Смешинки из зоопарка.
И снова из будней ветеринаров.
Жил был на секции птиц попугай, серый жако, по имени Жаконя. Он там и вылупился, и вырос... Попугай был совершенно ручной и знал много человеческих слов, но плохо умел летать, совсем чуть, ведь выросшие в неволе птицы часто не летают. Клетки, и даже большие вольеры, слишком малы для полётов, тренировки крыльев, по сравнению с природными ландшафтами.
Однажды, утром, не дожидаясь обхода, прибыл к нам Жаконя почти что без перьев, только на спине и голове, где он не смог достать клювом, немного торчало ёжиком...
- Пришли мы на работу, - рассказывала птичница Маша, - смотрим, а попугай этот сидит на жёрдочке, довольный такой, и сам с себя последние перья выдирает, весь пол ими усыпал! Я его подхватила скорее, голенького, да и принесла к вам, хорошо, хоть весна тёплая на дворе...
Мы постоянно снабжали всех птиц необходимыми микро-макро элементами и витаминами, но, видимо, чего-то попугаю не хватало.
Надели на него воротничок, чтобы до перьев не смог добраться своим внушительным клювом, и побольше витаминов прописали всяких разных.
Постепенно Жаконя оброс пёрышками и отвык их выдергивать, уже и воротник сняли с него.
А пока шёл процесс отращивания костюмчика, птичка развлекала нас по полной программе.
Во дворе ветеринарной части росло высокое, ветвистое дерево и мы с самого утра отпускали Жаконю туда, на дерево, гулять, привязав к ветке кормушку и специальную поилку с водой. Попугай весь день лазил по разлапистым ветвям, мелькая, как флагом, своим ярко-красным хвостом, и всех передразнивал. То на нашу маленькую, визгливую собачонку Белку её же голосом с нижней ветки тявкал, то на Мурку, кошку мышеловку мяукал, а иногда рассудительно лопотал тоненьким голоском работницы Верочки.
А однажды, с самой верхушки дерева, послышался тоскливый, заунывный вой.
Так Жаконя развеял великую тайну охранницы Альфы, дочери волка и собаки, которая таинственной тенью скользила по двору ветчасти. Мы-то уже решили, что она совсем разговаривать не умеет, ведь за все годы преданной службы мы не слышали от нашей умницы ни единого звука, ни лая, ни даже поскуливания. Ан нет, всё же пела тихоня, развлекалась ночами по своему...
Как-то попал к нам на лечение молодой павлин с повреждённой лапой. Его не стали запирать в клетку, жалея отрастающий шикарный хвост, а, подлечив, отпустили хромать по всему двору. Альфа тут же подбежала посмотреть, кого же это снова занесло к нам, перепугав шарахнувшегося от неё красавца, который со страху вдруг заквохтал по куриному. Чуть позже птица привыкла к зверю и не обращала на него никакого внимания.
А мы все, уже на следующий день, просто не знали, куда подеваться от двойных воплей со двора.
- Уяяя-я-яяя-яяааввввууу, - оглушительно распевал павлин во всю свою мощную глотку.
- Явву-уяяяввуууу-ммееее, - неслось с ветвей дерева.
Правда у Жакони получалось не так громко, голоса не хватало, но зато добавлялось блеяние козлёнка, который тоже жил пока у нас.
Зато какое мы испытали блаженство, когда вечно орущий павлин, которому песни мартовских котов и в подмётки не годятся, выздоровел наконец и покинул нашу гостеприимную обитель! Попугай погорланил ещё немного по павлиньи, но, не слыша поддержки, вскоре выучил другие звуки и перестал нам досаждать громогласными песнями..
Вечером, когда кто-то из нас подходил к дереву с орешками, Жаконя резво перелезал с веток на плечо и отправлялся в помещение лечебницы, там он разгуливал вольготно, где хотел.
Для козлёнка, помимо молока, раз в неделю возили немного свежего сена на повозке, запряжённой лошадью. Когда повозка подъезжала, надо было открыть ворота, изнутри, и сгрузить траву. Чтобы не терять время, не заходить в помещение лечебницы, конюх Иван громко свистел и мы выходили, открывали.
И вот слышу однажды знакомый свист. Выхожу, отворяю ворота... Никого нет! Да что такое, думаю. Только ворота закрыла, снова свист, а следом лошадиное фырканье. Смотрю, а это Жаконя свистит и фыркает, да так похоже! А потом в окно заглядывает, выйду я или нет... Посмеялась я и больше выходить не стала.
Так попугай постепенно приучил нас всех, что это он свистит.
И вот - не везут нам траву - и все тут! Козлик всё уже съел, даже старое совсем, что в закутках разных сохранилось. И пришлось мне отправляться на хозяйственный двор, про сено узнавать.
Прихожу, а Иван увидел меня и давай кричать:
- Я, - говорит, - два раза вам сено привозил! Свищу, свищу, никто не выходит! Где вы все ходите постоянно?
Тогда я рассказала о проделках попугая. Посмеялись мы с ним и с тех пор он больше не свистел, а заходил на ветчасть, а потом и во двор, припасая каждый раз для Жакони его любимые орешки. И попугай, лишь только вдали раздавалось цоканье копыт, торопясь и помогая себе клювом, вмиг оказывался на самой нижней ветке, нетерпеливо перебирая лапками в ожидании угощения.
Пока птица жила на ветчасти, она постепенно покрывалась перьями, даже и не собираясь оголяться. Но, как только мы переводили его на секцию, уже обросшего и красивого, тут же начиналось выщипывание.
- Это он так выражает свою любовь к вашей лечебнице, - хохотала Маша, в очередной раз принося уже немного подщипанного попугая, - хорошо, хоть сразу заметили, а то ведь и зима на носу, как же он без перьев-то...
Так и поселился Жаконя у нас навсегда, не стали мы больше переносить туда-сюда своенравную птицу, да и привязались к нему, к его бесконечным смешным выходкам и фокусам.
- Ты добился своего! - выговаривала ему как-то Верочка, - теперь будешь всегда жить тут, у нас. И не видать тебе больше друзей попугаев!
Жаконя внимательно слушал девушку, почти свешиваясь с крышки высокого сейфа и хлопая светлыми глазами.
- Всегда туут! Жить туууут, - вдруг, кланяясь, ответил он, точь в точь густым басом нашего шефа...