...
Я стоял на каменистом плато, дышал полной грудью. В первые минуты захватила красота. Месяц я наблюдал её из-под Купола. Совсем не то. Защиту, наконец, убрали и… Другие краски, другая контрастность, появились звуки, запахи. Вообще-то Купол остался на месте, но его открыли, и теперь я далеко от него. Совсем рядом с обрывом. Здесь плато заканчивалось. И начиналась мечта. Вдали и ниже парили птицы. Они порождали звуки. И не только они. Ветер… Он наполнял лёгкие воздухом. Всё было как на Земле. Почти.
Вот и воздух – почти. Какой-то едва уловимый вкус. От слова вкусно. Этим воздухом можно было питаться, прогоняя кубометрами через лёгкие, словно криль через китовый ус. И я дышал, дышал… Хотя мне уже кричали, звали. Работы было много. Особенно из-за тщательности. Тщательность и бережность – девиз нашей группы. Но мне больше нравилось – уважение. Ко всему местному. Не повреди и не навреди. Потому я согласился на приглашение именно в эту группу – группу тактичного заселения. Потому и горное плато, чтобы минимально потревожить местный мир.
Что скрывать – более важным аргументом на согласие явились деньги, достаточные для…
Что-то не получалось в заселениях первого этапа. Неожиданности оказывались слишком… экспедиции возвращались. Желающих на второй этап оказалось мало (хотя утверждали, что психологи предложили революционный ход). Потому предлагали хорошие деньги, очень хорошие – особенно нам, разведчикам, нулевое освоение.
А Криста оказалась во второй группе, высаженной с Эльзасца. Той, что интенсивного освоения. Далеко от нашего плато, в зоне джунглей, там, где жизнь кипела. Если откровенно, я не понимал суть замысла – бережное освоение планеты в суровых условиях средней полосы, и активная эксплуатация в джунглях недалеко от экватора Долгожданной. Цифровое обозначение планеты сразу вылетело из моей головы пробкой от шампанского. Надеюсь - моё название будет соответствовать…
Напрашивалась одна версия: наша группа – спасательная. Если что – наш бот через два часа уже у них. С другой стороны, с корабля на орбите успеют спуститься за час.
И главное – кого бояться? Месячный облёт Долгожданной не выявил кандидатов на разумность. И было странно, что все остальные условия приближались к идеальным. Воздух и вода, растительный и животный мир. Даже минералы близки земным. Словно ждали именно землян. Кто ждал? Почему-то этот вопрос мне казался главным.
Что же революционного предложили психологи?
Но надо было спешить – негоже сваливать свои дела на чужие плечи.
...
Огромный чёрный ствол, лишь местами проглядывающий сквозь зелёный хаос, уходил, казалось в бесконечность. Я стояла на расчищенной площадке и, задрав голову, не видела ему конца. Голубое небо надо мной смыкалось с зелёным его куполом. Вся эта зелень дышала испарениями, собирающимися в несколько туманных террас на разной высоте. Деревья поменьше проступали контурными тонкими стволами, оплетёнными лианами. Где-то во всей этой толще скрывались многочисленные животные, собственно и интересующие меня. Их звуки доносились, словно из другого мира, будоража воображение. Большинство являлось точной копией земных, но некоторые…
Я нажала кнопку на маленькой коробочке, и флюргенная сетка пятиметровой гибкой стеной покатилась вдоль незачищенных джунглей, оставляя узкую полоску для лазерщиков. В этот раз я хотела сама поучаствовать в зачистке, договорившись вечером с Питером. Он уже показывал мне… Что-то правильно-неправильное, зачаровывающее было в этом: несколько секунд хватало синему холодному лучу портативного лазера прочертить на широченном стволе в метре от земли наклонную тонкую линию. И почти сразу то, что выше, начинало скользить по ней, ускоряясь и и соскакивая, заламывая кромку образующегося пня. И появлялся необычный звук: он шёл сверху лёгким шелестом цепляющейся за соседей кроны, дополнялся тонким визгом завибрировавшего ствола, нарастал лавинообразной какофонией рушащегося дерева, подминающего всё под себя. И завершающее – ууууххххх. Оседающее мелкими брызгами разлетающихся животных и птиц, мягко ловимых сеткой.
