ARMARIUM BOHEMICA
Miscellanea
Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко
ЯРМИЛА ГАШКОВА
РАССКАЗЫ
о слабых женщинах и сильных мужчинах
и наоборот
Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 224
ИСТОРИЯ С ПАНОМ ТОПИНКОЙ
(Стр. 201 — 207)
«Неполитический клуб» не имел политической программы, вся его деятельность была направлена на нравственное возрождение дорогого народа и государства, как говорил председатель на общем собрании.
На общих собраниях всегда присутствовали только новые члены, а для них старые речи председателя всегда были довольно новыми.
Старые члены равнодушно пожимали плечами, высказываясь о председателе и нравственном возрождении дорогой нации, говорили:
— «Двадцать лет рассказывает одно и то же!»
Наконец, у председателя заговорила совесть, и на следующей встрече он выступил с речью, совершенно новой и захватывающей.
— «Господа, — сказал председатель новичкам «Неполитического клуба» на общем собрании, — господа, двадцать лет назад двадцать тысяч были большими деньгами. И тогда нашлось несколько энтузиастов, которые создали и построили «Неполитический клуб». «Неполитический клуб» имеет самое красивое клубное помещение из всех политических клубов вместе взятых. Господа, нравственное возрождение дорогого народа требует, чтобы мы выплатили этим панам средства, тогда вложенные, и перевели клуб из рук этих господ в руки консорциума, которому принадлежало бы клубное здание , и который собирал бы членские взносы. Господа, выберите, пожалуйста, председателя консорциума».
Когда старые члены узнали, что состоялось общее собрание с новой повесткой дня и что им были выплачены их доли и клубный дом был переведён на консорциум, они вспомнили о нравственном возрождении нации, и этим и начинается эта повесть.
* * *
«Уважаемые панове и друзья, члены «Неполитического клуба»!
В воскресенье, 5 февраля в три часа пополудни проводятся ежегодные выборы президента.
Приходите все!
От имени «Неполитического клуба»
Подпись: неразборчиво».
Пан Топинка прочитал приглашение и с гордостью передал его жене.
«Неполитический клуб» был клубом элитарным.
— «Пойдёшь?» — спросила его жена, но раздался звонок, и она побежала открывать.
Это был почтальон, он принёс следующее сообщение:
«Всем сохранившимся членам «Неполитического клуба» в Праге!
Приходите все до одного — собираем оппозицию!
Покажем, что существует только одна нравственность и свергнем Совет директоров «Неполитического клуба» в грязь и болото, где они вспучились, прикрываясь бумажными розами. Приходите...»
— «Милостивый пан, кто-то пришёл», — сказала горничная, и пан Topinka убрал прокламацию оппозиции в карман.
— «Пан Топинка, — сказал член оппозиции, когда уселся в гостиной, — наш председатель — мошенник. Я пришел к вам, чтобы неназойливо обратить Ваше внимание и предупредить. Я никогда не говорю ни о ком ничего плохого, но он — подлец и разбойник. Двадцать лет он созывал общие собрания и болтал о нравственном возрождении нации, пока не ограбил членов консорциума. Это человек низкого морального уровня, который водит в клуб девок, и мы ожидаем, что вы будете голосовать вместе с нами!»
Пан Топинка покраснел от радости, что речь идёт о его голосе, пожал посетителю правую руку и произнёс длинную речь о чистоте характера.
«Топинка — наш», — сказал член оппозиции, когда вернулся из похода.
«Нас пятьдесят пять, а их только пятьдесят три. Надеюсь, что нравственность победит, но не мешало бы написать анонимное письмо председателю, которое его уничтожило бы".
* * *
«Уважаемый пан председатель, для некоторых членов «Неполитического клуба» не осталась в тайне, что вы не просто жулик и негодяй, но и пустомеля, алкоголик и соблазнитель молодых девушек. Ваши речи о нравственном возрождении дорогого народа, слишком убоги, чтобы скрыть Ваши грешки. Несколько членов клуба, которые чтут его честь, а они не какие-нибудь уличные хулиганы, советуют вам отказаться от президентства только тогда, когда Вам какая-то партия не даст ни одного голоса. Раньше это было бы не так эффектно.
Несколько людей, которые ещё имеют честь в сердце».
Когда председатель получил это письмо, он созвал членов своей партии и обратился к ним:
— «Уважаемые господа и друзья!
