Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 743. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Командир БПК «Свирепый». 29.09.1972 года.
Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: ВМБ Балтийск. Первый командир БПК «Свирепый», капитан 2 ранга Евгений Петрович Назаров. Май 1974 года.
В предыдущем:
Конечно, это не все «флотские хохмы», которые я слышал и знаю, возможно, вы, мои дорогие читатели, дополните в своих рецензиях армейские и флотские смешные выражения и фразы, потому что в любой воинской части и на любом корабле обязательно есть свои «хохмачи». Были «хохмачи» и в экипаже БПК «Свирепый», из них потом сложилась первая корабельная команда КВН.
С понедельника 18 сентября 1972 года погода стала портиться, почти каждый день моросил или шёл дождь, гулял осенний промозглый ветер, поднимал на море беспокойную и бестолковую волну, которая не равномерно качала корабль, а била его с разных сторон, играла нами, как мячиком…
Ходовые испытания БПК «Свирепый» подходили к концу, мы успешно один за другим сдавали военпредам объекты и элементы испытаний и командование ВМБ Балтийск, 128-й бригады 12-й дивизии ракетных кораблей, в состав которой мы должны были войти, радовалось нашим успехам.
Мы уже уверенно и привычно выходили в море, выполняли задачи ходовых испытаний, а потом также привычно возвращались и без лишних «телодвижений» подходили к причалу, набрасывали на палы швартовые концы, бросали в нужное время и в нужном месте якорь и спокойно причаливали к причалу. Напрягала только непогода…
В субботу 23 сентября 1972 года выпало 27,8 мм осадков, с утра было уже только 6.3°С, днём - 8.7°С тепла, в полдень и во второй половине дня - 12.5°С. Сырая дождливая непогода помешала нам высушить постиранное бельё и робы, поэтому в кубриках было сыро, плохо пахло и все были немного расстроены не уютом.
Утром в воскресенье 24 сентября 1972 температура воздуха «упала» до плюс 2.3°С, в первой половине дня не поднималась выше 7.6°С, а в полдень и к вечеру – только 13.7°С тепла (моросил дождик - 0.6 мм осадков). Мы все настолько устали от этой сырости, от хронического напряжения вахт и учебных тревог, что просто бестолково и вяло делали обязательные приборки помещений и боевых постов, и спали – где угодно, в чём угодно и как угодно, хоть стоя, хоть сидя, хоть прислонившись к тёплым бокам машин и агрегатов...
Только в дождливый и холодный четверг 28 сентября 1972 я нашёл в себе силы начать писать письмо моим родителям, потому что нам объявили о подготовке к смотру наших флотских аттестатов и формы одежды. По всем приметам по итогам ходовых испытаний экипаж БПК «Свирепый» ожидала процедура «раздачи пряников и штуцеров», то есть поощрений и наказаний.
Я ничего не ждал от командования БПК «Свирепый», потому что имел уже два заслуженных поощрения в виде 10-дневного отпуска с выездом на родину, но ещё не использовал ни одного из них. Дело в том, что мы с Толей Телешевым, рулевым и моим другом ещё по службе на БПК «Бодрый», оказались единственными «работоспособными» рулевыми на корабле. ДМБовский годок, наш командир отделения рулевых, старшина 1 статьи Александр Кузнецов уже «забил на службу» и стоял только самые ответственные вахты, а наш немногословный и скромный матрос-рулевой Петя Немирский внезапно серьёзно заболел и его отправили на лечение в госпиталь.
28 сентября 1972 года было практически холодно (2.5°С рано утром, 5.6°С – днём и только 9.1°С тепла в полдень. В этот день выпало 9.3 мм осадков. На следующий день в пятницу 29 сентября 1972 «потеплело» - утром было 5.9°С, днём 7.6°С, в полдень - 10.6°С, но дождик был «плотный» - 25.7 мм осадков.
Вероятно, из-за погоды моё письмо родителям вышло не очень весёлым…
В один из кратких заходов в ВМБ Балтийск я получил сразу два письма: в одном мама и папа писали мне оба, а в другом мама отдельно написала о «приключениях и похождениях» моего старшего брата Юры – у него появилась «новая девушка его мечты» – Валя. Кроме этого папа просил выслать им справку в ЖКО о том, что я являюсь военнослужащим.
Друзья из строевой части быстренько отпечатали мне такую справку. Я немедленно отправил её домой (28.09.1972 года), рассказал об этом своим друзьям и они, а затем и все матросы и старшины БПК «Свирепый» оформили такие же справки – оказалось, что они нужны для каких-то льгот по оплате коммунальных платежей…
Я был очень горд и рад тому, что мои мама и папа подсказали нам всем что-то полезное и радостное для наших родителей, правда, пришлось распечатывать на портативной пишущей машинке краткое разъяснение-инструкцию для правильного использования и подачи такой справки в ЖКО.
Это малозначительное событие из далёкой «гражданской жизни» вдруг стало для экипажа БПК «Свирепый» чем-то вроде героического поступка, принёсшего реальную пользу «гражданским» и мой авторитет комсорга и человека сразу значительно вырос, «Подскочил!», как выразился один мой товарищ-годок.
Мы все долго не писали родным и близким письма, потому что часто, очень часто выходили в море, а там (в море) напряжённо тренировались и работали. Мы испытывали наш корабль, а корабль испытывал нас на прочность, выдержку и слаженность. Даже дождь и непогода стали для нас привычными, и мы сумели не только приспособиться, но и адаптироваться к седой ворчливой осенней Балтике…
Расслабляться было некогда и нельзя, потому что мы теперь учились боевому применению корабля, а БЧ-1, РТС и все остальные боевые части корабля тренировалось в умении вести «боевую прокладку», «боевое управление» корабельными системами.
Боевая прокладка – это отображение положения и перемещения корабля, сил противника и взаимодействующих сил в районе боя. Боевая прокладка – это определение элементов движения отображаемых объектов, их будущего положения и моментов изменения ЭДЦ (элементов движения цели). Боевая прокладка – это «выполнение расчётов и выработка предложений по выполнению тактического и боевого маневрирования, контроль за удержанием назначенных позиций, осуществлением маневров, обеспечение предупреждения столкновения совместно маневрирующих кораблей».