...
Через неделю я вновь сидел на краю плато, любуясь ниспадающими до облаков красотами и по-прежнему наслаждаясь воздухом. Как микробиолог, я знал состав местного воздуха. На удивление выдерживались земные проценты. Кроме гелия. Его не было совсем. И его отсутствием я объяснял такой вкус воздуха. Вечные облака внизу, под вечно парящими птицами, надёжно укрывали нижний мир. Зато будили мою фантазию. Мне казалось – внизу раскинулось море. Оно надёжно укрыто облаками. Почему-то. Наверняка скрывая тайну. А море без паруса я представить не мог. И внизу у меня скользили парусники, означая разумную жизнь. Это их тайну хранили облака. Болтая ногами, я негромко произнёс:
Белый парус, чайки крик,
Запах тайны и надежды.
Ты рукою помани.
И я брошусь вниз – навстречу.
Мне показалось, или в самом деле прозвучали тихие аплодисменты. Я оглянулся. Никого. Зато эхом пролился смех. ”Кто здесь?” – не выдержал я.
А на следующий день на краю обрыва меня ждали невиданные доселе цветы – любимые, полевые, каких здесь быть не могло. Одни прятались в изумрудной траве, другие весело махали мне скромными разноцветными головками, зелёными листиками, полукругом раскинувшись за насиженным мною пятачком. Каким-то образом пробившись сквозь трещинки в каменной плите. И кузнечики в них услаждали мой слух. Я опять спросил: “Кто ты?” В ответ что-то просвистел, усилившись, ветер.
Своей основной деятельностью я ещё не успел заняться. Только закончил с оборудованием лаборатории. Да помог немного коллегам. Шестнадцать человек насчитывала наша группа. И сто два – группа Кристы. Мы с ней общались практически ежедневно. Могли бы и чаще. Но Криста вся была захвачена работой. Они-то не ждали месяц под куполом. А начали активничать через две недели. Я не знал, что значит – активно эксплуатировать, потому додумывал, как мог.
Жизнь у них кипела: полностью зачистили площадку радиусом в два километра. Возводили на ней жилой городок. Геологи искали своё. Остальные взаимодействовали с местным миром. Специалисты по флоре и фауне, психологи, физики и химики, и прочая. Криста – экзобиолог. Восторженно верещит: каждый день – столько впечатлений, и даже – открытий. Особенно впечатлена участием в зачистке. У неё теперь персональный вездеход, по сути - мини-лаборатория-вольер.
У нас поскромнее. И я рассчитываю только на ноги, руки, и в последнюю очередь – голову. Много времени уходит на отчёты. На орбите вокруг Долгожданной наматывает витки Эльзасский Пионер – основной корабль, доставивший нас сюда, теперь ожидающий, следящий и контролирующий. Вот вынь да положь ему по отчёту каждый день. Зато Эльзасец постоянно на связи с Землёй и балует нас новостями, посланиями близких людей.
В минуты отдыха я люблю придумывать очередную версию происхождения названия. Экспедиция интернациональная, есть и французы. Человек шесть. В поиски эльзасцев среди них я не углублялся. Но в карту Франции заглянул. Полоска Эльзаса выделена красным цветом, будто в этом месте отрубили руку шагающего толстяка. Если же посмотреть с востока, с нашей с Кристой стороны, то – копытце. Или набойка на каблучок. Но не Кристы. Она много изящнее. А вот пионерочка – да, есть что-то схожее. Особенно когда платочек на груди повяжет. И своим энтузиазмом.
Как всегда, такого рода размышления закончились карандашом и блокнотом. В этот раз я вспомнил нашу первую встречу с Кристой.
Чёрной кожи бойкие сапожки
Простучали близко и затихли.
Оглянулся вслед – рядом на дорожке
Ты стоишь и светишься улыбкой.
...
Мы очистили площадь для небольшого городка и начали её застраивать, обустраивать. Как сказал Питер, теперь можно продвигаться сквозь джунгли быстрее. Пригласил поучаствовать. Обещал спецэффекты. Не знаю. После того, как я свалила лесного гиганта и зашла в джунгли, - до сих пор нахожусь в шоке. В хаосе жизни возник порядок смерти. Какую же огромную полосу захватывает падающее дерево! Возникшая пустота ограждена торчащими сучками, обломанными ветками. И застелена придавленным зелёным молодняком, исходящим соками…
...