С глубоким прискорбием констатирую, что среди членов нашего клуба нашлись извращенные индивиды, которые меня атакуют и бомбардируют письмами без подписи, но содержание этих писем говорит мне с очевидностью кто их написал. Это уличные шалопаи, и безнравственные грубияны, не останавливающиеся ни перед чем. Это бывшие члены нашей партии. Уважаемые господа, нас пятьдесят три, а их пятьдесят пять. Ваша обязанность, господа и друзья, уговорить некоторых из этих негодяев голосовать с нами».
— «Топинка, — выкрикнул один из членов «Неполитического клуба», — должен мне тысячу крон...»
«Мой дорогой друг, некоторое время назад я одолжил Вам тысячу крон, в которых теперь безотлагательно нуждаюсь. Принеси мне их любезно на предвыборное собрание нашего клуба, потому что в ночь после совещания я уезжаю. Поскольку у меня нет постоянного адреса, Вам будет трудно потом переслать мне деньги. Итак, до встречи в клубе.
Ваш, подпись: неразборчива».
Когда председатель прочитал вслух это припоминание собранию, оно было принято единогласно.
— «Ну, — сказал председатель, — теперь нас пятьдесят три против пятидесяти четырех. Этот не придет ".
— «Было бы хорошо, — сказал другой член клуба, — чтобы мы в интересах морали и возрождения нашего народа опоили оппозиционеров сливовицей. С этой целью, должны были бы пожертвовать собой некоторые из наших беззаветных избирателей, которые под видом переговоров с теми прохвостами в действительности наливали бы им в стаканы ром».
Пятьдесят три члена героически встали, готовые принести себя в жертву морали, на что председатель написал эту ноту:
«Дорогие друзья, с болью в сердце мы чувствуем в нашей клубной атмосфере, что выборы у нас не пройдут так гладко, как когда-то. Поэтому мы приглашаем несколько панов из оппозиции, чтобы утром пришли на встречу в клубное помещение, где бы мы обсудили внутренние дела клуба доверительно, и, если возможно, полюбовно договорились, чтобы предотвратить на выборах неприятные сцены, которые могли бы нарушить гармонию нашего клуба, и которые вследствие неинформированности новых членов дали бы им больше возможностей для ложных предположениий. Такие предположения могли бы нанести ущерб репутации нашего клуба, и даже испортить жизненные цели нас всех. Давайте будем честными и откровенными, только так мы сможем сохранить чистый щит нашего клуба, поднятым высоко над головами.
NB., председатель клуба“.
— «Они хотят нас напоить», — сказала оппозиция, когда прочла записку.
— «Они хотят нас напоить, чтобы иметь меньше избирателей. Но мы не боимся.
Господа, давайте пойдём туда все, и, преодолев демона алкоголя, скажем им, что мы о них думаем».
Пан Топинка лежал в постели, и жена ему прикладывала компрессы на всё тело
— «Я должен туда идти, потому что обещал, что буду голосовать вместе с оппозицией».
— «Дорогой, — сказала пани Топинкова, — не волнуйся, врач тебе запретил это.
Тому пану отправим деньги через горничную, а заодно я напишу письмо, что из-за болезни ты не можешь участвовать в выборах".
— «Не поверят, скажут, что я двурушник, что хочу быть хорошим для обеих сторон. По совести говоря, я должен идти".
Поскольку пан Топинка всё время говорил о морали и хотел бежать из постели, пани Топинкова привязала его к кровати и послала за доктором.
— «Господа, ребята, — бормотал председатель в три часа пополудни, — я Вас проходимцев люблю. Налейте мне! Сделаем всё для нравственного возрождения нации. Да Вы не смотрите на меня, ребята, а пейте! Вернём Ваши инвестиционные доли, слава нравственности! И напишите моей жене, что я напился. Она, бедняжка, не заслужила такого злодея...
Пепичек, дайте мне подзатыльник".
Председатель ударился в плач, и оппозиция вместе с ним.
Пепичек поднялся, чтобы дать председателю подзатыльник, однако забыл об этом и только всхлипнул:
— «Каждый клоп имеет шесть ног»
Когда пан Топинка выздоровел от гриппа, открыл письмо, которое ему недавно принес слуга:
— «Выборное собрание решило исключить вас из «Неполитического клуба». Председатель».
— «Таких бесхарактерных ребят, которые уклоняются от членских обязанностей, — сказал председатель, когда подписывал это письмо, — мы не будем терпеть в своей среде».
— «Прав пан председатель, — сказал слуга, — зачем нам нужен такой телёнок».
* * *