Боевая прокладка – это уже коллективная работа практически всех боевых частей корабля, совместная деятельность многих офицеров, мичманов и личного состава, от слаженности которой зависит итоговый результат боевого применения корабля. Боевая прокладка – это уже не просто движение корабля по маршруту и координатам, а расчётливое, умное и хитрое движение – с противолодочным зигзагом, с курсом на боевую атаку и другими хитростями ведения морского боя.
БЧ-1 ведёт боевую прокладку на специальных морских картах и на специальных штурманских планшетах «в истинном движении с использованием автопрокладчика или без него» (для ведения боевой (навигационной) прокладки в относительном движении и расчётов маневрирования используют «маневренный планшет»). Причём ведение навигационной и боевой прокладки ведение одним лицом запрещается, чтобы исключить ошибку «человеческого фактора».
Правилами предусмотрено: «если на корабле имеется один офицер-штурман, то для ведения боевой прокладки корабельным расписанием по боевой тревоге должно быть предусмотрено назначение офицера, мичмана, старшины или матроса, который должен быть подготовлен к исполнению обязанностей планшетиста БИП. Наш командир отделения рулевых, старшина 1 статьи и ДМБовский годок Александр Кузнецов был непревзойдённым мастером ведения боевой прокладки, поэтому он всё последнее время перед ДМБ занимался только этим, готовя и обучая других матросов и старшин «премудростям и хитростям» боевой прокладки на планшете БИП (боевого информационного поста).
Все данные от КП и БП (командных постов и боевых постов), информация от ТСН (технических средств навигации), все доклады, поступившие на ГКП (главный командный пункт), всё-всё записывается и документируется на «посту записи навигационных данных» в навигационном журнале («записная книжка штурмана), в журналах «маневренных карточек и противоминных действий», а также электронными «устройствами документирования в соответствии с частным наставлением по деятельности БЧ-1 и РТС при ведении боевых действий».
При выходах БПК «Свирепый» в море для выполнения боевых упражнений, на тактическое учение или в специальный поход (на БС) организуется сбор и первичная наработка статистических данных, характеризующих особенности и условия плавания. В эти статистические данные также заносится информация о выполнении офицерами и командирами своих обязанностей, контрольные результаты решения офицерами корабля навигационных задач, условия и параметры эксплуатации ТСН (технических средств навигации).
Эти статистические данные используются для выработки навигационных данных для применения оружия, для выполнения обязанностей и проведения специальной подготовки личного состава боевых частей, для штурманской подготовки офицерского состава корабля, а также для составления БД (базы данных) или «штурманского наследия» БПК «Свирепый».
Фактически статистические данные боевой прокладки – это была реальная фактическая действительная и документальная боевая летопись БПК «Свирепый» и очень жаль, если эти документы и базы данных пропали, были уничтожены или украдены…
Однако я убеждён, что где-то в архивах Главного штаба Балтийского флота пылятся и ждут своего часа и доброжелательного исследователя папки и дела с многочисленными документами БПК «Свирепый», в которых сухим деловым языком статистических данных зафиксирована жизнь, служба и судьба нашего корабля. Кстати, я сам неоднократно помогал штурману, командиру БЧ-1, старшему лейтенанту Г.Ф. Печкурову оформлять и готовить ежемесячные отчёты за поход (выход в море), статистические данные, а также записи в журналах и ленты документирования, навигационные и иные данные при выполнении боевых упражнений для анализа и оценки деятельности БЧ-1.
Напряжённо работая и помогая штурману, выходя на рулевую вахту за себя и «за того парня», терпеливо исполняя обязанности дежурного рулевого, ведя гидрометеорологические наблюдения и записи данных, активно помогая наблюдателям-сигнальщикам и добровольно тренируясь в умении «семафорить» светом и сигнальными флажками, я всё время контактировал и общался с вахтенными офицерами, с командирами боевых частей и командиром корабля. В период заводских и ходовых испытаний я впервые коротко и очень насыщенно познакомился с первым командиром БПК «Свирепый», капитаном 3 ранга Евгением Петровичем Назаровым.
Евгений Петрович Назаров был скрытным человеком, никто из личного состава экипажа БПК «Свирепый» практически ничего не знал о личной жизни командира, о его семье, о его детях, о его интересах и пристрастиях, о его истинном характере, потому что для всего экипажа он был только Командиром (с большой буквы). Здесь в новелле об итогах испытаний БПК «Свирепый» я рискну немного рассказать о характере нашего первого командира корабля, но только так, как я видел его тогда – весной, летом и осенью 1972 года.
Чтобы понять, как я мог видеть и оценивать командира БПК «Свирепый» с точки зрения матроса-рулевого, расскажу об обязанностях командира корабля по обеспечению навигационной безопасности и эффективного руководства штурманской боевой частью. На вверенном ему корабле, командир обязан направлять и контролировать деятельность штурмана и других офицеров по решению задач штурманской службы, руководствуясь требованиями Корабельного устава ВМФ СССР, Боевого устава ВМФ СССР, Тактического руководства ВМФ, Правил штурманской подготовки подводных лодок и надводных кораблей ВМФ, а также Курсов боевой подготовки кораблей.
(Когда я узнал об объёме руководящих документов, которые должен был практически наизусть знать командир корабля и на экзаменах по памяти их цитировать «навскидку» и «наугад», я не просто «зауважал», а поразился способностям нашего командира, капитана 3 ранга Е.П. Назарова и вообще командира корабля, как института ВМФ – автор).
Например, при стоянке корабля в пункте базирования командир корабля:
рассматривает и утверждает планы выполнения поставленных БЧ-1 задач;
ежедневно при приёме доклада о прогнозе погоды требует от штурмана оценки оправдываемости предыдущего прогноза;
еженедельно изучает информацию об изменениях навигационной обстановки, контролирует своевременность её поступления, принимает доклад штурмана о выполнении корректуры навигационных карт, руководств и пособий; о наиболее важных изменениях требует доклада по карте;
ежемесячно принимает доклад штурмана о соответствии корабельного комплекта морских карт, навигационных руководств, правил и пособий обязательному перечню, действующему на соединении, и о замене изданий, объявленных непригодными для навигационных целей;
ежемесячно проверяет ведение журналов – навигационного, маневренных карточек, астрономических вычислений; при необходимости сопоставляет записи в них с записями в других корабельных журналах (вахтенном, машинном и т.п.);
ежемесячно проверяет по контрольному листу своевременность и полноту проведения технического обслуживания технических средств навигации и гидрометеорологии, планирует определение в установленные сроки маневренных элементов корабля и поправок ТСН;
требует от штурмана в назначенный срок доклады об устранении замечаний и выполнении указаний флагманского штурмана соединения.