Вторая группа назвала своё поселение Стойбищем. Юмористы. Они заметно опережают нас в изучении планеты. Хотя последнее слово – слишком громко. Я бы сказал так – прилегающего пространства. Вольеры уже полны местными животными. Криста пригласила меня посетить их зоопарк. Правда, мне не понравилось, как она при этом хихикнула. Мы же только начинали собирать (с большими осторожностями) образцы флоры.
В этот раз я пришёл к обрыву усталый и слегка раздражённый. Текучка росла и заедала. Людей не хватало.
- Расскажи что-нибудь такое же прекрасное.
Я смаковал каждую буковку: “П-р-е-к-р-а-с-н-о-е”. Пока дошло – я даже не оглянулся и не удивился. А ведь нежный девичий голосок точно не послышался, и его не спутаешь с ветром. “Расскажу, если назовёшься”.
Звуковая волна прошлась над обрывом и ушла ниже, дробясь на слоги: “…дааан…ааа…яаа…” Я чуть подумал, овеваемый освежающим морским ветерком:
Ты – дух ущелья?
Играть со мной решила?
Таишься в подземелье?
Иль в воздухе парила…
И вновь рассыпался смехом над обрывом звонкий колокольчик. Я назвал её Феей.
Я специализировался на вирусах. И моей главной задачей было выявить враждебных местных вирусов и предотвратить занесение нами новых вирусов в мир Долгожданной. Весь первый месяц я активно перерабатывал информацию с множества наших датчиков и всяких приспособ. Новый мир нам ничем не грозил. Чем мы можем быть ему опасны, я пока понятия не имел. И ориентировался на земные понятия, раз Долгожданная так похожа на Землю.
...
Я всё-таки решилась. На маленьком каре, ведомом Питером, мы подъехали к границе джунглей. По странной фиолетово-чёрной земле, напоминающей застывшую лаву. Питер весело мигнул мне: “Ну, с богом!” - и мы двинулись вдоль джунглей, включив лазерную установку. Услышав знакомое ууууххххх, я оглянулась. За нами рушился мир: один за другим падали гиганты, потеряв опору на землю, цепляемые ветками уже падающих деревьев, стволы подскакивали, ударяясь о землю, беспомощно взмахивали кронами, словно зовя на помощь. Мощный лазер (не то, что мой - малыш) пробивал метров на сто пятьдесят. Казалось – за нами гонится волна, образуемая падающими и подскакивающими деревьями. А ещё казалось, что она гонит сёрфингистов – из неё выскакивали животные, кто-то падал, пытаясь отползти, отталкиваясь целыми, а то и перебитыми ногами, волна нагоняла… кто-то мчался по фиолетово-чёрной застывшей лаве.
Метров через триста мы завернули под прямым углом. Потом ещё и ещё, завершая квадрат. Я уже давно ничего не соображала, тряслась в каре, тупо глядя перед собой.
Мы остановились, наконец. Питер что-то снимал с кара, надевал… и мы вновь поехали. Тихое шипение сопровождало наше движение. Не в силах удержаться, я повернула голову… Распылитель, сменивший на штоке лазер, развеивал какую-то гадость над поверженными гигантами. Там, где серая взвесь касалась торчащих веток, происходило моментальное их скукоживание и опадание. Очень скоро тёмная плёнка накрыла квадрат, шевелясь то там, то там, опускаясь всё ниже. Зелёный, потом серый цвет под плёнкой сменился на бордовый. Казалось, что под плёнкой бушует пламя, тяжёлое, вязкое.
Раздался протяжный вздох. Я отключилась…
...
Прошёл сигнал вызова к видеообщению. Криста.
