Сегодня я опять просматривала (зачем?) репродукции картин В.Маковского и увидела вот эту картину. Она напомнила мне эпизод из моей школьной жизни, который был одним из штрихов в череде причин, из-за которых я не люблю свои "школьные годы чудесные".
Однажды к нам в класс пришла чужая учительница и сказала, что проведёт у нас урок чтения. Раскрыла принесённую с собой книгу и стала читать вслух и с выражением стихотворение Ивана Тургенева "Щи". Пока она читала, я испытывала неприятное волнение, а когда закончила чтение, я уже чётко знала, что это стихотворение мне категорически не-нра-ви-тся!
Не нравится потому что:
эту ужасную прозу назвали стихотворением.
название "Щи" было непоэтическим, грубым и оскорбляло моё чувство прекрасного.
несчастная женщина, хлебавшая щи, была моей тёзкой.
подступали слёзы от ощущения непоправимого горя и сильного чувства жалости.
возникла неприязнь (почти ненависть) к глупой барыне.
злость к чужой учительнице, которая зачем-то ранила мне сердце.
потрясли слова: ведь они посолёные.
Вот это стихотворение в прозе: И.С.Тургенев. "Щи".
У бабы-вдовы умер ее единственный, двадцатилетний сын, первый на селе работник.
Барыня, помещица того самого села, узнав о горе бабы, пошла навестить ее в самый день похорон.
Она застала ее дома.
Стоя посреди избы, перед столом, она, не спеша, ровным движением правой руки (левая висела плетью) черпала пустые щи со дна закоптелого горшка и глотала ложку за ложкой.
Лицо бабы осунулось и потемнело; глаза покраснели и опухли... но она держалась истово и прямо, как в церкви.
«Господи!— подумала барыня.— Она может есть в такую минуту... Какие, однако, у них у всех грубые чувства!»
И вспомнила тут барыня, как, потеряв несколько лет тому назад девятимесячную дочь, она с горя отказалась нанять прекрасную дачу под Петербургом — и прожила целое лето в городе!
А баба продолжала хлебать щи.
Барыня не вытерпела, наконец.
— Татьяна!— промолвила она.— Помилуй! Я удивляюсь! Неужели ты своего сына не любила? Как у тебя не пропал аппетит? Как можешь ты есть эти щи!
— Вася мой помер,— тихо проговорила баба, и наболевшие слезы снова побежали по ее впалым щекам.— Значит, и мой пришел конец: с живой с меня сняли голову. А щам не пропадать же: ведь они посоленные.
Барыня только плечами пожала — и пошла вон. Ей-то соль доставалась дешево".
Понимаю, учительницей двигали благородные порывы, она желала пробудить в нас, несмышлёных второклашках, сострадание к чужому горю, но "голым" чтением без объяснения добилась обратного эффекта, во всяком случае, у меня.
Она не объяснила (а может, сама не знала), что трагизм стихотворения состоит именно в том, что "щи посолённые, а соль-то дорога, не пропадать же им!". Когда нет сына, когда нет смысла жить, когда самой пришёл конец, можно спасти хотя бы щи!
До сих пор меня коробит эта педагогическая несостоятельность, когда под видимостью блага вместо пользы наносится вред, а педагог даже не догадывается об этом!
Всю свою жизнь я думала, что освободила память от того урока и, оберегая свою нервную систему, сторонилась тургеневских стихотворений. Но картина Владимира Маковского ясно показала мне, что ничто не забыто. Воспоминание о том уроке неприятно бултыхнулась на дне памяти и всплыло, словно я не топила его много лет.
Гляжу на эту картину: в ней нет сюжета стихотворения, но она из той же оперы. Барыня пришла навестить бедных людей, потому что "надо быть доброй и жалеть всех, кому плохо живётся".
Здесь по ассоциации я вдруг вспомнила (инфа из СМИ) бывшую балерину Анастасию Волочкову, которая однажды привела свою дочку, росшую в роскоши и довольстве, в детский дом, чтобы та увидела, как плохо живётся бедным детям. Этот сюжет из современности так и просится на картину!
Так вот, далее. Я вижу себя на том школьном уроке маленькой девочкой, что изображена на на картине Маковского. Бедной, плохо одетой, возможно, голодной, но ощущающей, нет, не радость и благодарность, а унижение от мнимой гуманности богатой барыни.
Я читаю стихотворение Тургенева и опять терзаюсь душевной болью. И сержусь: на себя, на несчастную Татьяну, на её умершего сына, на глупую барыню, на Тургенева, на само стихотворение и на художника Маковского, который оживил мои якобы погибшие впечатления!
И я чувствую, как сильно я ненавижу нищету и бедность, страдания и лишения, глупость и мнимое милосердие, неравенство и зависимость, ложь и лицемерие, унижение и превосходство.
Я люблю передвижников, восхищаюсь их мощным талантом, умением мастерски изображать на небольших по размеру картинах масштабы человеческих трагедий.
Я не люблю передвижников за то, что силой своего таланта они наглядно показывали страшную реальность жизни. Они ездили по городам со своими выставками и показывали народу, как тот живёт. Как будто народ этого не знает!!! Они изображали убогие стороны жизни и верили, что делают Благо!
Но зачем показывать то, что они не в силах исправить. Народ, видя их честные картины, ещё больше сокрушался и падал духом: ведь если на картинках рисуют ад их жизни, значит этот ад везде.
Талантливые художники, но наивные люди, лучше бы они продолжали рисовать красивые академические картинки на героические и патриотические темы и показывать их на своих выставках. Тогда у народа оставалась бы надежда на то, что возможна и другая жизнь, о которой можно мечтать и к которой можно стремиться. А без мечты - пустота и бессмысленность. Куда без мечты-то?
Реальность в живописи - это тот же психологический приём, когда наболевшее требуется выплеснуть наружу. Кто-то идёт к психоаналитику "поговорить", кто-то пишет гневные статьи, слёзные тихи или душераздирающую музыку, а кто-то рисует картины нишеты и обездоленности - все по своим возможностям. Передвижники выражали картинами своё несогласие, картины были актом протеста.
Представляю, как эти изображения незнакомой стороны народной жизни потрясали Павла Михайловича Третьякова, человека обеспеченного сословия!
Настолько потрясали, что он собирал их в свою коллекцию!
Илл. - Маковский Владимир Егорович "Посещение бедных". 1874