Перед началом приготовления корабля к бою и походу командир корабля заблаговременно, если позволяют обстоятельства, с учётом времени, необходимого для подготовки, ставит задачу штурману, при этом указывает:
назначенное время выхода в море или назначенную готовность к походу и срок, к которому БЧ-1 должна быть приведена в эту готовность;
цель и продолжительность похода, задачи, которые поставлены кораблю; место корабля в походном и боевом порядках (ордерах) при плавании в составе соединения; порядок выхода из пункта базирования;
маршрут перехода (назначенный командованием или по замыслу командира корабля) и район предстоящих боевых действий, боевой службы, боевой подготовки и т. п.;
конечный пункт похода, контрольные рубежи, районы (точки) встречи с другими кораблями, время прибытия в них или их прохода;
назначенные и возможные пункты захода, места якорных стоянок и укрытий;
данные оперативно-тактической, в том числе минной, обстановки или изменения в ней, необходимые для учёта при выполнении предварительных навигационных расчётов и боевой прокладки маршрута похода;
исходные данные для производства предварительных расчётов тактического и боевого маневрирования, если их выполнение возложено на БЧ-1;
необходимую точность плавания и выработки навигационных данных на различных этапах похода и для выполнения каждой из поставленных задач;
дополнительные средства и организацию навигационно-гидрографического и гидрометеорологического обеспечения похода, предусмотренные решением вышестоящего командования, порядок их заказа и использования, если они отличаются от установленных действующими документами, какими техническими средствами навигации решено довооружить корабль, порядок и сроки довооружения;
ограничения в использовании технических средств навигации, могущих демаскировать корабли;
содержание докладов при подготовке к походу, документы, которые необходимо разработать, и время их представления;
другие вопросы, исходя из поставленных задач, навигационно-гидрографических и гидрометеорологических условий их выполнения и дополнительной информации, полученной от штаба соединения;
меры по сохранению в тайне цели, маршрута и сроков похода; кого и в каком объёме можно с этими вопросами ознакомить в ходе подготовки.
Правда, не всегда и не полностью наш командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров заранее всё это перечисленное рассказывал и доверял нашему штурману, он любил озадачивать БЧ-1 заданиями и требованиями в самое неожиданное время, тем самым «поддерживая в нас боевой дух и насторожённость». Кстати, точно также он поступал и с другими боевыми частями и их командирами…
В ходе приготовления корабля к бою и походу командир корабля выполнял следующие обязанности:
лично изучал район предстоящего плавания (ведения боевых действий) и указания по навигации на поход штаба соединения (указания флагманского штурмана);
рассматривал предварительную прокладку на поход, обращая особое внимание на следующее:
соответствие её поставленной задаче, обстановке и условиям плавания, требованиям навигационных руководств, международных и региональных соглашений по мореплаванию, местным правилам плавания и указаниям по навигации;
надёжность обеспечения навигационной безопасности в сложных для плавания районах;
последние изменения в навигационной обстановке по маршруту похода и в районе предстоящих действий;
наличие всех необходимых морских и топографических карт, навигационных руководств и пособий, в том числе на случай изменения маршрута (получения дополнительной задачи), справочных материалов;
правильность выбора штурманом периодичности и средств обсерваций в целях обеспечения заданной точности плавания;
разрешение имеющихся у штурмана сомнений в возможности обеспечения безопасности и точности плавания при выполнении поставленных задач;
рассматривал предложения штурмана об организации штурманской вахты и вариантах использования технических средств навигации в походе, если последние оказывают влияние на тактику действий корабля, особенно подводной лодки; принимал его доклад о значении поправок ТСН;
рассматривал навигационно-тактические расчёты, расчёты маневрирования для выполнения специальных задач, а также предварительные расчёты тактического и боевого маневрирования, если они выполнялись штурманом;
рассматривал подготовленную штурманом заявку на дополнительное НГО, ГМО и навигационное ориентирование корабля;
утверждал предварительную прокладку и расчёты маневрирования, предложения по организации штурманской вахты и вариантам использования ТСН, подписывает заявки на НГО, ГМО и навигационное ориентирование и направляет их в штаб соединения (гидрографическую службу);
давал штурману необходимые указания по рассмотренным вопросам (доработать предварительную прокладку, произвести дополнительные расчёты, дополучить необходимые издания и т. д.);
планировал и организовывал, если необходимо, внеочередное определение маневренных элементов и поправок ТСН;
лично проверял штурманскую подготовку офицеров, назначенных на поход (прикомандированных) с других кораблей для исполнения обязанностей штурмана, несения ходовой вахты, и при положительных результатах допускает их к исполнению соответствующих должностей;
организовывал изучение и проверку знания своими помощниками и офицерами, несущими ходовую вахту (корабельную, штурманскую и в БИП), района предстоящего похода и правил плавания в нем;
руководил разработкой графических планов маневрирования корабля для отхода от мест стоянки в пункте базирования (подхода к ним в пунктах захода) и доводит его до лиц, участвующих в осуществлении этого манёвра (командиров БЧ-1, БЧ-5, БИП (БИУС) РТС, командиров швартовных групп, рулевых, машинистов-маневровщиков и др.).