- Миха! - Камера крупно взяла её заплаканное лицо. Опущенные плечи, свисающие руки. Что-то удерживающие. - Это ужасно, Миха! Почему так? Зачем мы так? - она подняла глаза, подняла руки на уровень груди. Но я не успел разглядеть выражение глаз, потому что камера стремительно отъезжала. И я не успел разглядеть, что в Кристиных руках, потому что уже было не до них. Криста стояла в вольере, и он был забит трупами животных. Они не были изуродованы и не кровоточили смертельными ранами. Но они ТАК ЛЕЖАЛИ! Словно великан прошёлся по вольеру, собирал трупы и скидывал их к сетке, один на другой, штабелями. Как они стали трупами? Почему их так много? А может они не трупы? Но с чего бы они так ВАЛЯЛИСЬ? И что значит МЫ?
Камера стремительно поехала на них, к открытым глазам. Я успел захлопнуть свои, чтобы не видеть их выражений. Чтобы спокойно спать? Мне же надо будет разбираться, что произошло – с усилием открыл глаза. Но камера уже отъехала, чтобы показать всё то же самое в других вольерах, только с другими животными - то совсем маленькими, то гигантскими. Мне казалось, что я узнал серн и оленей. Грифов и зайцев. А какие-то были совсем незнакомые, чужие. ЧУЖИЕ. Меня ужаснуло пришедшее в голову слово. Вот оно было чужим, гадким…
Камера выехала из вольер, там тоже что-то валялось…
Словно пойдя мне навстречу, изображение пропало. Я попробовал связаться с Кристой в астралке. Тишина. Не отвечал и Эльзасец.
Потрясение. Опустошение – полное, до выворота кишок.
Больше никто из нашей группы не успел получить видео. Да и полученное мной поражало поведением камеры, кто так снимал? С таких ракурсов?
Что случилось со связью? И что у нас с нашими питомцами? Несколько раненых птиц и мелких зверюшек, пара подобранных в расщелинах птенцов жили в импровизированных домиках, сооружённых нашедшими их хозяевами. Да какие там домики?! Где насест сооружён, где коробка-гнездо и тому подобное. К нашему облегчению с нашими животными ничего не случилось. И каждый хозяин уже тискал своего любимца.
У меня тоже жил совёнок. Конечно, не совёнок, но очень похожий птенец был найден мною практически на краю любимого обрыва. Он заявил о себе странными звуками из-за обрыва. Я осторожно подполз и выглянул за край. Бедняжка сидел на крохотном приступке метром ниже, дрожал и широко разевал пасть. Только вместо требовательных резких звуков из неё исходило нежное тихое пение. С Грачом (разве мог я назвать его иначе – белоснежного певуна?) на плече я общался с Кристой. Он никуда не делся. Но после увиденного молчал.
Мы всё-таки решили осмотреть близлежащие окрестности – может что переменилось? Я отправился на свой любимый обрыв. Остальные разбрелись по плато – каждый имел своё укромное местечко. Двое пытались восстановить связь.
Пока шёл к обрыву, отмечал происшедшие изменения вокруг. Первой набросилась тишина. Сначала оглушила, потом принялась душить. Наверное, увиденное у Кристы так подействовало на меня, что я даже схватился за шею, пытаясь ослабить удавку. Вспугнул впервые взятого к обрыву и восседающего на плече Грача. Но никто не сжимал петлю. И я настороженно пошёл дальше. Не трезвонили кузнечики, не пели в вышине птицы. Особенно не хватало кузнечиков. Будто кто-то знакомый перестал со мной разговаривать. Птиц я увидел, уже приблизившись к обрыву – они всё так же парили вдали и ниже. Но тихие их крики не долетали в этот раз.
Перед обрывом я замедлился – чуть опасаясь бездны и уже предчувствуя нечто. Так и есть – в метре от обрыва ступня наткнулась на невидимую преграду. Я уже был готов к чему-то подобному. Почему-то представился цилиндрический экран. Чему я тут же получил подтверждение, двинувшись вдоль него и касаясь рукой. Он потихоньку отдалялся от обрыва в обе стороны от моего пятачка, рассекая полукруг цветов. И он не отталкивал. Я давил на него, бил ногой, кулаком. Никакого отскока, боли. Он как бы гасил мои удары, снисходительно улыбаясь. В ответ я назвал его Экраном.
Грач спокойно наблюдал за моими метаниями, и когда я присел, прислонившись к Экрану, он взлетел и оказался по ту сторону Экрана. Это меня тоже не удивило. Какая-то картина, видимо, уже подспудно складывалась в голове. Совёнок полетал ТАМ, поглядывая на меня, и вернулся на привычное плечо. “Вооот”, - пропел он. Я погладил его пёрышки, ответил: “Убедительно”.
