокоятся. …
Пускай и у них всё будет хорошо.
Он вздохнул:
- Выпьем, Костя, за здоровье родителей! – И протянул наполненный стакан.
Константин попытался выразить последний протест, но
Александр Васильевич произнёс с укоризной:
- Ты же не заставишь меня долго сидеть с протянутой рукой?
«Одну единственную. За родителей!» - пронеслось в голове оправдание.
Они выпили, и сразу стало как-то хорошо, тепло и уютно.
- Вот тебе, Костя, как повезло, твои родители живы, а моих
уже нет. Давно. … Земля им пухом. А какой у меня папаня был
затейник! А мама, на праздник какие пироги пекла с капустой!
- Вы любите с капустой? – Искренне обрадовался Костя, -
У меня есть. Мама испекла.
- Так давай сюда, закусим пирогами.
Когда ещё тёплые, завёрнутые в фольгу пироги лежали на
откидном столике, Александр Васильевич произнёс
проникновенно:
- Давай помянем моих родителей! … Светлая им память!
Об отказе не было даже мысли. Вот так взять и обидеть
человека и всю его родню.
Что значит человеческое тепло! Даже пироги могут сроднить…
- - - - - - -- - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - -- - - - -
Продолжение следует