В морском походе командир корабля:
руководит штурманской службой на корабле;
управляет манёврами корабля и направляет его движение по назначенному маршруту на основании навигационных расчётов, выполненных штурманом или лично, а также всесторонней оценки оперативно-тактической, морской, навигационной и гидрометеорологической обстановки, осуществляемой по карте и на местности;
при выборе безопасной скорости корабля помимо учёта других факторов принимает во внимание то, что безопасной является скорость, при которой штурман успевает вести навигационную прокладку;
регулярно определяет место корабля в целях контроля за деятельностью БЧ-1 и исключения возможных промахов штурмана, избирая по возможности способы обсерваций, отличающиеся от используемых штурманом;
использует для цели навигации данные БИП (БИУС), вахтенных офицеров, радиометристов и гидроакустиков;
штурманские способы контроля за местонахождением корабля дополняет лоцманскими, основанными на твёрдом знании района плавания и прочных навыках глазомерной ориентировки;
при длительном отсутствии возможностей для определения места, но не реже двух раз в сутки проверяет счисление и утверждает счислимое место корабля;
проверяет соответствие фактической периодичности обсерваций, утверждённой им, и использование штурманом для определения наиболее точных и разнородных способов и средств;
требует от штурмана докладов по всем вопросам штурманской службы;
требует от вахтенных офицеров, БИП, операторов БИУС РТС выполнения функций по обеспечению безопасности корабля, предусмотренных Корабельным уставом ВМФ СССР, Правилами и другими руководящими документами;
лично руководит штурманской и рулевой вахтой в случае несения её заместителем командира корабля по политической части или в отсутствие штурмана;
при малейшем сомнении (личном или доложенном, штурманом, вахтенным офицером, БИП, оператором БИУС, радиометристом, гидроакустиком, сигнальщиком) в точности знания места корабля или безопасности избранного курса, принимает меры, предусмотренные Корабельным уставом ВМФ СССР, Правилами, тактическими руководствами ВМФ, другими руководящими документами и хорошей морской практикой; продолжает движение по маршруту только при полной ясности навигационной обстановки;
при получении в море новой боевой задачи, связанной с изменением маршрута похода, требует от штурмана выполнения навигационных расчётов, разработки предварительной прокладки и тщательно лично изучает район выполнения полученной задачи;
по докладу штурмана принимает организационные меры по обеспечению электромагнитной совместимости радиоэлектронных средств навигации, управления, наблюдения, связи и разведки в интересах определения координат корабля и поправки курсоуказания путём установления последовательности решения задач указанными средствами или последовательности использования антенн для их решения;
требует от штурмана докладов о соответствии точности вырабатываемых навигационных данных заданным требованиям и обоснования необходимости использования нескрытных средств навигации;
принимает в установленное им время доклады штурмана (командира гидрометеорологической группы) о принятых по радио прогнозах погоды и навигационной информации;
наблюдает за деятельностью БЧ-1, БМП (БИУС) РТС и офицеров, несущих ходовую и штурманскую вахты, добивается устранения недостатков и накапливает материалы для проведения с ними разборов;
при обнаружении расхождений навигационной обстановки в районе плавания с показанной на карте требует от штурмана точного определения координат и других характеристик обнаруженных расхождений и направляет донесения об этом на береговой КП, в Гидрографическую службу флота (ГУНиО МО) и при необходимости оповещает корабли в море;
при нахождении на корабле флагманского штурмана своего или другого соединения согласовывает с ним отклонения от назначенного маршрута перехода и информирует его о возникновении обстановки, угрожающей безопасности корабля.
В бою командир корабля:
указывает штурману объект атаки, нанесения удара;
указывает штурману, за какие силы (свои и противника) необходимо вести боевую прокладку;
оценивает и утверждает доложенные штурманом навигационные данные для применения оружия или требует их уточнения.
После окончания похода или его этапа командир корабля производит разбор деятельности штурмана, БЧ-1 в целом, офицеров, несущих ходовую и штурманскую вахты, в ходе которого анализирует и оценивает полноту и эффективность выполнения ими навигационных задач, своих обязанностей по обеспечению навигационной безопасности плавания корабля. На разборе также анализируется взаимодействие БЧ-1 с другими боевыми частями и службами, с БИП (БИУС) РТС, выполнение последними своих функций по обеспечению решения навигационных задач.
Содержание анализа и оценки в части, касающейся БЧ-1, записываются в журнал боевой подготовки БЧ-1. В тех случаях, когда предусмотрено составление отчёта за поход, командир рассматривает и утверждает его, а анализ и оценки включает в раздел «послепоходового» отчёта «Заключение командира корабля».
Кстати, Корабельным уставом и Правилами «при плавании в море командиру корабля запрещается отдыхать одновременно со штурманом»…
Я, Суворов Александр Сергеевич, свидетельствую – командир БПК «Свирепый» сам лично исполнял все эти указанные выше обязанности, исполнял их с удовольствием, с таким же напряжением, как и мы, то есть он тоже учился и тренировался вместе с нами, действовал «по правилам», да так, что однажды ночью, стоя на вахте у штурвала, я не удержался и вполголоса, пока вахтенный офицер «колдовал» с картой в штурманской рубке, высказал своё острожное искреннее поразительное восхищение возможностями Евгения Петровича Назарова как командира корабля.
Евгений Петрович Назаров, сидя в своём командирском кресле, справа от меня, сначала помедлил с ответом, но потом всё же смилостивился и ответил рядовому матросу, хотя я уже был к тому времени комсоргом корабля…
- Такое мастерство, - сказал вполголоса командир БПК «Свирепый», капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров, - достигается длительной тренировкой и упорной работоспособностью.
- Запомните, матрос Суворов, лучшее правило в жизни и в службе – это действовать строго по правилам. Тогда не будет грубых ошибок, но всегда будет хороший результат.
- Опять запомните, Суворов, для того, чтобы действовать по правилам, нужно знать эти правила, строго и правильно их исполнять. Вот и весь секрет наших успехов…
Тогда я впервые заинтересовался Евгением Петровичем Назаровым как личностью, он стал мне интересен и я решил «разгадать его характер», чтобы найти с ним «контакт», а может быть, даже подружиться…
Командир БПК «Свирепый», капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров, родился 8 августа 1934 года, на тот момент ему было всего 38 лет, но на вид он выглядел немного старше и солиднее (по манере поведения лет на 40-45 – автор). Поэтому я мог попробовать оценить и спрогнозировать его характер только по данным различных гороскопов и по своим личным впечатлениям (обсуждать личность командира корабля тогда строго не рекомендовалось – автор).
Возможно, многие, кто лично и хорошо знал Евгения Петровича Назарова, не согласятся со мной, но я рассчитываю, что они поправят меня и дополнят характеристику этого, несомненно, замечательного и выдающегося человека.