Апатия охватила меня. Я сидел среди цветов, прислонясь к Экрану. Ко мне подходили, о чём-то говорили, спрашивали… Продовольствие, вода, не работающие солнечные батареи. Последнее зацепило внимание. Значит дело не в генах. Планета отгородилась от нас, и как бы потеряла интерес – делайте в своей зоне что хотите, но дальше не лезьте. Это обижало, ведь мы сильно и не лезли. Я не верил, что виденные трупы животных в вольерах второй группы – дело рук её людей. Та же Криста была авантюристкой по характеру, но никак не садисткой и не убийцей. Как и её коллеги. Тогда за что такое наказание? Кто-то поделил здешний мир на своих и чужих. И сумел отделить экраном-барьером своих от чужих.
Мы вдруг стали чужими планете. Конечно, мы не были своими. Гостями - да. Видимо, не понравились.
Свои мы дома. Там, где Лидочка и Аделаида. Я невольно улыбнулся, вспомнив Лидочку. Длинную, словно нанизанную на спицу, высокомерно сверкающую очками и почти всегда орущую воспитательницу весь детдом звал по имени. Её любили за то, что она любила нас. Я надеялся – меня больше, так как ей пришлось со мной повозиться. Как притащила меня на костлявом плече, так и выхаживала ещё с месяц – в детдоме давно отсутствовала заболевшая врачиха, кабинет её успели разграбить…
Это оказалось заразно. И я тоже лет в восемь притащил черепашку. Аделаиду. Отбил камнями у собак. Пришлось долго лечить погрызенные лапки, голову. Но особенно – панцирь, прилично раздавленный какой-то машиной.
И я обещал Лидочке вернуться. И Аделаиде тоже. Сердце нежно сжало. Они уже постарели и нуждались в помощи. Но продолжали поддерживать наш дом. И я отправился сюда, надеясь хорошо заработать и обеспечить им достойную старость.
Да и Криста… Та познакомившая нас дорожка вела к Эльзасцу. На нём отношения быстро развивались. Кристу нисколько не смущала моя замкнутость. В ней открытости хватало на двоих. Мне мало с кем было интересно разговаривать. Как, наверное, и со мной. Но я читал свои стихи, Криста смотрела на меня и улыбалась. Глаза её блестели. Когда она начинала тарахтеть, я раздваивался. Одна часть слушала её, отдыхая душой, а вторая – рождала строчки.
Я вспоминал то свидание. В последний вечер на Эльзасце, перед высадкой. Криста так смотрела и улыбалась, что я почти решился. Меня хватило на поцелуй и нежное объятие. Робость по-прежнему таилась где-то во мне. А потом Криста рассмеялась. Её заразительный смех и сейчас звенит в ушах и стоит в глазах. В закрытых даже лучше.
- Вы плохие! - вдруг услышал я дрожащий голосок Феи.
И, не успев открыть глаза, увидел джунгли. И несколько человек, их уничтожавших. Они работали споро и дружно. Камера иногда подбиралась совсем близко. В момент наибольшего приближения лица замирали, словно лики святых на иконах. Только лица и всё. Я не разглядел ни одежды, ни техники. Зато вскоре увидел эти же лица, все устремлённые на меня, с застекленевшими глазами. Тела лежали на…
Неожиданно я оказался внутри зачищаемого квадрата, передо мной мелькали затянутые плёнкой ужаса глаза мечущегося волка, дрожащие от усталости лапки птенца, с шумом обрушивающиеся деревья, я пытался взлететь на обломках крыльев, мечась среди хаоса, стремительно теряя силы от безнадёжности… Со всех сторон доносились стоны. Казалось, стонет всё – и живое, и сама земля. А сверху опускалась тьма, несущая жар…
Раздался тяжёлый вздох.
