Из цикла "МЕТРОвые записки"
Я вхожу в вагон и усаживаюсь на свободное место.
Слева от меня дремлет, заткнув уши наушниками, молодой парень, по виду студент. Справа сидит девочка лет 8-10, худенькая, большеглазая, с двумя косичками. Рядом с ней мама. У мамы в руках красочный журнал, и она вся в нём. Девочка спокойная, сидит тихо, что-то шепчет, загибая пальчики. Потом спрашивает маму: «А нам долго ехать?»
Мама, не отрываясь от журнала: «Не очень».
Девочка не успокаивается: «А как наша станция называется?»
Мама: «Станция «Октябрьское поле».
Девочка оживляется: «О, поле … а что на этом поле растёт?»
Мама: «Ничего не растёт».
Девочка вздыхает: «Конечно, не растёт, это же октябрьское поле, осеннее, дождливое».
«Нет, - говорит мама: не осеннее и не дождливое, а Октябрьское, в честь Октябрьской революции».
«А когда была Октябрьская революция?»
«7-го ноября».
Девочка размышляет, хмуря бровки, ей непонятен мамин ответ, и она снова спрашивает: «А почему октябрьская, а не ноябрьская? Мама, ты ошиблась? Если 7-го ноября, значит, ноябрьская? Мам, да?»
Мама глубоко в журнале и не отвечает. Девочка не отстаёт: «Мам, ноябрьская, да?»
Мама: «Не ноябрьская, а октябрьская».
«Почему?»
«Потом объясню».
Девочка некоторое время молчит. Потом снова спрашивает: «Ма-ааам, а на октябрьском поле есть улицы?»
«Есть».
«А нам на какую улицу?»
«На улицу Народного Ополчения».
Девочка молчит долго. Я искоса гляжу на неё и вижу на личике тревожное выражение.
«Мам, там народ плачет?»
Мама моментально отрывается от журнала, вопросительно смотрит на дочку и спрашивает: «Кто плачет? Где?» Она быстро окидывает взглядом сидящих напротив пассажиров и повторяет: «Кто плачет? Какой народ?»
Поезд стоит на станции, в вагоне тихо, и я отчётливо слышу, как девочка говорит: «Там, на той улице?» И, видя, что мать не понимает, добавляет: «На улице Народного отчаяния».
Поезд трогается, мать смотрит на девочку, молчит, соображает. Потом, догадавшись, что слово «ополчение» дочка услышала как «отчаяние», облегчённо переводит дух. Прячет журнал в сумку, обнимает девочку рукой, прижимая к себе, и начинает что-то говорить ей в самое ухо.
Приближается моя станция, я подхожу к двери. Оглядываюсь на маму и дочку. Мама продолжает говорить, дочка внимательно слушает. Интересно, что говорит мама!
Наверное, объясняет, что не было во время войны никакого народного отчаяния. Были трудности, недоедания, лишения, разруха, трудовой фронт, но не было чувства отчаяния и безысходности. Была святая вера в Победу. Ради Победы добровольцы из гражданского населения записывались в Ополчение и уходили на фронт.
Я выхожу на своей станции, но мыслями я рядом с девочкой и её мамой. Через две остановки они доедут до своей станции и, может быть, на улице Народного Ополчения увидят памятник «Ополченцам Москвы». На постаменте четыре солдата-ополченца разных возрастов, от юноши до старика. С винтовками за плечами они идут на войну.