Евгений Петрович Назаров, как командир корабля и высший офицер в экипаже корабля, был в целом молчаливый и угрюмый, насторожённый и, вероятно, ощущал некоторую защитную неприязнь к окружающим, которую все объясняли его желанием «держать дистанцию субординации».
Евгения Петровича Назарова часто раздражали мелкие проблемы, с которыми шли к нему его помощники и офицеры. Он строго требовал от них самостоятельного решения этих проблем, но при этом тщательно контролировал результаты. Если же кто-то скрывал от командира корабля свои «мелкие» проблемы, то Евгений Петрович тоже сильно раздражался, потому что считал, что от него что-то скрывают.
- Запомните, Суворов, - откровенничал со мной во время ночных вахт Евгений Петрович Назаров. – Командир корабля должен знать обо всём, что творится на его корабле, но это не значит, что он должен «встревать» во все мелкие случаи и проблемы. Запомните, Суворов, руководитель на то и руководитель, чтобы водить руками других, а не делать всё самому.
Евгений Петрович Назаров не только по должности чувствовал своё превосходство над людьми, но и был «превосходством». Я даже подумал, что не зря на русском флоте и в русской армии был когда-то такой титул «Ваше превосходительство»…
Евгений Петрович Назаров очень дорожил своим должностным превосходством, как командира корабля. Если кто-то показывал своим поведением или поступками, что его превосходство командира корабля «мнимое», то он становился сердитым, ещё более насторожённым, хитрым и даже коварным в желании всё «поставить на свои места», вернуть своё превосходство, победить более сильного, знающего и тем самым вышедшего из под контроля командира боевой части или вахтенного офицера. Так он не раз осаживал нашего штурмана, командира БЧ-1, старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова, который в свою очередь считал, что он «главный в штурманском деле на корабле»…
Такая постоянная напряжённость и статус «его превосходительства» неизбежно и естественно «делали» характер и поведение Евгения Петровича Назарова в общении с обычными людьми, то есть матросами, мичманами, и офицерами, с виду жестоким и грубым. Евгений Петрович Назаров в общении с личным и офицерским составом БПК «Свирепый» не разъяснял и не пояснял никому и ничего, он просто говорил, указывал, требовал и приказывал. Иногда он это делал терпеливо, но чаще всего кратко, быстро, строго и требовательно.
Вероятно, в юности Евгений Петрович был строен, красив внешне и эффектен в поведении (возможно, даже обладал несколько вычурным, то есть броским, привлекательным, азартным поведением – автор). Однако его быстро «коснулось время», он оказался «чувствительным ко времени жизни» и быстро начал взрослеть, как внешне, так и в поведении. Мне думается, что Евгений Петрович Назаров всю жизнь немного страдал и сетовал, что ему приходится быть серьёзным, собранным, сдержанным командиром, что он уже не может быть таким, как все, то есть молодым и бесшабашным офицером.
Евгений Петрович так привык и «врос» в эту свою роль командира корабля и лидера экипажа, что ему требовалась некая поддержка, повод и случай, чтобы проявить свой истинный характер, уверенности в том, что он полон сил, молодости и энергии. Мне думается, что Евгений Петрович Назаров несколько тяготился своим положением командира, должностной субординацией и этой служебной необходимостью быть на дистанции от всего и от всех, чтобы быть «над схваткой», над проблемами, быть не участником, а вершителем – высшим судьёй. Как известно, командир корабля – это высшее должностное лицо, представитель государства и государственной власти на корабле…
В таком статусном положении такие люди, как Евгений Петрович Назаров, страдают от одиночества, нуждаются в дружеской поддержке и дружбе, но дружит (если дружит) и выбирает себе друзей сам. Впоследствии «на гражданке» автор встретится ещё с одним точно таким же человеком с точно такой же судьбой – генеральным директором крупного производственного машиностроительного объединения заводов.
Евгений Петрович Назаров был очень чувствительным человеком, он всё замечал, всё видел, очень многое понимал и воспринимал, совершенно не терпел ущемления своей личной свободы, потому что всё время был ущемлён в ней из-за своих должностных обязанностей.
Когда судьба и обстоятельства жизни каким-либо образом ущемляли его личные права и свободы, он чувствовал себя несчастным, обиженным, незаслуженно обойдённым и впадал в сдержанный пессимизм. Возможно, это была естественная и инстинктивная реакция его организма, его воли и мышления, взращённых его воспитанием и жизненным опытом, но он частенько замыкался в себе и тогда в свободное время попивал чёрный байховый индийский чаёк с пахучим и ароматным армянским коньячком…
Евгений Петрович Назаров чувствовал себя на корабле как дома, то есть иногда свободно, легко и раскованно, а иногда со стеснением, с тоской по берегу, с жаждой вырваться от тесного дома и найти себе приключения (но не развлечения! – автор). Евгений Петрович Назаров, как все нормальные мужики-офицеры) хорошо понимал самовольщиков (тех, кто не выдерживал томления мужской тоски и «шастал» через границу базы в город за «приключениями» - автор), старался по минимуму наказывать их, но категорически отрицал «право» на самоволку».
Евгений Петрович Назаров сам сумел обуздать свои гормональные порывы и управлять своим вожделением и требовал такого же обуздания и от других. Он иногда перед строем повторял слова известного педагога К. Имелинского: «Ответственность за действия в области секса можно считать одним из условий полной психической зрелости человека». Евгений Петрович Назаров сам был очень зрелым, устойчивым к стрессам и конфликтам человеком и хотел, чтобы все в экипаже были такими же, как он.
Кстати, он очень гордился и был рад, когда о нас, моряках БПК «Свирепый», говорили, что мы «назаровские»… он нас всех воспринимал, вероятно, как своих «отпрысков», то есть сыновей…
При этом Евгений Петрович Назаров заметно страдал (морщился, отворачивался, уходил от общения, игнорировал и т.д.), если долго находился в обществе чуждых ему людей, которые не разделяли его настроение, точку зрения на происходящее или на роль и задачи корабля. Вот почему Евгений Петрович практически заставлял командиров боевых частей напряжённо вести занятия по боевой и политической подготовке, чтобы новобранцы и вновь прибывшие на корабль матросы-специалисты быстрее проникались духом БПК «Свирепый», становились соратниками, друзьями, членами экипажа (семьи) корабля. Вот почему Евгений Петрович Назаров всю мою службу на БПК «Свирепый» так или иначе (прямо или косвенно) поддерживал меня и мою комсомольскую деятельность по дружескому сплачиванию личного состава экипажа корабля.