Меня словно вознесло - так, что стала видна вся зачищенная зона. Начали проявляться искрящие контуры цилиндрического экрана, объявшего её. Внутри оказались жилые постройки, вольеры с животными, рядом с ними уцелевшие участки джунглей. Животные из этих участков рванулись бежать по нетронутой земле, пока большинство не скрылось за пределами экрана. Оставшиеся метались возле вольер, также как и те, что находились внутри. Опять раздался вздох, изображение исказилось, и уже я видел знакомую по видео от Кристы картину: штабелями лежащие у стенок вольер животные, а снаружи – тела людей с обёрнутыми ко мне лицами – теми самыми лицами.
Изображение исчезло. Тихо, темно и понятно. Мне показывают это не просто так. Миндальничать здесь не собираются. Кровь за кровь. Хотя… эти вздохи. Они напомнили мне маленького меня, вспоминающего ночью в кровати события дня и тяжело вздыхающего. Лидочка не могла закрыть собою от всего мира. Я вспомнил её руки, худые, с вспухшими венами, бережно перебирающие мои пальцы.
Не хотелось жить. Никого не слышать, не видеть… Знать, что тебя опять использовали, обманули…
Всё сходилось на том, что с нами начала воевать планета, и она пытается со мной общаться. Через Фею. Или она и есть Фея?
Зачем?
- Я так тебя ждала! Живую душу, с кем могла бы общаться… А вы… А ты… - послышалось всхлипывание.
Я молчал и думал: “А что я? - но спросил. - Откуда взялись трупы в вольерах и рядом с ними?”
Всхлипывание усилилось и резко прекратилось. Звенящий от напряжения женский голос жёстко произнёс: “Было так больно. Я не смогла терпеть. И… И… - голос задрожал, перешёл в детский голосок. - Не помню, что было. Но появились эти… как ты говоришь…”
- А что с Кристой? Где остальные?
И сразу увидел - Криста вприпрыжку пыталась унестись (как знакомо!), удерживаемая за руку каким-то парнем. А вот она уже плачет. Не рыдает, как обычно, - от души. А тихо сглатывая слёзы, опускаясь наземь, распластываясь. Парень пытается приподнять, он явно не ожидал такой реакции. Ну да – пришлось ускориться, Земля приказала. Ну показал работу своей бригады, подумаешь - употребили спецсредство… Чего такого?
Я вспомнил его лицо – ближнее из обращённых ко мне, рядом со штабелями. И ты, Криста, с таким…
Голосок молчал. И я написал письмо, на половинке листка из блокнота. Свернул его трубочкой и всунул в специальный крошечный тубус на шее Грача. И добавил: “Отнеси это Кристе. Я знаю, ты сможешь”. Я и впрямь верил в то, что он понимает мои слова и даже мысли, и сможет добраться до второй группы. Он посидел передо мной несколько минут и полетел за экран. Впрочем, скоро вернулся – с водой в большом куске коры. И сразу же исчез.
А я попросил: “Помоги ему добраться”.
...
Кто-то дёргал меня за палец. Я открыла глаза – странное существо, похожее одновременно на сову и большого цыплёнка, нежно пропело: “Вооот”. Опешив, я не сразу разглядела у него на шее небольшой цилиндрик на шёлковой нити. “Криста, держись. Я тебя спасу. Помоги Лидочке и Аделаиде. Миха”, - содержалось в клочке бумаге, свёрнутом в трубочку.
Несмотря на ужас последнего дня (надеюсь, что не провалялась здесь, в вольере, дольше) я улыбнулась, вспомнив смешного парнишку, застенчивого до невозможности. Михой я прозвала его в ответ на Кристу. Но стихи его, без особой рифмы, простоватые и наивные, мне нравились – искренностью, распахнутостью. Я тогда прошла мимо него, направляясь к Эльзасцу, и вдруг остановилась, почувствовав его взгляд. Подняв растерянные глаза с моих ног, он медленно произнёс:
Зря ты цокаещь, Криста,
Каблучками мелькая.
Доводя моё сердце
До самого края…
Чем и заинтересовал. “Почему Криста?” - спросила я. Он промолчал, что оказалось обычным его поведением. Впрочем, мне удалось его разговорить. А теперь эти несколько слов на клочке бумажки вдруг успокоили, и я пошла посмотреть – остался ли кто живой, стараясь не обращать внимания на этих… у вольера. Не вспоминать странные выражения застывших глаз.
...
Колония цветов у обрыва на глазах разрасталась, приподнималась – за счёт высоких трав - превращая поверхность каменистого обрыва в кусочек любимой с детства степи.
Обиженная Фея молчала, но цветы росли, как и апатия во мне. Или это была не апатия, быть может – транс? А может это цветы заколдовали меня?
Я знал, что ОНА ждёт моего решения. Знал его цену. И я принял его. Принял, ещё обещая Кристе спасти её.
Словно ток течёт вдоль хребта. Растекается по телу. Мне не знакомо это тело. Впитывающее нечто и каменеющее. Будто меня заливают эпоксидной смолой. Чем я чувствую это? Сторожевой нитью дремлющего сознания? Она будит меня? ПРОСЫПАЙСЯ!
Я вижу Эльзасца. Он прижался к местной луне, под таким же колпаком как все мы. Специальная модель, под проект Земля 2.0. Теперь вот пылится. И колпак не защищает от лунной пыли. Ноль – это мы, прилетевшие на Долгожданную. Пионеры на Пионере. Только сейчас дошло - не тонкий юмор, а ирония. Чья?
Как же назывался первый корабль, тот, что открывал заселенческие проекты? Интересно, помнит хоть кто-нибудь? Зато все помнят название проекта - Земля 1.0. Первая экспедиция, первые надежды. Ну да, он так и назывался – Hope, то есть Надежда. Потом надежды стали дробиться – 1.1, 1.2…1.106.
И нигде не получилось. Решили сменить стратегию.
Почему я полетел? Потому что поверил? Потому что сказали – всё поняли, всё учли, запускаем вторую серию полётов? Или потому, что кто-то позвал? Или что-то? Или потому что Лидочка и Аделаида…
А что учли? Зачем две группы, да ещё на Долгожданной - почти Земле, только без людей? Зачем было что-то завоёвывать, если никто не сопротивлялся?
Вдруг озарило: вторая группа специально провоцировала, чтоб выяснить – есть ли здесь что-то непонятое, невидимое, неощущаемое?
И ведь спровоцировала! Оказалось – кто-то ещё есть. Ну да, я-то теперь знаю – кто. И даже знаю, что могу с ней поговорить. И для того остаюсь. Ибо это её невысказанное условие. Но позже, а пока течёт ток, заливает меня, впитывая окружающий нас экран. Наполняя меня новым знанием. И я понимаю, почему групп было две. Вся наша группа – ради меня, скромного нелюдимого поэта. И Криста – тоже. Ну да – психологи просчитали меня… Палочка-выручалочка.
Я вижу, как истончается экран, в той части, что над нашими головами. И тот, что над Эльзасцем. И вот корабль уже летит. Пока приземлившийся бот с него грузил нашу группу, над второй группой продолжал искрить экран. Ко мне подошёл кто-то из наших. Чему-то удивился. Смущённая речь. И вдруг я ответил: “Я остаюсь, заберите вторую группу. Экрана не будет и там”.
- А почему ты в этом уверен? - вот ОНА и заговорила.
- Ты уже отвадила. Осталось, чтоб донесли на Землю.
- Твои коллеги и донесут. А там – убийцы.
- Криста – убийца? Разве ты не покарала убийц? Тех, кто заранее знали, на что идут… И разве ты не такая же? - я подождал, опасаясь взрыва эмоций. Но она молчала. - И ты ж получила собеседника, как хотела. Как мне к тебе обращаться? Я привык к именам.
- А разве ты не дал мне имя? Зови Долгожданной. Или Феей. И я не такая.
Я услышал в её голосе капризные нотки ребёнка.
Токи усилили свой бег. Экран над второй группой исчезал на глазах, застывая во мне, окончательно превращая в монумент. Вдруг моё окаменевшее плечо что-то почувствовало. “Грач! Это ты, бродяга?!” Нежное пение полилась над обрывом.
- Миха! Что с тобой? - застывшими глазами я вижу Кристу. Её руки свисают с плеч, как тогда. Беззвучно стекают слёзы. - Я остаюсь! - кричит она хватающим её сзади рукам. - Оставьте нас в покое!
- Вы все можете остаться, - слышу я звонкий голос Феи. - Если больше не будете мучить меня.
Обступившие Кристу люди замерли. В глазах сменялись недоумение, зреющее понимание, надежда.