Однако, несмотря на свою обычную показную сдержанность и хладнокровие, Евгений Петрович Назаров (вероятно, из-за сильного напряжения по службе – автор) очень остро реагировал на малейшие неприятности, и даже мелочи, которые могли его вывести из равновесия. В такие минуты было видно, что он гордится собой, гордится своим кораблём, своим дружным экипажем, своими результатами, гордится и даже несколько любуется собой, но старался делать это максимально скрытно. Он не любил открытую лесть, но принимал «знаки внимания», потому что считал их заслуженными им.
Конечно, большинство истинных и мнимых героев считали свои успехи только своими, мало кто понимал или признавал, что за всеми их успехами стоял и был командир корабля. Евгений Петрович не разрушал эти представления и чувства «героев», но тоже был очень рад и скрытно благодарен, когда они вспоминали о командире корабля и говорили, что «если бы не Назаров, то у них ничего бы не получилось в жизни». Часто так оно и было…
Я совершенно не знаю, каким был Евгений Петрович в семейной жизни, но думаю, что его «командирская сущность» проявлялась и там. Мне кажется, что Евгений Петрович в семье был ещё более уязвим и чрезвычайно независим в проявлении своих хотений или жажды чего-либо, то есть он дома в семье нуждался в свободе, в удовлетворении обычных человеческих страстей и пороков. Там, в семейном кругу он, вероятно, был более обидчив, не сдержан, хотя опыт «работы» командиром корабля научил его легко «обходить острые углы», сдерживаться самому и сдерживать других челнов семьи.
Не знаю, как это было в семье Евгения Петровича, но на корабле он мастерски владел «оружием психологического сдерживания» - безразличием, невнимательностью к собеседнику, доброжелательной улыбкой, остроумной шуткой, намёком, особенно, насмешкой. Самым главным «оружием» воспитания у Евгения Петровича Назарова было не наказание (это было оружие старпома – автор), а игнорирование, то есть он надолго переставал общаться с «обидчиком», игнорировал его наличие и присутствие, воспринимал его как неизбежное должное, но не более.
Он даже переставал предъявлять «обидчику» какие-либо требования, поручать какую-либо работу или задания, но тем не менее, продолжал через старпома и должностные обязанности строго отслеживать поведение и результативность службы «обидчика». При этом Евгений Петрович Назаров переставал критиковать «обидчика», а оценивал и критиковал только результаты его деятельности, без указания «обидчика».
Я сам несколько раз вольно или невольно, по ошибке или по навету, попадал в образ-статус «обидчика командира корабля» и реально страдал от непонимания своей ошибки и от непонимания такого игнорирующего поведения командира корабля. Кстати, не только я один «становился на дыбы», когда командир корабля, капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров вдруг резко менял ко мне своё поведение с доброжелательного на игнорирующее. Старшие офицеры, командиры боевых частей (особенно наш штурман, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров), буквально ярились от непонимания такого «охлаждения» к ним командира корабля, но Евгений Петрович не разъяснял своего решения и поведения, он считал, что мы сами должны «докумекать» до истинных причин его «обиды», как правило, так и происходило…
Евгений Петрович Назаров часто только в своём воображении, в своём мышлении, в своей «картине мира» видел «прегрешения» окружающих его людей, обвинял их в чём-то и начинал испытывать к ним обидчивую неприязнь. Некоторые «горячие головы» и характеры обвиняли нашего командира корабля в эгоизме, некоторые брали с него пример и тоже становились скрытно обидчивыми, но их обиды были мелкими, бытовыми, меркантильными, а Евгений Петрович Назаров «обижался» по крупному, принципиально, по истинному, то есть по причинам соответствия или несоответствия поведения и результатов труда «обидчиков» целям и задачам подготовки БПК «Свирепый» к бою и походу, к БС (боевой службе). Вот почему все «обиды» командира корабля, в конце концов, понимались и прощались, а все «обидчики» потом старались загладить нанесённую ими «обиду» лучшими результатами своей военно-морской службы.
Ни разу за всю мою срочную службу и общение с Евгением Петровичем Назаровым я не видел и не ощущал, что он имеет какую либо заинтересованность, привязанность или тягу к деньгам и материальному благополучию. Я не скажу, что наш командир корабля был «бессребреник», но и жадиной он не был никогда. Он был очень экономным и строгим по отношению к казне корабля, к средствам, отпущенным на содержание и боевое обеспечение корабля и экипажа, но всегда разумно откликался на потребности и нужды личного состава экипажа корабля, давал деньги на приобретение новых книг, дополнительных полотенец, спортивного инвентаря и музыкальных инструментов.
Евгений Петрович Назаров однажды оценил мой флотский аттестат, который я перед строевым смотром при увольнении в Балтийск ушил и перешил в пошивочном ателье за свои деньги и поддержал предложение замполита «отсегнуть» из зарплат командиров боевых частей недостающие средства, чтобы также ушить и подогнать по фигурам матросов и старшин брюки, форменки и бушлаты, он первым сдал большую сумму своих личных денег на это благое дело. Строевой смотр и смотр формы одежды кораблей ВМБ Балтийск командующим Балтийским флотом, адмиралом В.В. Михайлиным мы сдали на оценку «отлично»…
Евгений Петрович Назаров, при всей своей «командирской строгости», был принципиально склонен к альтруизму, то есть к осмысленной принципиальной активной бескорыстной заботе о благополучии других. Для него, например, любовь к Родине и забота по обороне Отчизны были не «пустые слова», а истинная данность, истинный долг и истинная его личная ответственность, которую он исполнял истинно самоотверженно, то есть по правде, не жалея ни себя, ни других.
Евгений Петрович Назаров постоянно был в готовности ради исполнения высшего долга офицера, командира корабля. Советского человека и коммуниста принести в жертву свои выгоды в пользу блага другого человека, других людей или в целом – общего блага. Возможно, таким принципиальным волевым поведением он «гасил» свой внутренний естественный эгоизм и инстинктивный страх страданий и гибели в бою?
Евгений Петрович Назаров был прирождённым командиром корабля, потому что обладал даром великолепного организатора, умением работать самому, организоваться, совершенствоваться, жить сегодняшним днём и не забывать о будущем. Он отлично мог предвидеть последствия от тех или иных решений, действий или поступков, обладал развитой интуицией и, как говорится – «тонким умом».
Я не знаю, каким командиром корабля был до службы на БПК «Свирепый» Евгений Петрович Назаров, но орден Красной Звезды, которым награждается человек за «большие заслуги в деле обороны СCСР как в военное, так и в мирное время, в обеспечении государственной безопасности», он получил ранее, до прихода на наш корабль.
Я также не знаю, каким был Евгений Петрович Назаров после службы на БПК «Свирепый», но, как правило, люди с таким сладом характера и личности, как он, даже в глубокой старости «поражают точностью суждений и меткостью характеристик происходящего вокруг в мире, особенно своими выводами».
Несомненно, Евгений Петрович Назаров обладал личной отвагой и гордостью, которые помогали ему преодолевать самые сложные жизненные неприятности, препятствия, успешно решать проблемы. При этом он умел, очень хорошо умел скрывать свои истинные чувства и переживания, как говориться «сохранять лицо», оставаться невозмутимым в самых экстренных случаях.
Однажды на БС (боевой службе) в Северном море он вышел на крыло сигнального мостика по правому борту и я сфотографировал его в тот момент, когда мимо нас на низкой высоте и очень близко от корабля «нагло» пролетал натовский самолёт-разведчик-торпедоносец «Нептун». Евгений Петрович «равнодушно» отвернулся от самолёта, и я успел его сфотографировать, это фото очень нравилось командиру БПК «Свирепый»…
Евгений Петрович Назаров почти никогда в обычной нормальной ситуации не показывал выражением лица своего беспокойства или озабоченности, он всегда излучал уверенность, понимание и знание выхода из любого положения. При этом он никогда не упускал случая перепроверить своё понимание и знание пониманием и знанием другого человека, сравнивал свой вариант решения с вариантом другого человека и тут же корректировал своё решение. С виду, Евгений Петрович Назаров всегда казался уверенным в себе, настроенным на успех и победу, спокойным и даже весёлым человеком, правда, его искренняя улыбка всегда была «подарком»…
По знаку Зодиака Евгений Петрович Назаров был «лев» (23.07-23.08). Это значит, что врождённым девизом Евгения Петровича было: «Я властвую!» и он признавал над собой власть только одного светила-управителя – Солнца. «Счастливыми» числами Евгения Петровича была «единица» и «11», а «стихией», в которой он чувствовал себя «как рыба в воде» - «огонь», то есть бой, пожар, стрессовая или конфликтная ситуация.
Исходя из своего статуса «льва», то есть царя стихийных проявлений чувств, Евгений Петрович, как правило, невозмутимо. Спокойно и внимательно наблюдал за чьей-либо схваткой, а потом в самый ответственный момент, когда все обращались к нему, как к «последней инстанции», принимал самое верное и справедливое, продуманное, взвешенное и спрогнозированное по последствиям решение. Так это было в реальной жизни Е.П. Назарова, а не только по зодиакальному гороскопу…
Я заметил, что летом, особенно в погожие солнечные дни, Евгений Петрович Назаров становился щедрым, энергичным, жизнерадостным, дружелюбным, отзывчивым. Он отличался от всех остальных офицеров БПК «Свирепый» принципиальной обязательностью в словах и обещаниях и для него исполнение обещанного было святым делом, делом чести. Он умел как-то «завоёвывать сердца людей», даже, если сердился и по-командирски «властвовал»…
Евгений Петрович Назаров умел оказать помощь тому и тогда, когда человек действительно остро нуждался в этой помощи, при этом я не помню ни одного случая, чтобы Евгений Петрович к кому-то сам обратился за помощью. Когда случались так, что Евгений Петрович вынужден был обращаться с какими-то просьбами к старпому, замполиту или ко мне, то он всегда это делал чуть ли не сердито, причём сердясь не на нас, а на себя. При этом он потом несколько избегал общения с человеком, который вольно или невольно оказал ему какую-то услугу или сделал одолжение.
Мне кажется, что Евгений Петрович Назаров одинаково не любил одиночество и публичность: он нуждался в людях, как в своих соратниках, подчинённых и, возможно, друзьях, но при этом всегда «держал дистанцию», не позволял ни себе, ни другим сближаться с ним ближе, чем на расстояние «вытянутой руки».
Евгений Петрович Назаров, несмотря на то, что он был «львом», не любил публичных славословий в свой адрес. Он должен был быть «падким на лесть», но он настолько был уверен в себе и умён, что просто знал «себе цену», поэтому особо не нуждался в лести, он умел «льстить себе сам», позволяя себе некоторые «слабости»…
Однако я недостаточно был дружен с нашим командиром корабля, капитаном 3 ранга Евгением Петровичем Назаровым (в 1974 году – капитаном 2 ранга – автор), чтобы знать и видеть его «слабости», тут я уступаю мнению и оценкам его соратников, командиров боевых частей БПК «Свирепый», его сослуживцам и вышестоящим командирам. Однако могу засвидетельствовать – Евгений Петрович Назаров любил побаловать себя крепким чаем с коньяком (он меня не раз угощал таким «чаем» во время ночных вахт в море - автор).
Справедливости ради следует сказать, что, вероятно, Евгений Петрович Назаров, не раз в своей жизни натыкался на препятствия, порождённые его снисходительно-высокомерным отношением к людям (подчинённым), излишней самоуверенностью и нежеланием принимать или учитывать мнение других людей. Он был наделён некоторым чувством упрямства и устойчивым самомнением, что в каких-либо неудачах виновны кто-то, только не он сам. Евгений Петрович Назаров почти никогда не признавал вслух и явно свои ошибки, но признавал их… потом, после, когда-нибудь…
Я уверен, что Евгению Петровичу Назарову удалось обуздать свою тщеславность и желание властвовать, он превратил их в целеустремлённость и умение руководить. Я свидетельствую, что Евгений Петрович Назаров сумел ясно понять и организовать свою службу и деятельность командира корабля и экипажа корабля так, чтобы мы все, вместе с ним во главе, были одной командой, одним экипажем, одним организмом.
Правда, Евгений Петрович больше видел в корабле «единый механизм» (он так и говорил неоднократно – автор), но он принимал и соглашался с нашей концепцией «единого организма», которую отстаивали: замполит, капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, парторг корабля, начальник РТС, капитан-лейтенант К.Д. Васильев и я, комсорг корабля, матрос А.С. Суворов. Если в 1972 году во время заводских и ходовых испытаний БПК «Свирепый» Евгений Петрович Назаров, по мнению большинства матросов, старшин и годков, «свирепствовал», «гнал лошадей» к одной цели – подготовке к БС (боевой службе), то в 1973 году на первой БС БПК «Свирепый» в Северной Атлантике он всячески поддерживал сплочение экипажа корабля в традиционное морское и флотское братство.
За время службы в экипаже БПК «Свирепый» в 115-м отдельном дивизионе новостроящихся и ремонтируемых кораблей ДКБФ и в 128-й бригаде 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ в ВМБ Балтийск, я как и многие офицеры, мичманы, «годки», старшины и матросы, понял и осознал, что Евгений Петрович Назаров не любит, когда его дразнят, испытывают, напрягают по пустякам, излишне беспокоят, он тогда становится «рычащим», как лев - когтистым, сильным и скорым на «оплеухи» и «подзатыльники».
Несомненно, в ярой сердитости, Евгений Петрович Назаров вёл себя как настоящий лев – рычал, ругался, раздавал налево и направо наказания, требовал и т.д. Правда, при этом он как бы раздваивался – один «он» был свирепым львом, а второй «он» был справедливым и умным «царём в голове»…
Иногда на Евгения Петровича Назарова находили «приступы праздной лени», которой он предавался полностью, то есть безмерно по времени и настрою. При этом он избегал служебных дел и работ, которые казались ему «скучными». Так, например, он заявил нам с замполитом, что ему скучно за нас решать дела по оформлению корабельной наглядной агитации и сказал нам: «Делайте, что хотите, это не царское дело». Его примеру последовал его зам по политическим вопросам, капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин и я получил «карт-бланш» и полную творческую свободу в создании стендов «наглядной агитации».
Когда я вывесил стенд, на котором было множество картинок и фотографий из секретного справочника о боевых кораблях и самолётах ВМС США и НАТО, в том числе громадный детальный художественный рисунок акварельными красками американского атомного ударного авианосца «Энтерпрайз», кое-кто обвинил меня в «пораженчестве» и в «преклонении перед мощью американского флота». Тогда в наш спор вмешался командир корабля.
Евгений Петрович пришёл в коридор личного состава, где висел мой стенд «»ВМС вероятного противника», внимательно всё осмотрел, прочитал ТТД представленных самолётов и кораблей, осмотрел рисунок американского авианосца и во всеуслышание сказал: «Хорошо нарисовано и оформлено. Теперь все могут знать и видеть, кто нам противостоит, какого противника мы будем побеждать». За этот и другие подобные стенды наглядной агитации БПК «Свирепый» и лично капитан3 ранга Е.П. Назаров после соответствующего смотра и сдачи элемента курсовой задачи получили оценку «отлично» и благодарность Командующего ДКБФ, адмирала В.В. Михайлина…
Евгений Петрович Назаров не подавал виду, но он любил общественное признание, славу, отличные оценки, успехи и героизм, любил и ценил их. Командование, штабы и политотделы 128-й бригады 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБФ, а также командование и главный штаб Балтийского флота признали организацию политучёбы, комсомольской и культурно-массовой работы на БПК «Свирепый» лучшей на флоте, командир БПК «Свирепый». За это капитан 3 ранга Е.П. Назаров был командирован делегатом-участником Всеармейского совещания секретарей комсомольских организаций ВС СССР, а БПК «Свирепый» был награждён Красным знаменем Алтайского обкома комсомола (на корабле было много матросов с Алтая – автор).
Евгений Петрович Назаров был готов день и ночь трудиться сам, образцово исполнять обязанности командира корабля, чтобы добиться ощутимых и реальных успехов, славы, почёта, уважения и очень переживал досадные неудачи и неуспех, особенно на ракетных, артиллерийских и торпедных стрельбах. Евгений Петрович Назаров не прощал непрофессионализма, халатности, безалаберности, наплевательского или высокомерного отношения офицеров (кого бы то ни было – автор) в службе, к делу. Евгений Петрович Назаров любил соревнование, состязание, бой, битву и стремился только к победе.
Обратной (тёмной) стороной характера и личности Евгения Петровича Назарова было коварное обаяние, коварная доброжелательность и притягательная «ласковость», которые мгновенно могли превратиться и обернуться в беспощадность. Когда перед Евгением Петровичем Назаровым ставили боевую задачу, сопряжённую с риском для жизни ему и его подчинённым, он без сомнений стремился, во что бы то ни стало выполнить эту задачу. Только его знания, жизненный и морской опыт, профессионализм, выдержка, мужество, терпение обеспечивали ему победу и выход из самых трудных положений.
Так было, например, в сентябре 1973 года в Северной Атлантике, когда мы обеспечивали безопасность новейшей атомной подводной лодки Северного флота и её стрельбы новейшими баллистическими ракетами из того района океана, который волей судьбы оказался во власти сильнейшего шторма 1973 года – урагана «эллин» (Эллен). Тогда мы выполнили поставленную боевую задачу и при этом избежали гибели только благодаря таланту нашего командира корабля, капитана 3 ранга Е.П. Назарова стойкости, выдержке и умению всего экипажа БПК «Свирепый».
Всё же, командир БПК «Свирепый», капитан 2 ранга Евгений Петрович Назаров так и остался для меня человеком-загадкой. Он был высшим авторитетом на БПК «Свирепый», лучшим командиром корабля, из тех, кого я знал, человеком, который умел «читать мысли», видеть человека «насквозь», понимать любого человека и максимально справедливо относиться к любому человеку, независимо от его должностного положения, звания и ранга.
Жаль, очень жаль, что с 25 ноября 2002 года нет с нами в экипаже ветеранов БПК «Свирепый» нашего первого командира корабля, капитана 1 ранга в запасе Евгения Петровича Назарова, его нет в нашем экипаже, но он живёт в нашей памяти, в наших сердцах…